Chimera of the chapel

Уилл договорился о встрече с Фредди в понедельник вечером. Выехав в воскресенье утром, он знал, что у него будет достаточно времени, чтобы сделать необходимые остановки. Первая: дом на скале. Ганнибал так и не потрудился завязать Уиллу глаза, прекрасно зная, что тот обладает эйдетической памятью. Благодаря этой способности Уилл сохранял почти идеальное чувство направления, что позволило ему без труда добраться до своей цели, проезжая мимо величественных белоснежных сосен и голых ореховых деревьев. Дорога постепенно становилась круче, и вместе с моросящим дождем, начали возвращаться воспоминания. Они не разговаривали в машине — но это было привычно для Ганнибала и Уилла. Словно путешествие через чистилище. Что еще тогда можно было сказать, кроме как: «Увидимся у ворот ада». Когда запах моря донесся через приоткрытое окно, Уилл задумался, что дом находится всего в тридцати минутах от их с Молли хижины. Ганнибал понятия не имел, где живет Уилл, прежде чем вновь вернулся в его жизнь. Да и сам дом был куплен много лет назад — задолго до Эбигейл и даже до Уилла. Он предназначался для Мириам, для бог знает кого еще. Что бы там ни было, это совпадение внезапно начало терзать Уилла. Мэн — из всех возможных мест. Ганнибал не оставлял его ни на секунду. Он всегда был рядом, и всегда вне досягаемости. Тень тени. Хотя прошло всего несколько месяцев, первое впечатление Уилла от утеса — он выглядел гораздо более размытым, чем он помнил прежде. Прогуливаясь по краю обрыва, его желудок перевернулся от головокружения при взгляде на разбивающиеся о скалы волны и выступающие острые камни внизу. Уилл, похоже, никогда не узнает, как им удалось избежать того, что казалось предначертанным. Ганнибал предсказал, что вскоре всё будет под водой. — Как ты был прав, — пробормотал Уилл. Уилл нашёл запасной ключ под камнем, где, как он помнил, он и должен был быть. Похоже, власти проделали грубую работу, прочесывая место преступления, иначе ключ бы конфисковали. На первый взгляд, дом на скале казался почти таким же, каким он его помнил, за исключением того, что ковер был небрежно оторван от гвоздевых полос и конфискован. Убрать окровавленную ткань проще, чем пытаться стереть следы насилия. Он подумал, что это отражает отношение правительства в подобных делах: скрыть что-то всегда легче, чем разбираться. Уилл встал на колени возле рояля и коснулся ножек, ожидая увидеть капли крови Ганнибала, которые могли быть пропущены командой экспертов. Но их не было. Ганнибал был тем, кого они, безусловно, стремились уничтожить, независимо от того, удалось ли им это в итоге сделать или нет. — Скорее нет, — подумал про себя Уилл. Спальни выглядели пустыми, лишенными всякой индивидуальности. Уилл задержался у комнаты Эбигейл, которая когда-то должна была принадлежать ей. Он так и не осмотрел это место, когда впервые оказался здесь с Ганнибалом. Он принял душ, поужинал, а затем разделил с ним ту роковую ночь. Удивительно, как редко они разговаривали, учитывая множество вопросов, которые Уилл задавал о жизни Эбигейл и времени, проведенном Ганнибалом в BSHCI. Алана, Чилтон, Джек… Ему хотелось знать все подробности, и он был уверен, что Ганнибал также хотел узнать все о нём, о том, как он изменился за эти годы. А может он хотел, каждой клеткой своего тела, больше не думать о нем. Уилл встряхнул головой, отгоняя тревожные больные мысли. Он внимательно изучал комнату Эбигейл: темно-синие стены и тёмный пол, которому бы не помешал светлый узорчатый ковер. Он представил, что когда-то он был там, но, должно быть, его тоже конфисковали. Стиснув зубы, он продолжил свои наблюдения, всё больше погружаясь в смятение от той жизни, от которой он был отрезан. Как будто ослеплен. Молли сказала ему, что хотела бы, чтобы он доверял ей настолько, чтобы полностью открыться. Выпотрошить себя и выставить напоказ свои внутренности. Он сделал это лишь для одного человека. Уиллу просто хотелось, чтобы Ганнибал доверял ему настолько, чтобы ответить взаимностью. Но это было давно. Визит в дом оказался лишь неудачной попыткой разрешить нерешённые дела. Он не чувствовал себя ни лучше, ни хуже от возвращения, и не стал ближе к поиску Ганнибала, чем был вчера. Однако сама попытка того стоила. Уже собираясь уходить, Уилл краем глаза заметил фигуру человека, наблюдающего за ним за одним из панорамных окон. Когда его взгляд сфокусировался на группе деревьев за домом, он не увидел даже тени. Единственное, что он заметил в фигуре, что она, скорее всего, была женской. Она исчезла до того, как он успел разглядеть какие-либо подробности. Ускорив шаги к входной двери, он вышел к лесу, но таинственный наблюдатель исчез, оставив лишь шелест листьев, доносящийся издалека, доказывая материальность его видений. Он зарычал и вернулся к своей машине. Он не любил, когда за ним шпионят. Однако странная ситуация заставила его вспомнить о следующей остановке. Собравшись с силами для долгого пути, он ввёл координаты Балтимора в свой телефон. Включив радио, он не смог заглушить поток мыслей, яростно сверкающих в его голове. Вопрос, что он будет делать с Беделией, если она осталась в Америке, не покидал его с тех пор, как началась лихорадка, вынудившая его погрузиться в странные, нежеланные кошмары с этой сладкоречивой стервой. Он не знал, как иначе её назвать. Спустя несколько часов непрерывного движения его мысли блуждали. Он решил, что Беделия напоминала ему старый детский стишок:

Я знаю старушку, проглотившую мушку.

***

Пока Уилл вскрывал замок задней двери Беделии (после вежливого стука, конечно), он обдумывал адекватность своего решения прийти в ее дом среди бела дня. Небо постепенно окрашивалось вечерними оттенками голубого, с вкраплениями пурпурного и абрикосового, но, казалось, дом находился под пристальным вниманием — каждый его уголок словно выставлен напоказ. Однако эти опасения не смогли остановить его. Перешагнув порог, Уилл сразу почувствовал, что Беделии давно здесь не было. Она, скорее всего, сбежала, как только Уилл предупредил ее. В глубине души он даже сожалел об этом, потому что ему бы хотелось... он не совсем ясно представлял, что сделал бы, если бы снова увидел ее, высокомерную и могущественную, как будто они оба были лишь частью общества, сбитого с толку от известия о «смерти» Ганнибала Лектера. Уилл ухмыльнулся, проводя кончиками пальцев по стенам заброшенного дома. Ее отсутствие лишь укрепило его догадки. Беделия не была той, кто поддавался хаосу, созданному слухами в прессе. Она понимала так же хорошо, как и он, что если Уилл пережил падение, то и Ганнибал бы смог. Или даже лучше: Беделия думала, что Уилл может прийти за ней. С Потрошителем или без него. Скальпель в его кармане не исключал подобного сценария, но он не собирался использовать его с намерением убить. Он взял его... просто на всякий случай. В той жизни, которую он выбрал, не было места для ошибок, когда речь шла о защите себя, и того, что он стремился оберегать. К тому же, изначально этот скальпель предназначался Фредди. На всякий случай. Уилл внимательно и решительно изучал дом Беделии, но без той аккуратности, которую он проявил при обыске дома на скале. Унизить ее в любом отношении казалось победой. Личные вещи брошены, никто не собирался их брать с собой, она явно покинула это место в спешке. Обычно она была аккуратной, поэтому он без труда классифицировал беспорядок в спальне Беделии, который подтверждал его догадки. Платья висели на вешалках, зацепившись лишь за одну лямку, туфли неаккуратно валялись у изголовья кровати. Он не мог не задаться вопросом, сбежала ли она в тот день, когда Уилл оставил ее с пронизанным обещанием предупреждением. В ванной шампунь стекал из упавшей бутылки, оставив липкую лужу на плитке пола. Он получил то, за чем пришел. Ответ на вопрос, была Беделия умной или глупой. К сожалению, она осталась такой же умной, какой и была всегда. Умной, но неосторожной. В конце концов, она сбежала в Европу с серийным убийцей; у Уилла же были причины, уходящие намного глубже, чем физическое и материальное. У него были обязанности перед семьей. И инстинкты. С дрожащими руками и неуверенным сердцем он понял, что ему нужно было знать, куда она исчезла. Он не был настолько близоруким, чтобы поверить, что Ганнибал мог вернуться к ней за помощью, и что они могли бы повторить то, что уже делали. Она никогда бы на это не пошла. А вот Ганнибал… Уилл закрыл глаза и выдохнул. Ганнибал безусловно чувствовал себя преданным. Почему еще он мог бы решить не звать Уилла? Но он не стал бы так поступать с ним. Не снова. Больше нет. Не после…. Он крепко сжал в кармане скальпель, пытаясь заземлиться и напомнить себе, что пришел сюда не для того, чтобы размышлять о мотивах и чувствах Ганнибала. В истории их отношений он, очевидно, сыграл значительную роль в разрушении нескольких возможностей достижения ясности и понимания между ними, действуя реакционно из-за чрезмерного анализа. В целом, это было связано с тем, что Ганнибал отдалялся от него, предавал, но при этом постоянно демонстрировал свою преданность как дикое животное, избегая выражаться вербально. Он решил, что пришло время им с Ганнибалом пообщаться с помощью ртов, а не ножей, крюков или чего-то еще, что можно было найти на кухне. Уилл покраснел и трусливо покинул спальню Беделии. Прошло очень много времени с тех пор, как он в последний раз задействовал свою эмпатию, и он даже не был уверен, сработает ли это. Тем не менее, он спустился в гостиную и сел на место, которое некогда занимала Беделия, предлагая «нетрадиционную терапию». Именно здесь он мог отчетливо понять последствия ее решений. Трон, продвигающий ее автономию. Золотые оттенки мерцали в пустом пространстве его закрытых глаз. Когда он занял ее место, в его сознании всплыл детский стишок:

Она решила проглотить собаку,

Чтобы собака та поймала кошку,

А кошка чтобы изловила птицу,

А птица чтоб поймала паука,

Ну, а паук чтоб обезвредил муху,

Елозившую лапками по брюху.

Глаза Уилла распахнулись, и тут же ее дом наполнился теплым желтым светом. Вечерние лучи солнца пробивались сквозь окно, хотя ночь, казалось, должна была поглотить окружающее пространство. Беделия постоянно саботировала сама себя каждым своим выбором. Это была не совсем ее вина. Это была ее природа, так же как Уилл руководствовался своей собственной. Она ещё не перешла черту, но стремилась к этому, и прекрасно осознавала это. Тиканье часов казалось громче, пронзая его уши, как акустический сигнал надвигающейся беды. Уилл мог почувствовать в воздухе отпечатки дикого волнения и уловить едва заметный запах щелочи — символ масштабной тревоги. В момент хаоса она не мыслила рационально. Ее первое стремление к безопасности заключалось в выборе, который в конечном итоге и приведет к ее гибели. Беделия плохо скрывалась, если вообще делала это. Он двигался задом наперед по комнате, внимательно сопоставляя симметрию своего восприятия с тем, что представляло собой реальное пространство. Ее тщательность в организации перекликалась с ее внутренней раздробленностью. Ни одна вещь не занимала неправильное место, за исключением ее паспорта. Порой, приходя на терапию, он замечал его на ее столе. Это могло бы быть совпадением, но не похоже. Прежде чем Уилл успел прийти к окончательному выводу, земля под ним содрогнулась, и это ощущение стало более ярким, чем могла бы передать его эмпатия. Неизвестная сила заставила его поднять глаза, и он упал на колени при виде сотен рогов, закручивающихся и выступающих из потолка. Текстура потолка изменилась, став неустойчивой, но не совсем вязкой. Рога тянулись к нему. Он отшатнулся, приподнявшись на локтях, и мгновенный страх сковал его. Один из рогов пронзил его грудь, вонзившись прямо в сердце, и он резко вернулся в ту неясную реальность, из которой так успел вырываться за те короткие мгновения. Он растянулся на ковре между двумя диванами, тяжело дыша, словно только что пробежал марафон. Ему хотелось коснуться груди и нащупать дыру, но он знал, что ее там нет. Однако у него был ответ на вопрос, где находилась Беделия. Смерть пришла свыше. Конец пришел в начале. Беделия вернулась в Италию. И Уилл подозревал, что ее конец наступит там, где начались ее ошибки. К счастью для нее, у Уилла были дела поважнее.

***

Уилл приехал в мотель глубокой ночью, сковываемый усталостью. Он надеялся поспать в кузове грузовика, но ломота в позвоночнике не давала покоя, и его больше почти ничего не волновало. После регистрации, он припарковал машину в самом дальнем углу стоянки, радуясь, что в этом уединении звуки не будут мешать ему уснуть. Хотя ему все равно было сложно заснуть без шума окружающего мира. Он не решился притрагиваться к душу, но посетил туалет, а затем без сил плюхнулся на скрипучий матрас, предварительно сбросив обувь и носки. Уилл скорее дремал, чем спал, когда его разбудил резкий стук. Он провел пальцем по карману, проверяя, на месте ли скальпель, и, спотыкаясь, подошел к двери. К его удивлению, там стоял менеджер с недовольным выражением лица. — Извините, что разбудил Вас, сэр. Я бы не хотел беспокоить Вас ночью, но завтра рано утром к нам приедет инспектор, а вы припарковались довольно неровно, — сообщил он. — Ох,— Уилл не припоминал, чтобы так сделал, — прошу прощения, я исправлю это. — Спасибо, приятель. Через некоторое время, после того, как менеджер исчез в тусклом свете вестибюля, Уилл выбежал в холодную полуночную тишину и осмотрел свою машину. Она казалась припаркованной вполне ровно, как он и помнил. Он огляделся, думая, что это розыгрыш. Он разогнал грузовик и снова припарковал его, на этот раз криво. Когда Уилл выезжал из отеля утром, менеджер не сказал ни слова.

***

— Хорошо. Ты даешь согласие на запись? — Как будто это имеет значение. — Ответь на вопрос, Грэм. Уилл нетерпеливо ждал, пока она начнет запись на своем телефоне, прежде чем сказал: — Да. Я даю согласие на запись при условии соблюдения моих условий. — Да-да. Никаких разговоров о «мужьях-убийцах» или, ну, о чем-то подобном. Уилл закатил глаза, надеясь, во имя всего святого, что она не станет в своей статье упоминать, как он защищался по этому поводу. Только вот Фредди согласилась на его условия скорее фиктивно, чем на самом деле. Фредди наклонилась вперед и уперлась локтями в колени. Ее глаза горели страстью. Он почувствовал, как перенесся на пять лет назад. На ней была даже та же одежда: красная юбка, красная куртка, оранжевые колготки. Разные оттенки одного цвета. Незрело. Раздражающе. — Итак, мистер Грэм. Вы своего рода американский герой. Можете ли Вы рассказать нам, что Вы об этом думаете? — Серьезно? Это то, о чем ты хотела поговорить? — Я не в настроении начинать новую запись, не мог бы ты…? Уилл драматично вздохнул, позволяя взгляду скользнуть по кафе в Балтиморе. Пурпурные диваны. Безвкусные узорчатые стены. Почти такие же уродливые, как и вся персона Фредди. — Ладно. Я вообще не чувствую себя героем. — Почему? — Я не думаю, что сделал достаточно, чтобы заслужить поклонение нации. “Я не чувствую, что ненавидел акт убийства настолько, чтобы считаться героем”, — не ответил он. — Вы помогли уничтожить двух самых дерьмовых людей, которых когда-либо знала эта страна. Конечно, это что-то значит. Фредди льстила тогда, когда пыталась выудить у кого-то скрытую информацию. Уилл ухмыльнулся. Некоторые люди никогда не меняются. — Я победил Лектера. Лектер помог мне победить Долархайда. Если уж на то пошло, Лектер тоже должен получить некоторую награду, — Фредди поморщилась, но быстро взяла себя в руки и улыбнулась еще шире. — Если говорить объективно, конечно. — Криминалисты установили, что Вы убили Долархайда в целях самообороны. Это правда? Уилл приподнял бровь. Чего она от него ждала? — Да. Нет, не совсем. — Вы убили Ганнибала Лектера в целях самообороны? Он хмурился: — Да. Нет, совсем нет. — Расскажите, как это было, так ярко, как можете вспомнить? — попросила она, записывая что-то в одном из своих журналов. Ему было все равно, даже будь это психоанализ. Он рассказал ей каждую деталь, ничего не скрывая, вплоть до той части, где Долархайд умер от ран, и он остался один на один с Ганнибалом на вершине утеса, и не осталось ничего, кроме близости, которая могла насытить кровь, и было ощущение, будто они двое — единственные живые во всем мире. — А потом, когда он напал на меня, я попытался столкнуть Ганнибала со скалы. В последний момент он утащил меня за собой. Удивительно, как я вообще выжил. Уилл в глубине души знал, что это звучит крайне скучно. — Это точно. Вы оба должны были утонуть. — Не говори, — пробормотал он, нервно теребя рукава. Какая-то пара села за соседний столик. Зал быстро заполнялся людьми. Его сердце разрывалось от давления. Он не был хорош в социальных контактах раньше, и он не был хорош в них сейчас. — Вы пришли ко мне с неопубликованной информацией о событиях той ночи, верно? Особая информация, чтобы раскрыть детали тем, кто не совсем понимает всю картину. О чем забыли рассказать нам новости, Уилл? На мгновение он захотел уйти. — Фрэнсис Долархайд принес камеру, чтобы заснять смерть Ган…Лектера. Запись включилась, когда началась драка. Думаю, что ее конфисковало ФБР в качестве доказательства. И, видимо, общественность ничего об этом не знает. Фредди моргнула, а затем торопливо записала что-то в своем блокноте. — Откуда Вы знаете, что запись конфисковало ФБР? — Догадался, — соврал он. Не то чтобы он хотел выдать Джека. — Так как я был там, могу сказать, что на месте происшествия была камера. Сейчас я понятия не имею, где она. — Ну, мистер Грэм, — бодро объявила она,— уверена, что Tattlecrime и его читатели будут Вам благодарны за столь убедительный вклад в историю о Потрошителе и Драконе. А теперь перейдем к более личным вопросам. Это были скучные темы, вроде того, кем он видел себя через пять лет, и как травма, полученная от работы спецагентом ФБР, повлияла на него. Уилл нагло врал, даже не пытаясь казаться убедительным, и он был уверен, что Фредди это знала. Было неважно, что они оба это знали, пока читатели Tattlecrime хотели нажать на заголовок. Она закруглилась, нервная, но удовлетворенная. Уилл чувствовал себя опустошенным. После того, как запись выключилась, Фредди хлопнула в ладоши. — Ты только что открыл для меня совершенно новые двери. Спасибо, Уилл. — Я сделал это не ради тебя. Фредди усмехнулась. — Разумеется, я это знаю. Поверь мне, я, может, и не хочу, чтобы ты был на меня зол, но и чтобы был добр ко мне тоже не хочу. Я бы предпочла, чтобы ты в принципе держался от меня подальше. — Наконец мы пришли к согласию. Она открыла очередной блокнот, быстро полистала и вырвала страницу, на которой что-то было написано красными чернилами. Это оказался список адресов и грубо скопированная информация о датах самолетных рейсов. Она с легкостью прочитала замешательство на его лице. — Вот что я даю взамен. Как я уже сказала, я не нашла многого, но я обнаружила, что сотрудники этих частных больниц регулярно отправлялись в оплачиваемые командировки в Литву. Мои источники сузили радиус поиска, и оказалось их видели входящими и выходящими из поместья Лектера. — Зачем американским частным больницам отправлять туда кого-то? — Без понятия, — Фредди постучала по листку с адресами, — но каждое из этих учреждений администрируется или принадлежит Фредерику Чилтону. Я подумала, что это интересно. Уилл наморщил лоб. Что Фредерик мог делать в доме Ганнибала? Его охватило странное собственническое чувство. Что кто-то, кроме него, вошел в этот мерцающий, сказочный мир. Кроме Ганнибала или его семьи. Это было чувство, не связанное с логикой. — Это полезно, — Уилл посмотрел на ожидающее выражение лица Фредди,— э-э, спасибо. — Хорошо. Она упаковывала свои вещи с самодовольной ухмылкой. Случайный клиент засвистел ей, когда прошел мимо. Она резко подняла голову и, как только заметила его, подмигнула и продолжила собираться. Уилл встал и неловко замолчал, готовый уйти, но он не мог не попытаться. Просто по старой памяти, пока у него еще было хоть какое-то влияние. — Будь снисходительна к Кроуфорду. Он много потерял. — Если он будет вести себя хорошо, посмотрим, — Фредди сузила глаза, и сказала, — ты выглядишь белым как смерть. Тебе стоит задуматься, может позагорать. Уилл не стал рассказывать ей о лихорадке. Он просто вздохнул через нос и кивнул. Уилл решил уйти не прощаясь. Она сделает с информацией то, что захочет. Он просто надеялся, что ее статья на эту тему не будет полностью убийственной. Ради Джека. Улицы Балтимора были для него столь же непривычны, как и раньше. Ветер ударил его по щекам, когда он вышел из кафе, и с облегчением он вернулся в душную тишину своего грузовика. Уилл на мгновение задумался, что он увидит, если проедет мимо старого дома Ганнибала. Вместо этого он задумался, брать ему билет на самолет или на лодку. Ему предстояло долгое путешествие.