Над Берлином шел снег

      Солнечный луч, пробившийся через занавеску, упал на лицо. Магда с трудом отвернула голову. Малейшая попытка пошевелиться вызывала тошноту. Болело все тело, от света пульсировали глаза, в висках работали кузнечные молоты. Она попыталась разлепить веки и тотчас пожалела о своем решении, таким ослепительно ярким показался ей день. Не получалось сфокусировать взгляд. Холодели руки и ноги, била мелкая дрожь, которую не удавалось унять.       Она пыталась уснуть и вновь проснулась, лишь когда полдень давно прошел, но самочувствие так и не улучшилось. Тогда Магда наконец смогла сесть на кровати, прижав ледяные ладони к вискам. Мир плавал. С изумлением она заметила, что ее подушка в бурых пятнах. «Из носу так полилась? Хорошо, что спала на боку, — подумалось лениво. — Может быть, все-таки надо было тогда лечь в больницу, что ж со мной творится? Встать бы и умыться...».       На прикроватной тумбе, прямо перед куклой, лежала одна белая роза. «Роза? — думать было сложно, мысли цеплялись друг за друга рыболовными крючками и царапали разум. — Геббельс оставил?». Последнее, что Магда помнила — как они ехали в машине. Остальное стерлось в памяти.       В дверь стукнули. Магда поморщилась от громкого звука. Она не успела сказать, что открыто: дверь отворилась, и в комнату заглянула горничная.       — Фройляйн Фидлер, вас хотел увидеть герр Геринг, но он не хотел бы вас смущать, — пискнула она.       — Прямо сейчас? — Магда подтянула на себя одеяло.       — Если возможно, — донесся его громогласный ответ из коридора.       — Возможно, — отступать было некуда.       Он протиснулся в комнату мимо горничной и устроился в кресле, в котором вечером сидел Геббельс, Магда вспомнила его образ совершенно внезапно. Значит, до номера министр пропаганды ее все-таки проводил. А дальше?       — Принеси нам чаю, — обратился Геринг к горничной. — Фидлер, вы же будете чай? Конечно, будете. И еще воды, воду вам тоже стоит выпить. Приболели?       Магда смутилась от его заботливости и вежливости. Чего его-то принесло?.. Не хватало третьего на голову!       — Я ничего не помню, — она приложила ко лбу холодный стакан, поданный ей горничной. — Такое ощущение, будто бы действительно заболеваю…       — Мелочи, — Геринг махнул рукой. — Пару часиков, и вы будете на ногах. Вам бы позавтракать, дорогуша. Иначе на ноги не встанете.       — Не хочется, — Магда прищурилась, ее зрачки сузились. Она не могла ясно разглядеть его лицо, оно то расплывалось, то собиралось обратно в единую фигуру.       — А надо, надо, — продолжал настаивать он. — Сегодня вечером уезжаем. Как бы с погромом не появились пробки на дороге.       — С погромом? — прошептала она, сомневаясь, что правильно поняла.       — Весь Мюнхен был залит кровью, полагаю, в Берлине дело не легче, — Геринг закинул ногу на ногу. — Не пугайтесь. Гитлер, может, побушует, пару раз проедется по Геббельсу да по мне, для отвода глаз.       — Ужасно, — Магда рухнула на подушку. Хоть бы Отто был в безопасности! Хельга должна была внять предупреждению.       — Пожалуй, — Геринг был пугающе спокоен. — Как вы себя чувствуете?       — Как мешок картошки, — глухо отозвалась она.       — Вы пару деньков рядом с доктором Геббельсом не появляйтесь. Фюрер будет бушевать, что после его неосторожных слов и кампании в прессе случилось кровопролитие, но это согласованная акция.       Магда сжала губы. Согласованная, не удивительно. Вот отчего он просил никуда не отходить. Переживал, как бы ее не задело. Да лучше бы ее размазало по мостовой! Голова разболелась сильнее, и перед глазами заплясали солнечные зайчики.       — Не переживайте, — повторил Геринг. Он развалился на кресле, как большой жирный кот. — Йозеф редкостный приспособленец, остро нуждаясь во власти, но не имея смелости ее присвоить, он тянется к сильным и энергичным личностям, — Уверяю вас, Магда, он с таким же фанатизмом и верностью будет служить и Сталину, если Гитлер внезапно разочарует его. Он может притворяться самой невинностью, мучеником и жертвой, и добивается этим большего, чем я силой или Генрих умом. Он себя и вас сухими из воды выведет. Просто не мешайте ему.        Геринг, огорошив новостями, ушел, еще раз настоятельно посоветовав что-нибудь съесть. Магда скрипнула зубами. Подобная забота от человека, которого она видела во второй раз в жизни, настораживала. Он-то чего распереживался?! Ему какое дело...       Магда соскребла себя с кровати. На улице светило яркое солнце. Ее перекосило от злости, что за окном такая прекрасная погода, а делаются такие ужасные бесчеловечные вещи. В порыве ярости Магда смела со стола все, что на нем было: газеты, розу, чашки с недопитым чаем и телефон. Одна лишь кукла, подарок Хельмута, устояла. Хотелось выть от бессилия.       Роза упала к ее босым ногам. Магда со злостью бросила ее в открытое окно. Захлестывало яростью, от которой было так больно, так мучительно тяжело. Она задыхалась, не зная, как выпустить из себя обуявшее горе. Как она могла поверить хотя бы на секунду, что министр пропаганды может стать союзником, как могла позволить себе увидеть человеческое в этих мерзавцах? Ну как же так вышло… Как она забыла про ту несчастную, казненную при ней? И кем?.. Фигура бедной женщины отчетливо всплыла в памяти. Магда раньше силилась хоть что-то припомнить, и не получалось, и вот вдруг вспомнила тот день до мельчайших подробностей.       Отчего, отчего же так больно, будто бы ее бросили на оголенные провода, будто сердце кинули на раскаленную сковороду и в довесок прижали сверху ножом, чтобы не трепыхалось? Отчего в желудок как будто напихали камней, от которых тяжелело все внутри, а в легкие залили воды? Почему хочется метаться из угла в угол и кричать навзрыд? Неужели снова права Хельга, и она влюбилась? «Нет, нет, нет, — она зажмурилась, чтобы слезы не полились по щекам. — Нет… Я не могла, не могла! Как же Хельмут?!».       Она тяжело облокотилась на столик и натолкнулась лбом на куклу. Глазки, стеклянные и холодные, живо смотрели в пространство. Сделалось жутко. Магда, зажмурившись, отшвырнула куклу в стену. Звон фарфора отрезвил ее, она проморгалась, и зрение выхватило на полу отлетевшую белую ручку. Почему-то это зрелище тронуло ее до глубины души. Магда бережно подняла осколок и прижала к груди. Кукла, молчаливый свидетель ее горя и одиночества, тихо лежала в ее объятиях.       — Ты не виновата, — прошептала Магда, гладя кукольные волосы, будто та могла слышать и чувствовать. – Это я виновата… Во всем виновата…       — Магда? Что вы? Ох, вы поранились? — Геббельс, вошедший без стука, склонился к ней.       Магда разжала пальцы. Окровавленная ручка куклы выпала из кисти.       — Как же вы так, моя дорогая?       — Уронила… — прошептала она, пряча взгляд. — Голова закружилась. Так жалко.       — Можно склеить, — министр пропаганды протянул ей платок. — Зажмите-ка порез. Ну же, ангел мой, это не стоит ваших слез. Ведь она не разлетелась на мелкие кусочки. Вы завтракали? Нет? Вот поэтому у вас и кружится голова, на вас поглядишь, кажется, что в стране голод, а если рядом стоит Герман, кажется, что из-за него.       Магда шмыгнула носом. Слишком уж у него хорошее настроение, каламбурами сыплет. Все было спланировано... И все-таки… Она задумчиво размазывала кровь по ладони. Казалось, что в нее засунули большую ложку и перемешивали все в животе и голове.       — Ну же, Магда! Утирайте слезы. Дайте-ка руку. Да… Глубоко…       Кровь никак не желала останавливаться. Магда печально наблюдала, как Геббельс прижал к порезу новый чистый платок. Выглянув в коридор, он попросил принести бинт. Что-то нервозное в его движениях все-таки было, ей не почудилось. «Интересно… Потому, что он ждет от меня бурю или потому что переживает? Как мне надоело думать, почему нельзя просто взять и перестать? — она равнодушно смотрела на красное пятно, расползающееся по белой ткани. — Если бы можно было выключить себя, как радио…».       — Вот так, — Геббельс перехватил ее ладонь бинтом. — Будьте осторожнее… Герман к вам, конечно, уже заходил? Вы точно чувствуете себя хорошо?       «Вот оно что, — Магда шмыгнула носом. — Напугался».       — Да, он заглянул, — голос дрогнул. — Очень настаивал, чтобы я поела… Вы сговорились…       — Ну, раз вы меня не всегда слушаете, надо же как-то иначе доносить мысль, — Геббельс рассмеялся.       — Меня от еды тошнит, — хотелось добавить: «И от вас».       — Хоть немного.       — Я вчера тоже упала?       — Можно сказать и так, — Геббельс кивнул. — Скорее, уснули. Даже чай не допили.       — А ощущение, как будто не спала…       — Видимо, вы спали за меня, потому что я-то как раз не ложился, — Магда наклонила голову вбок, и министр вдруг резко перевел тему: — Герман, кстати, не сказал, что вам звонили?       — Нет, — Магда побледнела.       — Вас искал Хельмут, он переживал, — заметил Геббельс.       — Телефон разбила… — Магда растерянно взглянула на аппарат, валявшийся на полу.       — А, этот и так не работал. В коридоре нормальный. Но прежде надо бы поесть. Держу пари, Магда, я подниму ваше настроение, — он приобнял ее за плечи. — Вы, наверное, помните, что следствие зашло в тупик по покушению на вас? Так вот, кажется, дело сдвинулось с мертвой точки, стоило немного пошевелить улей вчера. Гейдрих смог выловить одного из виновников, Зиссе.       Снова бесконтрольное чувство ужаса подкатило к горлу.       — Как вы сказали? — севшим голосом поинтересовалась Магда.       — Зиссе, — повторил Геббельс, касаясь губами ее плеча. — Вам знакома эта фамилия?       — Нет-нет, я не расслышала... — пол ушел из-под ног.       — Может статься, тогда станут ясны мотивы того покушения, раз уж вы знали друг друга.       — Клянусь вам, я просто плохо выспалась, поэтому и слышу плохо.       — Лицом не ударились? Откуда кровь на волосах? Милая моя, вам дурно? — он подпихнул ее к креслу.       Она устало рухнула, кивнула и замерла, свесив пораненную руку с подлокотника.       — А, черт… — в голосе министра пропаганды прозвучала досада вперемешку с испугом. — Герман! Герман, немедленно иди сюда!       — Что ты шумишь? — Геринг то ли ожидал Геббельса в коридоре, то ли услышал из соседнего номера.       Магда чуть приоткрыла глаза, наблюдая, как Геббельс суетливо наливает в чашку воду.       — Как прикажешь мне теперь везти ее в Берлин? — набросился он на Геринга, стоило ему появиться на пороге. — Да чтоб я еще раз в жизни послушал твоих советов!       — Не кипятись, — Магда вздрогнула. Так вот чей голос она слышала ночью! Да, ведь она же кого-то подслушивала... — Ничего страшного. У нее другая психика, потому и действует на нее все иначе. Пара дней, и она будет в порядке. Поест, попьет чаю или кофе, до Берлина ей хватит топлива.       — Я лично сдам тебя гестапо, — буркнул Геббельс сердито, поднеся стакан к ее губам. — Она тебе не самолет, который в случае чего и на запчасти можно разобрать.       — Полно, не бушуй. Такое бывает в первый раз. С непривычки.       Магда захлебнулась, и вода пошла у нее из носу. Час от часу не легче! Что между ними происходило?!       — Осторожнее, — Геббельс мгновенно отнял стакан от ее губ, — не торопитесь…       Магда, прекратив прикидываться, будто она в обмороке, открыла глаза. Вид у нее был жалкий, как у воробья после дождя.       — Ну вот, а ты паникуешь, — Геринг указал на нее широким жестом большой руки. — Меньше паники, меньше! Вы оба пугаетесь раньше, чем следовало бы. Выехать надо до семи вечера, уж поторопитесь.