Над Берлином шел снег

      На улице царила мерзкая слякоть. Шел снег с дождем вперемешку, и на мостовой была грязная каша. Геринг, чей день рождения приходился на двенадцатое января, ворчал по поводу погоды весь день. Он не хотел праздновать шумно, намереваясь встретить праздник в небольшой компании. Магду он провел в дом, аргументировав со смешком:       — Вы идете в комплекте с Геббельсом.       Магда не хотела идти настолько сильно, насколько можно было себе представить, но опровергнуть шутку тоже сочла невозможным.       Хуже было, что в комплекте с Геббельсом шла его жена. Фрау Геббельс Магда узнала, как только вошла в комнату. Она вела беседу с фрау Геринг, сложив руки в замок. О, она была воплощением светской львицы, и облик ее излучал безупречную уверенность. Высокая и стройная, она всегда носила идеально сшитые платья, и Магда с ужасом узнала в ее наряде работу матери. Ей же как минимум надо было приходить к ним домой!.. Или мать ездила на примерку, что вероятнее.       Фрау Геббельс обернулась на приветственные возгласы и пронзила Магду ледяным колючим взглядом. Уверенность мгновенно пошатнулась, во всяком случае, так показалось Магде. Кое-что она уяснила от Хельги за пару лет ее постоянных головомоек: она красивая и молодая. Красота и молодость могли быть прекрасным оружием против мужчин, но плохо работали с женщинами, особенно теми, кто видел в ней конкурентку.       Ее появление здесь вызвало не только дискомфорт у фрау Геббельс, но и у всех присутствующих. Магда не была привычной гостью на неофициальных встречах, и ее присутствие взбудоражило зал.       — Вот вы какова, тезка, — фрау Геббельс приподняла уголки губ в приветственной улыбке, и Магде показалось, что она скалится, как собака перед атакой. — Будем знакомы.       — Рада встрече… — Магда, помедлив, протянула ладонь для рукопожатия.       — Взаимно. Жаль, что вы не бываете у нас на острове.       Очевидно, что это была большая ложь с обеих сторон. Вся комната будто бы заискрилась, как неисправная проводка. Несомненно, фрау Геббельс была не просто не рада знакомству, она от души не хотела знакомиться. И ее можно было понять! Мало приятного, когда муж знакомит тебя со своей почти любовницей, а ты и понятия не имеешь, что у нее вовсе нет желания не то что уводить мужа из семьи, вообще с ним как-то пересекаться неприятно! У Геббельса не укладывалось в голове, что женщина может отвергать ухаживания.       — Мне определенно нужно встать между вами двумя, чтобы загадать желание, — Геринг поставил стакан с виски на столик. — Вы прямо-таки собраны на одном заводе и отличаетесь лишь серийным номером, то есть, фамилией.       Фрау Геббельс величественно повернула голову в его сторону.       — А вы, Герман, всегда устраиваете такие необычные вечеринки? — ее голос прозвучал с насмешкой, она пыталась скрыть раздражение за шуткой.       Геринг, не замечая или не желая замечать колкости, рассмеялся.       — Совершенно обычные вечеринки, — ответил он, поднимая бокал с вином. — К тому же Магда засиделась за бумагами. Ее нигде не видать. Нехорошо, что наша звезда светит только в кабинетах.       Магда кивнула, чтобы не спорить ни с кем. Все взгляды были прикованы к ним, и ясно было, о чем будут говорить в кулуарах ближайшие недели. Мысли метались в поисках способа разрядить обстановку, но каждое движение или слово казались неуместными.       — Думаю, Герман прав, — неожиданно вмешался Геббельс, появившись в комнате с бокалом шампанского. — Обычные вечеринки, на которые мы действительно запамятовали приглашать фройляйн Фидлер, привыкнув, что она ребенок. Сейчас она прекрасная девушка. Жизнь слишком коротка, чтобы жить по строгим правилам.       Его появление отвлекло внимание гостей. Магда заметила, как фрау Геббельс сжала бокал сильнее, чем следовало, ее щеки побелели от напряжения.       — А что же, Магдала, — можно вас так называть, чтобы не путать? — ваша матушка сшила вам платье? — вмешалась фрау Геринг. — Такой интересный фасон.       Магда немного расслабилась, ухватившись за приятную тему. Пусть ее и назвали неправильно, она ведь была Магдаленой, она не стала поправлять.       — Да, но оно старое, — она скосилась на фрау Геббельс. — Я совсем не ожидала приглашения.       — Ну, мы не видели вас в нем, — фрау Геринг ободряюще погладила ее по плечу. — Для нас оно новое. Будете вино? У меня здесь как раз два бокала, вы хотите красное или белое? Давайте красное, оно сладкое, самое то.       Так, Магда против собственной воли оказалась втянута в беседу. Приходилось делать хорошую мину при очень плохой игре. «Хоть бы вечер не обернулся катастрофой», — она почти не пила, и без алкоголя было душно и тяжело под постоянным прицелом голубых ледяных глаз фрау Геббельс. Хорошо, что фрау Геринг встала между ними, иначе… О, Магда не придумала, что бы было иначе.       Несмотря на внешнюю холодность, во взгляде фрау Геббельс иногда мелькала тень беспокойства. Мимолетные эмоции быстро исчезали, уступая место привычной уверенности и сдержанности, и, все-таки, она нервничала. Ей не нравилось делить сцену с кем-то, кто мог сменить ее на должности примы.       Уловив возможность, когда фрау Геринг отвлеклась, Магда улизнула на балкончик. «Врагу не пожелаешь подобной вечеринки, ну какого черта они не позвали Хельмута, — она измученно потерла затылок. Ноги горели несмотря на январский холод. — Хотя, наверное, хорошо, что не позвали. Еще бы кто ему сболтнул лишнего, разгребай потом опять авгиевы конюшни».          — Курите? — раздался голос над головой. Магда вздрогнула от дежавю и обернулась: рядом стояла фрау Геббельс.       — Да, — отозвалась она эхом.       — Составлю вам компанию? Или буду лишней?       — Конечно.       — Конечно, будете лишней? Или конечно, составляйте компанию? Угощайтесь, — фрау Геббельс вытащила красивый точеный портсигар. — Фюрер не приедет сегодня, значит, можно курить… Мне показалось, вы расстроились.       — О нет, — Магда устало улыбнулась. — Я быстро устаю от публики.       «Забавно, пару лет назад ваш муж точно так же поймал меня на балконе и даже начал разговор с того же самого…» — она затянулась и подняла взгляд на большую луну над головой.       — Странно, — фрау Геббельс села на плетеный стул рядом. — Мне казалось, ваша стихия.       — Я вынуждена хорошо притворяться, — Магда вежливо улыбнулась.       — Вы чудная. Хотела бы вас предупредить…       — Все бы отдала, чтобы быть обычной, — Магда покачала головой. — И, фрау Геббельс, я понимаю, что вы хотите мне сказать. Смею вас заверить, у меня есть жених. Мы не соперницы.       — Могу понять, что он в вас нашел, — фрау Геббельс тихо рассмеялась и кивнула каким-то своим мыслям. — Вы читаете людские эмоции, как гадалка по картам, но неверно понимаете их природу. Полагаете, я переживаю из-за вас? О, милая, Йозеф всегда находится в творческом поиске, а попутно находит всевозможных Гретт, Берт, Анн и других женщин. Когда я говорила «да», а сказала я «да» лишь с третьего раза, то знала, на что соглашаюсь. У вас, слава богу, достаточно ума, чтобы не попадать в прессу со скандалом. Спите, сколько вам угодно.       «Это о Лиде, — мысленно догадалась Магда, прикусив язык, чтобы не возражать. — Невероятно повезло, что газеты не трогают меня, Геббельс усвоил урок…».       — А вы прямо копия своей фотографии, — признала фрау Геббельс с досадой.       — Но ведь фотографию делают с меня…       — Да, обычно их приглаживают в ателье, — ей было неприятно признавать, что Магда красива. В глубине души она надеялась, что фотографии в ретуши. — Так делают все актрисы.       — Но я-то не актриса.       — Как посмотреть.       Они замолчали. Фрау Геббельс выкурила одну сигарету, вытащила вторую, а Магда тянула прошлую, почти не поднося к губам.        — Что ж… Своего мужа я, конечно, люблю, — вдруг медленно и чеканно произнесла фрау Геббельс, по-змеиному не мигая, — но мое чувство к Гитлеру сильнее. За него я готова отдать жизнь. И предупредить я хотела бы вас не о своем муже. Его любовные увлечения не волнуют меня, как должны были б волновать хорошую жену. Вот некоторые другие тревожат. Недавно он заговорил тезисами Маркса. Ах, Магда, ну какой вы ангел, как будто елочная игрушка! Не верится, что вы убийца… Будьте же благоразумным котенком, убивайте и ловите мух, не мешайте взрослым кошкам охотиться.       Магду прошибло холодным потом. Она не из-за мужа переживает, а за фюрера; и совсем не за измен ее корежит весь вечер, а из-за пошатнувшегося общественного положения! Она не в центре внимания! «Ох, неужели фрау Геббельс чувствует, что я не только нелояльна сама, но и вношу сумятицу в ряды его верных соратников? — Магда сглотнула, стряхнув пепел с потухающей сигареты. — Не хочется иметь такого фанатичного врага, это хуже любви со стороны вашего мужа…».       — Вы меня поняли, ангел мой?       Сердце забилось, как военный барабан: угрюмо и громко. Магда резко встала, готовая выскочить прочь. Фрау Геббельс быстро перехватила ее за руку.       — Не бойтесь, милая, — произнесла она приторно мягко. — Я ничего не имела в виду. Просто будьте осторожны. И помните, что Йозеф любит только себя… Как и все в партии. Вам может и не повезти.       Скомкано попрощавшись, Магда выскользнула с балкончика и влетела с размаху в Геббельса, который чуть не уронил бокал. Вино пролилось на его рукав. «Да господи, — она от досады скрипнула зубами. — Из огня да в полымя! Зачем я только согласилась прийти! Чертова семейка! Чертова партия! Чертова страна!».       — Магда, куда вы летите?       — Прошу прощения, — она оглянулась на балкон. — Просто…       — А… Неудачно вы с ней столкнулись, — министр виновато развел руками. — Думал, вам скажут, что тут Сцилла и Харибда в лице моей жены и Гиммлера. Позвольте украсть вас ненадолго. Это важно. Не переживайте за рукав, отстирается.       Магда кивнула. Она надеялась, они вернутся в общую комнату, но министр пропаганды увлек ее в коридор, а оттуда в другую гостиную, предназначенную для домашних. В комнате было тепло от огня, пляшущего в камине. Геринг стоял рядом с очагом, барабаня пальцами по мраморной полке. У окна Магда заприметила Гиммлера. Рядом с Гиммлером на стуле расположился высокий светловолосый мужчина с беспокойными глазами, в которых таилась звериная хитрость. Его хищное выражение лица и непропорционально длинные руки, похожие на лапы паука, отталкивали и пугали. «Гейдрих, — догадалась Магда, стараясь не пялиться на него слишком откровенно, — конечно, он».       В углу в кресле сидел незнакомый ей человек крепкого телосложения, широкий и угловатый, с выдающимися скулами и квадратной челюстью.       — Мартин Борман, — шепнул Геббельс Магде на ухо. — Личный секретарь фюрера. Непривычно молчалив сегодня, аккуратнее с ним.       — Ну, вот, теперь все в сборе, — Геринг приветственно поднял свой стакан виски, Магда про себя отметила, что далеко не первый. — Можно продолжать очную ставку. На чем мы остановились?       — На Вирте, — Гиммлер скрестил руки на груди, разглядывая Магду через стекло очков.       Магда устроилась на диване, стараясь не нервничать заметно. Разговор шел про политику, войну, и ей было совсем непонятно, зачем на собрание такого рода позвали ее. Только потому, что она может поддакнуть Геббельсу? Он в этом не нуждается. Просто потешить взгляд? Не похоже на то. Как дочь генетика? Она-то не генетик.       — Касательно Вирта, Генрих, — Геринг звякнул стаканом о мрамор, — зачем тебе Вирт со своими абсурдными теориями? Какая польза от его идей для Рейха? Фантазии чистой воды, толкающие нас в масштабную войну. На кой черт нам сейчас воевать, когда прекрасно получается продавливать дипломатией? На заре он был весьма неплохим этнологом, но потом слетел с катушек.       Гиммлер раздраженно снял очки и, протирая стекла носовым платком, сердито возразил:       — Вирт не просто замечательный этнолог. Его исследования сделали много для Рейха, мы осознали нордическую расу. Стоило бы кое-кому укреплять нашу идеологическую основу наукой, а не пустым «бла-бла».       Геббельс был глубоко задет; он даже не попытался ответить на удар, только поджал губы. Геринг усмехнулся чему-то своему.       — Генрих, нелепо верить в сказки про гиперборейцев и людей-зверей в двадцатом-то веке, — возразил он, — можно как-то использовать его идеи и говорить про недопустимость кровосмешения, но мистика!.. У нас есть реальные проблемы, в частности, военная угроза, Советы пытаются договориться с Британией и Францией о союзе, а вы тратите время и ресурсы на фантазии.       — Идеология мощная штука, — вставил Геббельс, неприязненно поглядывая на Гейдриха и Гиммлера, — но Вирт…  Мы не можем позволить себе роскошь увлекаться подобными вещами.       — Что-то вы, Йозеф, как будто перебрали, вы краснеете, — Гиммлер водрузил очки обратно на нос. — Не лежит ли у вас в кабинете томик Маркса?       «Надо срочно разрядить обстановку», — Магда сообразила, что ее сюда притащили как громоотвод. Набрав воздуха в легкие, она осторожно вставила:       — Возможно, нам стоит взять образ, но не саму логику…       — О, мы уже достаточно набрались образов, — буркнул Гиммлер, не решившись спорить с противоположным полом.       — Идеология не кончается на мифах и символах, — голос Бормана заставил ее вздрогнуть, она и забыла о его присутствии. — Идеология есть контроль над умами людей. Если Вирт сможет нам предоставить инструменты для этого, то почему бы и нет? Идиотизм, конечно, про анти-язык, людей-объектов и прочее, но, если публика готова есть протухший суп, пусть ест.       — Народ нуждается в действиях, а не супах, — резко возразил ему Геринг. — Пустая трата времени и ресурсов с генеалогическим бюро.       — Ты узко мыслишь, друг мой, — Борман зевнул лениво. — Ты сам любишь помпезность и символику. Разве не так? Поверь, люди их тоже любят.       — А вот войну люди не любят, — Геббельс закинул ногу на ногу.       — Будет война? — обеспокоенно поинтересовалась Магда.       Ей сложно было работать медиатором. Разговор казался ей совершенно бессмысленным, и только какие-то обрывочные воспоминания о разговорах с отцом спасали ее. Она улавливала хотя бы общую суть. «Чтоб вам друг дружку сожрать, подавиться да помереть, — она подперла голову кулаком. — Сколько диалогов ведется за закрытыми дверьми партии и в скольких мне теперь участвовать?».       — Вы боитесь? — спросил Гиммлер, внимательно следя за мимикой Магды.       — Я очень переживаю, — Магда сжала переносицу пальцами. — За Германию, за Хельмута, — вы же знаете, я выхожу за него замуж, — за всех. Война уничтожит нас. Простите, если не права, я мало смыслю в интригах…       — Вы удивляете меня  умением превращать любую ситуацию в катастрофу. Война не будет чем-то долгим и ужасным. Пара дней, может, недель.       — Но она права, — Геббельс плеснул себе вина и мрачно уставился на огонь в камине. — Мы еще будем радоваться, если после войны Германия сохранит границы 1933 года.       — Мы знаем, что война неизбежна, — Борман тоже внимательно изучал Магду, он впервые видел ее столь близко. — Вопросы только, как мы подготовимся к ней, когда она разразится, и как мы используем ее в наших интересах. Конечно, простые люди...       — Простые люди не хотят войны. Зачем какому-нибудь бедняге на ферме хотеть рисковать своей жизнью на войне, когда лучшее, что он может получить в ее конце — вернуться на свою ферму целым? — Геринг грузно приземлился в кресло рядом с Магдой. — Естественно, простые люди не хотят войны.       — По-твоему, и мы простые люди? — Гиммлер бросил на него быстрый взгляд.       — Несомненно… Что ж, могу успокоить вас? Из жаждущих войны я могу назвать лишь два имени: Гитлер и Риббентроп. Остальные, и даже ты, Генрих, не хотят ее на самом деле.       — Не знаю, не знаю, меня ты не успокоил, а напугал, — Геббельс откинулся на спинку кресла. — Идеология не защитит нас от пуль, а Риббентроп — партнер с отнюдь не джентльменскими манерами. Он путает политику с торговлей. Мне с каждым годом все больше кажется, что мы между молотом и наковальней.       — Хорошо, что не между молотом и серпом.              Министр пропаганды фыркнул и отпил вина. До начала Второй мировой оставалось чуть больше полугода.