Изгой

      Главной головной болью стала далеко не новая одежда, которую Брин и увидеть не успел. Эмма чувствовала себя воспитателем или мамой здорового обалдуя, не способного убрать за собой тарелку. Претензий было бы меньше, не будь на обед гречки. В этом девушка конечно сама виновата, но ничего быстрее приготовить не могла. — За тобой что, всегда прислуга убирает? — обречённо и нарочито занудно спрашивала Эмма, уже минуту водя губкой по тарелке.       Получив в ответ молчание, девушка закрыла глаза. — Да быть не может… — Не делай из меня безответственного ребёнка, — мужчина стоял у окна со сложенными руками на груди. — Отвык немного.       К чистоте посуды, будем откровенны, в рядах нежити относились не шибко трепетно. Чаще старались её и вовсе не использовать, а что выдавалось тут же возвращалось на полевую кухню. Редко удаётся поесть без спешки и в укромном месте, когда больше половины всей жизни проходит в военных походах. — Немного, — фыркнула под нос. — Что ж вас, принцесса, никто не ищет? — Ищут, — сквозь зубы прошипел Брин. — Но не здесь.       Его оскорбило скорее не обидное прозвище, а сама мысль, что поиски рано или поздно будут заброшены. Брин и сам понимал что уже вряд ли сможет вернуться домой, но хотелось думать, точно знать, что его ищут. Что не бросили. Хотя бы в этот раз. — Прости, если говорю что-то обидное, — девушка критично осмотрела тарелочку, такую белую с затёртым блеклым цветочком. — Я говорю не подумав, могу сказать глупость и понять это только через неделю. Останавливай меня если перегну палку. — По-моему, — про себя Брин уже произнёс следующие слова, но чтобы высказать вслух, пришлось вдохнуть поглубже, — это должен говорить я. — Может быть, — Эмма слегка улыбнулась, отгоняя остаток страха за неправильно подобранные слова. — Так ты у нас граф, принц? Может придворный маг? — Не сказал бы. Я…       Мужчина окинул взглядом кухню, в поисках хоть какой-то помощи. На глаза попала книга Эммы, которую он недавно читал и осилил почти за один заход. История о человеке, что переместился во времени и попал в год одной из самых масштабных войн своего мира. — …солдат, — закончил Брин. — Как я понимаю, при высокой должности, — всё же поинтересовалась Эмма, пусть и видела, что раскрывать себя новому сожителю не хотелось. — Да, — неохотно кивнул мужчина с раздражением сжав губы.       Он не собирался врать, но уже предполагал как Эмма отреагирует на человека, развязавшего войну и сделавшего её смыслом своей жизни. Хорошо, если просто прогонит, а ведь велик шанс, что возненавидит.       С каких пор Брина вообще волнует как о нём думают люди? Да с рождения и по сей день. Как бы он не уверял себя в обратном и старался не обращать внимания, Брин был зависим, всегда зависим от мнения со стороны. А Эмма… Он не мог потерять доверие, может и нездоровое, но доверие. Просто побоялся сказать, кто он на самом деле. Наверное, даже постыдился, пусть и никогда не признается в этом. Чтобы он, предводитель ночи и лорд тьмы боялся своего «титула»? Не по статусу. — А почему тебя никто не ищет? — В смысле? — поняв, что Брин продолжает уходить от вопроса, девушка улыбнулась сама себе и донимать не стала. — У тебя есть… старший брат? Может сестра.       Это был глупый интерес, в надежде услышать собственную боль… И найти в девушке понимание, если она переживала те же события, или хоть немного схожие. От следующих слов Брин посмотрел на Эмму, как на врага народа. — Надеюсь нет, — девушка ушла к порогу за пакетами и уже оттуда крикнула. — Я старшая!       Под полный презрения взгляд Эмма поставила пару пакетов на стулья. Убедившись, что они не собираются падать стала неторопливо выкладывать всё на стол. Она искала новые посудные губки, тряпки, полотенца и вообще всё, что попало под руку в отделе хозтоваров. Брин заинтересованно высматривал что-нибудь съедобное. — У меня мелкие сестра с братишкой, представь девять лет разницы с одной и восемнадцать со вторым. — Доставали сильно, да? — вспоминая свои выходки в подростковом возрасте, Брин попытался представить как бы на это отреагировала Эмма, отругала бы или как Нотч незаинтересованно отвернулась. — Аж убить хочется?       Уголки губ девушки нервно поползли вниз и дёрнулись. Несдерживаемое движение, больше похожее на нервный тик. Брин бы и не заметил, не начни Эмма следить за своим дыханием и успокаиваться. — Не то слово. А младшие всегда такие. Ты мой брат по несчастью? — Нет, я был младшим.       Эмма безмолвно раскрыла рот и тут же стукнула зубами. Мужчина упивался бы её чувством вины вечно, не улыбайся она слишком явно. — А по поведению, я думала ты был единственным ребёнком.       Настала очередь Брина обезоружено раскрыть рот, а Эмме с вызовом поднять брови. И руки, только уже в примирительном жесте. — Не обижайся, я по-доброму. — А старшие всегда такие, — передразнил мужчина, — вечно вам нужно ставить себя выше, — Эмма медленно поставила руки на пояс и состроила вопросительную гримасу. — Я не прав?       Девушка услышала упрёк от подростка, а не мужчины, коим являлся Брин. Точно такие же слова она слышала от сестры, ругающейся с матерью по глупости. Эмма только улыбалась не ввязываясь в разговор, потому что вспоминала себя в том же возрасте. — Не спорю, — в голосе появилась шутливость, но Брин принял её за скрытую насмешку, над ним и его поведением. — Я не знаю какой брат был у тебя, — девушка подняла руки в том же примирительном жесте, — и про себя не осмелюсь сказать хорошее. Я была плохой старшей сестрой, это так. Но ради них я сделаю всё, и если придётся, понесу любое наказание, — губы растянулись в улыбке. — Обычно когда люди такое говорят, на них смотрят как на идиотов, говорят это только слова, на деле бы ты ничего не сделал. Ошибаются.       По глазам Брин видел, что девушка не шутила. Люди часто бросаются бессмысленными угрозами в порыве эмоций, но Эмма из тех, кто кажется не врёт даже в истерике. А значит угрозы тоже правдивые и выполнимые. Её сосредоточенному взору поверить несложно, прямо сейчас чувства захлестнули Эмму, слова продолжали сыпаться и просвещать недалёкого человека. — Не знаю касается ли это всех, но я не хотела нести ответственность, пришлось. И до сих пор считаю своей обязанностью защищать. Они могут хранить на меня обиду, ненавидеть, есть за что. А я больше не хочу ненавидеть.       Слушая ругань младших с родителями Эмма не всегда оставалась в стороне. Вставала на защиту, если просыпалась обида от воспоминаний, когда точно так же отчитывали её. После вмешательства отчитывала обе стороны, ставила на место и старших и младших. Эмма может никому и никогда не говорила, и вряд ли скажет, что любит их больше самой себя, но всегда заступится и будет любить. Даже расставшись на плохой ноте, даже возненавидев Эмма не перестанет защищать.       Хотел бы Брин однажды услышать такое же признание от старшего. На мгновение он это представил и тут же выбросил из головы. Если бы Нотча хоть немного заботила жизнь беспечного подростка, то не бросил бы и вёл себя иначе. А может и нет, если судить по словам Эммы, будучи старшей в семье она не проявляла особой заботы, если давала её вообще.

***

      В подготовке к очередному походу в шахты Брин никому не доверял снаряжение. Обрабатывал, точил, проверял на прочность и неисправности — всё сам. Ни один высококвалифицированный кузнец в городе не мог помочь с мечом или киркой, друзья из академии и подавно.       Нотч пытался помогать, но Брин брата не слушал, считал его занудным, заботящимся только о собственных свитках. Слова «будь осторожнее» воспринимались в штыки, Брин считал это показухой, а не заботой. Но сказать что-то большее Нотч боялся, чтобы не получить в ответ ещё более стыдящий взгляд. По мнению старшего Брин не любил эти сюсюканья и считал проявлением слабости, поэтому вскоре Нотч отказался от них полностью.       Нэш иногда давал дельные советы. Когда все уже спустились под землю на последний освещённый уровень и разложили небольшой лагерь, инженер подозвал Брина. — Ты можешь считать меня трусом и параноиком сколько хочешь, я и сам знаю кто я, но послушай, — Брин хотел возразить на словах о трусости, но тараторил парнишка быстрее, вытягивая из рюкзака пару уже сгоревших факелов и небольшой мешочек. — Если закончатся факела или наткнёшься на подземные воды используй красный камень.       Нэш протёр обгоревшую палку красным, слегка блестящим порошком из мешочка. Ничего не происходило и Брин в ожидании чуда изогнул бровь. Инженер улыбнулся и поднеся импровизированный факел к губам легко подул. Красная пыль вспыхнула неярким светом. — Ветер в пещерах есть всегда, даже лёгкого дуновения хватит чтобы поддерживать в этом факеле жизнь, он вечный, — Брин заинтересованно оглядывал новое изобретение друга. — Не такой яркий конечно, но жизнь спасти может. — Нэш, ты гений, я уже говорил? — Много раз, — инженер вручил мешок красной пыли. — И ещё много раз скажу.       Поход на неосвещённые уровни предполагался опасным и долгим, на пару дней так точно. Это полноценная экспедиция, начатая самоуверенными подростками без вмешательства старших. Разве что, Брин предупредил Нотча, что пропадёт на пару дней и даже назвал с кем именно.       Целью Брина было не исследование или набитые мешки, он искал алмаз. И только его. Алмазное напыление для меча стало мечтой, способной вот-вот сбыться. Когда лезвие сможет пробивать толстый металл, тогда мечи врагов сломаются на глазах, на пластинах брони останутся глубокие трещины, а в глазах только принятое, покорное поражение. Брин шёл к этому дню всю осознанную жизнь.       Нэш отговаривал юных воинов от плана разделиться по парам, но убедительности в словах не хватило. Артур и Джо долго спорили кто именно пойдёт с занудой Нэшем, а кто Брином, отправить последних двух вместе не разрешили, должна же оставаться нотка азарта в выборе. Брин считал друзьями всех троих, просто немного разными. С дебоширом из академии Артуром всегда можно весело провести время и разгромить арену, ставший гвардейцем Джо никогда не откажет в честном поединке и экстремальном походе, а Нэш не откажет ни в чём.       Вскоре Брин разделился и с Артуром, по его же просьбе. Он не был против, однако в памяти всплыло напутствие инженера, молящего ни в коем случае не оставлять друг друга. Парень был уверен, что ничего не случится, но на мгновение почувствовал себя предателем или как минимум лжецом.       И ведь нашёл что искал. Резкий спуск при помощи верёвок и Брин уже на каменном уступе перед бурлящим озером лавы. Вдалеке, прямо под потолком блестел желанный алмаз. Движимый жаждой наживы, Брин неосторожно прокладывал путь по краю лавы и уже хотел выбить драгоценный камень из породы. Камень под ногами рассыпался в секунду, Брин оступился.       Прошло много времени, парни уже собрались в лагере, все кроме Брина. Нэш хотел вернуться в шахту, он, трусливый инженер, которого вечно защищал Брин, даже был готов пойти в одиночку, но двое других его остановили. Нэш не считал ни одного из них другом, даже доверенным лицом.       Артур — ровесник Брина, вместе с ним поступил в академию. Хорошо владел мечом и луком, отлично держался в седле. Артур был таким же строптивым подростком как Брин, но ещё более наглым. Нахальным. Его не учили правилам этикета, да и в целом Артур рос на улице, очень редко бывая дома. Не из бедной семьи, но и не ровня Брину. Артур не то чтобы не ценил дружбу с Брином, просто не знал цену дружбы.       Джо несмотря на идентичный возраст учился в той же академии, но на старшем курсе. Поэтому выпустился первым и первым принял пост стражника. Джо любил проводить время с Брином, потому что он во всём был лучше: сражениях, конной езде, стрельбе из лука, в плавании, беге… Во всём. Брин был лучше многих элитных гвардейцев, но не зазнавался. И Джо это нравилось. Хороший соперник, помогающий совершенствоваться и отличный напарник, прикрывающий спину.       Рюкзаки были набиты доверху. Поэтому парни приняли решение разойтись по домам и оставить в лагере записку для Брина, что правильнее поход сократить. Всё ведь уже было сделано и собрано. А записка так и осталась нетронутой лежать на столе из плоского камня.       Брин не помнит как выбрался и было ли больно. Он забыл о блестящем камушке в потолке и взяв кирку, упавшую на рыхлый уступ, поплёлся обратно. В голове было пусто, он не понимал что вообще произошло и шёл на автомате. Больше всего боялся задать вопрос, почему он ещё жив.       По дороге не встретив никого взглянул на небо, где во всю правило солнце. Сколько прошло времени — не знал. Шатаясь на каждом шаге из стороны в сторону, волоча за собой кирку, почти не моргая, он дошёл до главных ворот города. Стоило поднять голову и заглянуть в узкую щель шлема стражника, как тот отскочил к стене. Что-то хотел сказать, но не мог.       Брин попытался найти в лицах проходящих мимо хоть кого-то из знакомых. Кто-то хмурился, другие шугались и отворачиваясь переходили на быстрый шаг. Парень выпрямился и с вопросом повернулся к другому стражнику. В шлеме отразились собственные глаза, полностью белые, вместе с выражением на лице — мёртвые.       Брови поползли вверх. Сердце ударило в груди, осознание происходящего только начало приходить. Сонное состояние стремительно рассеивалось, Брин неверяще попятился назад за ворота даже не заметив как кирка выпала из рук. Сначала шум города глушился пульсирующим гулом в висках, каждый испуганный взгляд из толпы засел на подкорке. Он бежал долго и бесцельно, главное подальше от этих глаз.       Он испугался реакции людей, не понял что с ним произошло, нагрянула паника, непонимание. Километры спустя проявилась ненависть, разочарование и обида. Он видел в толпе Джо. Значит прошло достаточно времени и никто даже не стал Брина искать. Ни друзья, ни брат.       Брин всё ещё боялся, всё ещё не понимал. Теперь и ненавидел. И всё равно бег в никуда продолжался.

***

      Эмма проспала почти весь день, а потом снова оставила мужчину в одиночестве на свой страх и риск. Брин считал она отправилась по важным делам, мало ли какие ещё аспекты мира он не знает. Занимался чем обычно: тренировался, читал и решил изучить телевизор.       Девушка уходила по другой причине. Она хотела дать Брину свыкнуться с фактом новой жизни и обстановки, чтобы не мешать сбежала как проснулась. За машиной идти было ещё рано, а чем заняться на улице она понятия не имела. Обычно она каталась по городу и заглядывала в каждый магазинчик или ресторанчик, просто изучала округу, а не искала что-то особенное.       Подмечая заведения, в которые можно сводить и путешественника по мирам, в конце концов Эмма остановилась перед ярко разрисованным магазином, который посвящён различным хобби. В голове девушки уже появились гениальные идеи для проведения совместного времени. А ведь она даже сумки с прошлого похода не разбирала, сославшись на слишком серьёзный разговор и перегруженную голову.       Этот же разговор продолжился под вечер, когда Эмма наконец вернулась из похода за машиной и опустилась на диван в гостиной, где отбросив пульт и листая книгу сидел мужчина. — И всё же кто ты?       Он бесшумно закрыл книгу и повернул голову. Девушка одарила измученной улыбкой. В лице и движениях проявлялась усталость, но это была приятная усталость, только физическая. — Ответ тебе не понравится, — пустой и тяжёлый взгляд упёрся в Эмму, в смелости и переглядках она заведомо проигрывала. — Я… — решившись, Брин увёл взгляд в потолок, — плохой человек. — А ты думаешь, я не поняла, — девушка вскинула руки, чем вызвала ещё больший поток раздражения. — Когда ты меня!.. Это… убить хотел.       Теперь Брин понял какое именно слово срабатывало как триггер. Эмма нервно хмурилась при упоминании слова «убить», и сама всегда старалась его заменять. Сейчас на эмоциях девушка не смогла найти замену, а произнося, голос становился на тон выше. По какой-то причине именно на это слово она реагировала нервно.       Брин хотел ответить иначе, но эмоции брали верх. — Я начал войну, которая идёт уже двадцать с лишним лет и я собирался её закончить ровно в тот момент, когда попал сюда, — Эмма не изменилась в лице и уже не отводила глаза в сторону. — Ты понятия не имеешь сколько я убил своими же руками, а сколько приказом. — Так, а почему не сказал как есть? Ни для кого в твоём мире это не секрет, почему врёшь?       Её вечно располагающий тон не исчез, но голос наполнился строгостью, очень обыденной и оттого жуткой. Так же отчитывал Нотч за проступки, серьёзные, и не очень: сожжённый рынок, ночь проведённую в шахте… оставленную на столе грязную посуду. Этот обвинительный тон Брин узнает из тысячи. Вкупе с доброжелательным выражением глаз он заставлял отвечать на любой вопрос. — Говорил же, не понравится, — Эмма подняла брови в ожидании. — Ты итак обо мне не лучшего мнения, а дом предложила, — мужчина с сожалением опустил голову, — едой поделилась. Ты до странности добрая, а я чем могу ответить? Меня весь мир ненавидит, и я думал, может здесь было бы по-другому.       Девушка не шелохнулась. Брин не раз замечал, что Эмма никогда не уходила от вопросов и точно не врала, даже не пыталась. Может потому что не умела, а может это принцип или клятва вроде обета молчания. Но с её уст ни разу не сошло ни одно лживое словечко, Эмма до ужаса честная, лучше сказать — прямолинейная. Это стало поводом думать, что девушка не переносит ложь в любом виде и считает грехом похлеще убийства. Брин готовился к худшему. — В других обстоятельствах, в своём мире, я бы убил тебя и даже не узнал имени, — Брин смиренно поднял глаза в ожидании вердикта.       Он сказал это не только на эмоциях, но и по привычке запугивать. Сказал и сам заколебался, Брин не хотел пугать девушку ещё больше, слова вырвались сами. Мужчина разрывался в собственных мыслях.       Показать слабость в своём мире означало потерять авторитет и всё, чего он добивался тысячами литров крови. Он точно не хотел терять репутацию безжалостного воина и профессионального солдата, он привык быть строгим и серьёзным командиром, но перед Эммой терялся. — Зато честно, — хмыкнула Эмма наклонив голову к плечу, и этой лёгкостью заставила замереть. — А сейчас ты не трогаешь меня потому что зависишь или есть другая причина? — Я… и не думал, — замотал головой мужчина. — А я думала, — он не мог понять почему из них двоих сейчас полностью спокойна Эмма, а смятение накрывает с головой именно его. — Я могла тебя застрелить в лесу. Я могла сбежать когда ушла одна в магазин, когда пошла за машиной. Могла пырнуть тебя ножом пока ты спал. Могла сделать так, чтобы ты умер в ванной от удара током, ты даже ничего бы не понял. Про всё это я думала, ты понятия не имеешь как часто и в каких подробностях. Я не самый хороший человек, Брин, у меня бывают очень плохие мысли.       С каждым новым описанием собственной смерти Брин не находил в лице девушки ничего кроме решимости. Эмма часто пропадала в собственных мыслях, это заметно, как и её яркая фантазия. Он уверен, что в этой головушке уже не раз проигрались варианты убийства в самых ядовитых красках. — Так может мы друг друга стоим?       Весь этот разговор был больше похож на наставление или поучение старшего брата. Эмма задавала вопросы, объясняла и подталкивала к выводам, которых Брин бы не сделал никогда. Девушка уверенно приводила доводы, вела мысль так, будто продумала с самого начала. Брин ей верил. — Не уверен, — но улыбнулся.       Взгляды на жизнь, а особенно мысли извращены у обоих. Пусть и в разной степени.