Над Берлином шел снег

      Магда проснулась раньше Хельги. Она долго лежала, кутаясь в тяжелое теплое одеяло, и смотрела, как за окном медленно светает. Горизонт, розовато-синий с темными пятнами сизых облаков, прояснялся на глазах. Рассвет пробивался сквозь пасмурное небо и заглядывал в комнату. Он казался многообещающим и очень приятным. В доме было тихо. Магда осторожно села на кровати и потянулась. Странно! Она часто плакала за последние годы, но так спокойно и легко ей становилось не всегда. Наверное, просто нужен кто-то рядом, чувствующий твою боль и понимающий ее. Тогда то, что надо выплакать, выливается из души, а не застревает солеными осколками в глазах.       Откинув волосы со лба, Магда бесшумно соскользнула на пол и вышла в кухню босая, взъерошенная. Она вытащила из раковины забытый чайник, наполнила его и поставила на огонь. «Умыться надо, — подумалось лениво, — выгляжу ужасно». Недоеденный пирог простоял всю ночь на столе среди грязных тарелок, рядом укоряюще стояла недопитая бутылка коньяка. Магда сонно собрала посуду и, поджав ногу под себя, как цапля, принялась намывать ее в едва теплой воде.       Щелкнул дверной замок, но она не придала значения, решив, что это Хельга выползла из комнаты.        — Магда? — донесся удивленный голос Хельмута из коридора. — Ты у нас? Я уж подумал, что ошибся квартирой и вскрыл твою.        — Да, — Магда скосилась на стол, где все еще стояла бутылка, — я зашла в гости. Хельга спит…        — Не сплю! — Хельга тотчас же вывалилась из комнаты. Вид у нее был потрепанный. — Вот, встала. Хельмут, раз ты пришел, помоги мне передвинуть кровать, у меня сережка упала.       Она схватила брата за руку и, не дав ему раздеться, потащила за собой. Вталкивая недоумевающего Хельмута в спальню, она красноречиво посмотрела на Магду. «Убери коньяк», — читалось в ее выражении лица. Магда и сама понимала: надо убрать следы преступления. Убедившись, что Хельмут точно зашел в комнату, она схватила бутылку, запихнула ее под раковину и продолжила сосредоточенно мыть тарелки, пунцовая от рвущегося смеха.       Хельга вихрем внеслась на кухню, на ходу надевая сережку и треща, что сейчас приготовит завтрак. Хельмут вышел следом со страдальческим видом человека, уставшего за ночь и не желавшего ничего слышать и есть.        — Сделаю яичницу, — Хельга мечтательно прикрыла веки.       — Делай хоть кайзершмаррн, только дай мне отдохнуть, я с ног валюсь, — Хельмут приобнял Магду за талию, оставив поцелуй на щеке. — Задания сыпались, как из рога изобилия, а потом я столкнулся с матушкой на выходе.        — Мои глубочайшие соболезнования, — Хельга плеснула себе кипятка в чашку и уселась на стол.        — Зовет сегодня на ужин, — Хельмут таинственно улыбнулся. — И я бы хотел пригласить тебя, Магда.        Хельга поперхнулась, и чай полился у нее из носа.        — Магда, ты проклята до пятого колена, — озвучила она трагично. — Мало того, что тебе посчастливилось выбить в лотерее жизни себе моего братца, — тут она хотела добавить что-то про министра пропаганды и вовремя осеклась, — вся наша семейка будет с тобой знакома. Ты одна из немногих, кого Хелли решил привести в отчий сумасшедший дом.        — Зачем ты ее запугиваешь? — Хельмут нахмурился. — Не слушай ее, сокровище.        — Будешь отрицать, что только у меня мозги в порядке?        — Хорошо, — Хельмут вздохнул, — иногда матушка бывает слегка того. Она коллекционирует безделушки. Безделушки знаменитостей. Возьми с собой что-нибудь, что тебе не жалко выкинуть, ты сразу будешь ее любимицей.        — Мне надо будет привести себя в порядок, — Магда стушевалась. Знакомиться с родителями было неловко, в особенности учитывая, что они с Хельгой ночью напились.        — Ты прекрасно выглядишь, — заверил ее Хельмут. — Давно не видел у тебя таких блестящих глаз и румянца. А теперь прошу простить меня, дамы, я хочу подремать.        — Коньяк лучшее лекарство, — шепнула Хельга, когда Хельмут скрылся в своей спальне. — Сделай одолжение, припрячь бутылку у себя, не хочу с ним объясняться. И вещицу какую-нибудь прихвати, здесь он не соврал. Отца не бойся, он будет сидеть молча и не проронит ни слова за время беседы. Папа хорошее дополнение к креслу, прямо как плед. Ему нетрудно понравиться, хотя он кажется очень суровым. Он даже про Отто ничего не сказал.       Фрау Агна и герр Гюнтер были обычной парой. Фрау Агна оказалась из тех женщин, которые говорят без умолку и от которых начинает болеть и кружиться голова уже через пять минут. Её высокий голос звучал иерихонской трубой. Внешне фрау Агна была круглой и румяной, как хорошенькая свинка с детских открыток. Розовой и круглой она казалась везде: пухленькое круглое личико с большими круглыми глазами, круглый рот, круглый нос, круглое тело, даже золотистые волосы лежали кругом. Она всегда была в движении и суетилась, как пчела, никогда не замирая на месте, хаотично прыгая от сына к мужу. Несмотря на ее навязчивую болтливость, она, в сущности, являлась милым человеком. Подаренная Магдой статуэтка собачки привела ее в шумный восторг. Собачку поставили в центре стола.       Герр Гюнтер производил впечатление серьезного и уважаемого человека и смахивал на большого угрюмого филина. Пожалуй, он был старше фрау Агны на десяток лет. У него был длинный костлявый волевой подбородок, постоянно приподнятые уголки губ, глубокий треугольный вырез ноздрей; из густых седых бровей, разделенных двумя морщинами, торчал клювом крючковатый нос. Ладони больше, мозолистые, привыкли к труду. Очевидно высокий, он сутулился и казался оттого ниже, чем был на самом деле, что накладывало трагический отпечаток на его сухую фигуру. Весь вечер герр Гюнтер сидел, устремив мутный взгляд перед собой, и привычно не слушал жену.       Магда украдкой взглянула на Хельмута, потом на Хельгу. Удивительно, как они не подходили друг другу! Если бы она не знала, то ни за что бы не подумала, что это семья. Если Хельга была отдаленно похожа на мать, то Хельмут казался чужим среди них и не вписывался внешне.        — Ах, ну кто мог бы представить, что Хельмут приведет в дом такую почтенную девушку, — фрау Агна поставила на стол новый сервиз. — Я обожаю слушать вас, вы говорите такие правильные вещи, не так ли, Гюнтер?       Герр Гюнтер кивнул.        — И ведь я знала, вы друзья, но и подумать не могла, что дружба может быть бóльшим! А ты, Гюнтер?        Гюнтер крякнул что-то неопределенное и отхлебнул чай.        — Я нарадоваться не могу вашей паре!        — Сбагрила Хелли, — хохотнула в кулак Хельга, пихнув Магду под столом в лодыжку. — На свадьбе будет плакать.        — Ну как ты можешь так говорить! — возмущенно воскликнула фрау Агна. —Твоей свадьбе я буду рада не меньше.        — Я уже замужем, — заметила Хельга философски. Фрау Агна пропустила это мимо ушей.       «О какой свадьбе речь? Мы ведь не собираемся пока что жениться! — Магда испуганно обернулась на Хельмута. К ее облегчению, он тоже выглядел недоумевающе. — Все-таки, матери одинаковы, чуть что, и они успевают вас обвенчать и ждать внуков, а вы просто дышали одним воздухом…».       Удивительным образом совершенно разные семьи оказались похожи, как капли воды. Чем дольше Магда сидела в их обществе, тем больше понимала, что герр Гюнтер многим похож на ее отца. Он чаще молчал, чем говорил, а если говорил, то наставлял. Фрау Агна была похожа на мать: постоянно хлопочущая по хозяйству, успевшая додумать какую-то свадьбу, обращающаяся за подтверждением своих слов к мужу и не дожидающаяся ответа от него. «Забавно, как дети похожи на родителей: Хельга превращается в трещотку, когда надо отвлечь человека, а Хельмут перестает существовать здесь и сейчас», — Магда ухмыльнулась сама себе.       Выходило, что фрау Агна главная в доме, а герр Гюнтер мог продавить свое мнение, если оно у него вдруг возникало. Это он, оказывается, устроил Хельгу на первые съемки. Фотография семнадцатилетней дочери на съемочной площадке лежала у него в бумажнике, и он гордо показал ее гостье.       — Ох и дурацкий фильм вышел, — прокомментировала фотокарточку фрау Агна. — Дали роль селянки, будто ничего другого не было.       — А мне показалось забавным, — Хельга хмыкнула. — У меня была полная свобода выражаться. С того момента мне стало нравиться играть.       Магда вдруг почувствовала острую жалость к Хельге. Если Хельмут не вписывался в семейный круг внешне, то она — внутренне. Ее словно не замечали, а если и замечали, то только в контексте женских дел или замужества или обидного тычка. Отто не считали достойным выбором. Фрау Агна делала вид, что его никогда не было и что Хельга не замужем.       К Хельмуту относились совсем иначе. Фрау Агна всячески подчеркивала все его достоинства, мыслимые и немыслимые, а в чем-то откровенно привирала, уж Магда-то знала. «Наверное, так всегда было, — она старалась не выглядеть слишком задумчивой и поэтому ломала кусочек торта в тарелке. — Почему-то мальчишкам всегда потакают!». С нее самой ведь требовали больше, чем с брата, ему прощали долгие поиски себя и пробы пера в разных газетах, а про нее в детстве шутили: «Выдать бы удачно замуж». Лишь после получения столь неженского предназначения отец стал пытаться обсуждать с ней политику, и то выходило, что он наседал с «правильным мнением», считал, будто она не поймет или поймет не так.       Магда зависла в промежуточном положении: она больше не могла считаться девочкой, у нее была мужская работа, стреляла она лучше отца, а писала лучше брата. В то же время не могла она быть и мальчиком. Уж слишком заметно было, что она женщина, особенно когда подросла. И вот от нее ожидали не только удачного замужества, но и удачной карьеры, а в идеале и помощи брату устроиться получше в журналистской деятельности. Магда не знала, как бы сказать, что у него язык плохо подвешен и пишет он посредственно, несмотря на свое призвание, потому что не хочет учиться. От нее не воспринимали критику, хоть она и варилась в сфере добрых пять лет.       С Хельгой происходило то же самое. Относились к ней иначе, строже и требовательнее. Она была хитрее, в чем-то умнее и приспособленнее прямолинейного Хельмута, потому в глазах фрау Агны стала ответственна за брата, тем более он был младше. Фрау Агна, возможно, и пыталась скрыть это, но жесты, интонации и фразы выдавали ее. Так Магда узнала, что квартира, в которой они жили, оставлена Хельмуту, а Хельга прислеживает за ним, чтобы не делал глупостей. Девочке, по мнению фрау Агны, квартира без надобности, ведь она все равно уйдет жить к мужу. Герр Гюнтер гордился дочерью, и все-таки соглашался с женой, что актерская карьера станет помехой, стоит Хельге обзавестись семьей. К Отто он тоже относился скептически, хоть и не озвучивал. Хельга то ли притворялась, что не замечает, то ли успокаивала себя. Магда, хорошо чувствовавшая настроения окружающих, считала глухое раздражение герра Гюнтера с поджатых губ и морщинок у глаз.       «Белые вороны, — заключила она, — обе мы не такие, как хотели бы наши родители. А мне повезло, что мама не совсем увязла в прошлом веке и, помимо вечного напоминания мне о женственности, все-таки на моей стороне».       Уходила Магда со смешанным чувством. С одной стороны, она была рада, что родители Хельмута отнеслись к ней благосклонно. С другой, что-то подсказывало, что не бывать ей любимой невесткой, ведь она совершенно не такая, какой они представляют себе жену для сына.        — Матушка бывает чересчур напористой, — Хельмут, закрыв в квартиру дверь, заметил ее растерянность. — Не обращай внимания. Уверяю, ты им понравилась.        — Гюнтер, ну что же ты молчишь? — донесся высокий голос фрау Агны. — Неужели ты ничего не хочешь сказать?        — Я хочу колбасы, — ответил герр Гюнтер, и Магда прыснула.        — Они очаровательны, когда не бухтят, — Хельга пожала плечами. — И когда не пытаются впарить Хельмута подороже. Ты, как занятая в пропаганде, наверное, сидела и думала: какой ужасный маркетинговый ход! Когда товар и в профиль и анфас так себе, надо продавать двух по цене одного.        — Какая ты язва, — Хельмут закатил глаза. — Пойдем, а то нас затащат обратно.

***

      Дома ничего не менялось. Странно было прийти сюда в гости. Время застыло на кухне среди бурлящего бульона, текущей воды и звякающих чашек. Сквозь туман воспоминаний Магда, зашедшая после рабочего дня, наблюдала, как мать в кружевном переднике, сшитом из синей ткани, чистила яйца. Она низко наклонялась над раковиной, подпевая радио и пританцовывая. На секунду почудилось, что можно вернуться в детство. Магде тогда казалось, что кухонные тумбы огромные. Сейчас они были ей по пояс, и она бы с удовольствием поставила повыше. Спина до сих пор иногда болела после происшествия в Австрии. Матушке они тоже были низковаты, но она никогда не жаловалась. «Наверное, хорошо, что некоторые вещи остаются неизменными, — Магда погладила с любовью старый стол. — Мир трещит по швам и без домашних перемен».        — Где же пропадаешь? — выдернула ее из размышлений мать. — Всю неделю ни вызвонишь тебя, ни выловишь.        — Наводила порядок, по делам бегала… Ходила ужинать к Хельмуту и его родителям, — честно призналась Магда. — Давно хотела сказать…        — А что говорить, дорогая, все было ясно еще пару лет назад, — отозвалась мать, переставляя кастрюлю с огня.       «Видимо, только для меня большая часть событий оказывается неожиданностью, — Магда вздохнула печально. — Этак я помру и пропущу собственные похороны».        — Когда ж приведешь его к нам на знакомство?        — Ведь вы и так знакомы!        — Как с твоим другом, но не с женихом.       «И тут без меня решили, — Магда тоскливо подперла подбородок кулаком. — Что ж такое!». Разговоры о свадьбе повергали в трепет, и странным образом Хельмут начинал раздражать, стоило начать говорить о нем в контексте возможного замужества. Он, конечно, замечательный человек, но думалось, что рано говорить о серьезных шагах вроде создания семьи. Магда не понимала, как мать могла в ее возрасте воспитывать трехлетнего ребенка. Лично ей хотелось разобраться в себе, в своем дурацком предназначении, в чувствах и целях, прежде чем решаться связывать с кем-то жизнь и, тем более, дарить жизнь кому-то еще. В роли матери Магда плохо себя представляла. Дети утомляли ее слишком быстро. «Если я рожу в ближайший год, как бы не стать убийцей своего дитя, — она не удержалась от гримасы. — Не хочу, чтобы метка отыгралась так!».        — Вы, молодые, не торопитесь жениться, — мать села напротив. — Только все дороги так или иначе ведут к алтарю.        — Есть проблема, — Магда покачала головой.        — Твоя работа никуда не убежит в отличие от молодости и здоровья.        — Скорее я никуда не убегу от своей работы, кроме как на тот свет, — Магда нервно хохотнула. — Не смотри так! И не рассказывай пока никому, я и тебе не хотела говорить про нас, да ты же все поняла сама, я видела, когда про квартиру говорила…        — Что ж за таинственность?        — Геббельс, — Магда передернула плечами. — Мне нужно придумать, как все обставить.        — Почему ж придумывать нужно тебе, а не Хельмуту? В конце концов, он ответственен за тебя, будущую супругу.        — Я пока не невеста, мне никто не делал предложения, — Магда отмахнулась. — Мое начальство — мне и придумывать. Не хочу с ним ссориться. Он может резко отреагировать...        — Вот оно что!.. — мать кивнула сама себе, словно давно догадывалась о любовном треугольнике, в который угодила дочь. — Милая моя, ты решительно не умеешь позволять себя любить. Необязательно ведь испытывать симпатии, чтобы принимать ухаживания! Что ж, тогда послушай. Мужчины — трамваи. Они приходят и уходят. Пусть иногда их пути пересекаются, лишь бы работал светофор, и тогда они не столкнутся. Главное же — знать свою остановку и не нарываться на кондукторов. Однако однажды придется доехать до конечной.       Магда скрыла изумление за привычной улыбкой, механически появлявшейся на губах, когда она переставала понимать происходящее. Она не ослышалась? Только что советовавшая свалить ответственность на Хельмута, мать вдруг предложила взять все в свои руки и стать светофором? Она предлагает рулить сразу двумя, а то и больше? Магда страдальчески подняла глаза к потолку. К счастью, пришел отец, прервав странный диалог громогласным:        — Какой сюрприз! Рад тебя видеть! Потрясающе, мы только что ехали с Гиммлером из бюро, и он отозвался о тебе, как о крайне наблюдательной и осторожной, умной и коварной барышне, умеющей заманить в ловушку! Я подумал: уж эта плутовка не подкараулит меня за углом, а вот она, сидит на кухне!       Магда ответила смехом и принялась помогать матери накрывать на стол. По радио передавали последние новости. Вермахт сделал большой заказ на производство зарина. Обсуждали Польшу, присоединившую к себе Тешинскую область Чехословакии. Бельгия вышла из Комитета по невмешательству в гражданскую войну в Испании. Сгущались сумерки.