Мрак

Душистый чай медленно согревал чашку инкрустированного растущим бамбуком сервиза, каймы которого были украшены линиями сусального золота. Чтобы роспись осталась невредимой, сервиз предусматривал в себе покрытие толстым слоем лака, что делало посуду гладкой и даже скользкой. Такую утварь следовало держать только паре самых прекрасных и утонченных рук достойной чайной церемонии с таким сервизом и пить из него напитки высочайшего качества только паре самых нежных и чарующих губ, что запомнят вкус изысканного чая, а после подарят мягкую улыбку, лучащуюся немой блаженной любовью. Вот только искусная чашка, наполненная первосортным благородным напитком, держалась на тонких точно лёд и белых словно снег пальцах, а губы, что смачивались под действием чая, были узкими как линии дыма от палочек благовония в процессе возжигания и навечно оставались лишенными всякой добродетели. Никакой в них чистой любви и никакого жара страсти. Чу Ваньнин мирно пил чай в одиночестве своей беседки посреди пруда темной воды и цветущих алых лотосов. Несмотря на самое теплое время года, в этот день в его волосах едва путался холодный ветер, пришедший с севера. Общую тишину нарушали шум рябых волн и покачивающихся цветов на поверхности вод. Молчание. Именно оно стало утешением ему и сейчас. Но сродни ли немота, отсутствию шторма внутри его сердца? Его природа бушевала в грозах и нескончаемых ливнях от муки ожидания. Совершенно несравнимо с тем, как испортилась погода сегодня. Чай быстро остыл и чашка, предназначенная для желанных рук и губ, была ошибочным подарком Тасян-Цзюня, что застудил его пальцы, сделав их совершенно бледными. Челка слегка растрепалась, а многослойный белый наряд больше не мог хранить телесное тепло. Чувство покинутости, все больше зрело в нем с течением времени, с каждой волной и с каждым слабым порывом ветра. Ожидание перешло от тяжкого бремени к острому лезвию, что било в самое сердце только тогда, когда среди галерей на горизонте и дальше на мосту к беседке появился серый, медленно шедший силуэт. Это был евнух, приставленный на подчинение Чу Ваньнину. Мужчина был давно в зрелом возрасте, и все же послушно исполнял все указания не смея перечить ни своему господину, ни Тасян-Цзюню. Пришлось ещё немного подождать прежде чем слуга ступил в пределы беседки и почтительно склонился, приветствуя наставника Чу. — Узнал? Голос, что услышал старик шел из глубины с грозной суровостью закаленный резким похолоданием. Он был присущ настоящему деспоту и тирану, что мог истязать своего слугу при каждом повелении. И зачем только господин предавался мукам ожидания в такой холод, который и чашка горячего чая не могла разогнать? Но различить волнение, скрытое за строгостью, старому евнуху, повидавшему сотни жизней в течении собственной, не составляло труда. Он видел, его господин был взволнован и его нрав был схож с утренним ненастьем, если не превышал масштабы. Тайну пора вскрыть. — Список приглашенных господ на великое торжество супружества Его Величества достиг конечного варианта и уже сейчас отправлен на приготовление приглашений. Холод взял за живое. Это старый евнух прочитал в черных глазах, что не сводили с него своего острого взора и поспешил продолжить. — Но существует дубликат. Место его содержания — внутренние покои Императора. Его Величество лично работал над описью и все ещё присматривается к содержимому. Как резко напало, так и отступило внезапное беспокойство, и он быстро вернулся к прежнему расположению, теперь требовало внимания Чу Ваньнина совсем другое. — Где сейчас бодрствует Тасян-Цзюнь? — С самого утра Император проводит досуг от суеты приготовления к великому празднику в библиотеке. Взвесив все за и против, озадаченно пробежав взглядом по всему расписному сервизу, Чу Ваньнин быстро проконтролировал тактику по которой действовал в последнее время и решился на следующий шаг. Он поднялся из-за садового стола. — Мне придется оставить тебя, Лю Гун. Теперь взгляд выражал только предельную собранность и совершенную неустрашимость. Не замечая ветреной погоды Чу Ваньнин, как и всегда держался статно пройдя мимо старого слуги. В благодарность за оказание услуги, наставник Чу лишь вежливо ответил деликатным кивком, когда находился ближе всего к прислужнику. Шаги наставника Чу быстро сменяли друг друга, он очень торопился. Торопился так, что забыл про когда-то теплый, но все ещё сладкий чай. Видимо вопрос, изводящий его сердце не терпел отлагательств, так как Чу Ваньнин редко пренебрегал трапезой, если только не предшествующая ей болезнь или желание Этого Достопочтенного увидеть его вовремя уделённое приему пищи. Без лишних слов, это было дело особой важности к которому требовалось подходить, собрав воедино все силы и разум. Старый евнух всегда уважал наставника Чу несмотря на немногие подробности заточенного существования его господина. Старик чтил благоразумную натуру своего повелителя и его любезное снисхождение в самостоятельности. Он никогда не вытирал ноги о прислугу и лишь распоряжался, что на руку решало вопрос планирования времени и работы. Все, в чем нуждался господин Чу — это глоток горячего, сладкого чая для спокойного сна и в помощи среди хозяйственных дел, оно и понятно — господам его уровня не пристало заниматься стиркой или уборкой во внутренних покоях. Так их отношения складывались на деловой манер, где один мог притворно занимать высокое положение как воспоминание о прежнем величии, а другой спокойно служить без тревог и забот. К тому же кроме как Господина Чу, евнух по наслышке знал его как Образцового наставника Чу — мастера культивации и сильнейшего в мире заклинателя, к такому человеку нельзя было не проникнуться почтением. А то, в каком безвыходном положении оказался его господин сейчас и почему так сложилось, должно было судить совсем не дряхлому и готовому к смерти престарелому евнуху. Этот старый евнух многого не мог знать. Его дело всего лишь служить своему господину. Старик через развитую с годами сноровку быстро выучил повадки наставника Чу и преисполнился к нему сожалением искренне стараясь отстоять интересы повелителя, за что получил милость господина, иногда виднеющуюся сквозь толщу льда на его ресницах. Как ни крути эти двое плыли в одной лодке, и та была с пробитым дном. Все, что было в силах этого престарелого прислуги он старался даровать в помощь и знак признания наставнику Чу. Хоть Чу Ваньнин никогда не делился с евнухом своими планами и мыслями сохраняя все в рамках приличия и должных отношений «повелитель-слуга» позволяя себе только официальные любезности, в его глазах всегда ясно читались тяжёлые думы и непреклонность к позиции, настигнувшей его. Он все ещё мог что-то предпринять против ядовитой ненависти Тасян-Цзюня и носил в себе великую тайну. — Господин Чу, прошу, не гнушайтесь участием этого старого евнуха и позвольте провести Вас во внутренние покои Императора. Этот слуга знает точное расположение списка приглашенных на свадебное торжество и сможет помочь Вам скорее отыскать его. Предложение евнуха было весьма полезным и заставило Чу Ваньнина остановиться. Обернувшись он согласился. — Идём. На всем пути стража не сдвинулась с места, рассчитав их передвижение за очередное приглашение на посещение Тасян-Цзюня. Наставник Чу редко выходил из Павильона Алого Лотоса по собственной воле и все же в этот раз все было не тем, чем казалось. Старик Лю от своей старости едва мог ускорить шаг. Чу Ваньнин часто этим пользовался в сопровождении пытаясь оттянуть предопределенную встречу с Императором. Но на этот раз Чу Ваньнин постоянно вырывался далеко вперёд, как только у старого евнуха получалось догнать его и каждый раз долго ожидал своего спутника оставаясь на одном месте. Обдуваемый северными ветрами, в нем укоренялась спешка, будто сам ветер подсказывал ему действовать решительнее, но он не мог отложить помощь своего личного слуги. С осведомлённостью его евнуха, он мог найти документ, не оставив следов своего пребывания там, куда добровольно он ни за что бы не отправился. Кроме как терпеливо рассматривать силуэт архитектуры библиотеки он не мог ничего сделать и погнать старшего идти скорее тоже. С тем, необъяснимая тревога нарастала у него в сердце. Он слишком боялся опоздать. Пройдя во дворец Ушань, они миновали тронный зал и сразу ступили на территорию внутренних покоев. Покои являли в себе целую систему комнат разного рода применения. Это были приемные залы и уборные комнаты, гардеробы и комнаты отдыха. Спальня — это единственное помещение, которое уже было знакомо Чу Ваньнину. Действительность того могла приводить в стыд и позор, но увидев заветные массивные двери, выкрашенные алым лаком он прошел дальше, сохранив всю твердость своего внешнего вида отрекаясь от данной подлинности и не соотнося ее со своей личностью. Он хотел сохранить достоинство. Но старый евнух повел своего господина в рабочий кабинет Императора. На входе личная стража не стала задаваться вопросами, расценив визит пленного в неподходящее помещение, в отличии от обычных куда ступал наставник Чу, за новое увлечение Его Величества. Пронести орудие покушения он не мог за отсутствием доступа к взятию оружия, а заговор? Какой заговор мог произвести заклинатель в своем бедственном положении без связей и духовных сил? На вид Чу Ваньнин ничем не отличался от обычного пленного, даже интерес Императора к нему был не всегда понятен придворным и ко всему прочему сторожевые не могли действовать без приказа, что оставляло им только пропустить наставника Чу в кабинет. Зайдя внутрь и пригласив за собой Чу Ваньнина, евнух закрыл двери изнутри и сразу после, молча указал длинным рукавом на письменный стол. Чу Ваньнин все понял без слов. Он немедля двинулся к резному письменному столу перед зашторенным окном дорогим атласом, что оставляло тонкую линию белого света, проходящую через всю комнату деля на две половины и темное помещение, и предмет мебели. Первым делом он выдвинул все ящики, которые только могли попасться ему на глаза и принялся изучать каждую из записей. Преподавательская деятельность пришлась кстати и множество бумаг скоротечно сменяли друг друга в ловких руках и вихре проверки документов. Но чем больше увеличивалось число попавших в его руки листов, тем больше прорастал страх не успеть обнаружить нужный. Проклятье! И почему только он не обучил этого нерадивого ученика держать все письмена в порядке?! И кто бы обучил этому его самого? Где могли лежать все самые важные записи, тронутые вниманием Тасян-Цзюня с большой частотой? Где мог хранить их Мо Жань? Разочарование в себе как учителе зародилось в душе Чу Ваньнина и принялось с высокой скоростью смешиваться с уже закрепившейся тревогой. Он мог не знать Тасян-Цзюня, но Мо Жань... Неужели он ничего не знал и о нем? С повышенным старанием Чу Ваньнин анализировал все, вплоть до самых пустых и рутинных заметок, которые ему удавалось найти среди приказов и учетов. Даже грязный почерк не мог ему помешать, ведь он никак не изменился за эти года... Приложив ещё немного сил и внимания, Чу Ваньнин, несмотря на сопротивление судьбы смог отыскать его. Список приглашенных господ на великое торжество супружества Его Императорского Величества — опись, значащая для него слишком многое. Шум бумаги затих и наступила гробовая тишина. Ему потребовался миг, чтобы найти нужные знаки. Сюэ Мэн был включен в этот список! Его опасения в этот момент достигли наивысшей точки и обратились в исступление под стремительным приходом тихой и робкой надежды, что без спроса вклинилась в кипящую смесь и без того самых разных эмоций, скрытых от посторонних глаз глубоко внутри него. Но не успел Чу Ваньнин усвоить осознанное, как с грохотом удара, двери в кабинет отворились и черный силуэт ворвался в помещение. При виде его, руки Чу Ваньнина дёрнулись сами собой и все бумаги, которые он держал и хотел сложить в обратном порядке уходя, выпали с робким шелестом опустившись на бархатистый ковер. Наступающий на бессмертных Император, Мо Вэйюй и наконец Мо Жань. Только ему мог принадлежать этот ужасающий, мрачный и мощный образ зверского правителя в чьих грубых руках покоился в завесе страха весь бренный мир. Нет на свете такого оружия, которое могло бы его ранить и нет такого природного явления, что смогло бы сдвинуть его с места властителя. Он дьявол в истинном обличии, убийца, обидчик и просто мальчишка с самой искренней улыбкой и ямочками на щеках, налитыми приторной сладостью — тот, кто стал самым любимым и самым ненавистным. Нечему было дивиться, стража обязательно оповестила Императора о визите пленного в рабочие комнаты Дворца Ушань и конечно не планирующий встречи правитель все быстро понял. Сейчас Тасян-Цзюнь был похож на разъярённого хищника наконец загнавшего свою добычу в тупик. Застав Чу Ваньнина за тайными поисками приказных записей, он лишь убедился в своей догадке. Заложив руки за спину, он злобно улыбнулся до ямочек на щеках, что были наполнены терпким вином и кивнув в пустоту стал расхаживать по кабинету, шаркнув деревянной подошвой алых туфель си закольцевал круг своей траектории. Чу Ваньнин оказался пойман и сейчас не предпринимал никаких действий стараясь не провоцировать проблему. Замкнув четвертый круг и вернувшись на исходное место, Тасян-Цзюнь вновь взглянул испытующим взглядом в лицо наставника Чу и заметив его особенную бледность остановился в своих передвижениях. — Ты можешь молчать и дальше, Этот Достопочтенный все скажет за тебя сам. Его стройная фигура осталась на расстоянии от единственно белого пятна в этой комнате, но стояла точно параллельно от него, не оставляя углов для уклонения. — Этот Достопочтенный взял на себя все затраты твоего содержания, но ты всё не можешь забыть это белое старье. Опять прячешься за целомудрием? Тогда зачем пожаловал во внутренние покои Этого Достопочтенного? Неужто жар желания наконец направил тебя сюда? Этот Достопочтенный был занят руководством по приготовлению его с твоей свадьбы, теперь все готово и Этот Достопочтенный свободен. Он может уделить тебе время, не стоило так торопиться. Неважно то, что они находились внутри дворца, Чу Ваньнина все равно пробил холод. Он не мог знать к какому наказанию приведет его непокорность на этот раз, но один вариант всегда имел место быть, о чем он точно не желал вспоминать. — Этот Достопочтенный и раньше подозревал, что ты задумал намерение против него, как только услышал известие о торжестве супружества, но Этот Достопочтенный вновь недооценил твое упрямство и искренне не ожидал столкнуться с твоей смелостью проникнуть сюда. Наконец пронизывающий взгляд Тасян-Цзюня оторвался от Чу Ваньнина и тяжким бременем упал на коленопреклоненного старого евнуха. В его глазах блеснула фиолетовая хитрость и он вернул взор на источник своей ненависти встретившись с ним взглядами вновь. — Может ли Старина Лю ответить Этому Достопочтенному или же он перенял привычки своего господина и вместе с ним потерял дар речи? В отличии от остальных слуг, Лю Гун позволял себе говорить честно с Его Величеством, от того как не боялся смерти или укора. Он был слишком стар чтобы заботиться о свой жизни. Что его господин, что Император - оба годились ему в сыновья и вся суета их жизни была для него не больше чем смена дня и ночи. Но на сей раз он не мог остаться в стороне. — Этот старик готов к ответу. — Должен ли евнух Лю подчиняться Образцовому наставнику Чу получив приказ от Этого Достопочтенного? И чье же указание он выполнит в первую очередь? — Этот старик исполнит просьбу Господина Чу. Спокойствию старого евнуха можно было позавидовать в этой накалённой атмосфере. Несмотря на то, что вел разговор сейчас с прислугой, Тасян-Цзюнь все равно смотрел на Чу Ваньнина, контролируя каждый намек на малейшие изменения в его облике. Эта игра на внимательность была единственным способом увидеть хоть какие-то эмоции на холодном выражении его лица. — Слышал? Это указывает на то, что придворные позабыли кому принадлежат их жизни и вместо имени своего истинного хозяина — зовут твое. Вина в том, что этот дряхлый старик вмешался куда не следует из-за тебя и за это он будет подвергнут двум десяткам ударов палкой. На этом, непостижимый взгляд Чу Ваньнина приобрел враждебность, а его брови съехались в гневе. Новое выражение лица почти не отличалось от прежнего, но Император успел рассмотреть все до мельчайших подробностей уловив мелькнувшую реакцию и уяснил направление с силой давления с которыми требовалось действовать. После азартного наблюдения, Тасян-Цзюнь перешёл к раздражению, едва сдерживаясь и сменил позу скрепив руки на груди. Он принял вызов. Император обжёг своего пленного презрением, читающемся россыпью фиолетовых искр от которых зародилось растущее бушующее пламя в его глазах, приближаясь к сути своей речи. — Чу Ваньнин, Этот Достопочтенный будучи почтительным женихом, не может пренебречь традицией и готовит свадебный подарок для тебя. Ты прекрасно знаешь об этом, но все равно отказываешься брать во внимание его милость и остаёшься непослушным. Черт тебя дери! Только для тебя выплавляется венец Фагуань из наивысшей пробы золота, только для тебя кроиться тончайший шелк на свадебное платье. Этот Достопочтенный дарит тебе дни, наполненные покоем и беззаботностью, а почти каждая ночь незабываема. Теперь даже то, что Этот Достопочтенный не упускает возможности всяческий раз грязно надругаться над тобой станет праведным исполнением супружеского долга! Ради тебя Этот Достопочтенный делает все это! Но ты не хочешь даже кинуть мимолётный взгляд на его труды и старания! Что тогда есть важное для тебя?! Крик разразился громом и стены кабинета задрожали от страха. — Как только посмел ты внедряться в рабочие комнаты внутренних покоев и прикасаться к учетным бумагам Этого Достопочтенного в добавок забыв выразить благодарность за его снисхождение к тебе! Думаешь у тебя есть право злиться?! Как вторая невеста Этого Достопочтенного ты можешь только снискать его внимания в желании доставить ему удовольствие и отвлечь от монотонной работы! На этом Тасян-Цзюнь сорвался и напал на задеревеневшего Чу Ваньнина налетев на него скорее танца ветра за окном. Одним сильным ударом руки Император сдавил ему горло и с грохотом повалил спиной на засоренный письменный стол, что некоторые листы вновь заробели, не удержались и опали. Не терпя, Тасян-Цзюнь навалился сверху всем телом, став с наставником Чу лицом к лицу и продолжил держать тонкую шею придавливая к поверхности мебели, лишая своим положением возможности на всякое сопротивление. Горячась все больше Тасян-Цзюнь продолжил рычать все безудержнее прямо в лицо зажатого Чу Ваньнина. —Блять, чего ты добиваешься?! Хочешь разозлить Этого Достопочтенного?! Ты получишь по заслугам за все свои выходки и раз старый дурак зовёт тебя хозяином, как и следует, ты возьмёшь на себя ответственность и отплатишь Этому Достопочтенному за двоих! Так тебе нравится?! Только тогда Чу Ваньнин что-то понял и отвернулся. Его взгляд был все так же разгневан и истинно холоден, но с этого момента ему было незачем смотреть в глаза Императора. Его вполне устроило решение Тасян-Цзюня передумать и наказать его одного. Старый евнух не выдержит два десятка ударов палкой на свою долю, а он стерпит все. Этот жест привел Тасян-Цзюня в крайнюю степень ярости. Он перехватил лицо Чу Ваньнина и с натугом повернул к себе. — Смотри в глаза Этого Достопочтенного! Сейчас ты будешь беспощадно наказан! Чу Ваньнин, это ты выбрал ступить в покои Этого Достопочтенного, это ты первый обидел его! Ваньнин, ты сам во всем виноват! Напитанный бескрайней злобой голос Тасян-Цзюня глушил все посторонние звуки, от чего можно было ощутить себя оставшимся наедине в клетке с этим хищным зверем. Но Чу Ваньнин не стал смотреть. Пусть ему насилу повернули голову, его глаза все так же были уведены в сторону. У него не было никакого желания смотреть на Императора ещё. Тасян-Цзюнь все не смирялся и принялся приводить в явь вынесенный приговор. Все ещё держа Чу Ваньнина за нижнюю челюсть, другой рукой он вцепился за воротник его одежды и одним рывком стянул все слои наряда разом, оголяя плечо и половину груди. В тот же момент Чу Ваньнин напрягся сильнее и неистово воскликнул ожесточенным и возмущенным, полным неприязни и предостережения голосом. — Мо Вэйюй! Следом, болючее оскорбление вернулось ему в ответ. — Что, больше не можешь хранить молчание?! Куда же делась богоподобная недосягаемость, Образцовый наставник Чу?! Приложив силу Чу Ваньнин все же просунул руку между телами его и Императора и стал тянуть ей воротник на место все так же, не глядя на Тасян-Цзюня. — Что ты творишь?! Забыл, что не можешь позволить себе перечить желаниям Этого Достопочтенного?! Этот Достопочтенный сотни раз видел тебя в самом непотребном виде, здесь нет посторонних глаз! Прекрати упрямиться и прими наказание достойно или же Этот Достопочтенный накажет тебя ещё жёстче! И правда. Дверь давно была закрыта снаружи. Евнух Лю покинул комнату, как только Император огласил свое решение перейти к наказанию наставника Чу сейчас же. Смирившись с этим, Чу Ваньнин ослабил хватку и ворот сам выскользнул из его руки под напором действий Тасян-Цзюня, оказавшись отвернутым ещё сильнее. Очень скоро вся белая одежда была скинула на пол, как неприглядное тряпье назло скрывающему прекрасному телу. Жадно укусив бледные, крепко сомкнутые между собой губы человека под своим телом, Тасян-Цзюнь припал к нему ещё ближе и шепнул сухим от жара вожделения дыханием на ухо. — Нашел, что искал? Брови Чу Ваньнина нахмурились сильнее, но он ничего не ответил в то время как сильная рука над ним в одиночку вынимала шпильку из заколки, в которую был собран высокий хвост длинных и черных словно тушь волос. — Ты так угнетенно терпишь все желания Этого Достопочтенного, греешь надежду он вызволит тебя? Думаешь лучший ученик этого учителя днями на пролет мучается от дум и ищет способ как помочь ему? А заметил ли ты, что нападений на Пик Сышэн и заговоров против Этого Достопочтенного становится все меньше? Но есть же сукин сын Сюэ Цзымин, он ведь так самоотверженно бился за своего безупречного учителя... Прервавшись в своих словах, Император не удержался чтобы не поцеловать Чу Ваньнина за ухом в крошечную и темную родинку, где он был особенно чувствителен, в призыве прислушаться к своим словам и не замыкаться. — При встрече с ним, ты поведаешь ему как Этот Достопочтенный издевался над тобой и жёстко трахал до боли, попросишь забрать с собой избавив тем самым от адских страданий? Не ври себе. Ты никогда и никому не расскажешь об этом, лучше умереть прямо под Этим Достопочтенным, чем кто-то узнает о том какая ты похотливая блядь. Ведь, Этот Достопочтенный прав? Сраженная серебряная заколка со звоном упала на пол. Темные волосы заструились словно водопад. — Веришь, он примет тебя даже таким? Ему по нраву только беспорочной учитель, не боишься, что он откажется от тебя? Только Этот Достопочтенный готов предоставить тебе место под собой. Кроме Этого Достопочтенного ты больше никому не нужен. На лице Чу Ваньнина читалось равнодушие и пока рука Тасян-Цзюня была в волосах, между поглаживаниями, он несколько раз потянул за пряди, заставив сердитость в глазах мужчины напротив него дважды всколыхнуться. — Этот Достопочтенный знает, что ты не послушаешь его мудрости, поэтому не станет неволить. Делай, что хочешь. Так или иначе, на свадьбе ты сам убедишься в словах Этого Достопочтенного. Чу Ваньнин, у тебя ничего не выйдет. Этот Достопочтенный делает ставки на это. А сейчас раздвинь ноги и дай Этому Достопочтенному справедливо наказать тебя. От автора: Делитесь положительными впечатлениями здесь и в тгк: Пепелище Сижи. С надеждой на то, что ваше сердце не осталось равнодушным к этой работе🤍