Над Берлином шел снег

      Они сидели в полумраке. Геббельс листал книгу, Магда сидела на полу в окружении бумаг. Тарабанил дождь, и мир размывало водой. В комнате было душно и холодно. Магда отошла к окну, стараясь вспомнить, отчего вдруг она снова пригласила его домой, ведь папку они, кажется, разобрали. Почему же листы на полу, неужели что-то новое? Опять провал в памяти, раз не помнит?              — А из вас вышла бы прекрасная первая леди Рейха… — горячее дыхание обожгло шею.       «Нет, нет, это уже все было! — Магда силилась дёрнуться и не могла. — Ведь было уже! И поцелуи, и фраза, и все у окна — было!».       — Магда?        Ночной кошмар превратился в реальность: кто-то прижал её к себе со спины. Она испуганно вскрикнула, наконец проснулась и наотмашь ударила темноту.        — Да ты чего дерешься?! Прямо в глаз!       Хельмут! Магда нервно расхохоталась. Она и забыла.       — Прости, прости пожалуйста, — она обернулась и приподнялась на локте, — мне приснился дурной сон.       — Бедная моя, — Хельмут в свете луны выглядел жалко, глаз слезился. — Что ж тебе снилось?       — Снилось, что меня душат, — она передёрнула плечами. Спросонья, даже не придя в себя, врать! — Защищалась как могла.       — Дорогая моя, я никому не позволю тронуть тебя, — Хельмут привлек ее к себе. — Ни один волосок не упадет с твоей головы. Я буду защищать тебя ото всех ненастий…       Магда сонно буркнула что-то неразборчивое. Легко говорить! Она и о половине сказать не могла. Примостив голову на остром плече Хельмута, она упрямо сжала губы.       — Ты совсем уставшая, — он поправил одеяло, укрывая себя и невесту. — Знаешь, нам полезно будет отдохнуть за городом.       — Меня не отпустят, — Магда слабо шевельнулась, устраиваясь удобнее. — Я только вышла после болезни.       — Меня тоже вряд ли, — Хельмут уткнулся ей в макушку носом. — Мы можем уехать в пятницу вечером и в воскресенье вернуться. Отдохнем от городской суеты, в которую нырнули, ты выспишься, я высплюсь…       Магда не ответила. Мысль поехать за город ужасала. Она боялась тишины. В Берлине она могла, как Хельмут высказался, нырнуть в городскую суету. Шум наружный заглушал шум внутренний.        — Что скажешь? Я найду нам тихое место.       — Великолепно, — героически согласилась Магда, искренне желая, чтобы место не нашлось.        Утром Хельмут позвонил куда-то и долго разговаривал, пока она варила кофе, привычно балансируя на одной ноге. Прошли боли от переломанных ребер, и Магда наконец-то начала свободно двигаться. «Может быть, даже на танцы сходим, — она сняла турку с огня, — очень хочется движения». Она ощущала себя стоячей водой в озере. Боясь покрыться плесенью и илом, она стала чаще ходить пешком. По ночам иногда не спалось из-за накопившейся физической энергии. Еще бы взять где-то моральные силы!       — Хорошо, хорошо… Конечно, мы приедем сегодня вечером. До свидания! Магда, тетя Габи согласна, чтобы мы приехали к ней, — Хельмут повесил трубку. — Она чудная, но мне кажется, вы общий язык найдете. Она тоже… такая.          Магда кивнула, разливая кофе по чашкам. Ее покоробил тон Хельмута, но она не стала ничего говорить. По утрам она вообще предпочитала молчать.       Тетя Габи встретила их радушным безразличием. Она вязала иглой тонкое кружево, но Магда почувствовала, что внутри тети Габи горит настоящий пожар. Это была авторитарная страстная женщина с глазами цвета виски, знающая, чего хочет. Возможно, потому она не вышла замуж и осталась старой девой. Ни один мужчина не готов терпеть рядом с собой второго мужчину в юбке.        Тетя Габи, однако, совершенно не страдала от своего статуса. Она не расставалась с профессиональной деятельностью: закончившая факультет греческой археологии, она круглые сутки торчала в Афинах, пока артрит не замучил ее настолько, что добираться до раскопа на горе сделалось пыткой. Она попробовала себя в качестве профессора, но преподавательская деятельность не пришлась ей по душе, а дальнейшая политика партии вынудила ее оставить кафедру. Тогда тетя Габи наконец-то осела и принялась печатать мемуары. Семья, как сказал Хельмут, выдохнула с облегчением.        И, все-таки, тетя Габи нет-нет да выкидывала что-нибудь этакое. Несмотря на артрит, в прошлом году она зимой ни с того ни с сего уехала в Сирию с археологом младше нее на двадцать лет, никому не сказав. Фрау Агна ворчала пару месяцев, что она даже не оставила им ключей от дома, чтобы они могли приехать на праздники, что уж говорить про разницу в возрасте с избранником! Что скажут люди!       Свадьбы не случилось, тетя Габи не собиралась связывать себя ни с молодыми, ни со старыми, оставаясь верной себе.         Магда мгновенно почувствовала огромную симпатию к сухонькой невысокой женщине, чьи черные волосы не тронула седина. Она, несомненно, была сестрой герра Гюнтера — одинаковые волевые подбородки, носы с горбинкой и стальные характеры. Она стучала иглой о наперсток, сидя у камина в кресле на колесиках, как стучала раньше молотком по камням.        — Тетя Габи, моя невеста, — представил Магду Хельмут.        — Невеста? — тетя Габи бросила быстрый взгляд на Магду. — Ты решил остепениться…        — Налью нам вино, — Хельмут усадил Магду на зеленый диван у камина.        — А вы? — тетя Габи внезапно отложила вязание, стоило Хельмуту выйти. — Вы-то решили остепениться?       — Да?.. — Магда растерялась от прямолинейности.        — Уверены? — она усмехнулась. — У вас глаза моей молодости. Вы уже замужем на самой себе. Вам бы чуть-чуть побольше уверенности, чтобы не сидеть зажатым куском глины. Глину, дорогая, разбивают молотком или откидывают прочь. Вам надо научиться преподносить себя по своей цене, а она у вас очень дорогая.       — Вы думаете?       — Я вижу. У меня наметанный глаз на произведения искусства и подделки. Вы античная ваза, которую необходимо выставлять в Берлинском музее археологии. Впрочем, вас и выставляют, вы немного в тени другого экспоната.       Магда вспыхнула. Тетя Габи не хотела ее поддеть, но зрила в корень. Она чувствовала на интуитивном уровне, что Магде замужество так же странно, как ей самой. Странно более, чем Хельмуту, про которого Магда не в первый раз слышала, что он дамский угодник.       — Как бы то ни было, поздравляю, — тетя Габи отложила воротник. — Вы, должно быть, утомились слушать поздравления…       — Самую малость, — призналась Магда. — Нас только и делают, что поздравляют.       — Да… Говорят, правильно, что молодежь торопится к алтарю, — тетя Габи снова взяла воротник, ей тяжело было ничем не занимать руки в разговоре. — По мне, наоборот, стоило бы поощрять вас, молодых людей, лет до тридцати жить для себя. Авось государству больший толк был бы, чего плодиться, если жить негде да не на что, экономика как пузырь. Да что уж теперь.       «Понятно, почему вас попросили с кафедры, — подумала Магда. — Вы подрываете основы основ… И, наверное, правильно».        — Мы пока не планируем детей, — осторожно вставила она.       — Вы, наверное, не планируете, — согласилась тетя Габи. — Но от вас их будут очень ждать. Если не ждут уже. Ладно, не вешайте нос, юная леди. Могу ли я называть вас Мэдди?        — Да, но…       — Вам, Мэдди, очень нужно повзрослеть, — тетя Габи наклонилась вперед, впившись в лицо Магды внимательным взглядом. — Когда вы впервые зашли сюда, я подумала, что меня подводят очки, ведь я увидела не ту сногсшибательную красотку с газетных листов, а бедную маленькую девочку, затюканную и забитую. Лишь потом я разглядела взрослую женщину. Она иногда может дать обидчику в глаз, но когда ее загонят в угол. Мэдди, дорогая, надо давать в глаз сразу. Вам надо, как говорили римляне est essentia, стать взрослой женщиной! Взрослый живет, как хочет, а ребенок — как разрешат. Вы не вынесете жить по указке. Вы уже поломаны, как тот велосипед на заднем дворе.       Магда на удивление выдержала взгляд и не отвела свой. Тетя Габи улыбнулась и, промурлыкав, что на всякий сломанный велосипед найдется хороший механик, вернулась к вязанию.       «Ах, вот кто делал копию! — Магда порозовела до кончиков ушей. — Как я сразу не поняла. Она же археолог! Без тети Габи, наверное, Отто с Хельгой не поженились бы точно. Вот кто их опора».        — Я мечтала увидеть вас, — продолжала тем временем тетя Габи. — Хотелось взглянуть. Старческое любопытство…       — Вы не старая! — вырвалось у Магды, и она тут же прикусила язык.       Тонкая сетка морщинок на лице тети Габи задрожала от смеха.        — Обычно люди моего возраста кажутся вашим ровесникам древними стариками. Что уж там, сорокалетние считаются пенсионерами. Помню, я считала, мой преподаватель латыни древний, как мироздание, а он был старше нас на пять лет. Рада, что что-то неизменно. Но что ж вы такая бледная?       — Я устала, — искренне призналась Магда.        — Человеку свойственно уставать, если он человек… Сейчас жизнь, Мэдди, тяжело жить. Нечеловеческое дело — быть Человеком в тридцатые годы нашего века. Да вы садитесь, как удобно, можно и с ногами. У меня нет запретов в доме. Собакам можно спать на подушках, кошкам можно гулять по столам, а вам можно сидеть по-турецки. Нельзя драться и ругаться, потому что мне тяжело мыть полы. Если захотите поубивать друг друга с Хельмутом, идите на улицу.       «Страшная женщина, — подумалось Магде. — Она тоже умеет срывать с меня маски. Поняла, что мне трудно сидеть ровно?».        — Хелли, ты ушел за бутылкой вина в Италию? — тетя Габи ловко развернула кресло и прокатилась от камина к двери, ведущей в столовую. — Или ты решил устроить праздник жизни без нас?       — Я мою фрукты, — возмутился Хельмут.        — Тьфу ты, он собрался закусывать!       Тетя Габи неодобрительно цокнула языком и откатилась обратно к камину.        — При желании, конечно, я могу ходить, весьма далеко и с удовольствием — добавила она весомо. — Но иногда хочется побыть беспомощной.        Магда ее прекрасно понимала.        Хельмут пришёл с бутылкой вина и фруктами на подносе. Тетя Габи переключилась на него, и Магда с удовольствием слушала их разговор. «Хельга многое подцепила от тети Габи, особенно манеру речи», — Магда уютно свернулась в клубок в уголочке дивана. Дом тети Габи отзывался давно забытым странным ощущением, даже напряжение в горле спало, и голос из низкого с хрипотцой вдруг стал обычным, даже высоким.        — Я хотел показать тебе окрестности, — Хельмут подлил ей вина.        — Сходите. Погуляйте, — поддержала тетя Габи. — К вашему приходу сварю глинтвейн.        — Ты хочешь сделать из нас алкоголиков?       — Пара бокалов вина зимой еще не алкоголизм, — тетя Габи пожала плечами. — Тем более, фрукты уже помыты, мне остается порезать их.        Магда не очень хотела выходить из дома, ей было хорошо и уютно, но она послушно натянула пальто и перчатки.        Деревня ей на удивление понравилась. Похожие на пряничные дома были украшены к Рождеству, и украшения пока не сняли. Над крышами вился дым от каминов. На небольшой площади стояла ель, усыпанная снегом. От холода никто не выходил, и улочки пустовали. Магда зябко перепрыгивала снежные кучи на тропинках, проклиная себя за решение надеть коротенькие ботильоны на каблуке, а не сапоги. Ноги мерзли.        Хельмут рассказывал, как они всегда приезжали на Рождество к тете Габи, и только в этом году остались в Берлине.        — Мы собирались в гостиной, отец играл на пианино, мы пели рождественские гимны, а тетя Габи показывала нам фотографии или вещицы из Афин и с Крита, — он вздохнул как будто печально.       — Почему ж не поехали? Надеюсь, не из-за меня? — Магда взяла его под руку.       — Нет, конечно, что ты! Тетя Габи просто поругалась с матушкой. Они тяжело ладят, ты же видишь, насколько они из разного теста. Дело в том, что тетя Габи хотела позвать свою… э… подругу Рут. А матушка Рут совсем не выносит. В общем-то, слово за слово, и они поцапались. Вот мы и остались на Рождество… Так бы ты узнала тетю Габи гораздо раньше.        — А-а-а, — протянула Магда многозначительно.        — Я бы позвал ее к нам, конечно, но ты видишь, она мучается от артрита и в последнее время вообще не уезжает из деревни.        А вот это была явная ложь. Магда не знала, как поняла, но точно была уверена: тетя Габи покидает деревню. Может быть, артрит ее и мучает, но она точно встает с кресла-каталки.       — В общем, высокие отношения, — Хельмут погладил ее по ладони, спрятанной в вязанную перчатку. — Не бери в голову. Посмотрю, не замерз ли пруд.       Он ушел вперед, а она замедлилась, присела завязать шнурок и и осталась сидеть на корточках. Морозный воздух пощипывал нос. За городом не было бесконечных красных флагов, не было всевидящего ока гестапо, здесь все казалось застывшим в прошлом десятилетии, в пору ее детства. Когда-то она с семьей выезжали в деревню по выходным. Отец возил ее на санках, с матерью они катались на коньках, брат валял ее в снегу… Повинуясь странному желанию, Магда слепила снежок и, резко поднявшись, зарядила им между лопаток Хельмута, поднявшегося на холм.       — Стреляешь в спину! — он взмахнул руками. — Ну, держись!       Магда взвизгнула и бросилась прочь, стуча каблуками по замерзшей земле, утопая по колено. Она ловко уворачивалась от его снежков и, поскальзываясь на льде, прыгала как сайгак. Они носились по двору как дети. Наконец, Хельмут поймал её и крепко прижал к груди. Магда расслабилась, позволяя целовать себя в холодные красные щеки. Нет, вот же он, такой хороший, такой родной, и она всё-таки любит его. Конечно, любит. И никого другого, лишь его. Остальное наваждение, морок, пропаганда.        — Вот у тебя и меткость... Со стольких метров попасть!       — Не забывай, я хорошо стреляю, — Магда усмехнулась в шарф. — И что там, недалеко.       — Ты всегда стреляла метко, попала мне в самое сердце в наш первый день знакомства.       — Охочусь я плохо.       — А причем тут охота?        — Ну как же, — Магда щелкнула его по носу, — когда попадаешь в цель, надо найти, кого же ты там подбил. А я подбиваю и даже не ищу.       Хельмут расхохотался и, обняв ее за талию, увлек к дому. Темнело. Тетя Габи дала Магде сменную одежду, проворчав, что та худая как щепка.       — Надеюсь, вы промокли в последний час прогулки, мне бы не хотелось заиметь лазарет, — она укутала Магду в шерстяную шаль. — Глинтвейн на плите. Хельмут, поухаживай за дамами, не стой столбом.        Хельмут проворчал, что тетя Габи гоняет его, удалился.       — Мэдди! — тетя Габи встряхнула Магду за руки. — Взрослейте, хорошая моя, образ из газет должен стать вами, а не образом! Ведь вы совсем не хотели гулять, я видела.       — Но я в итоге не пожалела, что пошла, — тихо возразила Магда.        — А сколько раз жалели, что пошли? — тетя Габи сокрушенно покачала головой. — Нельзя у себя на горле танцевать чечетку. Вы сломаете позвоночник. Не надо, конечно, кричать на весь мир о своей позиции, если она отличается от принятой. Естественно, что не всякий хочет лезть на баррикаду. Но если волею судьбы вы оказались по ту сторону, берегите себя, а не помогайте забивать себя камнями. Вы же не Святая Магдалина.       «Какое чертовски интересное совпадение, — Магда вытянулась на диване у камина, и огонь плясал на ее вытянутом остром лице, — тетя Габи… Габриэлла. Совсем как архангел Гавриил. Отто, верный служитель, который должен быть счастливым. Хельмут, храбрец, искренний защитник, готовый закрыть ее грудью… И Хельга, по-настоящему святая, милая моя Хельга, жертвующая всем во имя Всего… Хельга, чье имя трактуется как «правосудие». А я кающаяся грешница, которой остается омыть ноги Спасителю?..  Ох, может быть, лучше бы мне выпало быть монашкой, почему меня преследуют библейские мотивы?».        Вернулся Хельмут с кастрюлей и чашками, и тетя Габи начала ворчать, что ему не хватило ума процедить горячее вино в кувшин.        — Вы, мужчины, под копирку нарисованы, пока не дашь вам точную инструкцию, все делаете кое-как! — она хлопнула его по руке, когда он потянул кастрюлю. — Оставь уж, зачерпнем половником. Нет, ну надо же было додуматься! Притащить кастрюлю в гостиную! А потом вы же мне говорите, что мне не хватает элегантности!         Гостиная тети Габи была похожа на музей. На каминной полке валялись украшения на блюдце, рядом стояла фотография в нежной рамке. Девушка в пробковом шлеме показывала язык фотографу. На тетю Габи она не была похожа, и Магда решила, что она — Рут, ее однокурсница или хорошая подруга. Рядом лежали еще фото: на одной девушка стояла определенно с молодой тетей Габи, на другой тетя Габи сидела с длинной восточной трубкой на шкуре тигра. На фоне величественных развалин Афинского акрополя она с Рут держали голову Медузы. На стенах висели мозаики под стеклом, на многочисленных полках среди книг покоились вазы, осколки блюл, а у дверей стояла мраморная статуя. Магда ни на секунду не сомневалась, что все богатство раскопано самой тетей Габи. Называть ее по-другому не поворачивался язык. Вот уж действительно прилипло к ней домашнее прозвище, наверное, студенты называли ее между собой так же. «Интересно, а если бы я осталась в университете, была бы я профессором? — Магда сонно зевнула. — Нет, наверное, это слишком сложно, нужно постоянно писать, вон, у тети Габи весь стол завален черновиками очередной монографии».       — Один в один как у тебя, — как будто прочитал ее мысли Хельмут. — Тоже вечно обложишься бумажками.       Магда удивленно моргнула. Неужели у нее тоже весь стол завален бумагами? Она, конечно, тоже пишет каждый день… Но ведь это совсем не то.        — Эх, молодежь, — тетя Габи развернула кресло и прокатилась с невероятной грацией поближе к огню. — Трудные времена вам достались. Вместо того чтобы повидать мир своими глазами, вы смотрите на него чужими. Вам нужно свадебное путешествие, дети мои. Повидать свет. Надеюсь, вы успеете.        — Конечно, успеем, что за пессимизм? — Хельмут устроился рядом с Магдой.       — Дует ветер с Востока, к бурям… Знаете, что мой дом всегда открыт путникам в непогоду. Помните, Мэдди, женщине нужна женщина, — тем временем перефразировала «человеку нужен человек» тетя Габи. —  Сестринство — вот что сейчас может сохранить вашу душу и тело… У вас есть подруга?       — Хельга, — не задумываясь ответила Магда.       — Хельга умница, — похвалила племянницу тетя Габи. — Отто выиграл большую лотерею. Жениться на ней — получить билет на карусель. Вы тоже молодец, без вас было бы тяжелее.       Хельмут отмахнулся, а Магда кивнула. Дом всегда открыт путникам в непогоду… Она поняла и запомнила.        Домой она вернулась отдохнувшая, неожиданно для самой себя успокоившаяся. Подсознательно она боялась, что кроме Хельги и Отто у нее нет больше никого. Хельмут сейчас души не чаял в партии. Хоть она его и любила, а довериться не смогла бы. Мало ли. Хельга, пусть и была немного старше, не сказать чтобы была мудрее. Магда была слепым котенком, а Хельга — подростком, не вымахавшим в большую кошку. Большой кошкой была тетя Габи. Возможность обратиться к кому-то, помимо Хельги, невероятно успокаивала.        Пока Магда наспех делала простенький перекус на ночь, Хельмут разбирал почту. За выходные накопились газеты, пришло несколько поздравлений от сослуживцев, счет за воду — Магда неловко развела руками, все из-за сбитого стояка! — и какой-то розовый конверт.        — Тебе, — Хельмут повертел его в руках. — От фрау Геринг. Не знал, что вы знакомы.       — Не знакомы, — удивилась Магда. — Странно.       Она взяла конверт, надорвала его и вытащила из него плотную бумагу. Приглашение! Конечно, ведь у Геринга день рождения! Она и забыла.       Магда перечитала несколько раз и с содроганием сердца отметила: приглашали ее одну. Хельмут был не упомянут, не вписан между строк. Эмма Геринг писала очень и очень конкретно, чтобы невозможно было подумать, будто приглашение для двоих. Нет. Ждут ее и только ее.        — Не понимаю, почему я у них в опале, — Хельмут рассматривал пригласительное через ее плечо. — Вроде бы, не секрет, что ты моя невеста, газеты написали о помолвке.       Магда заметно напряглась. Не хотела выяснять с ним отношения снова. Хельмут, конечно, имел право злиться. Но не она же писала дурацкую бумажку, не она празднует день рождения! Геринг затеял вечеринку, и он вправе приглашать и не приглашать кого угодно. Хельмут в их круг не вхож. Если бы он не служил под начальством Гиммлера, может быть, к нему бы и относились по-другому. Сейчас, когда министерства были готовы перегрызть друг другу глотки, странно было бы приглашать на праздник конкурента. «Во всех смыслах», — мрачно закончила мысль Магда, вспомнив, что Геббельс наверняка будет среди гостей.       — Я подкину тебя, — пообещал Хельмут. — Кстати, я же тебе не сказал! Машина, на которой мы ехали к тете Габи и обратно — теперь наша!        Магда выдохнула и опустила плечи. Хельмут не собирался устраивать сцен.