To the moon and back

«– Папа, а когда Они появились?

– Очень давно, милая. Ни я, ни мой отец не застали спокойного времени.

– А ты можешь рассказать, каким был наш дом раньше?

– Скажу тебе честно, милая... Похоже, мы с самого начала были обречены.»

«2187 год Янтарной Эры. Новый Техас, колония непригодной для жизни планеты SOL-III, когда-то известной под названием "Земля"». Бутхилл нервно крутит барабан револьвера, перезаряжает его уже не первый раз, вынимает по одной посеребрённые пули, держит на ладони несколько секунд, будто молится, – Вселенной, госпоже Удаче или богу Охоты, – и вставляет обратно. "Им не нужно чистое серебро,"– говорит он обычно в своё оправдание, – "их можно и свинцом убить, главное целиться в нужное место". И он всегда целится, всегда оказывается прав, убивает в упор, глядя прямо в глаза, потому что глаза – прямой путь к сердцу, и каждый взгляд делает этот тяжелый, давно не бьющийся кусок мышц в очередной совершенно проклятой груди всё более уязвимым. Бессмертные – все неженки. Жизнь их разбаловала. Так думает Бутхилл, перезаряжая свой револьвер снова и снова. Бессмертные; глупее названия он в жизни не слышал. Вампиры, упыри! Как в старых книжках со старой земли, в этих пыльных бумажных фолиантах. Вот это уже совсем другой разговор, дело будто принимает совершенно новый оборот. Становится не таким мрачным, не таким безысходным. На любого вампира всегда найдется Охотник, а с Бессмертными что? Бутхилл прячется между деревьями, он целится, выслеживает свою добычу уже несколько суток подряд. Он не ест, пускай и не очень в этом нуждается, и не спит, хотя ему это особо и не нужно. Курит, не чувствуя никакого эффекта. Раздражённо щёлкает металлическими пальцами, когда теряет добычу из вида, и снова целится, целится, целится; не стреляет. Хочется насмерть; подойти вплотную, заглянуть в глаза и увидеть, насколько они безжизненные и пустые – это позволяет милосердию заткнуться и не высовываться. Но насмерть нельзя. Он снова теряет добычу из вида, когда луна скрывается за плотными тучами, переставая упрощать ему существование; переставая упрощать существование им обоим. "Ты же киборг, Бутхилл, ты можешь видеть в темноте!". В ответ он лишь усмехнулся бы и махнул рукой: "Тебе не понять". Ветви деревьев шуршат за его спиной. Разве на этой богом забытой планете может быть более приятный звук, чем мирное шуршание листвы? Пальцы касаются его плеча; наверняка очень холодные, но он ведь не чувствует, лишь представляет себе собственную дрожь и резко разворачивается, так что дуло револьвера упирается в чужую, совершенно спокойную грудь. – Долго следил? – Давно заметил? Из темноты на него смотрит пара сияющих зелёных глаз. Бутхилл никогда не видел такого сияния у других Бессмертных, у вампиров, да и у живых людей, признаться честно, тоже. Будто скрывшаяся за тучами луна сбежала прямиком в эту изумрудную радужку. – Сразу. Будешь стрелять? В его голосе нет ни капли страха. Обычный Бессмертный, почти безумное животное, хищник. В его глазах сияет живая опаска: "А вдруг и правда выстрелит?". Бутхилл угрожающе снимает револьвер с предохранителя. – Ты мне нужен живым, Аргенти.

«– Разве эта луна – это Луна? Разве эта горящая звезда – это Солнце?

– А мы – всё еще Земляне?

– Разумеется.

– Значит днём для нас светит Солнце, а ночью дорогу освещает Луна. И не важно, где мы находимся.»

Бутхилл пытается завести машину, ходит вокруг неё, пинает и возвращается в салон, дёргая ключ зажигания снова и снова. – Тебе нужна помощь? – Мягкий голос Аргенти звучит невероятно нелепо среди всех этих криков и бранных слов, адресованных старому автомобилю. – Я могу сзади подтолкнуть... – Предлагаешь мне руки тебе развязать? Нет, спасибо. Аргенти лишь пожимает плечами. Ему нет никакого дела до верёвок на руках, он может снять их в любую секунду, но если охотнику так спокойнее и он держит свой револьвер в кобуре, то вампир не против сделать вид, что его связали и удерживают силой. Если Бутхиллу так будет проще, Аргенти даже может немного посопротивляться, потому что прямого "я не против тебе помочь" такие, как он, обычно, не понимают. Аргенти, безусловно, удивительный Бессмертный. Да, его разум слегка затуманен, но он моргает, его грудь вздымается, а глаза блестят; возможно, он даже может плакать или смеяться. Смех! Какая редкость для Бессмертных луны! Какой абсурд для того, кто никогда не был человеком и не помнит, что это такое – смех, и как это хорошо – солнце. Впрочем, на этой планете насладиться солнечными ваннами не может никто. Бутхиллу на солнце плохо. Его металлическое тело нагревается, а система начинает тормозить, остатки органики практически плавятся от жары, а дни на Новом Техасе невероятно горячие, солнце в этой системе ничего не щадит. Когда-то Новый Техас был космическим курортом – жаркие пляжи вместе с необычным антуражем одной из эпох Человечества Земли приносили свой доход. Маленькая колония на краю Млечного пути, оформленная в стиле старых Вестернов – почти Диснейленд. Когда исчезла Земля, исчезли и туристы. Когда исчезла Земля, появились Бессмертные. Разумеется, они были и раньше, но человечество Земли не знало об их существовании, или по крайней мере не было уверено в том, что Бессмертные существуют. У них всегда были свои имена для всего необычного. Бессмертные луны – создания ночи, холодные и спокойные на первый взгляд; на Новом Техасе они стремятся сохранить Человечество Земли любой ценой. Даже ценой самой человечности. Что делают Бессмертные на других планетах, и выглядят ли они также? Никому в этой космической глуши нет до этого дела. Безумие может настигнуть каждого, кто отдал свою душу в обмен на вечную жизнь. Сердце больше почти не бьется, искра в глазах угасает, и все Бессмертные – как один. Все Бессмертные – как один? Машина заводится, Бутхилл облегченно вздыхает и что-то бурчит себе под нос, когда они трогаются с места и тяжёлая жёлтая пыль поднимается под колёсами. – Дорогой Охотник, а куда мы едем? – Ты мой навигатор, я понятия не имею! – Бутхилл усмехается, обнажая свои острые зубы. Аргенти моргает. На секунду Бутхиллу кажется, будто краешки его губ немного приподнялись. – Приведешь меня к лидеру Коалиции и я подумаю о том, чтобы не убивать тебя. – Почему ты уверен в том, что я знаю лидера Коалиции? Бутхилл морщит нос не столько из-за вопроса, сколько из-за большого камня, попавшего под колесо. – Ты же Бессмертный. Аргенти молчит несколько секунд, будто подбирает слова, и вскоре тихо, но уверенно отвечает: – Ты тоже. Пейзаж за окном не меняется: деревья, скалы и редкие дикие кустарники выглядывают из темноты, мелкие песчаные грызуны сверкают глазками и мгновенно исчезают, лишь заслышав дребезжание старой машины. В машине пахнет табаком, ветер, влетающий в гостеприимно приоткрытое окошко, не уносит дым вместе с собой, а лишь протаскивает его по всему салону. Аргенти рассматривает вид из окна, словно маленький ребёнок, едва не с восторгом впиваясь своим острым взглядом в каждую тень. На его бледном лице тяжело прочитать эти эмоции, но его плечи слегка вздрагивают каждый раз, когда он подавляет желание вслух рассказать о том, насколько красивым он считает этот, казалось бы, привычный глазу вид. Небо начинает светлеть, и Бутхилл коротко ругается, перестраивая навигатор, который чуть ранее по его указке настроил Аргенти. Им нужно двигаться дальше на запад, почти к самому краю планеты. – Слушай, а вы правда солнца боитесь? Ну, шипите, дымитесь, загораетесь и всё такое, как в кино? – Нет. – Аргенти отвечает, примечая про себя в очередной раз это забавное сравнение его расы с мифическими вампирами. – Но найди мне хоть одного человека на этой планете, который не боялся бы нашего солнца. – Тоже верно. Бутхилл недовольно цокнул языком и свернул с усыпанной твердым песком тропы на трассу. – Ты считал когда-нибудь, сколько раз ты пытался меня убить? – Спрашивает Аргенти, отводя взгляд от окна. Ему больше нравилось смотреть на природу в темноте, чем на редко проезжающие шумные машины со светящимися фарами. – Как-то в голову не приходило такой хренью заниматься. – Восемь раз. Почему я ещё жив? – Не сопротивлялся потому что, скучно было. – Бутхилл очевидно врёт и фыркает, понимая, что его ложь будет мгновенно распознана. – Надо так значит. Аргенти с ним не спорит, только заинтересованно смотрит или Бутхиллу прямо в затылок, или на дорогу через переднее стекло. Бутхилл снова сворачивает с трассы, навигатор ведёт его в ближайший мотель. Дни здесь не длиннее ночей, но проводить их в дороге нельзя – машина непременно заглохнет от жары и оставит их обоих умирать под палящим солнцем. – Почему ты назвал меня Бессмертным? – Снова начинает разговор Бутхилл. – Я не один из вас. – Луна коснулась тебя, разве нет? – Я в ваших богов не верю. – Бутхилл качает головой. – Мой народ поклонялся Охоте! Славный бог ночи, вечной дороги и бесконечной погони! – Ты никогда не думал о том, что твой бог и Луна это одно и то же божество? – Разве может благородная Охота быть создателем таких ужасных существ, как вы? Аргенти не оскорбился, но опустил голову и замолчал. Конечно, Луна и Охота – это одно божество. Загадочный спутник каждой населённой планеты, дарующий луч надежды в глубокой непроглядной тьме. На "горячих" планетах ему поклоняются все вне зависимости от того, как называют – он дарует холод и спокойствие, окутывает сердца своих избранных мягким льдом, награждает их чистым разумом или воинственной смелостью и проклинает бесчувственностью, которую не каждый может подавить. Многие в этом и не нуждаются – без жара в сердце жить намного проще. Из-за крон небольших деревьев уже выглядывают первые солнечные лучи, но ночная прохлада ещё не уступает своё место. Лёгкий ветер колышет ветви, ночные птицы прекращают свои песни, а животные готовятся прятаться в тёмные норки, смачивая свои маленькие носики освежающими каплями росы, растирая её лапками по мордочкам. "Дождя давно не было," – думает Бутхилл, паркуя машину под солнцезащитным навесом. "Давно не было дождя," – думает Аргенти, выходя из машины и наклоняясь, чтобы коснуться пальцами влажной травы. Его руки всё еще связаны, но верёвка разболталась, и он сам же зубами затягивает её туже, на секунду обнажая блестящие остренькие клыки. Бутхилл замечает это, усмехается, думает о том, что с его стороны было бы разумнее связать руки вампира у него за спиной, а не спереди, но оставляет всё как есть. От Бессмертных у вампиров на Новом Техасе только название. Они боятся пуль, голода, войны и жары, как обычные люди. Их преимущество – дары Луны; они не стареют и не теряют память, но болеют, а их раны кровоточат, несмотря на слишком слабо и медленно бьющееся в груди сердце; как мелкие паразиты, стремящиеся к бесконечному размножению, они передают своё проклятие через укусы, запуская яд в кровь со своей слюной. Может, самый первый вампир и был настоящим Бессмертным, получившим свою силу напрямую от Луны, но даже он пал во время войны, и изолированное от остальной вселенной население этой крошечной планеты никогда не получит ответы на свои вопросы. Впрочем, почти не осталось тех, кто мог бы эти вопросы задать. Бутхилл закуривает перед входом в мотель, опирается на дерево спиной и смотрит вдаль на краснеющие скалы, пытаясь найти что-то новое в этом ландшафте, который будто бы перенёсся сюда прямиком с открытки "Добро пожаловать в Техас". И не важно, какой именно Техас, старый или новый, всё равно никто бы никогда бы не заметил разницы. – Глаза твои. – Начинает Бутхилл, выпуская в воздух тяжёлое облако дыма. Аргенти совершенно непонимающе переводит на него взгляд и моргает. – Слишком живые у тебя глаза, говорю. Не могу тебя убить. Ты знал, что они у тебя сияют? Как водная гладь, вроде... Как у людей. – Нет. Я в зеркале не отражаюсь. – Аргенти качает головой, его плечи дёргаются в заинтересованности от полученной информации. Ему приятно такое слышать. – Не все Бессмертные не отражаются, только я. – Это как? Ты специально комбо стереотипов собираешь что-ли? – Нет. – В его спокойном голосе слышался смеющиеся нотки. – Я отдал жертву Звёздам за возможность видеть Красоту. Бутхилл усмехнулся. Аргенти получил возможность видеть Красоту вокруг себя даже с ледяным сердцем, совершенно не заботясь о самом себе. Это многое объясняет – блеск в его глазах, в том числе. – Слушай, а можешь в мои заглянуть? Осталось хоть немного блеска? – Но ты же сам можешь. – Я предпочитаю не смотреть на вот это, – небрежным жестом Бутхилл указал на своё металлическое тело, – в зеркало. Аргенти мог бы начать дискуссию по этому поводу, но из уважения он тактично молчит и взглядывается в глаза напротив. – В левый смотри, правый ненастоящий. – Уточняет Бутхилл с едва уловимой надеждой в голосе, убирая чёлку со своего лица. – Очень красиво. – Аргенти вздыхает, восхищаясь тем, что он видит. Оба знают правду, но никто не хочет говорить об этом вслух. И Бутхилл не переспрашивает. Лучи раннего солнца, отскакивающие частыми бликами от зеркал и стекл машины, оставляют яркие пятна на поверхности совершенно безжизненных тусклых глаз Бутхилла.