Над Берлином шел снег

      Магда «болела» дня три. Дальше дома сделалось скучно. Она сходила с ума в четырех стенах и хотела куда-то деться, чем-то заняться, только не сидеть безвылазно. Странное наваждение прошло, она начала контролировать свои тело и мысли. Забота Хельмута, чересчур навязчивая и опекающая, раздражала, и она рвалась поскорее в обычную привычную жизнь.       Сначала она попробовала читать книги, но сконцентрироваться на словах было сложно. Ее мысли все равно ускользали в сторону, и она раз за разом перечитывала одну и ту же страницу. Потом она уговорила себя сесть за печатную машинку, чтобы расписаться. Писать речь об убийстве дипломата, слава богу, уже было неактуально, и камень с души упал. Другое дело, что Магда так и не придумала себе тему, а писать просто так она не умела. Слушать радио не получалось, ее передергивало каждый раз, когда она включала его.       Через несколько дней она не выдержала и сбежала на улицу из-под чуткого контроля Хельги, которой Хельмут пожаловался на, как он выражался, невыносимую тягу к приключениям у его любимой. Воздух был холодным, пахло зимой. Магда прошлась по улице, кутаясь в пальто, наброшенное на легкое платье, опустилась в парке на скамью и замерла, прислушиваясь к городу. Шумели машины, гудели трамваи, люди все время спешили куда-то, и все было так привычно и так знакомо, что дышать легче сделалось. «Как в старые добрые времена, — Магда прикрыла глаза. — Совсем как в старые добрые времена…».       Бесцельно просидев полчаса в парке, она поднялась и продолжила просто расхаживать по городу. Это успокаивало ее школьницей, успокаивало и теперь. Чтобы найти оправдание своему побегу, Магда купила черный берет. Заботливая продавщица помогла надеть его и поправить кудри, все нахваливала образ, и Магда не могла не взять вещицу, тем более уши мерзли от холодного ветра.       Ноги сами вынесли ее к генеалогическому бюро. Магда остановилась на другом конце улицы, разглядывая здание, принесшее столько бед в ее жизнь.       — О, неужели это моя девочка? — голос отца заставил подпрыгнуть, обернуться и рассмеяться. — Что-то ты такая уставшая!       — Приболела, — Магда ткнулась носом в его плечо, —  не выздоровела до конца.       — Что же ты тогда в таком легоньком, — он осуждающе потрогал ее пальто. — Пойдем, обогреешься у меня в кабинете, а потом на машине добросим тебя до дома.       Магда улыбнулась, по телу разлилось приятное тепло. Отец наконец-то принял, что она переехала. Одобрение, на самом деле, было крайне важно для нее. Все это время где-то на задворках сознания билась мысль, что отец переживает и не одобряет ее выбор жилья, может не одобрить выбор жениха и прочее и прочее.       Стены кабинета были покрыты глубокими коричневыми деревянными панелями. Магду поражала странная любовь к темным и красным оттенкам в оформлении официальных помещений. Вдоль стен кабинета были развешаны грамоты, сертификаты и признания за достижения. Напротив растянулись шкафы со стеклянными дверцами, за которыми виднелась профессиональная литература: всевозможные справочники, энциклопедии, новые и старые издания, и Магда знала, что в каждом из них есть отцовские пометки карандашом. Он читал почти все время.       У окна она заметила кожаное кресло и массивный деревянный стол, на нем лежали папки, газеты, стояли пепельница и подставка под горячее, а в самом центре — старая семейная фотография. Магда, совсем маленькая, сидела на отцовских руках, за спиной стоял старший брат, а мать присела на подлокотник кресла. Это было Рождество 1926 года. Они начали жить относительно неплохо, потому что отец нашел оплачиваемую работу. Страна постепенно выкарабкивалась из кризиса. Около фотографии валялись также сувениры и записная книжка с золотыми буквами, явно подарок начальства.       «А он тоже работает с Гиммлером, — она устроилась в кресле, укутавшись в отцовский пиджак. — Надеюсь, хоть он не в курсе всего, что творится в моей жизни. Достаточно, что знает Хельга и подозревает Хельмут…». Она была уверена: отец не поймет. Не поймет ни ее, ни Геббельса, а это может кончится дурно.       — Что, моя хорошая, пообедаешь с нами? — отец с грохотом поставил на стол портфель и вытащил из него коробочку. — Вот, заказал новую печать для документов на выезд. Теперь все будет в едином стиле.       — Я не очень голодная, — честно призналась Магда. Боялась, что обедать придется с Гиммлером.       — Ну, тогда грейся. Я спрошу, когда поедем в сторону Унтер-дер-Линден. Знаешь, я тоже чертовски устал, последняя неделя — череда каких-то кошмаров. Генрих с ума сходит, а заодно сводит и меня… Я постоянно забываю, что должен сделать! У меня вылетает из головы!       Он вышел, прикрыв дверь. Магда осталась сидеть, не мигая глядя на стол. Прямо за подставкой для ручек лежала коробочка, а в ней печать. Печать, которая могла спасти жизни если не сотен, то десяток человек. Спасти хотя бы Отто! Надо только протянуть руку и схватить ее. Магда медлила. В ушах шумело. Она прикусила губу и оглянулась. Царила гробовая тишина. Отца не было рядом, никто не наблюдал. И, все-таки, страшно. Тогда, в кабинете, тоже не было свидетелей, а их записали, совершенно по-дурацки, учитывая, что она догадывалась о таком исходе. Вдруг здесь есть прозрачное панно или за ней следят исподтишка?       «Весь Мюнхен был залит кровью», — прозвучал в голове голос Геринга. Внутри нее что-то щелкнуло, как будто спустился предохранитель. Магда, затаив дыхание, встала, подкралась к столу, решительно протянула руку и схватила печать из коробочки. Сердце зацепилось за ребра и застряло в горле. Она только что совершила самое настоящее преступление. Она воровка. Она украла у собственного отца.       Печать была гораздо тяжелее, чем Магда предполагала. Металл оттягивал карман, и ей пришлось прикрыть его ладонями. «Суну в пальто, — она задумчиво водила пальцами по черной гладкой крышке, — будет незаметно. Конечно, дурочка, в легком шерстяном платье карманы для тяжестей не предназначены».       Отец не возвращался, и она решила, что припрячет краденное сразу. Магда выскользнула из кабинета в приемную, чтобы схватить пальто, и чуть не умерла от ужаса на месте. На желтом диванчике в углу сидел Геббельс. Она ожидала любой встречи, но не этой. И не здесь. Не сейчас! Впрочем, он, кажется, испугался и изумился не меньшее Магды.       — Куда вы бежите? — он поднялся, поглядывая вокруг, словно ожидая, что кто-то может подслушивать их разговор. Кажется, министр пропаганды тоже теперь мучался паранойей. — Не ожидал столкнуться с вами тут…       — Все в порядке, — поспешила заверить его она. — Зашла к отцу, обсуждали мелочи, думала застать тут Хельмута, но он, видимо, уехал с Гиммлером.       — А, Хельмут… — Геббельс выглядел озабоченным. — Да, Гиммлер куда-то умчался ни свет ни заря… Мне он был бы тоже кстати.       — Да, он уехал с Гейдрихом, — очень некстати вернулся и отец. Магда крадучись подобралась к своему пальто и накинула его. Хоть не видно будет оттянутый карман платья. — Думаю, они сегодня не явятся, доктор Геббельс.       — Жаль, жаль… Вы мне, кстати, очень нужны, Магда. Я думал вас вызванивать.       — Вызванивать меня? — Магда попыталась уловить намек в его словах. Вроде бы, двойного дна не улавливалось.       — Да, — Геббельс заложил руки за спину. — Касательно покушения на вас. Думал, что сообщу вам новые факты, а вы, может, немного поможете следствию.       — О, да, Генрих говорил, что прояснилось, — подхватил отец.       Магда хотела провалиться под землю. Все, что могло пойти не так, пошло не так! Надо запретить себе думать о негативных сценариях, потому что стоит о них подумать, они с пугающей скоростью воплощаются в жизнь.       И конечно, она совсем забыла про это покушение. Как она могла! А вдруг с Эдвардой что-то сделали, пока она собирала себя в кучу! Что на нее нашло в Мюнхене, в самом деле?!        — Вы будете возражать, герр Фидлер, если я украду вашу дочь?       Магда скосилась на Геббельса, как на идиота. Ну он-то зачем с огнем играет? Хорошо, что отец не уловил двусмысленности.       — Несомненно. Я сам собирался доехать до вашего министерства, Гиммлер просил отобрать парочку сотрудников для написания листовки. Не понимаю, почему он думает, что я, врач, смогу подобрать верных для этого людей.       — Он частенько делает глупости, но нельзя не отметить, что его глупости чаще всего срабатывают как надо.       В пустой болтовне они спустились на первый этаж. Магда боялась вытащить руку из кармана платья. Когда садились в машину, она подпрыгнула и воскликнула:       — Я забыла берет! Сейчас вернусь.       Как удачно она его оставила! Совершенно незапланированно, как и все, что с ней случается. Магда взлетела по ступеням и наконец-то переложила печать. Как же страшно было, господи! Теперь можно начать дышать полной грудью.       В машине она молчаливо смотрела мимо водителя в лобовое стекло. Ее разрывало на части от противоположных мыслей. Очень хотелось бы вырвать Эдварду из лап смерти. Но эта же Эдварда чуть не отправила ее на тот свет. Магду коробило от жалости и отвращения.        — Вам идет черный, — заметил Геббельс, когда они распрощались с герром Фидлером и вошли в кабинет министерства культуры и пропаганды. — Подчеркивает цвет ваших глаз. Необычайно красиво. В сотни раз лучше, чем белый.       — Так что там с покушением? — Магда пропустила укор мимо ушей. Она стянула берет и нервно комкала его на коленях.       — Да, в общем-то, преступник достаточно быстро раскололся, что… Это что еще такое?! — Геббельс осекся на полуслове и, внезапно шагнув к ней, откинул локон со лба. — Вот так вы простудились?!       Магда замерла. Она не сразу вспомнила, что на виске у нее ссадина, и испуганно смотрела на него. «Идиотка, — обругала она себя, — свезла укладку, ладно, хоть отец не видел».              — Магда, кто вас так?       — Я упала в ванной, — звучало отвратительно фальшиво, хоть говорила она абсолютную правду.       — Магда, настаиваю.       — Клянусь, поскользнулась на мыле.       — Магда! Не смейте врать мне!       Она вздрогнула и зажмурилась, вжавшись в спинку кресла. Очень уж строго и громко он на нее рявкнул.       — Магда, дорогая моя, одно ваше слово, и он об этом пожалеет, — тон у министра пропаганды стал мягче и вкрадчивее. Он присел напротив, взял ее за дрожащую руку и сжал пальцы. — Успокаивайтесь… Я не хотел вас напугать. Клянусь вам, что отправлю на эшафот любого, кто посмеет тронуть вас.              — О, лучше бы вы от этого эшафота спасли, — пробормотала она.       — Магда, вы поняли меня? Я поверю вам сейчас, хотя не верю ни на секунду в вашу выдумку, но если Хельмут или как там его хоть еще раз посмеет вас тронуть…       Она торопливо кивнула. Надо переводить тему, иначе они опять уйдут в ненужную сентиментальность, он и так уже чуть ли не приобнял ее. С него станется. Умеет красиво ухаживать, что ж поделать! Так она снова потеряет разум.       — Вы не сказали, как поймали виновника…       — Печать — настоящее сокровище, если уметь ей пользоваться, — оживившись, министр пропаганды отошел к двери и окликнул Ханса: — Принеси чаю, холодно нынче.       — Печать? — Магда скосилась на свое пальто, висящее на спинке соседнего стула.       — Пресса. Ну Магда, что вы так долго соображаете, — он странно оглядел ее с ног до головы.       — А, пресса… — эхом отозвалась она. — Конечно, пресса…       — Если бы не удачная заметка, вряд ли бы вообще поймали недоубийцу, — Геббельс вернулся за стол. — Мы сделали много запросов на совпадение рабочих осветителей, и отыскивали повторяющиеся имена, после чего опубликовали очередную вакансию и допросили тех, кто откликнулся и был в списках. Странно говорить, что Гиммлер и его люди сыграли в его поимке не последнюю роль, он понял, что попался, и выскочил в окно, пришлось устроить погоню в духе Голливуда. Но погром, как видите, пошел на пользу. Он выдал себя сам, испугавшись. Если бы вел себя так же спокойно, как и все другие на допросе, никто бы и не подумал. А он, видите ли, решил научиться летать…       — Он?       — Магда, ну проснитесь же вы наконец, — взмолился Геббельс. — Он. Гершель Зиссе. Я толкую вам уже полчаса, а вы…              Гершель! Не Эдварда! Магда смотрела на него как громом пораженная.        — Вы его знаете?       — Я в последнее время очень туго думаю, — вполголоса заметила она. — Как в тумане.       — Вы его знаете… Ах Магда… — министр пропаганды покачал головой.       — Мне показалась знакомой фамилия, — Магда с облегчением вздохнула, отпуская нервное напряжение предположений. — Но я его не знаю.       — Ладно, черт с вами, раз не хотите признаваться. Оно, может, и к лучшему, не нужно про такие связи упоминать в деле. Я бы не хотел, чтобы Гиммлер вас допрашивал.       Магда скрипнула зубами. «И когда только он успел научиться меня раскусывать так быстро? Или всегда умел, а я думала, что самая умная, теперь расхлебываю…» — она переставляла фигурки трех котят на подставке под ручки, чтобы чем-то скрыть волнение. Но какое облегчение! Не Эдварда!       — Вы совсем как Хельга, — Геббельс кивнул на котенка в ее руках. — Она тоже постоянно только их и рассматривает.       Магде потребовалось пара секунд понять, что речь не про ее Хельгу, а про старшую дочь министра пропаганды. Она невольно прыснула со смеху и отмахнулась от вопроса, что ее так развеселило.       — Мне очень надо спешить, — она ускользнула из-под его руки и виновато улыбнулась, схватив пальто. — Была рада видеть вас.       И, не дожидаясь ответа, бросилась в коридор. Берет так и остался на стуле. Министр пропаганды тяжело вздохнул, поднял его и повесил на вешалку.       Магда во второй раз в жизни поймала такси. Ей скорее хотелось избавиться от печати. Пешком или ехать на трамвае показалось небезопасным, просить Геббельса о машине — быть ему обязанной, а это тоже на безопасность непохоже. Всю дорогу она прижимала руку к карману, проверяя, на месте ли ее кража.       Хельга встретила ее возмущенным возгласом.              — Хельмут с меня голову снимет, где ты была?! — набросилась она на подругу. — Еще в летнем платье пошла, мало тебе…       — Я украла печать из генеалогического бюро, — выпалила Магда, прервав гневный поток восклицаний.       — Ты сделала что? — Хельга схватила ее за плечи.       — Украла печать, — пробормотала Магда, глядя на носки своих туфель, как провинившаяся школьница. — Я не знаю… Может, кто-то из ваших сможет снять с нее копию, тогда подделывать документы будет легче. На них будет печать министерства… Только размажьте имя, если оно там есть… Это отцовская…       — Ты… Ты… — Хельга не нашла слов и звонко расцеловала ее в щеки. — Дурная голова!.. Снимем сегодня же, вернешь завтра на место! Беру свои слова назад, если ты ходила за ней, то можешь хоть в костюме Евы расхаживать по всему Берлину!       — А еще я купила берет…       — О, ты взрослеешь! Наконец-то! Ну-ка, покажи!       Магда коснулась головы, осознала, что берет остался в министерстве и хлопнула себя по лбу.       — Хельга, я не просто взрослею, я старею. Я опять забыла его!