Над Берлином шел снег

      Магда обдумывала проблему с Конрадом и лениво жевала бутерброд, когда Хельга заспанно вкатилась к ней на кухню на запах жареного хлеба. Февральское утро только-только заглянуло в окно. Магда встала раньше всех и, тихо скользнув мимо спящего Хельмута, зашла на кухню и принялась делать завтрак. Раз вчера она злоупотребила гостеприимством тети Габи и уснула посреди ее своеобразной лекции, надо сегодня хоть приготовить что-то. Тосты, например.       «Интересно. Конрад ведь старше Хельмута лет на пятнадцать. Возможно, они не слишком хорошие друзья, — она поприветствовала Хельгу кивком головы. — Большая разница».       — Смотрю, ты проголодалась…       — Доброе утро, — отозвалась Магда с полным ртом.       — Ты же не любишь хлеб.       — Белый не люблю, — Магда указала на стопку пожаренных белых гренок. — Черный мне нравится. Но его было три кусочка… Я ничего не оставила.       — А… Ну ла-адно, — Хельга прищурилась.       Магда отхлебнула чай и поежилась: в кухне у тети Габи было прохладно. Пока она стояла у плиты, было тепло от огня, когда же она выключила газ, снова стало стремительно холодать.       — Ты как заводная лягушка-игрушка, что тревожит? — Хельга села напротив. — Ты себя вчера не видела.       «Конрад, Гиммлер, Геббельс, Гитлер, Гейдрих… Всех не перечислишь, — Магда откусила кусок больше обычного и сосредоточенно зажевала. — Не хочу о них сейчас». Признаваться Хельге, как она сдала сама себя Конраду?.. Магда внезапно поняла, что не может ей пожаловаться. С Геббельсом вышло забавно и, конечно, привело к непредсказуемым последствиям, но не к катастрофе. А здесь — кто его знает. Она не могла себя заставить и слова выдавить.       Утро сразу перестало быть солнечным и уютным. Магда, неосознанно накачивая ногой, запила бутерброд чаем и уставилась в окно. Хельга, наблюдавшая за ней со стороны, наконец не выдержала и подошла ближе к теме.       — Как часто у тебя меняется настроение в последнее время? — осторожно спросила она.       Магда подняла голову и удивленно посмотрела на нее.       — Что? О чем ты?       — Ты уставшая постоянно, — продолжила Хельга, взяв тост. — И кажется, что тебя все раздражает. Ты вообще задумывалась, почему?       Магда вздохнула и потерла виски.       — Хельмут нажаловался, да? Но это из-за работы и... — она замолчала, не решаясь сказать о Конраде.       — И? — мягко намекнула Хельга. — Ты не думала, что, возможно, в положении?       Магда растерялась.       — В положении? — переспросила она, пытаясь осмыслить слова подруги. — В каком?       — Беременная, — подсказала та.       Магда уставилась на недоеденный тост, чувствуя, как стул куда-то уплывает из-под нее.       — Как?       — Магда, когда женщина и мужчина спят вместе… Тем более помолвленные…       — Но… Нет, постой! Нет, быть не может!       — Я понимаю, — сказала Хельга, беря ее за руку. — Но ты подумай. Не стесняйся, скажи! Мы все тебя любим, и поверь, если так… Решаемый вопрос! Хельмут может продавить перенос свадьбы на апрель, например, и тогда ребенок точно родится в браке. Ты ведь из-за этого переживаешь, да?       Хельга, может, и не хотела ничего плохого. Она заботилась о Магде как могла, подшучивала и подзуживала, но вчерашние слова брата приняла близко к сердцу. Тетя Габи ей сказала не брать в голову, но как тут рукой махнуть? Магда ведь такая наивная! Она не знала, что флиртует, а уж про беременность! Она же не озаботится до самых родов, если вдруг что. А общественное мнение? Несомненно, толпу надо заткнуть еще до того, как она откроет рот. Хельга и подумать не могла, что добавила огромный валун на плечи Магды.       «Только детей не хватало, — тоскливо подумала она. — К чертовой матери мужчин, принимаю аскезу». Потом она подумала, что если она беременна, то как-то поздновато постригаться в монашки, и стало еще хуже.       Усложнялось все началом цикла. В общей сложности получалось, в неведении ей жить как минимум три недели, а то и больше: она до сих пор не научилась правильно вычислять первый день. Достаточно было страхов, чтобы логика не подключилась к размышлениям о не самом светлом будущем. Она тщетно пыталась унять дрожь в руках.       — Будешь кофе? — Хельга уже и забыла, что только что добавила масла в огонь тревоги.       — Нет. Я, наверное, полежу, — Магде сделалось невыносимо тяжело в обществе. Даже Хельга, которую она трепетно любила, начала раздражать.       Она быстро взлетела наверх по ступеням под удивленным взглядом подруги. «Вот бы был способ узнать наверняка, — Магда не была уверена, что она воспользовалась бы им из страха знать ответ, но и выжидать мучительно. — За что я родилась женщиной?».       Остаток месяца она не могла избавиться от чувства тревоги, которое с каждым днем становилось все более невыносимым. Магда прислушивалась к себе, казалось, что ее подташнивает, изжогу приняла за токсикоз, и ей казалось, что она «выросла» из любимой юбки, что, конечно, было полным бредом. Днем можно было отвлечься на работу, вечером — на жалкие попытки поддерживать разговоры с Хельмутом, но ночью… Магда и так с трудом делила с кем-то постель, ей требовались долгие часы, чтобы провалиться в сон. Сейчас она не спала совсем. Когда в голове не оставалось никаких планов и срочных задач, разум услужливо напоминал: «А может, месяц? Или две недели? Какой срок-то?».        Она ни на чем другом не могла сосредоточиться. Конрад, и тот отошел на задний план. Магда никогда не думала, что может радоваться, увидев кровь. Она с блаженным видом принялась стирать нижнее белье. Хоть одной бедой меньше!       Теперь можно было подумать и о более реальных страхах. Вчера, изводясь от ужаса, она пыталась отвлечься, читая газеты. Германия спорила с Польшей о Данцигском коридоре. Геббельс в начале недели прицепился к ней с просьбой произнести речь про Мемель, точнее, Клайпеды. Мемелем он стал в среду, когда Германия присоединила его и вернула историческое название. Магда задачу восприняла с энтузиазмом: еще бы, такой повод не думать про потенциального ребенка! Когда Дамоклов меч растворился в воздухе, она мгновенно растеряла желание что-либо писать.       Понять бы, что случилось и почему Польша отдала город. «Какой ужасный год с самого начала, — думала она, пытаясь найти хоть каплю утешения в привычной рутине. Она достирала белье и развешивала его на балкончике. — Два месяца, а я только и делаю, что нервничаю. Зачем нам вообще Мемель? Ну и что, что там живут этнические немцы, как будто их в других местах мало, говорят, даже в СССР. И что, претендовать на Волгу?».       Она смутно помнила, как Германия предложила свой план «генерального урегулирования» в прошлом году. Берлин предлагал передачу Данцига Германии и строительство экстерриториальной железной дороги и автострады через всю польскую территорию. Хороший план был, по ее мнению. Польша получала бесплатную рабочую силу. Однако Варшава отказалась, заявив, что изменение статус-кво в Данциге будет рассматриваться ею как нападение. Магда тогда не придала значения скрытой угрозе. Она была далека от внешней политики. После присоединения Мемеля, она видела, что Германия не собиралась останавливаться, а европейские политики продолжали кидать в ее пасть города и страны. Ветер с Востока принес гнилостный воздух.       Страх перед войной, посеянный на вечеринке, снова воскрес в сердце. Конрад не так пугал: до сих пор он никак не вмешивался. Значит, шантажировать ее он не собирался. Она перестала считать его угрозой номер один. Вот война… Страх перед началом войны усиливался с каждым новым шагом, который предпринимала Германия. Магда прекрасно понимала, что усиление союзов Великобритании и Франции с Польшей только усугубит конфликт.       Войну 1914-1918 она не помнила, зато послевоенные годы хорошо отпечатались в детской памяти. Ужас, что снова придется жить бедно, подстегивал, как кнут. «И что, если начнется?..» — она переоделась и вышла на работу.       Карл встретил ее как всегда учтивой улыбкой.       — Вас, кстати, ожидает доктор Геббельс, — он, помедлив, добавил: — И Геринг. У них серьезный разговор.       Час от часу нелегче. Магда вздохнула. «Ладно, придется привыкать, что отныне я буду попугаем на беседах», — она сняла пальто и прошла в кабинет.        Геббельс озадаченно расхаживал взад и вперед. Геринг потягивал сигару, отрешенно смотря на весеннее небо. Магде со странной печалью подумалось, что он, наверное, скучает по чувству полета. Сколько лет он не сидел за штурвалом!       Она тихо поздоровалась и присела на краешек стула. Геринг приподнял сигару в ответ, Геббельс словно не заметил, продолжая нарезать круги. Горела зеленая настольная лампа. Она тихо гудела, раздражая слух, и звук, монотонный и упрямый, проникал в сознание. Магде самой захотелось начать бегать. Она от всей души ненавидела моменты, когда начинала слышать электричество.       — Фюрер, конечно, мастер на все руки, — наконец сказал министр пропаганды, разрывая тишину. — Сначала мы посмеивались над вами, Магда, и тем, как вы нагнетаете, но дело дурно пахнет.       — Дело пахнет порохом, — Геринг затянулся и выпустил колечко дыма.       Магда страдальчески посмотрела на Геббельса, и тот поспешно добавил:       — Пока лишь пахнет. Но у нашей машины, кажется, отказали тормоза. Скажите, вам что-то известно о нашей политике в отношении Европы?       — Я наблюдаю ее последние пару лет и не совсем понимаю. Думаю, что у нас должны быть стратегические партнеры на Западе, — ответила вкрадчиво Магда. — Но не уверена, насколько это возможно в текущей ситуации.       — А вот я думаю, что Гитлер слишком очарован Великобританией, — вставил Геринг. — Особенно сейчас, когда на троне Георг. В отличие от его брата Эдуарда, он не восхищается немцами.       Геббельс кивнул, соглашаясь с его словами.       — Именно, — сказал он. — А вот Гитлер продолжает восхищаться британской культурой и историей…       — Но разве не лучше было бы попытаться найти общий язык с британцами? Ведь у нас и так много врагов, — Магда обхватила себя за плечи.       «Почему вы не можете обсуждать вопросы с людьми хоть что-то понимающими? Нашли бы историков, политиков, — она прикусила внутреннюю часть губы. — Они разбираются, а я говорю дурацкими газетными вырезками, потому что ничего другого не знаю».       — В теории — да, — Геббельс скрестил руки на груди. — Но в реальности сложнее. Великобритания заигрывает с нами, но взбрыкивает, стоит ответить на ее кокетство. Гитлер надеется, что удастся заключить с ними какой-то договор. Но пока мы видим только противоположное. Великобритания укрепляет свои союзы с нашими врагами и готовится к заварушке. Как бы первая ее не начала.       — Значит, фюрер в плену иллюзий? — прямо спросила Магда.       Геринг шикнул на нее и постучал пальцем по лбу.       — Да нет тут прослушки, мы теперь проверяем, Герман. Карл каждое утро при мне осматривает каждый миллиметр кабинета, — Геббельс вздохнул. — Надежды на дружбу с Великобританией при нынешнем короле напрасны. Пакт, который мы подписали в июне 1933 года, считайте, аннулирован.       — Пакт? — Магда со стыдом вынуждена была признаться, что не помнит за тот год абсолютно ничего.       — Ах да, вы же были совсем ребенком… Соглашение между Великобританией, Францией, Италией и Германией. Мы предлагали им сотрудничество, они нам — отмену военных статей Версальского договора. Но Франция резко выступила против. В результате они потеряли Саар и Рейнскую область.       Магда старалась не пропустить ни слова.       — Потом они создали союз, как его там…       — Фронт Стрезы, — подсказал Геринг.       — Да… Великобритания нарушила обязательства, вступила с нами в переговоры и подписала Морской договор.       — Который подписал Хор? — неожиданно вспомнила Магда.       — Да, тот самый пакт. Странно, что его вы помните... Мы вернулись в число морских держав и разгромили Вашингтонский порядок.       — И тогда Германия ввела войска в Рейнскую зону? — продолжала Магда, следя за ходом мыслей Геббельса.       — Именно, — подтвердил он. — И вот Эдуард отрекся от престола из-за пакта, пришел Георг, и теперь Британия начала дистанцироваться от Германии. Пришлось метнуться на восток. Мы подписали Стальной пакт с Японией, потом с Италией. Вместе мы пытаемся провести ревизию Версаля. Но мы очень напрягаем СССР.       — Я чувствую себя на экзамене по истории, — пожаловалась Магда, решив высказать недовольство. — И тоже очень напрягаюсь. От меня мало толку, я ничего не понимаю и ничего не знаю об этих событиях.       — Магда, потому вы нам и нужны, я зачем читаю лекцию? — Геббельс всплеснул руками. Не похоже было, что ему доставляло удовольствие вспоминать прошедшие несколько лет. — Вы можете наглядно показать, что думают простые люди, далекие от внутрененй кухни.       — Вы на мне опыты ставите?!       — А вы расслабьтесь и получайте удовольствие, — Геринг рассмеялся глухо. — Мы и эти неврастеники с задницами вместо головы из европейских государств сломали механизмы коллективной безопасности. Повадился кувшин по воду ходить… Фактически, в Европе началась игра без правил.       Магда ощутила холодок, пробежавший по спине.       — Вот и Польшу начали дербанить. Как бы не было это аккордом к похоронному маршу.       — Кстати, что надо сказать? — решила зацепиться хотя бы за знакомую тему Магда.       — Как обычно. Польша сама виновата, — Геббельс махнул рукой. — Ей предлагали автостраду, защиту от СССР и прочее, она отказалась и ведет себя как язва желудка, укрепляет договоры с Великобританией и Францией. Разведка донесла, что скоро начнутся переговоры между СССР, Великобританией и Францией… Магда, вам придется очень постараться, чтобы не прозвучать чересчур воинственно. Надо пригладить иголки и шипы, пока на них кто-нибудь не напоролся, в том числе мы сами.       — Сложная задача…       — Я проверю ваш текст. Возможно, получится опосредованно притормозить наш автомобиль, чтобы не свалиться в пропасть.       — Господи…       — Делами Господними тут даже не пахнет.       Магда содрогнулась: такими же словами она ответила «священнику» в кирхе.       — Когда оттягиваешь резинку и отпускаешь ее, важно отпустить правильный конец, — поставил весомую точку Геринг, поднимаясь из кресла. — Иначе прилетит по пальцам. Нас ждут тяжелые времена, берегите руки. А вы, Магда… Пожалуй, я подарю вам историческую энциклопедию, не то доктор Геббельс превратит вас в лабораторную мышь. Грех запирать вас в клетку. Не хмурьтесь, я не в обиду.       — Нет-нет, это из-за настольной лампы, — Магда попыталась расслабить лицо. — Она невыносимо мерзко трещит. Терпеть ее не могу, если честно.       Геббельс многозначительно посмотрел на Геринга.