Над Берлином шел снег

      Магда прибирала на кухне, когда зазвонил телефон. Она не торопилась бежать отвечать — может быть, Хельга, которой просто хотелось пообщаться, названивает с работы. Не было желания разговаривать, а напрямую отказывать неловко, особенно сейчас, когда она узнала про Отто. Телефон настойчиво обрывали почти полчаса, и пришлось бросить губку и посуду. Магда прижала трубку к уху плечом, вытирая руки о фартук.       — Фройляйн Фидлер? — вкрадчивый голос Геббельса заставил ее подпрыгнуть.       — Да, — она вцепилась в кружевную оборку.       — А, Магда! Думал, опять нарвался на вашу мать. Как хорошо, что я вас наконец-то нашел, — голос его звучал бесцветно, — слушайте внимательно. Сейчас вы бросаете все, что делаете, и как есть садитесь в машину, она ждет вас за углом. Это очень важно. Не смейте куда-либо убегать, понятно вам или нет?       — Да… — у Магды подкосились ноги. — Хорошо… Мне надо переодеться…       — В чем есть, Магда! — почти взмолился он. — Скорее. Вы не в министерство едете. Бегом, бегом! И не бойтесь. Пока рано бояться.       Магда с грохотом положила трубку и наспех все-таки натянула коричневое шерстяное платье. В мысли закралось жгучее желание спрятаться, ни в коем случае не ехать. «Почему он сказал не бояться? — она остановилась, положив руку на грудь. — Мне показалось, или он сам напуган? Нет, значит, ехать надо!». Она решилась, распахнула дверь и нос к носу столкнулась с мужчиной в клетчатом пальто. Он приподнял шляпу и тихо проговорил:       — Машина ждет.       «Ах да, водитель, — Магда признала его. — Теперь выбора точно не осталось». Она проследовала в машину и устроилась на заднем сиденье, прижав к груди сумку.       Ехали быстро и молча. Водитель вряд ли знал причину такой спешки, а у Магды язык присох к небу, она не могла выдавить ни слова. Ничего хорошего она не ждала. Иначе к чему такая спешка? К чему лететь за город в Шваненвердер?.. Лишь на подъезде она вспомнила: Инзельштрассе восемь — домашний адрес Геббельса.       Министр пропаганды встретил ее в дверях и лично провел в гостиную, украшенную цветами. Он был необыкновенно серьезным, нервным, дерганным. «Уж не помер ли кто? Или война началась?» — Магда напряженно села, наблюдая, как он задергивает штору.       Комната была просторной, с высокими потолками и большими окнами, через которые в дневное время проникало мягкое светлое солнце. В углу стоял массивный деревянный шкаф, украшенный резьбой и узорами, явно антикварный. Ковер из мягкой шерсти с красивым орнаментом, наверное, был выбором фрау Геббельс. В стене напротив стола был камин, над ним висел пейзаж с горной рекой. Здесь, пожалуй, было бы уютно, если бы не тревожное ожидание.       — Магда, я вас вызвал не просто так. Больше мне некому доверить подобное дело. В вас я не сомневаюсь…       Геббельс не сомневается в ней после того, что она ему высказывала в кабинете? Чушь какая. Что же, его трясет?       — Видите эти документы? — он поднял со стола папку. — Они касаются вас напрямую. И не только вас. К сожалению, еще и меня. Я не могу их просто уничтожить, необходимо сохранить некоторые из листов, они довольно занятные с точки зрения профессионального интереса. Нужно время, чтобы с ними ознакомиться. Но...       — Но времени нет?       — Именно так, — министр пропаганды взглянул на нее почти с отчаянием. — Я получил их большим обманом и сомневаюсь, что его не раскрыли. Вещи тут серьезные, пока я пытался отыскать вас, пробежался по некоторому глазами. Вы, кстати, не говорили, что переехали.       — Не успела. Хотела позже…       — Неважно, Магда, — прервал ее Геббельс, нервно барабаня по столу пальцами. — Я в растерянности. Надеюсь на ваш гений, вы водили меня за нос чуть ли не пять лет. Куда можно припрятать их?       — Я... Я могу спрятать их у себя.       — Бестолковая затея, вас будут обыскивать.       — У подруги...       — Той, что замужем за евреем? — Геббельс вздернул брови. — Да вы с ума сошли.       — Всуну их в папку с какими-то делами в кабинете.       — Ну хорошо, предположим, что дальше?       — Изучим ночью... — Магда не верила в то, что говорит. Документы надо было во что бы то ни стало действительно изучить. Если это касается ее — тем более. — Я же переехала и живу одна.       — Все осложняется тем, что о документах уже знает фюрер, — Геббельс прижал пальцы к вискам. — Вот в чем загвоздка... Просто уничтожить не выйдет. Мне надо не только ознакомиться с ними, но и отобрать из них что-то такое, что будет достаточно много для его внимания, но достаточно мало, чтобы нас обоих могли вздернуть за измену Родине.       — Он в курсе, что документы уже у вас?       — Надеюсь, что нет...       — Доктор Геббельс, фюрер здесь, — крикнул секретарь, выглядывая в окно. — Его машина заезжает во двор.       Магда подскочила из-за стола. Геббельс посерел, оставшись сидеть.       — Магда, вы пропали, я пропал, — прошептал он. — Еще и наедине... Я поклялся, что не увижусь и ничем не помогу Лиде, врал, что влюблен в нее, а также заверял его, что вы верны НСДАП... Уверял, что вы не бываете у нас на острове. А он был уверен, что нас с вами связывают не только рабочие отношения. Я его убедил, и тут папка…       — А там?..       — Там есть бумаги, подтверждающие, что я помог Лиде уехать, запись нашего разговора, из которого ясно, что с Лидой было покончено еще в августе, и что вы... Что я… Я не знаю, кто смог ее сделать... Знаю, конечно, Гиммлер, но... Черт бы его побрал, может, ему не хватило ума сделать копию, кассету уничтожит Герман… Вот так подарок мне на день рождения…       — Замолчите! Не мешайте мне думать, — Магда вцепилась в папку. Значит, ей не показалось, что их записывали! — Не мешайте! В пол нельзя?       — В камин тоже. И в ящики. Да тут везде найдут!       Магда чувствовала, как кровь шумит в ушах. Вот это самый неожиданный поворот событий в ее жизни. Она и министр пропаганды Рейха трясутся от ужаса, потому что у них в руках документы, которые могут обоих отправить на виселицу. Она лихорадочно осматривала комнату и тут ее осенило.       — Вырывайте прошитые листы, — рявкнула она, — скорее, помогите мне, я не успею одна. Не стойте столбом! И комкайте в трубочки.       — Магда, вы рехнулись?       — Может быть. Да помогите же мне, если хотите успеть! Комком, неровно! Мне учить вас обманывать?!       Когда на столе образовался ворох из нервно скомканных бумаг, Магда схватила его и с размаху всунула в вазу.       — И дайте мне еще одну бумажку! Скорее! Любую! Газету хотя бы! Чтобы не сильно отличалась! А папку дайте Хансу, секретари всегда с папками! Пусь уедет с ней в министерство.       Геббельс протянул ей исписанный лист, вероятно, из своего дневника. Магда скомкала и его, всунув в общую кучу. Ханс выскочил с папкой в коридор. Как раз вовремя. В комнату влетел разъяренный Гитлер. Магда вжалась в стену, боясь быть замеченной. Меньше всего ей хотелось познакомиться с фюрером вот так.       — Не знаю, кто из вас меня дурит: вы, Гиммлер или Геринг, но подковерные игры ближайшего окружения мне порядком осточертели!       Магду поразили его необыкновенные глаза. Это первое, на что она обратила внимание, потому что на другом невозможно было задержать взгляда, пока фюрер метался по комнате подобно раненому тигру. Синие, как весеннее небо, они совершенно не подходили к его остальной внешности. Лицо у него было блеклое, прямые каштановые волосы свисали на высокий лоб, покрытый каплями пота. Тонкие губы, скривленные гневом, терялись на фоне усов щеточкой.       Гитлер словно не заметил Магду, которая стояла, опустив голову, и старалась не привлекать к себе внимания. Он пронесся мимо нее вихрем и пристально посмотрел на Геббельса.       — Я не буду терпеть подобного поведения! — прогремел он. — Ваша обязанность — работать на благо национал-социализма, а не заниматься кулуарами и интригами!       Геббельс смотрел на Гитлера с уважением и страхом.       — Я приношу свои извинения, мой фюрер… — Знать не хочу, кто из вас троих решил, что у него достаточно полномочий обводить меня вокруг пальца, но, если у вас документы, которые Гиммлер передавал мне, немедленно выложите их на стол!       — Мой фюрер, боюсь, что вы…       — Я считаю до трех.       — Мой фюрер!       Гитлер нахмурился, сделал невнятный жест и сел на стул, на котором только что сидела Магда. Геббельс, знакомый с его привычками, понял его движение и мгновенно попросил принести чаю.       — У вас тут холодно, — фюрер продолжал сверлить взглядом Геббельса. Министр, и без того не выделявшийся высоким ростом, казался еще меньше.       — Я разожгу огонь, — Магда не узнала свой голос: низкий, грудной, такой неожиданно спокойный для столь щекотливой ситуации. Надо было отвлечь внимание на себя, иначе у Геббельса не выдержат нервы, и он выдаст, куда припрятаны бумаги.       — Нет, стойте, — Гитлер подскочил.       Он заглянул в камин и долго разглядывал золу. Магда боялась дышать, боялась смотреть в сторону Геббельса, моргнуть было страшно. В камине ничего не обнаружилось. Гитлер, раздосадованный пустотой, уселся обратно в кресло.       — Пол не стану постукивать, — по тону его ясно было, что простучат позже. Фюрер отпил чаю и вдруг хлопнул по подлокотнику кресла так, что Магда подпрыгнула и уронила бумажку: — Ну вы растопите камин или нет?!       Она дрожащими руками подожгла трубочку и всунула ее между поленьев.       — Я предупреждаю и вас, фройляйн, — Гитлер потряс в воздухе кулаком, — что если вы считаете, что я легко забуду, то нет, я не забуду. И не думайте, что я спутаю двух Магд! Может, вы и одного типажа, но слишком разные. И вы, Йозеф, знайте, что вторую подобную историю я не потерплю. И то же касается вашей Магды, мне доложили, что она недавно встретилась вновь с...       — Мой фюрер, — Магда говорила и не верила, что вообще может издавать звуки, — клянусь вам. Мы обсуждали мою возможную свадьбу, я хотела пригласить всю чету Геббельсов, Геринга, вас.       Геббельс бросил нее благодарно-непонимающий взгляд.       — Одна беда. Мой жених, Хельмут, не торопится с предложением, только говорит, но не покупает кольца, — Магда врала нахально и самозабвенно, — я переживала из-за него, просила о помощи, надеясь, что если кто-то еще скажет ему, что я в весьма щекотливом положении... А глупые слухи…       — Так вы выходите замуж? — Гитлер медленно сменил гнев на милость.       — Я надеюсь, —Магда улыбнулась, и губы ее дрогнули. — Я боюсь, что он мною лишь воспользовался.       Гитлер посмотрел на Магду уже с любопытством.       — Стоит ли мне поговорить с ним?       — О, мой фюрер, я боюсь просить вас о таком! — Магда старалась сохранять спокойствие. Вот Хельмут удивится, если на него налетит Гитлер...       — Думаю, для начала стоит поговорить мне, — вставил Геббельс. Гитлер метнул на него грозный взгляд, и он поспешил оправдаться: — Начинать надо с низших инстанций.       — Вы та еще лиса, — фюрер хмыкнул, но заметно расслабился. — Вечно вокруг вас вьется женская армия.       — Глупые сплетни, — Геббельс успел совладать с собой. — Никто не должен верить в такое нелепое вранье, тем более вы.       Гитлер задумался на мгновение, затем кивнул. Он окончательно успокоился, и перед Магдой предстал совсем другой человек со слабым, даже нежным лицом, и голос его тоже стал мягким, вкрадчивым.       — Раз так, то подождем пару недель. Если помолвки не состоится… Вы, конечно, как знаете, фройляйн Фидлер, а я бы не советовал связывать свою жизнь с человеком, так подводящим вас. Подыщем вам подходящую пару, а он пожалеет, что посмел оскорбить вашу честь.       Магда рассыпалась в благодарностях.       Гитлер задержался на обед, очень настойчиво приглашая в столовую, словно не Геббельс, а он был хозяином дома. Магда с трудом заставила себя есть, настолько ее потрясла сцена, ею же устроенная. Несмотря на шумную беседу, она слышала: комнату обыскивают. Может, пытались это сделать тихо, но скрип тяжелого стола по паркету скрыть невозможно. Нельзя было выдать себя ничем. Она сидела натянутой струной, каждой клеточкой тела напрягаясь. Лишь когда машина фюрера скрылась за воротами, а они наперегонки ринулись в кабинет и убедились, что ваза осталась нетронутой, она позволила себе расслабиться, силы мгновенно покинули ее. Геббельс подхватил ее под локоть и не дал упасть.       — Как вы вообще додумались? — прошептал он, целуя ее в щеки. — Какая же вы убийца, вы ангел-хранитель...       — Папа когда-то давно топил камин у родственников такими бумажными трубочками, — вяло отозвалась Магда, повиснув у него на руках. — В голову пришло, что лучший способ спрятать что-то — оставить на виду. Никто не догадается, что можно спрятать бумаги вот так...       — Магда, я по гроб жизни обязан вам.       — А теперь я спрячу их у себя, — Магда кивнула на свою сумку, неаккуратно выпотрошенную при обыске. — А вы — не знаю, как вы сделаете это, — постарайтесь неузнанным прийти к ночи. Вытряхнем, выберем то, что не опасно показать, перепишем... Нельзя оставлять их у вас, я же не могу остаться здесь. У меня, наверное, уже квартиру перевернули.       — Да… Ну вы устроили... Втянули еще и вашего друга.       — Я... Честно говоря, он ухаживает за мной, — Магда боялась сказать всю правду. — И я думала...       — Соглашайтесь, — Геббельс серьезно посмотрел ей в глаза, — соглашайтесь, Магда, потому что иначе все действительно кончится плохо. Так я буду спокоен, вы тоже. Фиктивными браками спаслась добрая половина партии.       Магда выдохнула. Вот Хельга потешаться будет!