Фальшивка

      Когда Минхо наконец-то расправился с уборкой и сел с книжкой на диван, завалился Томас. Да не один. Даже не поднимая головы можно было понять, что привел он громилу Бэйна. Этот раскатистый гогот ни с чем не спутать, все техники геотермальной электростанции орали так, будто гриверы им проткнули уши.       Может, если не обращать на них внимания, Томас выпроводит гостя и наконец-то даст себя трахнуть? Месяц воздержания выматывал сильнее, чем временный дефицит сахара.       Бэйн плюхнулся рядом под протестующий скрип дивана, а потом придвинулся так близко, что их плечи и колени соприкоснулись. От него несло перегарищем и немытыми яйцами.       Надо было сразу валить.       — Говорят, ты любишь обижать слабых, — Бэйн хлопнул его своей мускулистой ручищей по ноге.       Кажется, дело дрянь.       Минхо крепче сжал книгу, не отрывая взгляда от текста. На мягкой обложке останутся следы, но все лучше, чем отвечать ублюдку. Нельзя хамить, нельзя срываться. Если влезть в драку, прилетит не как за пьяную стычку. Жена Бэйна — правая рука лидера и та еще сука, она запросто могла отправить в Исправительное учреждение за косой взгляд на ее подружек. За мужа спрос выше.       — Томас, пусть он уйдет, — себе под нос пробубнил Минхо. Стоило хотя бы попытаться.       — Ну нихера себе гостеприимство, — пятерня Бэйна камнем легла на загривок, — Ты это зря, пацан.       — Он всегда так.       Минхо отважился взглянуть на Томаса и встретил лишь блядскую ухмылку и нездоровый блеск прищуренных глаз. Сейчас ты огребешь, говорили они, сейчас повеселимся.       Томас протянул Бэйну до краев наполненный стакан, затем уселся на ковер и отхлебнул из бутылки. Если водка прольется — один хрен, отмывать не ему.       Внезапно Томас поднялся, пошатываясь, вцепился в книжку, потянул ее на себя. Чтобы не порвать обложку, пришлось разжать руки.       Под очередной глоток из бутылки Томас бесцельно полистал страницы, добрался до первой и мигом посерьезнел. Улыбочка медленно увяла. Наверняка он заметил, что нет библиотечной маркировки.       — Кто дал тебе книгу?       Отвечать не хотелось, но Бэйн сжал пальцы, впиваясь ногтями в кожу — как предупредительный выстрел, как немая угроза.       — Салим из магазина одежды.       — Салим… — задумчиво протянул Томас, — Трахаешь этого Салима?       — Нет, Томас, я с Салимом не трахаюсь. Мы с ним вместе бегаем по вечерам. Он дал почитать эту книжку, я дал ему свою любимую, ну, ту, которую так и не вернул в библиотеку…       — Какая скукота, — Томас перекинул книжку Бэйну, а тот поймал ее так ловко, будто только что не вылакал целый стакан водяры. Ну хоть шею наконец-то отпустил.       — Солярис? — Бэйн взглянул на обложку. — Не слишком заумная для тебя?       Под обидный смех Томаса, Бэйн проехался книгой по щеке, прицелился ко второй. От удара в носу онемело, веер страниц резанул по коже.       Минхо сильнее вжался в подлокотник дивана, дальше двигаться было некуда. Если сейчас метнуться к двери, его в два счета нагонят. Но если прорваться к пистолету…       Он украдкой взглянул на стеллаж у кухонного стола, там, возле коробки со специями лежала его верная девятимиллиметровая «беретта».       — Ты чего туда уставился? — Томас качнулся к стеллажу, даже с водкой распрощался, оставив бутылку на полу.       Ну приехали, если не сейчас, то все окончательно скатится в жопу.       Вырваться из тесного диванного плена удалось только чудом. К Томасу Минхо рванул так стремительно, что едва не поскользнулся на ковре. Когда оставался последний шаг, шиворот футболки затянулся удавкой, потом сильные руки обхватили поперек груди, удержали на месте.       — Давай без глупостей, пацан, — прошептал Бэйн ему на ухо. — Или хочешь искупаться с любовничком в океане?       Значит, этот мудила в курсе как лидер поступает с неиммунами. Нет, Томас не должен так умереть.       Пришлось запихнуть ярость поглубже. Бэйн словно уловил его настроение, переместил руки ниже и теперь захват до одури напоминал объятия. Так же когда-то прижимался к нему Дженсон…       Томас развернулся к ним с пистолетом в руках.       — Хотел нас застрелить, да? — Томас без особого интереса повертел «беретту» и приказал: — Бэйн, врежь ему.       Уговаривать Бэйна не пришлось. На секунду кольцо рук разжалось, чтобы в ту же секунду обрушиться кулаком по хребту, второй припечатал в солнечное сплетение.       Воздуха стало не хватать, колени подогнулись. Минхо рухнул на четвереньки, пытаясь сделать вдох. Боль паутиной разрасталась в разные стороны, в ушах звенело, даже глаза отказывали, выдавая лишь черноту.       Когда стало чуть получше, он решил не вставать. Улегся на бок, поджал колени к подбородку. Наверное, он казался неопасным, потому что к нему скинули пистолет. Теперь он лежал рядом и выглядел бесполезным куском стали с углепластиком.       Томас с Бэйном, кажется, перешли на кровать, и теперь о чем-то спорили.       — Давай, ты же говорил, что Энн не дает в зад.       Томас замолчал. Для глотка водки? Для поцелуя?       — С мужиком вроде тоже измена, — голос Бэйна звучал глухо.       — Соглашайся, я все сделаю сам. — Томас уговаривал своими особенными соблазнительными интонациями. — Если хочешь Минхо, я разрешаю… или можешь выебать нас обоих.       Слушать это было невозможно. Минхо закрыл уши ладонями и уставился на пистолет. Стоило протянуть руку, и вот оно — спасение, вариант для смелых. А смелость он давно растерял.       Сквозь зажатые уши ворвались стоны и скрипы, значит, Томасу удалось добиться своего. Впрочем, ничего нового — он и самого натурального натурала уболтает.       Сколько это продолжалось — Минхо не знал. Когда шея затекла, а лежать на полу совсем осточертело, он рискнул наконец-то сесть, и оглянулся.       Бэйн с Томасом одевались, оба старались друг на друга не смотреть, только у входной двери шепотом обменялись парой фраз, наверняка обещали друг другу не трепаться о перепихоне. Потом ублюдочный гость наконец-то свалил.       Томас тут же скрылся в ванной, но вместо шума воды раздался надрывный плач. Встать и доплестись через все комнату, было тем еще испытанием, боль до конца не улеглась, к каждой ноге словно привязали по тяжеленной гире.       Дверь оказалась не заперта. Томас, скрючившись, сидел возле душевой кабины, обнимал себя за голые плечи и подвывал так жалобно, что Минхо не выдержал и подсел к нему. Осторожно прижал к себе и, как заведенный, забормотал:       — Томми, Томми, все хорошо. Пойдем спать, Томми.       Нихрена хорошо не было. От Томаса несло чужим потом, спермой и перегаром. А главное, он и не подозревал, что прошелся по тонкому льду. Если бы только Бэйну что-то не понравилось…       — Я сегодня слышал голос Ньюта… показалось… показалось, что он…       Договорить Томас не смог. Уткнулся зареванным лицом ему в плечо, но рыдать перестал.       — Со мной тоже бывает, — признался Минхо. — Разум играет с нами злую шутку.       О том, что ему мерещится только Дженсон, а Ньют — никогда, говорить не стоило.       Томас шмыгнул носом и внезапно заявил:       — Прости, меня, Минхо, я что-то совсем слетел с катушек.       Тяжесть отвалились как сохлая корка грязи, в груди расползалось тепло. Минхо взял лицо Томаса в свои ладони, прижался губами к его дрожащим губам. Оторваться от них означало предать себя.       Когда пришлось отстраниться, Минхо прошептал:       — Конечно, Томми, я тебя прощаю. Я знаю, как тебе тяжело.       Следующим вечером Минхо прождал возле дома не меньше двадцати минут. До тошноты пунктуальный Салим так и не явился. Значит, что-то случилось, значит, пора выяснить, в чем дело.       Минхо ринулся вниз по улице, и пока он бежал, тревога тесно сплелась с безмятежной легкостью — еще чуть-чуть и они вместе с другом посмеются над дурацкой забывчивостью. Наверное, то же самое чувствовал Шредингер со своим ни живым ни мертвым котом.        В свете тусклых фонарей дом Салима напоминал огромный нелепый гроб. Молчаливый и темный, он всем своим видом призывал держаться от него подальше.       На крыльце Минхо затормозил, решил не врываться без приглашения, а постучать.       Замок неприятно лязгнул уже через пару секунд. Салим застыл на пороге, сжимая в руках книгу. Его красивое лицо перекосило от омерзения. Будто он увидел огромный нарыв или комок личинок в чьем-нибудь брюхе.       — Больше. Не. Приходи.       Каждое слово он произнес четко и с паузами, чтобы они покрепче застряли в мозгу. Потом кинул книжку на крыльцо и тут же захлопнул дверь.       Минхо поднял «Морского волка», едва смог раскрыть, так дрожали его руки. Поперек страниц черным маркером было выведено: «насильник». Следующий разворот обличал его как убийцу. Томас, чертов Томас, это ведь его почерк.       Сначала он хотел зашвырнуть книгу подальше, прямиком в окно бывшего друга, но сразу передумал. У Салима есть повод злиться и считать себя обманутым.       Может, стоило рассказать ему о Дженсоне?       Нет, это бы ничего не изменило. Насильника изнасиловали, какая ирония.       Стараясь совладать с тошнотой, Минхо побрел вперед. Он не станет выбрасывать книгу, спрячет ее в тайник с боеприпасами. Как напоминание.       Сэмс, Ньют, Ада, Томас. И парочка парней, чьи имена он забыл — и кого специально спаивал на так называемом посвящении в Бегуны. Наверное, можно приплюсовать и тех, кто ему сосал за шоколад. Тогда казалось, что это честный обмен. Тогда многое казалось правильным.       Убитых считать было глупо. Человек пятьдесят точно наберется, но скорее больше.       Минхо остановился, еще раз взглянул на обличающие слова. Что ж, он заслужил.