Над Берлином шел снег

      Следующие несколько недель прошли кошмарным сном. К февралю Магда, по собственному мнению, впала в апатию. На самом деле она изводилась тревогой настолько, что не могла ощущать ничего другого. Изолированная в Берлине, она не виделась с уехавшей внезапно Хельгой, и не с кем было обсудить новости и будущее. Они разъедали изнутри, как хлорка.       Без Хельги не с кем было искать платье. Куда делась подруга, Магда не знала. Хельга сорвалась черт знает куда и ничего не объяснила. Спросить Хельмута Магда не решалась. Одна она не ходила по магазинам, раздражая его своим равнодушием к свадебной подготовке. От всех вопросов отмахивалась дежурными фразами. В пятницу вечером он не выдержал и вытащил ее подбирать букет.       Они обошли несколько флористических лавок. Магда равнодушно разглядывала цветы. Ей было все равно, что кидать за спину: розы, пионы или кактус в горшке. После нескольких десятков разных композиций, ей приглянулся только маленький букет незабудок, простой до невозможности, нежный и по-детски наивный, усыпанный белыми вкраплениями сухоцветов. Продавщица, сама совсем девочка, перевязала его белой лентой.       — Сама выращиваю на подоконнике, — похвасталась она. — Незабудки по зиме больше ни у кого не найдете. Скажите дату, и я соберу вам такой же.       — Вот и подойдет, — произнесла Магда довольно. — Хочу незабудки.       — Магда, ну почему ты не можешь быть нормальной? — взмолился Хельмут. — Почему не розы, не астры, а это недоразумение?! Его же не будет видно!       Магда проглотила обидное начало фразы.       — Незабудки нежные и красивые, — она стиснула зубы. — Мне нравятся.       — Какой же из незабудок свадебный букет? — продолжал бурчать он. — Ты же занимаешься пропагандой, на свадебном фото эта ерунда не будет заметна.       — Хорошо, — вдруг легко сдалась Магда, ей по большому счету было не привыкать под кого-то прогибаться. — Пусть будут розы. Но непременно белые.       — Белые... — Хельмут почесал затылок.       — И одна красная в середине, — вогнала Магда как гвоздь в крышку гроба, упиваясь собственным упрямством. — Кроваво-красная.       — Почему красная-то?!       — Потому что цвета флага, но наоборот, — Магда фыркнула. — Раз уж мы собираемся заниматься пропагандой. Не хватает черного...       — Ну что ты цепляешься к словам, — Хельмут вздохнул. — Хочешь — будут розы, хочешь — незабудки, хочешь — нарциссы. Не сердись, я хочу как лучше. Переживаю.       Магда ничего не ответила.       Дома она, буркнув, что устала, скользнула в комнату. Хельмут в кои-то веки не стал ее трогать. Он наконец-то привык, что, если Магда была не в духе, лучше было не пытаться поднять ей настроение. Раз она уперлась из-за цветов, значит, точно умоталась. Несносной Магда становилась, когда не могла себя контролировать. Хельмут научился не лезть под горячую руку. Он и с выбором букета-то зря к ней пристал. По ее ответам надо было понять, что она на последнем издыхании тянула будни и ждала выходных как манны небесной.       На утро Магда долго не вылезала из постели. Она оттягивала момент, когда надо будет выйти на кухню завтракать. Её мучил стыд за вчерашнюю глупую сцену. «Сорвалась на Хельмута ни за что ни про что, — она приглаживала одеяло вокруг себя. — Накинулась на него, он-то в чем виноват… Почему так тихо?».       Она усилием воли вытащила себя в коридор и зашла в кухню. Хельмута там не было. Червячок волнения вполз в душу. В субботу Хельмут не мог никуда уйти. В выходные он предпочитал быть дома, зачастую доводя Магду до белого каления. В любой другой день она бы обрадовалась посидеть в тишине, но сегодня напугалась его отсутствию. Готовить не получалось. Яичница подгорела с одной стороны, и Магда решила, что черную часть съест сама. Кусок не лез в горло, и она, мучаясь, давилась над тарелкой.       Волнение переросло в страх, когда он вернулся, и Магда по его внезапно осунувшемуся лицу поняла: что-то случилось.       — Хельмут? — с тревогой позвала она, пытаясь справиться с подступающей паникой.       — Магда, дорогая моя, нам надо поговорить, — Хельмут выглядел понурено.       — Из-за вчерашнего? Прости, я была не права, я...       — О, нет-нет, ничего страшного, я о другом, — прервал ее Хельмут, пытаясь успокоить. — Про свадьбу. Меня сегодня вызвало начальство…       «Точно, Гиммлер, — Магда сглотнула. — Он сдал меня с потрохами».       — Гиммлер был в ярости, но отчего — не сказал, — подтвердил её страхи Хельмут, — и я не знаю точных причин… Наверное, у него терки с фюрером. Он потребовал от меня в ультимативной форме перенести свадьбу и сказал, что никаких возражений не примет.       — Отменить свадьбу? — тихо поинтересовалась она, глядя мимо него.       — Нет, нет, перенести, — он взял ее за руки. — Магда, перенести, слышишь? Только перенести, на август.       «О, значит он ничего не сказал…», — Магда свела брови к переносице и вдруг разрыдалась. Нервы сдали. Хельмут обнял ее, гладя по спине и шепча успокаивающие слова. Она не слушала и только всхлипывала.       — Магда, прошу тебя, не переживай, — он с любовью откинул с ее лица кудри. — Только перенести, не более. Я сам не в восторге, но все уладится. Слышишь?       Она отстранилась.       — Почему именно август? Почему так долго?       — Я не знаю, дорогая, — Хельмут вздохнул. — Решение свыше, мне не дали объяснений.       — Как ты думаешь, это из-за меня? — ее голос дрожал. — Вдруг я сказала что-то глупое…       — Не думаю, иначе Геббельс бы устроил тебе головомойку, — Хельмут принялся целовать ее влажное от слез лицо. — Ну же, Магда, выдохни. Нельзя во всем на свете винить себя! Обещаю, разберусь, как только Гиммлер перестанет плеваться ядом.       — О нет, — Магда мгновенно пришла в себя. Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы Хельмут начал разбираться! — Не бери в голову. Я не сказала тебе, что мы на вечеринке не очень дружелюбно общались с фрау Геббельс. Она напугала меня, что наша свадьба не лучшее решение, по ее мнению. Не знаю причин. Я накрутила себя донельзя, и вот решила, что…       Она снова всхлипнула. Надо же столь виртуозно врать, сама себе верит. Благо, Хельмут никак не может дотянуться до ее тезки. Их миры точно не пересекаются.       — Не слушай злую мымру, — Хельмут присел перед ней на корточки. — Она та еще змея. Она завидует и назло говорит гадости. Ты на виду, ты молодая, красивая, в отличие от многих женщин, пользуешься роскошью участвовать в политике…       — Она тоже в ней участвует, — слабо возразила Магда.       — Она участвует в благотворительный вечерах и играет роль Первой Леди, пока фюрер не отступил от своих принципов и не женился, — Хельмут мягко встряхнул ее за плечи. — Тебя позвали на кулуарные партийные разговоры у нее под носом, не пригласив. Вот она и надулась. Уверен, именно так и было.       — Ах Хельмут, — Магда в приступе внезапной нежности уткнулась макушкой ему в плечо.       — Ты чересчур много думаешь, — он прижал ее к себе. — Ты себя изведешь. Нет Хельги, и ты сразу же как юла…       — Кстати, где она?       — Хельга у тети Габи, — ответил он, отпуская ее и поднимаясь. — Тетя подвернула лодыжку и теперь не может передвигаться без помощи. Раньше она могла встать с кресла и доползти до выключателя или приготовить себе обед. Сейчас ей и это недоступно. Хочешь, мы навестим их? Тебе не помешает отдых, я помню, тебе там очень понравилось.       Магда кивнула, чувствуя, как тревога постепенно отпускает горло. Ах, если бы они только могли остаться у тети Габи навсегда! Она была готова поменять Берлин на маленькую деревушку, если только ее больше никогда не будут трогать, звать на ужины и приемы, заставлять говорить речи… А еще там точно нет Конрада. Магда понятия не имела, что у Хельмута есть друзья, о которых она не знает. Наверное, из-за того, что Конрада повысили и перевели в отдел разведки, они не общаются так тесно, как раньше, и поэтому она не в курсе. Остальных его сослуживцев и товарищей она знала по именам, кого-то видела лично. «В конце концов, — подумала она, — он не обязан передо мною отчитываться. И как было бы хорошо, если бы они вообще свели общение на нет».       — Поехали к тете Габи, — сказала она тихо. — Ты прав, я совсем не отдыхаю.       — Конечно, дорогая, — Хельмут улыбнулся и нежно поцеловал ее в лоб. — Мы поедем и проведем там столько времени, сколько нужно.       — До понедельника, — возразила она, и Хельмут рассмеялся. — И прости, что нарычала на тебя вчера. Я просто… У меня столько на уме.       — Да я сам дурак, — махнул рукой Хельмут. — Незабудки хорошие цветы. Они подойдут к твоим глазам.       У тети Габи Магду почти сразу сморило в сон. Она сначала поддерживала диалог, но вскоре веки начали наливаться тяжестью, и как бы она ни старалась удержаться, задремала, положив голову на подлокотник, пока тетя Габи рассказывала байки с раскопок. Хельмут предложил перенести ее в комнату на втором этаже, и Магда не проснулась, хотя он чуть не ударил ее головой о перила под сердитое шипенье Хельги, что он поставит ей фингал.       — Магда плохо выглядит, — вздохнула тетя Габи, когда он вернулся. — Как цветок, который давно не поливали.       — Она слишком много работает, — покачал головой Хельмут. — Наконец-то сегодня она сама себе в этом призналась. Большой шаг.       — Работа или не работа, а молодая женщина не должна сваливаться спать в любой подходящий момент. В ее возрасте я не спала сутками, носясь по Афинам. Бедная девочка.       — То ты, — вздохнул Хельмут, усаживаясь на диван. — У нее не столько энергии.       — Да, я вижу, — Габи печально набирала петли. — Тебе нужно беречь ее, Хельмут, иначе беречь будет кто-то другой.       — И не говори. Но как же сложно ее оберегать! Иногда кажется, все против нас, а мы — дурная пара, — ответил он, глядя на тетю с грустью. — Сначала я потерял кольцо, вы знаете? Я хотел делать ей предложение в начале ноября, но где-то оставил коробочку! Потом она болела… В итоге мы смешали Рождество и помолвку, а я не хотел их смешивать! А теперь, представьте себе, пришлось переносить дату свадьбы.       — Как перенести? — удивленно переспросила Хельга. — Почему?       — Приказ сверху, — нахмурился Хельмут. — Гиммлер что-то затеял, но ничего толком не объяснил. Просто потребовал отложить свадьбу до августа. Ничего не понимаю. Он в последнее время начал меня раздражать. Я подумываю, стоит ли перевестись куда-нибудь. Спрошу, есть ли место в Абвере.       — Странно, — пробормотала Габи, задумчиво смотря в окно. — Очень странно…       — Хотел бы знать, что ему в голову ударило, — Хельмут неуютно поежился. — Но пока приходится мириться с неизвестностью.       — Главное, чтобы Магда не чувствовала себя виноватой, — мягко вставила Хельга. — Подготовка к свадьбе тяжело ей дается. Она не любит суету и шум. В идеале, расписались бы вы без белых платьев и мишуры, но кто вам даст. Весь Рейх, небось, придет посмотреть. Ее потом полгода придется откачивать.       — Думаешь?       — Уверена. Она отшельник, если ты не заметил. Люди ее убивают.       — Поэтому-то я и чертовски переживаю!       — Хелли, сходи, отнеси ей тихонько фруктов, авось подремлет, проснется, покушает, — тетя Габи указала на тарелку. — Вряд ли ей стоит спускаться, пусть отдыхает до утра.       Стоило Хельмуту выйти, тетя Габи подалась вперед.       — Хельга, ты бы аккуратно сказала ей, что пора к врачу, — она погладила племянницу по руке. — Иначе она не вывезет. Либо сердце сдаст, либо нервы, а такие люди, как Магда, ломаются неожиданно и безвозвратно. Это не просто меланхолия, а что-то гораздо более опасное.       — Я бы предложила, но боюсь…       — Пусть назначат ей хоть веронал. Она сама не справится.       — Но веронал же наркотик!       — Не опиум, и то хорошо.       — Может, валерьянка?..       — Тьфу-ты, — рассердилась тетя Габи. — Валерьянка нужна была пару лет назад, когда все началось. Сейчас она как мертвому припарка. Магда тонкий инструмент, а на ней играют не как на скрипке Страдивари, а как на бубне. Там все струны порваны, гриф погнут… Надо сдавать инструмент в починку.       — Страшно, — Хельга обхватила себя за плечи.       — Половина партии сидит на веронале.       — Боюсь, на нее плохо повлияет… Как ты думаешь, спит она или нет?       Магда спала, подложив руку под щеку. Хельмут осторожно поставил тарелку с фруктами и чай в железной чашке на столик, поправил одеяло и, ласково посмотрев на невесту, вышел из комнаты. Спустившись вниз, он снова присоединился к Хельге и тете Габи в гостиной.       — Я чертовски переживаю, — повторился он, усаживаясь в кресло. — Она что-то скрывает.       — Ты думаешь, что свадьбу отложили не просто из каприза Гиммлера? — осторожно спросила Хельга. Она-то прекрасно знала, сколько Магде приходится замалчивать.       — Возможно, — ответил Хельмут, потерев лоб. — Мне сказали, что нужно потерпеть до августа, но никто не объяснил почему. Гиммлер ходит недовольный, фырчит и информации не делится. Магда очень напугалась, что свадьбу вообще отменят. Она же утром у меня разрыдалась, когда я сказал про перенос.       Тетя Габи и Хельга переглянулись.       — Она чувствительная, — тетя Габи задумчиво покрутила в руках крючок, она распустила ряд и подумывала начать заново. — Когда важные события откладываются без объяснения, любая разрыдается.       — Ты поговорил с Гиммлером? — Хельга напряглась.       — Пытался, — ответил Хельмут, его голос стал напряженнее. — Он сказал, не мое дело. Магда, кстати, как будто тоже против, чтобы я разбирался…       — Вдруг причина в том, что происходит в партии? — предположила тетя Габи, щурясь подслеповато. — Не вижу, подняла ли петлю… Ты знаешь, в наши времена любые перемены могут быть связаны с политическими интригами и планами, которые нам, простым смертным, неясны. Ее втянули в верхушку, она теперь не смертная, а небожитель. Быть богиней тяжело.       — Понимаю, — кивнул Хельмут. — Просто меня не оставляют сомнения, что богиня причину знает... Или есть еще кое-что… Она, кстати, отказывается от вина, и я подумал…       — Алкоголь ударяет по психике не меньше работы, — буркнула тетя Габи. Петлю она все-таки не подняла и сердито тыкала крючком нитки.       — Да ты дослушай, — взмолился Хельмут, смущенно заалев. — Она и на вечеринке, по ее словам, не допила бокал. Ее штормит. Со свадьбой она вдруг заторопилась, хотя тянула резину и не хотела выбирать платье, цветы… Я думал, она обрадуется, а она расплакалась и напугалась. И вообще… Я подумал, а вдруг… Я спросить боюсь… — тут он покраснел еще больше и понизил голос: — Вдруг она в положении?       У Хельги изо рта выпала виноградина.