Сон

И вот опять он просыпается в ледяном поту и слезах посреди ночи. И вот опять всë тот же самый сон. Ничего в нëм и не меняется. Саэ опять бьëт его головой о стену, вжимая в неë его. Саэ опять рвëт на нëм одежду, выбрасывая еë в сторону. Саэ опять закрывает ему рот рукой, лишь бы он не издавал лишних звуков. А Рин опять ничего не может сделать. Рин опять чувствует себя дешëвой проституткой с трассы. Рин опять лежит на ледяном полу, захлëбываясь собственными слезами. Рин опять прижимается щекой к своему же плечу, пытаясь хоть как-то согреться. Всë это провторяется снова и снова, снова и снова, снова и снова. Он уже потерял счëт времени с какого момента длится этот откровенный ад. И всë это повторяется каждую грëбаную ночь. Каждый раз он видит эти серые 4 стены, лестницу, ведущую в это злосчастное помещение и ледяняной пол, о который его ударяют и ударяют, снова и снова и с каждым разом сила, с которой его хватают за волосы, увеличивается, а удары становятся всë больнее и больнее. Кажется, в следующий раз он проснëтся в луже крови с пробитой до мозга головой. Рин уже готов реветь навзрыд лишь бы не видеть это чëртов сон опять. От него всë тело начинало ныть и каждая косточка буквально стонала и скрипела от любого движения, словно всë это было наиву, и вот сейчас откроется дверь в его команту и знакомая фигура из дверного проëма леденящим тоном пронзит его уши и заставит ещë большую волну слëз нахлынуть к, и без того, уставшим глазам. Хотелось высказаться хоть кому-то,хоть кому-нибудь, вот только его, вероятнее всего, сочтут за психа. Сильно близких друзей у него нет, и не было, а родители, вероятнее всего, скинут это на его больную фантазию, заберут ноутбук или вообще, не дай бог, расскажут это самому Саэ, от мысли о котором Рина уже откровенно начинало трясти и на глазах наворачивались слëзы. Он молил всех богов, лишь бы это прекратилось. Лишь бы это прекратилось Лишь бы это прекратилось Он обошëл все храмы в Камакуре, Йокогаме, даже не пожалел дня и денег, и съездил в Токио и, стоя на коленях у каждого храма, молил и умолял богов избавить его от этого кошмара. И с каждым разом он возвращался домой ни с чем, ложился спать с надеждой хотя бы в этот раз выспаться, но с каждым разом он просыпался в слезах из-за одного и того же сна. Словно его дорого хранимая девственность уже давно была отнята каким-то сновидением. И главным лицом этого злосчастного сна был его старший брат. Было невыносимо больно видеть в таких жестоких сценах того, кто тебе невероятно дорог, и даже не верилось, что он мог бы так поступить. И вот снова всë одно. Итоши камнем роняет голову на мокрую от слëз подушку. Надо будет утром закинуть наволочку в стирку, да и за одно постирать постельное бельë. На полу возле кровати лежит бутылка воды, к которой рука сама автоматически тянется, слетая с бортиков железного каркаса подстреленной из ружья птицей. Он закрывает глаза, и слëзы начинают литься ещë сильнее. Надо бы умыться потом. Рин вытирает лицо запястьем и подносит горлышко бутылки к трясущимся, обледеневшим и обсохшим губам. Кажется, мама давала ему гигиеничку, надо бы еë найти. Вода заливается в сухое горло и немного даëт ему восстановить дыхание. И только через несколько секунд после приëма питься, до его сознания доходит знакомая мелодия рейнгтона. Кто может ему звонить в столь поздний час? Рин тяжело сглатывает. Мысленно себя успокаивая и зажимая бутылку с водой между дрожащих колен, он тянется к телефону, дабы отсоединить его от зарядки и узнать личность того, кто тревожит его в такое время. Яркий свет экрана ослепляет его болящие от слëз и тьмы глаза и заставляет его резко пощуриться, но одновременно приводит его в чувства. Знакомый номер. Он не забит в его контактах, но с малых лет Итоши знает его наизусть. Номер, что принадлежит главному лицу его ночных кошмаров. Номер Саэ. Если бы у него было бы время, то Рин бы забил вообще на всë, что только его окружало, и разревелся бы ещë раз, но в тысячу раз сильнее и громче. Его бы услышали родители, что спят в комнате напротив, соседи, что опять засиделись допоздна, да вся Камакура бы услышала этот вой уставшего и брошенного ребëнка. Но нет, времени на слëзы нет, нужно ответить. -Алло..? - сдавленно, пытаясь не заплакать, хрипит Рин в трубку, ели сдерживаясь. - Чего так долго трубку не берëшь? - монотонно отвечает тому Саэ. Он, наверное, сейчас сидит у себя в комнате и разбирает очередную тонну бумаг. -.. А... Так у нас ночь же.. -дрожащий голос Рина, вероятно, удивил старшего, но он пытался не подавать виду. -Ой, извини, если разбудил. -Так чего хотел то? - всë более тихим голосом продолжал младший. - предупреждаю, я приеду скоро. От этой новости Рину стало всë больше дурно. Только не он. Итоши уже был готов сделать что угодно, но только не он. -Скоро - это когда? - его голос дрожал ещë сильнее, чем до этого, кажется, ещë чуть-чуть и он разревëтся прямо в трубку, наплевав на то, что по ту еë сторону находится Саэ. - Ровно через неделю. Ты чо там, ревëшь что-ли? - спросил старший. Его тон не изменился, но через всю серьëзность и строгость его голоса проступали нотки беспокойства. Рина передëрнуло. Этот вопрос заставил на его глазах навернуться очередную волну слëз. Его руки задрожали. - Нет, спросонья просто - попытался оправдаться тот. - Ладно, давай. Ещë раз извини, что разбудил. - а затем послышались гудки. Повисла полуминутная пауза, во время которой телефон был обратно присоеденëн к зарядному проводу. Рин рухнул на подушку камнем, брошенным с обрыва, и зарылся в неë лицом. Ещë полсекунды и тишина в его комнате была рассечена рëвом, что постепенно перешëл в крик, а потом и в слëзы. Словно ревел какой-то зверь, а не шестнадцатилетний парень. Сегодня, кажется, Рин не уснëт. И не уснëт последующую неделю. Он не понимал чем он заслужил такое наказание. Казалось, что в ещë немного и он бросит всë, чем когда-либо занимался. Даже футбол, на который была убита почти вся жизнь. Уже будет плевать на то, что там хотел Саэ, будет плевать на мечту стать лучшим нападающим в мире, будет плевать на цели и принципы, будет плевать. Лишь бы этот кошмар прекратился. Он готов стоять на коленях перед братом, готов унизиться перед ним, готов принять свою безнадëжность, готов упасть на самое дно, хотя падать ниже уже и так некуда. Он не хочет больше ложиться в постель, не хочет видеть весь этот ужас ещë раз, что угодно, только не это. Желает лишь пропасть, провалиться сквозь пол, потухнуть как пламя в сильный дождь, исчезнуть из этого мира навсегда и никогда больше не возвращаться. Рин уже пробовал не спать по ночам и пытаться выспаться днëм, но эта идея была провальной. Да, будь каникулы после, к примеру, первого триместра, это было бы чуть эффективнее, но во время учебного времени это не сильно поможет. Выпить кофе вечером перед тем как все лягут спать, затем всю ночи делать домашку, или смотреть какой-нибудь ужастик в наушниках, а потом в 6 утра с очередной чашкой кофе стоять на кухне и доедать тарелку риса, приготовленного мамой. Потом переться в школу, сидеть на скучных уроках, одновременно пытаясь что-то записать и не уснуть после того, как учитель объявит тему урока, дальше обеденный перерыв, на котором он может хоть на полчасика вздремнуть, а потом уже и остальные уроки, на которых Итоши будет сидеть как муха сонная и еле-еле переваривать что говорит учитель. Да, будь Рин посильнее духом, то может быть, он бы и привык к такому распорядку дня, но измученный ночным кошмаром и бесконечными тренировками, он едва-ли мог хоть что-то соображать. Да даже одноклассники и учителя замечали синяки под глазами и сонливость мальчика. Его даже подзывала классный руководитель дабы узнать всë ли с ним в порядке, но тот лишь отмахивался тем, что просто поздно ложится спать. Нет, всë таки затея с изменением рабочего дня не сильно помогла и Итоши сдался. Однажды, настолько устав после тренировки и идя домой по ночному городу, он начал биться головой о первый попавшийся фонарный столб, благо его вовремя остановил проходящий мимо человек, иначе бы юный футболист вернулся бы домой с кровоточущей дырой в бошке. Но даже не смотря на всë это родителям, кажется, было не до сына. Отец ездил по разным деловым мероприятиям и днями пропадал на заседаниях и конференциях, а мать тоже вечно возилась с работой. Они могли уехать на несколько дней из города, оставив младшего сына одного в доме, наказав лишь чтобы тот делал домашку, убирался да ел хорошо. Но даже не смотря на всю занятость хотя бы мать находила время чтобы провести его с Рином. В основном, когда она оставалась дома отдыхать или ещë по каким причинам, та подзывала младшего к себе, сидя на мягком диване и смотря новости, приобнимала его или укладывала себе на колени и начинала медленно и умиротворëнно перебирать его шелковистые волосы меж своих пальцев. Тогда Рин так доверчиво прижимался к ней, как не прижмëтся ни к кому больше на свете, и начинал медленно проваливаться в царство Морфея. Просыпался он, правда очень скоро, когда матери нужно было отойти или пойти и приготовить ужин, и тот устало поднимал тяжëлую голову с чужих колен, давал матери встать и так надеянно смотрел ей вслед, когда та удалялась на кухню или в соседнюю комнату, словно ждал когда она развернëтся, посмотрит своим добрым взглядом на него и улыбнëтся, так нежно, как никто другой. Но это были лишь глупые детские мечты, что никогда бы не сбылись, как сильно он бы того не желал.