Chimera of the chapel

Дни проходили как в тумане. Уилл потерялся в лабиринте собственного сознания. Молли исчезала так часто, что ему не оставалось ничего иного, как погружаться в свои тайные глубины и переживать минувшие события. Он уже однажды переживал подобный застой, когда Ганнибал бросил его в Балтиморе, оставив со свежим шрамом на животе и выпотрошенным сердцем, выставленным напоказ. Но сейчас — совершенно иное состояние. Он чувствовал себя изможденным, не желая даже шевелиться. Как будто он превратился в одну из тех перекормленных ящериц в зоомагазине, ползающих по собственными шкурам, и страдающих от оглушительного постукивания по стеклу. Он часто сидел на ковре перед камином в гостиной, не утруждая себя поисками спичек, предпочитая просто смотреть на груду пепельных поленьев и почерневший кирпич. Моменты ясности приходили к нему обычно под холодным душем, где он находил временное облегчение от своего уныния. Чем холоднее было, тем лучше — так он мог стереть жидкие мысли, которые беспорядочно блуждали в его голове. Тишина ручья, некогда успокаивавшая его, перестала быть приемлемым компаньоном с тех пор, как он очнулся в больнице. В этом подвешенном состоянии он часто искал утешение, погружаясь в поток мыслей или в поток природы. Ручей недалеко от его дома был спокойнее многих, но, независимо от того, надевал ли он болотные сапоги и заходил в него по пояс или просто лежал на берегу, он постоянно чувствовал нарастающее беспокойство. Поток в его сознании стал еще более невыносимым. Вода рябила, шумела, была абразивной, и Уиллу приходилось срывать завесу, чтобы вновь погрузиться в реальность, где тишина звучала так же жестко, как беспокойные приливы. Когда Молли приходила, она обычно приводила друга, что становилось настоящим облегчением для Уилла, который исчерпал все свои попытки быть идеальным мужем. Он понимал, что Кенни не будет вечно рядом, чтобы развлекать Молли, но в этот момент это было настоящим спасением от кровоточащей раны, которую он без конца пытался залатать и зашить. Никто из них не пытался инициировать интимность, когда она оставалась с ним на ночь, и их разговоры не выходили за рамки привычных тем: погода, дети, собаки и даже рыбалка. Они оба мастерски игнорировали слона в комнате. Но каждый раз, когда она уходила, веревка, связывающая их в этой жизни, натягивалась, и, как бы разделены они ни были, дроби неизбежно приводили к общей сумме. Уилл ждал. Каждый, кому посчастливилось (или не посчастливилось) быть знакомым с ним, знал, что он не любил перемен. Ему нравилась рутина и привычность. В ином случае он впадал в поведение, неуместное в приличном обществе. Как заметил бы Ганнибал, он предпочитал носить брюки с моральным достоинством, несмотря на все их недостатки и отстойный дизайн. Он мог бы даже назвать их дешевыми. Поэтому, каждое утро он пил черный кофе, выводил Уинстона на улицу, чтобы тот мог справить нужду и размять ноги. Он ел омлеты, которые готовила Молли, целовал её в щеку, как обычный беспроблемный муж. Он желал ей удачи за рулем и всего наилучшего Уолли, прежде чем она выходила из дома. Это была большая удача увидеть её улыбку, когда она уходила. Убедившись, что она покинула дом, по крайней мере до заката, он выходил на задний двор, чтобы вновь позвонить Фредди. Это мог быть шестой или седьмой раз после шести или семи дней мучительных раздумий о том, что сказать, когда она ответит. Он звонил, и звонил, но каждый раз безрезультатно. Хотя этот день ничем не отличался от других, проведенных дома, он, в конечном счете, пнул кучу поленьев у костра в порыве гнева. Уилл в итоге поступил так, как поступил бы любой другой человек, оказавшийся в подобной ситуации: он провел мучительный час на линии со своим оператором сотовой связи, меняя код города, на всякий случай, если Фредди заблокировала звонки из Мэна. Он не мог понять, почему она могла бы сделать это, но предчувствие не оставляло его, учитывая, что её голосовая почта работала, когда он набирал номер, и она на самом деле звучала столько раз, сколько и должна. Её номер не был удален, как номер Аланы. Этот кропотливый процесс занял четыре часа, наряду с предыдущим долгим разговором с телефонной компанией, но в конце концов у него появился новый код города, который позволил бы ему обмануть телефон Лаундс. Он снова начал нарезать круги вокруг костра, прежде чем вновь попытаться позвонить ей. Ганнибал, возможно, охарактеризовал бы его поведение как «противоречиво тревожное». Когда Уинстон ринулся в лес, погнавшись за белкой, Уилл стиснув зубы в очередной раз набрал её номер. Гудок, второй, третий, и затем, в тишине предрассветного утра, Фредди Лаундс наконец ответила. Наконец-то. — Фредди Лаундс, Tattlecrime.com. Ошеломленный, Уилл на мгновение забыл, как говорить. После всего потерянного времени в подвешенном состоянии он неожиданно ощутил себя вновь выброшенным в мир, с которым ему предстояло взаимодействовать. — Алло? — Фредди! Давно не слушал клевету. В воздухе повисла гнетущая тишина, а затем Фредди неловко усмехнулась. — Уилл Грэм! Клянусь, твоя подарочная корзина, вероятно, потерялась на почте… — Давайте перейдем сразу к сути, — предложил Уилл, устроившись на одном из складных стульев, покрытых слоем льда, прилипшим к его штанам. — Ты блокируешь мой номер, нанимаешь соавтора. Твои тексты о Потрошителе явно отредактированы. Что ты знаешь? Он услышал щелчок ручки. — Ну, ты не любитель ходить вокруг да около. Как ты думаешь, что я знаю? — Скорее, это что-то, что, как мне кажется, мы оба подозреваем. — Ах, мистер Грэм. Вы знаете лучше, чем кто-либо другой, я не рассказываю ничего, если это не связано с обменом. Око за око? Уилл тяжело выдохнул. Фредди услышала, поэтому продолжила: — Тебе нечего дать мне, и мне нечего дать тебе. Значит, это скорее разговор старых друзей, чем деловых партнеров. Как прошла кома? — Спокойно. Я бы обвинил тебя в торге за сенсацию, но в последнее время ты, кажется, избегаешь обсуждать меня, Ганнибала или Дракона. Её попытки избежать его настойчивых вопросов оказались тщетными, и она замерла, замолкнув, осознавая, что бесполезно его игнорировать. Она не знала, каков должен быть её следующий шаг, и стало понятно, что все-таки существует (или существовала) некая высшая сила, диктующая то, что она написала и что произнесла на эту тему. Лаундс не из тех, кто легко подчиняется порядку в царившем хаосе. — Тебе меня не обмануть, — прошипел он, почти прикасаясь губами к динамику, — ты не останавливаешься ни перед чем. Если не хватает деталей головоломки, ты их находишь, независимо от того, планируешь ты публиковать свои выводы или нет. И если это тот обмен, который ты хочешь, то хоть я и наступаю на те же грабли, но поверь, я знаю достаточно, чтобы предложить тебе что-то действительно важное. Если ему придётся торговаться, выдавая что существовала видеозапись на месте преступления, так тому и быть. Он больше не был лоялен Джеку. — И ты можешь делать с этими сведениями всё, что пожелаешь, но в обмен я хочу любую информацию, которую ты собрала. — Какую именно информацию? — Ты прекрасно знаешь, какую. — Я не хочу разочаровывать тебя, Уилл, — произнесла она, и ее голос упал до едва слышного шепота, — правительство предложило мне огромную сумму, чтобы я написала всего лишь несколько статей о Потрошителе и Драконе, полностью отредактированных. И то немногое, что я смогла собрать… Я просто не знаю. Не так уж связно все это складывается. — Ты самая бесстыдная эксплуататорская писательница, из всех, кого я знаю… — Спасибо. — И ты говоришь мне, что не пыталась вынюхать подробности? — Конечно, пыталась. Но я объясняю, почему я выпустила лишь одну статью, которую мне разрешили написать, прежде чем запретили писать о той ночи, участниках и убийствах. И то, что у меня есть, недостаточно хорошо для грандиозного финала, которого я хочу. Понимаешь? Я не уверена, насколько далеко это тебя заведет. — То, что у меня есть, сможет тебе его дать. — Так-то лучше. У них вообще-то Потрошитель был под замком. — Подписание этого контракта было самым глупым поступком, который ты когда-либо делала, Фредди, — проворчал Уилл и провел рукой по лицу, пытаясь избавиться от раздражения. — Они предложили кучу бабла. Ты же понимаешь, что я делаю это ради денег, да? — Хорошо. Я хочу встретиться. — Ого, Уилл. Не думала, что тебя это волнует. — Иисусе! — воскликнул он, впиваясь пальцами в пульсирующие виски. — Отнесись к этому серьезно хотя бы на пять секунд. — Мне нужна не только информация, которую ты предлагаешь, какой бы она ни была, — пояснила Фредди, — я была бы азартной, если бы не учитывала тот факт, что ты можешь легко меня подставить. — Тебе же нравится рисковать. — Если я рискую, то взамен ты даешь мне эксклюзив. Уилл резко выдохнул, зубы его заскрежетали. — Хорошо, — тихо прорычал он. Фредди замерла в задумчивости, явно растерянная. Они выбрали место и время. Которое легко изменить, если нужно. — У меня тоже есть условие, — вырвалось у него, прежде чем он успел подумать. Она пробормотала: «какое?», и он услышал, как она взволнованно записывает что-то — возможно, место их встречи, — не используй фразу «мужья-убийцы» в статье, которую опубликуешь. Фредди издала резкое насмешливое фырканье. — О, но ты мешаешь моему творческому процессу! — У тебя никогда не было творческого процесса. Ты всегда писала откровенную ложь, преувеличения и лицемерие, пронизанные предвзятостью, и все это сваливалось в кучу под льстивым зонтиком блестящих убеждений. — Мне следовало нанять тебя в качестве редактора, — сухо пробормотала Фредди. — Ганнибал был прав. У тебя свой подход к словам. — Я был занят, находясь без сознания… подожди, когда он тебе это сказал? Лаундс усмехнулась и проигнорировала вопрос. Все, что она сказала, это: — Увидимся в понедельник, мистер Грэм. Уилл тихо выругался себе под нос, когда услышал сигнал, уведомляющий, что разговор окончен. Он убрал телефон в карман и решительно, направился к дому. Оставив заднюю дверь приоткрытой, он свистнул, дожидаясь, пока Уинстон не окажется в безопасности внутри дома. Лишь потом он поднялся наверх, чтобы порыскать в ящике комода, где хранил письма от Ганнибала, любезно предоставленные BSHCI. Письма, которые он никогда не открывал. Их оказалось немного, ровно столько, чтобы хватило на поездку в выбранное Фредди место. Ганнибал всегда подчеркивал необходимость грамотного запасного плана, и теперь в запасе у Уилла было предостаточно аргументов на случай, если информации про камеру окажется недостаточно для обмена на что-то действительно важное. Общественное мнение могло бы сказать, что он продался, но меньше всего его волнует, что думает о нем мир; гораздо больше его терзали внутренние сомнения, которые он ежедневно носил в себе, как зародыш, завернутый в слизистую оболочку желудка. — Что ты делаешь? Громкий голос Молли заставил его вздрогнуть. Письма выскользнули у него из рук и разлетелись по полу спальни. К счастью, он предусмотрительно хранил их в плотных конвертах, на случай, если однажды она начнет что-то искать. С невыносимой болью в утомленном плече, он осознал все те секретные поступки, которые совершал за время их брака, даже не подозревая об этом. Это была еще одна из тысячи причин чувствовать вину за то, как он повлиял на жизнь Молли. Ему не нужно было рассказывать ей, что он хранил письма от Ганнибала Лектера. Если бы она только знала, что в одном доме с ее сыном лежат записи серийного убийцы, она могла бы убить за это. Тем не менее, он понимал, что должен сказать ей правду. — Я уезжаю из города на пару дней, — произнес он. Молли застыла. Она скрестила руки на груди и с недоумением уставилась на него. — Ты вообще собирался мне об этом сказать или решил просто исчезнуть, оставив меня ожидать худшее? Собирая разбросанные конверты, он не мог не остановиться на мгновение, не ожидая услышать гнев в её голосе. Аккуратно вернув письма обратно в свой ящик, он сосредоточился на ней, готовый уделить всё своё внимание жене. — Конечно, я собирался тебе сказать. Я не уезжаю прямо сейчас, — ответил он. — Ну, я же этого не могу знать, правда? — бросила она в ответ, и от этих слов ему стало не по себе. Он вздрогнул, а она, разочарованно выдохнув, опустила руки. — Слушай, Молл, — начал он осторожно, — я понимаю, что не был… идеальной компанией. Я знаю, что мы почти не разговаривали, и что существует множество вещей, которые я мог бы сделать, но не сделал. У меня нет оправданий. Её выражение лица стало таким же пустым, как и её опущенные руки. — Нет, нет, я веду себя подло. Ты только что вышел из комы, ради всего святого! — Это не значит, что ты не должна обращаться со мной как обычно. — Обычно я на тебя не огрызаюсь. Я-я не кричу, Уилл. Я не веду себя как «стервозная супруга» или «домохозяйка с клаустрофобией», —она беспокойно теребила свои распущенные волосы и подавленно простонала, — это не я. Уилл, осторожно протянув руку словно к испуганной бродячей собаке, коснулся ее щеки. Он выждал мгновение, прежде чем нежно провести большим пальцем под ее глазом, делая круговые движения, твердо и успокаивающе. — Я усвоил на собственном горьком опыте, что никогда не бывает «нормального» состояния, к которому можно было бы вернуться после погружения в насилие, каким бы коротким оно ни было. Но даже тогда, какой бы плавающей ни казалась почва под ногами, она стабилизируется. Хотя он думал, что она почувствует облегчение, ее выражение лица говорило о том, что она отказывается от чего-то очень дорогого ей. Она потянула его руку вниз от своего лица, но удерживала ее между ними. — Куда ты едешь? — тихо спросила Молли, и было очевидно, что меньше всего ей хотелось менять тему разговора, но в то же время она не ощущала в себе сил, чтобы столкнуться с откровениями, которые могли ее осенить. Он вздохнул, осторожно отнимая руку и устраняя точки соприкосновения. — К Лаундс. У нее есть то, что мне нужно. Я согласился на интервью. Глаза Молли вспыхнули, встретившись с его взглядом, и на этот раз он не смог отвести от нее взор. Осколки стекла, словно преданные стражи, были рядом; часовня ожидала их в своих отражающих глубинах. Он был очарован этим зрелищем, хотя понимал, что голос Молли снова стал резким, а в ее ответе прозвучало скрытое обвинение. — Ты дашь этой стервятнице то, что она хочет? — У нее есть условия, — пробормотал Уилл, пересекая комнату, чтобы проверить шкаф. Он хотел убедиться, что у них достаточно одеял, чтобы разложить их в кузове грузовика. Он не хотел останавливаться в мотеле в воскресенье вечером. Особенно, если он хотел взять с собой Уинстона. — Тебе не обязательно было с ними соглашаться. Уилл посмотрел на нее. — Я же сказал. У нее то, что мне нужно. — У нее что-то на тебя есть? — Молли, слегка запинаясь, сделала шаг ближе. Ее язык тела начинал намекать на конфронтацию. — Последний человек, кому я хотела бы позвонить, это Джек Кроуфорд, но если он сможет помочь тебе избавиться от нее… — Меня не шантажируют, — твердо ответил он, не веря своим ушам. — Так что тебе от нее нужно? — Я… не могу сказать. Молли была поражена. Уилл понимал, что правда привела его в безвыходное положение. Ему вообще не стоило начинать разговор, если он мог предложить лишь частичную правду. В этот напряженный момент они оказались в тупике. Уилл чувствовал, что достигает конца долгого пути. Ему хотелось еще немного промчаться по ухабам, но он и Молли ехали на разных машинах, приближаясь к развилке. — Я не хочу, чтобы ты давал интервью. — Молли, — вырвалось у него с вздохом, он был готов защищать свою позицию всеми силами, но она подняла руки ладонями вверх, а затем сжала, проявляя удивительную сдержанность. — Ты… Ты не можешь не понимать, как это повлияет на меня. На Уолли… — Я не собираюсь упоминать тебя. Или его. Ты это знаешь. — Ты вообще знаешь, сколько раз меня донимали с вопросами, пока ты был в отключке? Я уехала к бабушке не только потому что не хотела даже дышать воздухом в этом доме, но и потому что даже не могла сделать и двух шагов по крыльцу, не оказавшись под прицелом папарацци. Я не смогу пережить это снова, Уилл. Я не могу заставлять Уолли ждать дольше, чем нужно, чтобы вернуть свою жизнь в прежнее русло. Речь не про тебя. Уилл закусил губу. Он даже не думал об этом. Все, что беспокоило его, это узнать больше о судьбе Ганнибала. Несмотря на все, что он делал, Уилл не задумывался о всей ситуации слишком глубоко. Он вспоминал прошлое и действовал так, что его слова и поступки отражали этого человека, но на самом деле не представлял его по-настоящему. Он не был уверен, связано ли это с его страхом столкнуться с суровой реальностью или с тем, что он все еще надеялся, что не проснулся. — Если ты не хочешь сказать мне, какого черта это так много для тебя значит, что ты готов рискнуть всем, тогда я не хочу, чтобы ты уходил. Я не… Я тоже не хочу быть той «ультимативной» женой, но, как ты сам сказал, ситуация уже не нормальная. Я хочу, чтобы ты выздоровел, Уилл, но не таким образом. — Ладно, — пробормотал Уилл, — ладно, я, эм, позвоню Джеку. Посмотрим, сможет ли он дать мне то, что мне нужно. Он сомневался в этом. Джек не был откровенен во время своего краткого визита в больницу, но если это была последняя капля Молли, он готов был попытаться пойти по другому пути. — Ладно, — повторила Молли, но ее слова прозвучали неуверенно. — Почему ты так рано вернулась? — спросил он, внутренне съёжившись от своей неспособности сменить тему, не выглядя полным идиотом. Здесь ему не помогли бы ни мачо-флирт, ни остроумие. — Мне пришлось позвонить Кенни. Моя машина сломалась по дороге к дому бабушки. Он отбуксировал ее обратно, — она быстро моргнула, как будто спеша закончить мысль, и добавила, — у него кузен работает в автомобильном бизнесе. — Это очень благородно с его стороны. Никогда еще светская беседа не была так похожа на вырывание зубов. — Да, — согласилась Молли, отводя взгляд. — Я просто зашла за запасной зубной щеткой. На самом деле, я собираюсь остаться сегодня с Уолли, — она немного поколебалась, потом добавила, — Кенни ждет снаружи, чтобы отвезти меня обратно. — Передай ему от меня «спасибо», — Уилл старался быть любезным, заставляя губы улыбаться, хотя это больше походило на гримасу. — Ладно. Хорошо, — ответила Молли, ее голос слегка треснул, когда она развернулась, чтобы уйти. Словно привидение она прошла мимо ванной, либо забыв о зубной щетке, либо же просто не хотела оставаться больше ни секунды в их спальне, — так и сделаю, — заключила она, бросая на него последний умоляющий взгляд. Дверь закрылась с тихим щелчком. Уилл упал на кровать; от пружинистого матраца веяло пылью и ощущением заброшенности. Он закрыл глаза. Словно клетка сдавила его тело, сильно сжимая конечности, пытаясь вывернуть их наружу. Это больно, и он не хочет ничего, кроме как найти ключ и открыть тяжелый замок. Вот только ключа не существует.

***

Без жены, которую нужно было ждать, Уилл не мог заснуть. Он бродил по бесплодным лесам штата Мэн, одетый не по погоде, с незаряженным телефоном в кармане и ошейником на случай, если Уинстон сбежит из дома и решит погнаться за ним. На небе сияли тысячи звезд. Это всегда напоминало ему о Вулф Трапе. Бывали моменты в первые годы здесь, когда он чувствовал себя таким одиноким, что пытался найти утешение, смотря вверх. Эти звезды вызывали воспоминания о ком-то. Ночи, проведенные в море, когда он искал Ганнибала, оставили в его памяти яркие образы звёзд, сияющих в открытом океане. Он удивлялся их красоте, не подозревая, что Ганнибал делал все возможное, чтобы забыть, в то время как Уилл мучился от бесконечного мысленного повторения. Вновь переживая боль разлуки, разделяя свой собственный разум, бесконечно споря с призраком, рожденным из их общей не озвученной потребности быть увиденными. Он смотрел на сверкающие белые точки в небе и задавался вопросом: мы смотрим на них одновременно? Зная и не зная друг о друге, они находились на противоположных концах далекого мира. Теперь он смотрел на звезды и с ужасом осознавал, как одиночество создает мир, более обширный и более безжизненный, чем когда-либо. Мысль о том, что ему предстоит в одиночку поглощать небо со всеми звездами, вызывала в нем панику. Он не знал, есть ли душа, которая оценит эту красоту так же, как он. Убедившись, что телефон находится в кармане, он достал его на морозный воздух. Сидя на краю оврага, высоко возвышающегося над журчащей водой, он позволил своим ногам свободно болтаться, прежде чем неохотно начал прокручивать контакты в поисках номера Джека. Уилл перебирал разные варианты, пока телефон звонил. Он мог бы сказать: “Эй, Джек. Я думаю, ты лжец. Где Ганнибал?” Или даже: “У меня есть планы снова втянуть тебя в неприятности с советом директоров. Хочешь остановить меня? Достаточно одного слова, чтобы я знал, что не схожу с ума”. Но все эти мысли улетучились, когда Джек резко произнес: — Привет, Уилл? У тебя все в порядке? У Уилла перехватило дыхание, и он сделал несколько прерывистых вдохов. — Джек, — прошептал он так тихо, что мужчина на том конце сети замер, чтобы расслышать его. — Джек... если бы я сказал тебе, что не собираюсь с ним убегать. Если бы я поклялся, ты бы сказал мне, что он жив? Уилл ощущал, как уверенность уходит. Он мог бы найти успокоение, зная правду. Он планировал однажды оказаться за решеткой, и лишь мысль о побеге Ганнибала из Америки могла бы утешать его в те тихие ночи, когда боль разрывает сердце, наливаясь синяком. Джек молчал так долго, что Уилл начал сомневаться — не отключился ли тот. — Уилл. Я не буду врать. Позови на помощь. Поговори с кем-нибудь, пожалуйста. Ради твоей жены. Гудки в телефоне напоминали писк пульсометра в больнице. В какой-то момент ответ окончательно сформировался в его сознании, затвердевая настолько, что Уилл начал ощущать себя вне тела. Покалывание обвило его, словно он нуждался в чем-то, что не мог себе дать. Уилл положил телефон на траву, затем вытащил из кармана ошейник и положил его на телефон. Не совсем осознавая действия, которые он совершал, он не удосужился сложить одежду, пока снимал её. Зима кусала его кожу — не так сильно, как могла бы, но достаточно, чтобы почувствовать. Он вошел в воду у оврага, его голая и изуродованная кожа сверкала под лунным светом. Он не знал, как далеко он зашел, но вскоре его ступни начали неметь, а затем и ноги. Вода журчала вокруг него, щекоча бока. Он достиг той точки, где оказался по пояс в воде. Река была не столь холодная, как Атлантика, несмотря на приходящее спокойствие. Ледяные струи — это именно то, что ему нужно. Мысли в голове замерли от холода. Хотя тело боролось за выживание, его разум посылал сигналы о том, что его физическая форма находится там, где ей и положено быть. Где ее не надо было эксгумировать. Углубившись, он наблюдал за незнакомыми деревьями, возвышающимися вокруг него. Мэн был таким красивым, жутким и обыденным. Он дрожал так сильно, что его взгляд на мир, казалось, колебался в такт дрожи. Подобно утесу, размываемому волнами, он поплыл, не зная, что ищет, но ощущая, что вот-вот это найдет. Он почти отключился, когда почувствовал, как чьи-то руки схватили его и потянули на шершавый клочок сухой земли. Он лежал на траве, ощущая запах почвы вокруг. Он слышал ругательства, грубый голос пронзал воздух, но Уилл находился где-то далеко. Все еще достаточно замерзший, чтобы представлять, что лежит на дне океана в ожидании, пока эти руки вытащат его обратно к свету. Свет, который прорезал темную бездну, никогда не покидал его сны; он продолжал видеть его. Это должно было что-то значить, разве нет? Мир размылся, и он потерял сознание.

***

Очнувшись, он вздрогнул, и, к его удивлению, мысли стали ясными, гораздо более четкими, чем за последние недели. Он тут же зафиксировал, что оказался в чужом доме, голый, если не считать одеял, в которые его завернули, как в буррито. Одеяла оказались ужасно узорчатыми. Он едва решил попытаться выпутаться, когда спасший его старик подошел к нему с миской супа в руках. — Помедленнее, молодой человек, — грубо предостерег он. — Ты был чертовски близок к обморожению, слышишь? Уилл кивнул, но в конце концов смог сесть и высвободить обе руки, чтобы взять миску. Он не помнил, когда в последний раз ел. Возможно, это были омлеты Молли. В любом случае, он чувствовал голод. — Какого черта ты полез в воду в такую погоду, сынок? — Искал кое-что, — пробормотал Уилл скрипучим от простуды голосом. Это не заняло много времени. Плохо, обычно его болезни сопровождалась опухолями мозга и неуклюжими извинениями от психиатра. — Надеюсь, ты не обидишься, если я скажу, что ты идиот. — Ага. — Слушай, тебе, эм, нужна какая-то помощь? Психологическая помощь? Уилл моргнул, прогоняя туманную пленку, застилавшую его зрение, и посмотрел на человека перед собой. У него была длинная седая борода, и он выглядел слегка полным. Окинув взглядом комнату, Уилл понял, что занимает единственную кровать. Весь дом, похоже, имел лишь четыре стены и, вероятно, туалет. Слова «психологическая помощь» дошли до Уилла, и он рассмеялся. «Ганнибал, я бы хотел, чтобы ты был здесь и услышал это». Мужчина выглядел ошеломленным, но Уилл лишь отмахнулся. — Извините, спасибо, но нет. Мужчина заворчал о глупости и плохом выборе, но Уилл отключился, сосредоточившись на том, чтобы спокойно доесть суп. Он поблагодарил мужчину, когда его ноги наконец перестали покалывать, и он смог встать. Он надеялся, что сможет одолжить какую-то одежду и дотащиться до дома самостоятельно. Он понятия не имел, как далеко он заплыл. Должно быть, не дальше мили. Он проснулся, уверенный в том, что мир именно таким и должен быть, и это значило, что Ганнибал действительно жив. Если бы тот был мертв, вселенная не позволила бы ему избежать рук судьбы второй раз. Ганнибал жив, поэтому Уилл жив. Вопрос был лишь в том, где он. Самым благоразумным, что он мог придумать, это то, что у него не было другого выбора, кроме как отдать Фредди ее заветный эксклюзив. Что бы это ни значило для оставшихся отношений с Молли, пусть так и будет.