Посмотри, как старый мир рушится

Когда в город вошли волки, Катя даже испугаться не успела. Если б она была одна, то, наверное, ее привел бы в панику голос, который заполнил Полис от тротуаров до крыш, проникая в квартиры: "Повышенный уровень опасности. Оставайтесь дома". Но ей, к счастью, было на кого положиться. Когда завыла сирена, она спокойно — сама себе удивилась, что так спокойно, — взяла видеосоединитель и позвонила Мите. Он ответил не сразу, только на третий или четвертый раз, но Катя и тут не испугалась: знала же, что ответит. Митя надежный. И всегда ее защитит, даже от волков. Митя ответил всего парой фраз и сбросил, на большее времени не было. Сказал, чтобы она не волновалась, но из дома не выходила, пока они с ребятами не наведут порядок. Оказалось, что его отряд отправили в самую горячую точку, утихомиривать чужаков. Тут Катя все-таки немного поволновалась, но быстро успокоилась — в конце концов, Митя знает, что делает. Она просто не могла себе представить, чтобы с ним что-нибудь случилось. Митя — это незыблемая твердыня, как... как сам Полис. И, как и Полис, он непременно выстоит перед любыми трудностями. Потому что у жизни есть русло, из которого она просто не может выйти. Все будет правильно, как всегда. Митя вернулся ночью, но она дождалась, не легла спать. Он с порога сгреб ее в привычные грубоватые объятия, и она прижалась щекой к шероховатой нашивке Ополченца у него на груди. В двойном золотом отсвете от их браслетов она тоже поблескивала золотом. Надо же, как быстро летит время: когда они познакомились, он еще ходил с серебром. А пару месяцев назад его повысили до младшего стратега и дали золото. Кате-то это было не так уж и важно, она бы и за серебряного пошла, но Митя предложение ей не делал, пока не повысили. Ему было неприятно, что у него статус ниже, чем у невесты. Зато как только получил золотой браслет, сразу же предложил пожениться. Она сказала “да”, конечно: они же давно встречались, так привыкли к друг другу, уже родные люди… Они простояли пару минут, не разнимая объятий. От Мити пахло надежностью и спокойствием, но в этот раз еще пылью, дымом и чем-то металлическим.  — Ну как? — спросила Катя. Митя хмыкнул. — Это кучка хулиганов. У них ни электрошокеров, ни пушек. Дубинка и палка-копалка. Он оттопырил пальцами уши и попрыгал на месте, изображая неуклюжую обезьяну. Получилось не очень смешно, но Катя улыбнулась. — Мы бы им уже давно надрали одно место. Но Архонт запретил. Сказал их пока не трогать. Это он добавил серьезнее, даже сжал кулак. Катя погладила его по рукаву. — Ну, Архонту виднее, наверное.  — Конечно, — без тени сомнения ответил Митя. — Ты завтра на работу не ходи, опасно пока. Никуда не денется твоя работа. — Не пойду. Митя поцеловал ее куда-то в волосы и одобрительно сжал ей пальцы.  — Раздавишь, — она со смехом высвободилась и встряхнула рукой. — И раздавлю, — весело согласился Митя. — Потому что люблю тебя сильно-сильно. Вот так. И он снова потянулся по-медвежьи сдавить ее в своих тисках. Катя вывернулась и улизнула на кухню. — Чаю поставлю. Митя хороший. Он искренний и правда ее любит. От этого и силу иногда не рассчитывает, но это даже мило. Конечно, мило. *** Все утро Катя старательно не выходила из дома. Позвонила по видеосоединителю всем коллегам — убедиться, что работа действительно никуда не денется — и всем друзьям — убедиться, что никто не пострадал вчера, когда беспорядки могли застать кого-нибудь на улице. У всех все было хорошо. Стало почему-то обидно, что никто не позвонил ей первым, поинтересоваться, все ли в порядке у нее, но Катя загнала это чувство подальше. В конце концов, все они прекрасно знают, что ее парень — стратег. Что бы с ней могло случиться под такой защитой? Потом она повключала уборщики во всех комнатах, запрограммировала кухню на зеленый салатик в обед для нее одной и на ужин поплотнее для двоих часам к семи, запустила проветриватель… и стало скучно. Как-то она не привыкла подолгу сидеть дома без дела. В будние дни была сначала учеба, потом работа — а это вечная гонка, особенно для таких как она, во всем первых. А в выходные был Митя, и тут тоже нужно было потрудиться, чтобы оставаться первой, чтобы первой — и единственной — считал ее он. Потому что если она проиграет, если он уйдет от нее, это будет второе Падение Неба. Браслет скорректировал мысли, и она немного взбодрилась. И вправду — зачем думать о плохом, тем более о том, чего никогда не произойдет? Да и не так уж ей и одиноко, наоборот, наконец-то она может отдохнуть! Можно посмотреть сериал, попить чаю, поиграть в виртуальную реальность, пока не укачает, просто посидеть у окна… Тем более, что под окном явно происходило что-то интересное. Там, внизу, стоял человек — и это был не полисянин. Полисяне так никогда не одевались. Среди Катиных знакомых были те, кто, как и она сама, предпочитал яркое, блестящее и модное — чтобы гармонировало с золотым браслетом, как любила говорить одна из ее подруг. Были и те, кто выбирал что-то построже, в основном Митины друзья из Ополчения, которые и в выходной день носили что-то напоминающее военную форму — простой фасон и белый цвет. Видела Катя, конечно, и медных с их скучными серыми костюмчиками. Но вот черное, просто черное, без цветных или блестящих вставок, не носил никто их тех, кого она знала. Человек внизу — третий этаж позволял неплохо его разглядеть — был в черной куртке, тусклой, ничем не примечательной, даже с виду старой — мода на винтаж прошла несколько лет назад, и Катя не слышала, чтобы хоть кто-нибудь в Полисе к ней возвращался. К тому же модно-винтажные вещи выглядели не так: все потертости и заплатки на них были сделаны нарочно, для красоты, и это чувствовалось по их выверенному расположению, аккуратной форме, а иногда и ярким цветам. А на этой куртке… Катя несколько секунд не могла сформулировать словами то впечатление, которое произвела на нее одежда незнакомца, но вдруг поняла: он выглядел так, как будто… как будто его не заботило, как он выглядит. Как будто это не заботило и тех, кого он привык видеть вокруг. Одним словом, изгой. Один из тех, кто вошел в город прошлой ночью. Еще он был в очках — не дополненной реальности, а простых, для зрения, какие носят некоторые медные и серебряные, испортившие глаза мелкими заводскими деталями или бухгалтерскими подсчетами. Катя всегда считала, что очки портят внешность и только подчеркивают низкий статус, и сама, если бы у нее вдруг испортилось зрение, лучше записалась бы в клинику и сделала коррекцию, благо, деньги на это были. А этому изгою очки почему-то шли. Она не могла бы объяснить, почему ей так показалось, да и браслет не дал слишком уж долго об этом думать. И правильно, еще об изгойской моде она не рассуждала. В руках у изгоя были желтовато-белые листы бумаги — Катя видела такие только в старой библиотеке, раньше из них делали книги. Интересно, зачем они понадобились изгою? Ответ, правда, совершенно не исчерпывающий, не заставил себя долго ждать: мимо, косо на него поглядывая, прошел патрульный — вернее, попытался пройти, потому что изгой перегородил ему дорогу и протянул один из листов. Патрульный — наверное, от неожиданности — даже взял, но потом дернулся и сунул изгою обратно. И правильно, подумала Катя: вряд ли стражи порядка имеют право что-то брать у волков, даже если Архонт пока не разрешил вытеснить их за пределы города. Изгой пожал плечами и позволил патрульному идти своей дорогой. Кате сначала показалось, что листок он смял, чтобы выбросить, но он не скомкал его, а сложил как-то по-особому и вдруг очень ловко запустил в чье-то открытое окно. Катя даже улыбнулась, глядя, как белый листок летит на фоне голубого, чуть затуманенного Куполом неба. На секунду стало даже жалко той затеи с крыльями. Она ведь тогда тоже их купила, несмотря на ворчание Мити, что деньги уходят на какие-то игрушки. А как было не купить, если все подруги с крыльями и разговоры только о крыльях? Так Мите и объяснила, он, кажется, даже понял. Что самой, без всякой моды, попробовать хотелось, говорить не стала, это лишнее. Но полетать так и не успела — из-за этой темной истории с изобретателем крылья очень быстро вышли из моды и летать стало дурным тоном. А теперь вот к чему это все привело. Изгой, между тем, достал из пачки еще один лист и не спеша прикрепил его к стене противоположного дома чем-то вроде клейкой ленты. Странный какой-то. Зачем расклеивать и раскидывать по городу бумагу? “Что ж, на то они и волки, чтобы у них все было не так, как у людей”, — подумала Катя и только тогда внезапно сообразила, что думает о враге, об одном из тех, кого слабым, как она, надо бояться и с кем сильным, как Митя, нужно бороться, как о забавном чудаке. Хороша невеста — пока жених, рискуя собой, спасает город от этих негодяев, она на них любуется. То есть нет, конечно, не любуется, просто смотрит, но… От мысли о том, что это все-таки враг, она даже отступила от окна, но человек — волк — внизу никакой агрессии пока не проявлял, и любопытство пересилило. Любопытство, вроде бы, не такой уж и минус, иногда даже плюс — именно благодаря ему Кате удавалось отлично учиться и получать премии на работе. Одной дисциплины на это бы не хватило, по крайней мере, ей. Но иногда любопытной лучше не быть. Как в любимой Митиной пословице: тем, кто знает слишком много, в меди на завод дорога. Или как психологи всегда повторяют: не больше трех “почему” в день. У Кати как ни крути всегда выходило больше. Изгой приклеил еще одну бумажку, на этот раз к столбу, и вдруг поднял голову и посмотрел Кате прямо в глаза.