Над Берлином шел снег

      В следующий раз Хельга пришла с братом. Хельмут был в черном мундире, с привычным офицерским пробором и белоснежной обворожительной улыбкой. Магде сделалось неловко: она выглядела так, как будто по ней проехались пару раз машиной и для верности сверху присыпали щебнем. В рубашке и парусиновых штанах Хельмут воспринимался уютно и по-домашнему, а в форме вызывал оцепенение. Слишком он походил на других эсэсовцев. Понятное дело, он хотел произвести впечатление, похвалиться, и Магда выдавила из себя комплимент:       — Тебе к лицу.       Хельга прыснула. Магда поджала губы в попытке сдержать улыбку, но это было безнадежное дело. Когда Хельга смеялась, сдержаться было невозможно. Хельмут недоуменно поднял бровь.       — А тебе к лицу здоровье. Благо, министр определенно неравнодушен к Магде, и будет печься о ней, как о себе, — вдруг не к месту выпалила Хельга. — Ты бы видела фотографии, которые пришлось изымать из типографий. У него было такое лицо!.. Уж поверь, я разбираюсь в мужчинах и знаю, что оно означает.       — Ну да, она разбирается в мужчинах, — передразнил Хельмут будто бы со скрытой злобой.       — А ты что завелся? — тут же парировала Хельга и сама ответила: — Ах да, ты ведь у нас разбираешься в женщинах.       — Слушай, Хельга, может ты организуешь брачное агентство? — подчеркнуто беспристрастно парировал брат.       — Достойной гадости придумать не удалось?       — Вы оба бываете шумными, как стая ворон… — пробормотала Магда, проведя ладонью по лицу. По отдельности Хельмут и Хельга были замечательными людьми, но выносить их вместе — выше ее сил. Слава богу, что Хельга — не брат, а сестра. Они бы точно убились за ее внимание. Что за глупое соперничество на ровном месте?       — Ты не знаешь, как он изводил меня в поезде, — Хельга театрально закатила глаза.       — Могу сказать о ней то же самое, — окрысился Хельмут.       Если Хельга злилась понарошку, то он вполне по-настоящему: в светлых глазах заискрились опасные огоньки. Он весь напрягся и сжался, словно пружина. Хельга, может, и не замечала, а Магда поняла сразу: его задевали такие шутки. Они стали такими разными: сестра — все та же веселая и задорная, а брат — все более серьезный и сосредоточенный на деле партии.       Но в то же время они были так похожи. Даже будучи раздраженным, Хельмут оставался заботливым другом. Стоило сестре уйти припудрить носик, он достал из кармана маленькую коробочку и протянул ее Магде.       — Чтобы ты не грустила, — коротко пояснил он. — К тому же, подойдет к твоим черным платьям. Подумал, что маленький презент поднимет тебе настроение.       В коробочке лежал золотой браслет из тонкой цепочки. Магда долго рассматривала его, не зная, как отреагировать. Хельмут раньше ничего ей не дарил, исключая букета на день рождения. К дорогим подаркам она тоже никак не могла привыкнуть, хотя их в последние годы было много. Где-то в глубине души Магда все еще была той застенчивой школьницей, на которую не обращали внимания.       — Красивый, — произнесла она, когда молчание неудобно затянулось. — Но он такой… Такой дорогой, Хельмут, я…       — Право слово, пустяки, — Хельмут облегченно выдохнул и заметно расслабился. Он сидел как на иголках, пока она молчала. — Самое дорогое украшение в нашей с Хельгой жизни — это ты. Я очень боялся, что тебе не понравится. Выбирал самый простой, чтобы ты сама могла на него что-то вешать.       Магда улыбнулась. Хельмут был славным. Пожалуй, Хельга зря его ругает, он ведь старается и как может проявляет внимание. Если бы еще он как-то иначе относился к НСДАП... Его все больше затягивало в партийную работу. Но все поправимо. Магда была уверена, что со временем у нее выйдет его перевоспитать. Хельмут к ней прислушивался. А еще с ним комфортно, хотя они не виделись несколько месяцев. Так что ж думать?       — Расскажи мне, что происходит за стенами больницы? Я тут как будто в пустыне: ни новостей, ни слухов, — она протянула ему руку и браслет.       — Все еще ведется расследование, — Хельмут застегнул цепочку на ее тонком запястье. — Обнаружили пуговицу от рубашки на технической площадке, полагают теперь, что это действительно покушение, а не случайность. А еще вроде как на следующей неделе мы с Хельгой и твоей матерью повезем тебя в Берлин.       — Вы с Хельгой и мамой?       — Ну, точнее, я, — Хельмут даже как будто бы приосанился, — с небольшим отрядом охраны. А Хельга просто рядом, потому что она увязалась в Вену со мной. Так переживала… Кстати, она хотела с тобой сходить в кофейню.       Магда сосредоточенно кивнула, разглядывая свои ногти. Они все поломались и выглядели отвратительно. Перед отъездом в Берлин надо привести их в порядок. Опрятный внешний вид стал ее визитной карточкой.       Идти в кофейню Магде не хотелось. Ей было тошно от одной мысли о выходе на улицу. Там звенели трамваи, грохотали машины, пело радио… Магду передернуло: придется видеть толпу, чувствовать на себе любопытные взгляды, ее будут узнавать и о ней будут шептаться. Нет, это просто отвратительно. Но и обижать Хельгу не хотелось. Она ведь примчалась из самого Берлина. Наверное, она, все-таки, хорошая подруга. Может, ей нельзя доверить какие-то тайны, потому что она болтает без умолку, но она такая неземная и теплая… «Если она меня обнимет, я растаю, как тает лед на мостовой», — Магда устремила взор куда-то мимо Хельмута, в пустоту дверного проема.       Вернулась Хельга, держа в руках пальто и плащ.       — Ну что, идем? — она протянула Магде руку.       — А ты? — Магда обернулась на Хельмута.       — Служба, — развел он руками. — Я и сюда-то вырвался на полчаса.       — Он просто не хочет оплачивать нам кофе, — громким шепотом заметила Хельга и потянула Магду прочь из палаты.       Вена обдала их запахом цветов и кофе. Откуда-то снизу улицы доносилась незамысловатая мелодия: аккордеонист наигрывал народный мотив. В окне дома прямо напротив больницы пожилая чета танцевала медленный фокстрот, а возле витрины обувной мастерской целовалась молодая пара, одетая совершенно не по погоде. Маленький мальчик самозабвенно возился с игрушечным грузовиком, катая его по луже. Магда попыталась вдохнуть полной грудью и поморщилась: холодный воздух как будто проломил только зажившие ребра. Она зябко поежилась.       — Ну же, Магда, хоть изобрази подобие улыбки! — Хельга продолжала тянуть ее за собой. — Ты проглотила ледышку?       — Сделай мне одолжение, скажи откровенно: что ты думаешь обо мне? — вопрос дался Магде с трудом. Как только исчезли стены вокруг нее и появилось много свободного пространства, она вдруг ощутила себя совсем беззащитной.       — Ты странная, но по-хорошему, — Хельга усадила ее на веранде кофейни в самом углу. — Сиди здесь и не снимай пальто, простудишься. Я скоро вернусь.       Все столики вокруг были заняты, за каждым вели разговоры, и все сливалось в единый монотонный гул. Магда таращилась на свои колени. Ей и раньше было трудно находиться в людных местах, но теперь стало еще тяжелее, словно физически больно от присутствия кого-то рядом. Ее потряхивало. К горлу подкатила раздражительность, она свербела и карябала нёбо. Магда вытащила сигарету и, сдерживаясь из последних сил, закурила. Нельзя срываться на Хельгу, она, в сущности, не виновата. Нужно сосредоточиться на беседе и отбросить ненужные звуки.       — Что с тобой? — Хельга поставила перед ней поднос с чашками кофе и яблочным штруделем.       — Просто утомилась.       Магду выдали дрожащие губы. Она отмахнулась и нервно затянулась, заглушая нараставший с каждой минутой гнев.       — Тогда я скажу, что тебе нужно успокоиться. — Хельга вздохнула и, приставив свой стул вплотную к ней, села рядом. — Но я не думаю, что это поможет.       Магду передернуло. Легко сказать. Она все время успокаивается. Хельга смотрела на нее из-под ресниц, и их длинная тень красиво падала на розовые щеки. Магда безумно хотела быть такой, как подруга: беззаботной, беспроблемной, обычной. Особенно после больницы, после которой «всем известная фройляйн Фидлер» больше напоминала анатомический препарат, а не живую молодую женщину.       — Знаешь, я тихо ненавижу все, что окружает меня в Германии на протяжении последних пяти лет, — Магда бросила на нее быстрый взгляд сквозь вуаль табачного дыма и снова затянулась. — Воротит от всего. Меня тошнит от людей. От их взглядов, от их манер, шуток, разговоров. От всей той суеты, которая окружает меня. Ты и представить себе не можешь, насколько я устала и насколько всё мне надоело. Не знаю, зачем говорю тебе это…       — Говори мне, а то выдашь подобное Геббельсу на эмоциях, — Хельга обняла ее за плечи, — и Хельмуту. Он, между прочим, переживает за тебя. Пойдём потанцуем? Как раз медленный танец, чтобы ты не устала.       — А я уже давно не переживаю, — Магда проигнорировала предложение, положив голову ей на плечо, и замерла, глядя, как дымится сигарета. Она не растаяла, как подумала в палате. От рук Хельги ей сделалось невыносимо больно, словно к ней приложили раскаленные прутья. — Я устала менять маски. Сколько ещё я так выдержу? Почему именно мне выпало такое предназначение?       — Говори потише, что же ты так кричишь?.. Услышат — тебе не поздоровится. Кстати, если ты так терзаешься из-за любовных мук… Если будешь выбирать, выбирай кого-то третьего, — Хельга усмехнулась. — Министр уже женат, а Хельмут просто идиот. Поверь, я живу с ним под одной крышей с рождения.       — О Хельга, мне не до любви! — Магда хрипло рассмеялась. — На меня взваливают весь Рейх, только любви мне не хватало!       А ее действительно не хватало.