To the moon and back

«Чтобы вернуть человечность, если ты уже был человеком, нужно сильно постараться, много думать и контролировать свои эмоции. Чтобы обрести её, родившись Бессмертным, достаточно лишь обратиться за помощью к чужому богу. Чувство вины, потеря веры и осознание того, что ты – предатель заставят твоё сердце биться чаще, а твой мозг обязательно придумает твоему поступку оправдание. Это очень по-человечески».

Полная луна освещает дорогу, по которой, с трудом передвигая ноги, идут двое мужчин. Они двигаются решительно, но не очень охотно, несмотря на их сильные и крепкие, – у одного из них даже металлические, – мышцы, оба понимают, что накопительная усталость рано или поздно заставит их хотя бы присесть, о чём Аргенти попросил вслух уже несколько раз, но получил возмущённые отказы. Как будто бы это его вина, что им настолько сильно не везет с транспортом. После утраты первой машины они нашли (одолжили) ещё одну, но её хозяин почему-то оказался не очень сговорчив и вместо честной сделки предложил путникам отведать несколько пуль из его пистолета. Бутхилл не отказался, отобрал у него оружие в качестве награды и штаны в качестве уничижительного фактора, но в пылу разгоряченной битвы пострадали колёса автомобиля. "Мы скоро доберемся до города, там и отдохнём, только замолчи." – Отвечает Бутхилл сразу после тяжёлого вздоха со стороны Аргенти, даже не выслушав его реплику. Со следующей машиной тоже произошла забавная история, в которой Бутхилл винит даже не бубнящего под руку Аргенти, а непонятно откуда взявшееся озеро. Впрочем, из-за этого мужчины поняли, что Бутхилл на самом деле не очень хороший водитель, но по крайней мере его металлическое тело благодаря внутренним механизмам не тонет в воде. Собственно, поэтому они решили за ночь добраться до ближайшего города пешком. Из-за затяжной войны и зыбкого перемирия пострадали очень многие сферы жизни на планете. Всё, начиная от торговли и заканчивая системой общественного транспорта смешалось, спуталось и откатилось на пару-тройку Земных столетий назад. Пустующие деревни быстро слились с жестокой природой, Бессмертные подтянулись поближе к центру планеты, чтобы быть под защитой Коалиции, а оставшиеся куски Человечества оказались разбросаны маленькими племенами по всей планете, но вот с городами произошло настоящее бедствие – они стали рассадником бандитизма и учений, которые в этой части Галактики совсем не приветствуются. Для таких сомнительных личностей, как Бутхилл и Аргенти, в городе может быть намного безопаснее, чем в любом человеческом поселении. Горожанам плевать, вампир ты, киборг или космический пират, если у тебя есть то, что можно обменять на их услуги. Аргенти уже несколько часов ведет себя тихо. Ничего не комментирует, лишь иногда слегка зависает, когда видит что-то, что кажется ему красивым, чем провоцирует недовольное цоканье языком со стороны Бутхилла. Иногда тяжело вздыхает, получая точно такую же реакцию. Чем больше они приближаются к огням города, тем сильнее становятся возникающие у Бутхилла по этому поводу сомнения. Там могут обитать каннибалы, безумные маньяки могут разобрать Бутхилла на запчасти и продать, а если это место окажется пристанищем учёных, одержимых поиском противоядия, то невинному доверчивому Аргенти тоже придётся несладко. – Слушай, клыкастый, а ты уверен, что там безопасно? – Нигде не безопасно, дорогой охотник. – Спокойно отвечает ему Аргенти. – Но эти люди нас точно не убьют. – Ты что, в курсе, чей этот город? А мне почему не сказал? – Потому что тебе не понравился эта информация. Она даже мне не нравится. Бутхилл останавливается и резко разворачивается лицом к Аргенти, дожидаясь его ответа. После минуты молчания его рука даже начинает тянуться к револьверу – привычный жест, когда дело касается вампира. После стольких дней в пути это воспринимается почти как шутка. – Ладно, не злись. – Аргенти тяжело вздыхает и с лёгким замешательством произносит. – Здесь живут последователи Солнца. Если бы у Бутхилла в этот момент была во рту сигарета, он бы непременно подавился дымом от удивления. Это было бы наигранно, но оправданно. – Уж лучше бы каннибалы. Бутхилл ещё долго ворчит, но продолжает идти вперед. Да, безумные сектанты. Да, во всей этой звездной системе любого, кто посмеет проявить любовь к палящему жестокому шару, сочтут идиотом. По своей природе эти ребята хитрые, талантливые и невероятно непредсказуемые, Солнце одаривает их щедро, раздвигая для каждого рамки сознания. Как они пережили войну? Чёрт знает, но даже Бессмертные опасаются последователей Солнца. Мутные ребята. Более точного описания для них и не подберешь. Ночь близится к своему концу, а путников сразу на входе в город встречает не самая гостеприимная картина: двое парней в темных очках прессуют третьего, улыбающегося и явно слегка напуганного. – Ребята, друзья, братья, это же я, вы знаете меня! Я бы никогда не обманул своих любимых клиентов. – Голос забитого в угол парня звучит настолько громко, что Бутхилл даже морщится. – Мы тебя знаем, поэтому и хотим наш товар обратно! – Отвечает ему один из громил. Аргенти хочет вмешаться, но Бутхилл слегка одергивает его, наслаждаясь этим зрелищем. Только тогда, когда момент избиения почти наступает, Бутхилл подходит ближе и демонстративно крутит в руках свой револьвер. – Двое на одного это вообще не честно, парни. – Бутхилл ждет реакции, наблюдая за тем, как медленно поворачиваются в его сторону все три головы. – А ты кто такой, чтобы... – Начал первый, как вдруг второй с искренним испугом на лице хлопнул его по плечу. – Не узнал Охотника, идиот? Пошли отсюда, пока еще можем! Обидчики ретировались, но зажатый в угол парень не успел сбежать, оказавшись заложником ситуации и двух выглядящих довольно опасно путников. Он поправляет свои очки, ловко убирает пятерней выбившиеся из прячески пряди темно-синих волос и улыбается, встретившись взглядом с Аргенти. Но стоит ему лишь открыть рот, как вампир качает головой и слегка кивает в сторону Бутхилла, будто намекая на что-то. – Нам нужно переждать день и найти машину. – Бутхилл прерывает их молчаливый диалог и с сомнением убирает револьвер обратно в кабуру. – Деньги есть, в крайнем случае можешь вот этого чудика рядом со мной себе забрать. Бутхилл коротко смеется, незнакомец поддерживает его шутку коротким хихиканьем и осторожно обходит их, чтобы вывести на дорогу, ведущую прямо в город. – Сампо Коски поможет вам, новые друзья! Вы определенно пришли в самый безопасный город на всём Новом Техасе! Стоит им лишь преодолеть табличку, любезно сообщающую о том, что они пересекли въезд в город, как всё пространство заполняется неконтролируемым живым шумом, – вокруг торгуют, танцуют и ругаются; ни песни, ни музыка не могут заглушить самого громкого звука – смеха. Этот смех окружает Бутхилла и давит на уши, кажется совершенно неуместным и жутким, и парень даже не видит смеющихся людей, только слышит непрерывное хохотание миллионов разных голосов. Центральная улица города горит – освещается сотнями костров, факелов и ламп, пестрит гирляндами, на подоконниках внутри каждого окна стоят свечи. – У меня мурашки по коже от этого места. – шепчет Бутхилл, слегка наклонившись к Аргенти. – У тебя не может быть мурашек. – Это образное выражение, идиот. Просто мне кажется, что здесь что-то не так. – Это другая культа, я могу понять твои чувства. – Кивает Аргенти. Никто из них не слушает ничего из того, о чём фоном болтает Сампо, пока ведёт их в гостиницу. – Но всё-таки я нахожу это место достаточно красивым. Несмотря на атмосферу праздника, город совсем не выглядит так, будто война его не коснулась. На развалинах полуразрушенных домов играют дети, возле каждого здания лежат ярко-красные похоронные цветы, нелепо и дико сливаясь с неоновыми вывесками, зазывающими всех прохожих в клубы. – Старик Сампо обо всём позаботился, ваша комната на втором этаже! – Сампо протягивает им ключи от номера и открытую вторую ладонь. – Две кровати, личная солнечная батарея и электричество, питьевая вода есть, но я бы порекомендовал вам выпить пару бутылочек вина в баре! – Спасибо, дружище. – Бутхилл никак не возмущается, забирает ключи и отдаёт Сампо достаточно жирную пачку налички. – Где здесь закупиться можно? Сампо тихо смеется, и содержимое его рюкзака в одно мгновение разворачивается в полноценный раскладной стол, заполненный всеми товарами первой необходимости. Бутхилл даже присвистывает от неожиданности, скупает у Коски все имеющиеся сигареты, патроны и запасы воды и оставляет на столе ещё одну не менее жирную пачку денег. – Если я вам понадоблюсь, я весь день буду в баре! – Говорит он им вслед и слегка нервно поправляет свои очки, облегчённо вздохнув. Гостиница выглядит старой, но довольно обижитой. Смеющиеся горничные бегают туда-сюда со своими тележками, их короткие юбки покачиваются, но не задираются, будто бы нарочно оставляя лёгкую загадку. В номере, который снял для них Сампо, действительно две достаточно просторные кровати, холодильник и плотные шторы на окнах. Бутхилл сразу падает на кровать, которая невероятно недовольно скрипит под весом его железного тела. – Ты был на удивление вежлив. Тот парень явно намеренно обсчитал тебя. Ты нормально себя чувствуешь, когда тратишь так много ворованных денег? – Ты имеешь в виду совесть? Аргенти слегка задумался, не до конца понимаю концепцию совести, и молча кивнул. – Валюта коалиции – жалкие бумажки, а не деньги. – Говорит Бутхилл и слегка приподнимается. Он наклоняется к Аргенти, с усмешкой смотрит на его связанные руки и без особых усилий просто снимает с них верёвку. – Давно бы уже снял, я бы даже не заметил. – Я не хотел, чтобы ты чувствовал себя некомфортно рядом со мной. Бутхилл искренне смеется и снова ложится на свою кровать, по привычке накрывая лицо шляпой. Солнце уже начало вставать, и первые лучи пробиваются даже через плотные шторы. – Слушай, ты же понял, почему все эти ребята носят солнечные очки? – Бутхилл даже говорит слегка тише, когда задаёт этот вопрос. – Не только из-за того, что они шастают под солнцем. – Чтобы прятать глаза от Охотников. Так вы не сможете сразу определить, кто из них человек, а кто нет. – Да, но дело не только в этом, понимаешь? Их поведение, манера речи, жесты... Они будто бы не просто все притворяются людьми, а притворяются людьми, которые притворяются людьми, являясь при этом людьми. – Я тебя не понял. – Я сам себя не понял, честно говоря... Но факт в том, что вампиров можно отличить от людей даже без глаз, а эти ребята... Мутные. – Должно быть, дело во влиянии Солнца. – Тьфу... – Бутхилл недовольно поправляет шляпу на своем лице. – Ни одно из других божеств не может уничтожить проклятье Луны. Только смерть. Аргенти мог бы начать дискуссию по этому поводу. За годы путешествий по планете он лично видел людей, которые силой собственной воли вернули себе часть прежней эмоциональной осознанности, возможность чувствовать и сопереживать, страдать и плакать... Но в чем-то и Охотник был прав. Аргенти никогда не встречал того, кто был бы рожден Бессмертным и старался сломать себя. Должно быть, этот путь был бы тяжелым даже для тех, кто ничего не чувствует. Бутхилл подключается к электричеству, чтобы зарядить свои встроенные в кибернетическое тело приборы, и засыпает крепким вынужденным сном. Аргенти подходит немного ближе, чтобы убедиться в том, что охотник точно спит, и уверяет себя в том, что будет просто невероятно тихим и осторожным. Особенно в момент, когда слегка приподнимает шляпу, скрывающую лицо Бутхилла. Какой красивый. Аргенти касается пальцами его щеки, и ком беспокойства застревает у него в горле. Кожа Бутхилла чуть тёплая, а дыхание глубокое и очень спокойное. Он чуть дотрагивается до его приоткрытых губ, гладит кончик носа и одергивает руку, когда Бутхилл смешно морщится от щекотки. Аргенти прижимает ухо к его тяжелой, обитой металлом груди. Внимательно прислушивается и даже перестаёт дышать, наконец-то уловив едва заметный звук сердцебиения, приглушенный из-за шума мотора и системы внутреннего охлаждения. Тихое-тихое доказательство жизни, скрипящее и жужжащее, опутанное сотней проводов, но настоящее. Опуская шляпу обратно на лицо Бутхилла, Аргенти чувствует себя так, будто совершает настоящий грех против Красоты, запрещая себе любоваться этим мужчиной. Не только его внешность, но его нрав, его своевольность и тяга к жизни – всё это заставляет Аргенти прислушиваться уже к своему собственному сердцебиению. Тихое-тихое доказательство жизни. Аргенти спускается в бар, и Сампо едва не отлетает от стойки, когда видит его, мгновенно оказываясь рядом. – Дружище, зачем ты заставил старину Сампо врать? Я ненавижу обманывать клиентов! Ты должен мне за моральный ущерб! – Дорогой Коски, он и так заплатил тебе вдвое больше, чем был должен, прекрати трясти с меня деньги. – Времена тяжелые. – Сампо недовольно закатил глаза, но слегка усмерил свой пыл. – Послушай, тебя все здесь рады видеть, ты свой, а вот твой металлический приятель... Что Охотники, что эти лунные фанатики... Опасненько это, Аргенти. – Он не может найти среди вас Бессмертных, так что тебе не о чем волноваться. – Конечно не может, Бессмертных здесь больше нет. Само это слово – какая-то глупая шутка над человечеством, которая звучит так зловеще, будто каждого из них лично одарила Луна, но на деле это просто нестареющие психопаты, не желающие отвечать за свои поступки. Сто лет назад какой-то чувак сказал, что он Бессмертный и начал кусать людей направо и налево, а мы после этого ещё и безумцы! – Слегка усмехается Сампо. – Я рад, что ты нашёл безопасный способ добраться до центра Коалиции. Перенял всё-таки у старины Коски пару способов, как использовать людей в своих целях? – Из твоих уст это звучит не очень приятно. Мы с ним идём одной дорогой, просто он не до конца осведомлен о некоторых деталях. – Ну, кто я такой, чтобы судить тебя за это? – Сампо покачал головой и улыбнулся уже более дружелюбно. – Зачем вы вообще сюда зашли? Действительно ради машины? Или ты и от меня собираешься скрывать некоторые детали? – Нет, не собираюсь. Отведи меня к Спаркл. Сампо сделал паузу, слегка нахмурился и протянул Аргенти лишнюю пару солнечных очков, ранее висящую на вырезе его рубашки. Пришло время вампиру выйти на свет и прикоснуться к солнцу, жестокому и невероятно красивому.

«Привязанность к ближним – сильнейшее чувство, даже Бессмертные ценят семью и находят единомышленников. Что же до любви? Те, кто пытаются использовать любовь в качестве рычага для излечения своих разрушенных эмоций сильно недооценивают её силу! Помни, в конце концов любовь возьмет верх, и твоя изначальная цель превратится в ничто.»

Аргенти чувствует себя так, будто его сейчас будут отчитывать. Он прячет взгляд под очками, слегка растерянно моргает и пытается понять, в какой момент Спаркл вдруг стала настолько молчаливой. Позже он пожалеет о том, что не ценил эту тишину. Она смотрит на него долгим, подозрительным и изучающим взглядом, теребит ленточки в своих волосах и снова хмурится, уже в третий раз за полчаса. В её маленьком доме на всех окнах красочные витражи, и даже тёмные стекла очков не уберегают Аргенти от желания поморщится, когда очередная вспышка синего, красного или жёлтого света падает прямо на его лицо. Он помешивает чай в маленькой фарфоровой кружечке, выглядящей так, будто она создана исключительно ради кукольных чаепитий. – Спаркл, если ты будешь молчать, я решу, что ты научилась читать чужие мысли. – Я, может быть, и научилась! В прошлый раз я уже запустила процесс, разве что-то пошло не так? Тебе всего-то нужно ждать, страдать от медленно возвращающейся к тебе эмоциональности и стараться не поддаваться влиянию могущественного ночного божества! Не так уж и сложно! – Спаркл слегка недовольно закинула ногу на ногу и наклонилась ближе, заглядывая собеседнику в глаза. – Ты что, хочешь вернуть всё, как было? Смена веры это какая-то шутка для тебя? Зачем ты пришел? – Нет, нет, ты неправильно меня поняла! – Аргенти поднял руки в сдающемся жесте. – Я хочу ускорить процесс. – Ты хочешь... Что? Да как тебе это в голову пришло!? – Спаркл смеется, и недовольство на ее лице сменяется весёлой ухмылкой. – Куда ты так торопишься? Не пытайся скрыть причину от госпожи Спаркл, я тебя насквозь вижу! Аргенти слегка напрягается и молчит, чувствуя лёгкий дискомфорт от того, как близко её лицо оказывается к нему. – Это из-за того парня, да? Хочешь по щелчку пальцев взять и начать чувствовать настоящий трепет в груди, а не лёгкое покалывание? – Спаркл тыкает в его грудь пальцем и широко улыбается. – Я скажу тебе, что случится, если ты будешь торопиться. Ты сойдёшь с ума, а он разобьет твоё переполненное чувствами сердечко на мелкие кусочки! Я ничем не могу тебе помочь, но могу сказать вот что: чтобы почувствовать больше, тебе нужно разобраться в тех чувствах, которые у тебя уже есть. Аргенти молчит и делает глоток чая. Горький до ужаса, крепкий и с терпким запахом каких-то диких растений, он вообще не уталяет жажду и только вызывает желание прокашляться. – Извини, но ты слишком много говоришь. – Отвечает ей Аргенти после долгой паузы. – У меня не так уж много времени. – Оставь всё, как есть, и просто продолжай идти вперёд. Ты ведь Рыцарь Красоты, в конце концов! – Ещё нет. Ещё не совсем. – Ты так чувствуешь? Или ты так думаешь? Аргенти долго молчит, обдумывая вопрос, и оставляет его без ответа. Он опустошает чашку и встаёт, прощаясь с девушкой в грациозном поклоне. – Прошу простить мою излишнюю наглость. Я больше тебя не потревожу. И пускай Красота сопровождает тебя на всём твоем жизненном пути. – Пусть Солнце освещает твою дорогу, рыцарь! Спаркл кивает ему на прощанье, слегка улыбнувшись. Разноцветные солнечные зайчики бликами разливаются по волосам Аргенти, когда она смотрим ему вслед. Сейчас он лучше понимает нежелание Бутхилла признавать связь между Луной и Охотой, прекрасно осознавая, что его обожаемая и никому не известная на этой пустынной планете Красота – лишь одна из сторон солнечного божества, так тесно связанного с жестокостью, смертью и безумием. Необычное, непохожее на другие чувства ощущение давит на грудь Аргенти изнутри – он испытывает зарождающееся чувство вины, лёгкую, чуть покалывающую боль, но не перед лицом преданной Луны, а перед Бутхиллом, которому он не сказал всей правды; перед Красотой, которой он поклялся в верности и пообещал нести её философию по всей вселенной до конца своей жизни. Он прижимает ладонь к своей изнывающей от неприятного ощущения груди, прислушиваясь к тому, каким частым и тяжелым стало его дыхание, и какими напряженными вдруг оказались конечности, сдавленные в тиски едва различимой душевной боли. Аргенти улыбается.