2
20 июля 2024, 01:27
Кати не хватило даже на секунду. Она отшатнулась от окна еще раньше и прижалась спиной к стене. Браслет даже запищал, напоминая, что стрессовых ситуаций лучше бы избегать. Катя разозлилась на себя. Вот кто ее заставлял пялиться на изгоя?
“Не надо им смотреть в глаза”, — прозвучало в голове Митиным голосом. Конечно, не надо, он прав, как всегда. Это же даже не вполне люди — волки. Почувствуют, что ты на них смотришь, интересуешься ими или боишься их, — и бросятся. Все это она и сама прекрасно знала. Надо было задернуть шторы и вообще не подходить к окну.
А думать про взгляд этого изгоя не надо. Это непонятный, странный, дикий человек, который совершенно не знает, как ведут себя в обществе, как это общество устроено и зачем оно нужно. Он пришел сюда, как и все они, грабить и буйствовать — и непременно скоро начнет это делать, даже если пока занят чем-то другим, еще менее понятным. И если ей и есть до него какое-то дело, то оно ограничивается опасностью, которую он может для нее представлять. Тем, как он может ей навредить.
Когда Катя отдышалась, а браслет перестал пищать и показал нормальный эмоциональный уровень, она подкралась к окну и выглянула осторожнее, так, чтобы только посмотреть, стоит он еще там или нет, а самой ему не показываться. Он стоял. И скрыться от его взгляда не вышло. Он глядел прямо на нее, как будто знал, в каком именно месте она появится за стеклом, и при ее появлении помахал ей рукой. Сердце испуганно дернулось, и в следующее мгновение Катя уже сидела на полу в стороне от окна, обхватив руками колени. А вдруг он выстрелит или бросит бомбу? Ну да, Митя говорил, что у них нет никакого нормального оружия, но мог же он ошибаться? Вдруг у них его мало, но все-таки есть? Нелогично, конечно, в таком случае применять его против нее — обыкновенной девчонки, пусть и с высоким статусом, но что, если их цель — вовсе не она, а Митя?
Катя зажмурилась и несколько секунд сидела в ожидании взрыва или хотя бы щелчка взведенного курка. И когда ничего не произошло, она вступила с собой в жестокую борьбу. Одна часть ее существа, и — она это чувствовала — браслет был за нее, утверждала, что следует как можно скорее, может быть, даже ползком добраться до кнопки сигнализации и вызвать службу спасения. Хотя бы сообщить об изгое под окном, который делает ей знаки, — должно же это заинтересовать Правительство и Ополчение? Или позвонить напрямую Мите, пусть придет со своими людьми и спасет ее. А другая ее половина, это проклятое любопытство в смеси с чем-то новым, чему она и вовсе имени не знала, тянула ее снова выглянуть в окно. Вдруг он уже ушел? Или, может быть, он все-таки не вооружен? Не сможет же он ее обмануть и выманить, она ведь не дурочка. Какие бы знаки он ей ни показывал, из дома она не выйдет и окно не откроет.
Катя позаталкивала эту вторую часть себя поглубже, пытаясь представить себе самый ужасный исход и испугаться, но как-то не сработало. Браслет тоже молчал, считая, видимо, что золотая должна сама решать такие вещи. Некстати Кате вспомнилась школьная учительница, которая, невзирая на восторг остального педагогического стостава от прилежной и умной ученицы, прочила ей гибель от необузданного любопытства и, по слухам, единственная из всех голосовала за серебро, когда им определяли статус. Катя решила тогда и до сих пор считала, что она просто завидовала ее успехам, но что, если она была права? Серебряный браслет ее сейчас точно бы остановил. А золотой не справился. И Катя выглянула в окно.
Изгой смотрел прямо на нее, как будто от его глаз тянулись к ее глазам две линии, две нити, а через глаза сразу под череп. Не умеют они, случайно, гипнотизировать взглядом? Через двойное стекло — стеклопласт окна и очки — и с такого расстояния точно нет, правда? Почему тогда ей одновременно страшно и не хочется отводить взгляд?
Не разрывая этой странной связи, изгой показал ей одну из своих бумажек, словно приглашая — возьми. Но как взять через окно и с третьего этажа? Будто прочитав ее мысли (этого ведь они точно не могут?), он быстро очертил в воздухе большой прямоугольник — окно — и смахнул его, как будто открыл. Катя яростно помотала головой. Еще чего! Может, ей еще на улицу выйти и дать им ее похитить, чтобы держать в заложниках и шантажировать Митю? Не дождетесь. Поймала себя на том, что, пусть и жестом, отвечает изгою, а значит, вступает с ним в диалог, она уже позже, и испугалась этому тоже позже и только на миг. Что с того, в конце концов? Она же не подвергает себя опасности и не выдает ему никакую информацию. Просто показывает, что не пойдет у него на поводу и что ему лучше бы отсюда убраться.
В ответ он пожал плечами — твое, мол, дело. А потом порылся в карманах и вытащил что-то Кате непонятное: раздвоенную палку с привязанной к обоим концам то ли веревкой, то ли резинкой. Такой штуковины она никогда не видела и не знала, можно ли с помощью нее сделать что-то плохое. Ну то есть если сильно стукнуть по голове, то чем угодно можно, но с такого расстояния он ее никак не достанет. К тому же ни раздраженным, ни слишком агрессивным он не выглядел — странно сначала махать ей и предлагать свою бумажку, а потом пытаться ее убить.
Изгой, между тем, зачем-то достал камешек среднего размера из кадки с деревом, стоящей на бульваре внизу — их поставили совсем недавно в рамках проекта по озеленению, потому что высадить в землю не смогли, что-то с почвой, Катя не вникала. Какая-то мутация еще со времен Падения Неба. Потом он зачем-то обернул камешек тем листом бумаги, который до этого предлагал ей. Катя следила за всем этим без особенных эмоций, только с нетерпеливым ожиданием — почему-то ей казалось, что сейчас произойдет что-то важное. И произошло. Изгой оттянул резинку своего странного приспособления, вложив туда камень, и прицелился прямо в ее окно.
Катя оказалась на полу в противоположном углу комнаты, наверное, за секунду. Она снова зажмурилась и зажала уши обеими руками, но звон бьющегося стекла все равно услышала. Браслет запищал, наводя порядок в голове. Только не паниковать. Здание крепкое, не рухнет от дикарской, сделанной из подручных средств гранаты. Хотя постой… а где ты видела гранату? Это ведь был всего лишь камень. Он разбил стекло, но на какой еще вред он способен? Неужели это было не покушение на убийство, а обыкновенное… хулиганство?
От этой мысли Кате стало, с одной стороны, спокойнее, да и браслет на этом изо всех слабых золотых сил настаивал, а с другой стороны, как будто больнее. В сердце поднялась какая-то глупая обида на изгоя. Если уж он казался поначалу таким дружелюбным, так пусть бы и был либо и вправду совсем безобидным, либо коварным обманщиком, стремящимся завлечь ее в свои сети. А он просто взял и подшутил над ней, как задира-подросток. Этот мелкий и злой поступок до странности не вязался с ним.
“Как будто ты его знаешь, — мысленно прикрикнула Катя на саму себя. — Ты его впервые увидела и не могла успеть сделать выводы, кончай фантазировать”.
Неумеренная фантазия, которую, как она думала, ей удалось навсегда оставить в детстве, кажется, снова дала о себе знать. Об этом ее тоже предупреждали, и не раз. Может быть, ей и впрямь не повредил бы серебряный браслет?..
Она отвела руки от ушей и встала. Выла сирена. Посреди окна красовалась небольшая ровная дыра, и изгоя по ту сторону уже не было. А на ковре лежал камень, завернутый в мятый испещренный мелкими буквами листок. Шрифтом покрупнее на нем значилось непонятное, наверное, заголовок: “...правда о Вел… визиторе”.