Над Берлином шел снег

      Хельмут сидел на балконе и лениво листал газету. Торопиться некуда, выходной день, а вечером на танцы. Он надеялся, что придет Магда. Она была милой, а еще в ней чувствовался ум. Наивная до невозможности, в какой только теплице росла? Но умная, несомненно. У нее и глаза серьезные, глубокие. Глубоких глаз он на своем веку успел повидать много, а вот серьезных – ни разу не видел у девушек еще столь юных. Упрямая в глубине души, значит. Сама не знает, насколько. Учиться любит…       В ее глаза еще бы капельку уверенности да развязности! Тогда стала бы совсем идеалом. А то… Как к такой подступиться?..       Он привык общаться либо с мужчинами, либо с девушками попроще. Магда же только на первый взгляд такая простушка с ее удивлением, радостью и робостью. Хельмут чувствовал: пройдет немного времени, она повзрослеет, освоится, удивление пройдет, робость сменится смелостью, и тогда… Он не брался предсказывать, что тогда, но представлял ее как минимум в очень высоком обществе. Хельмут тоже не был из простых, он уже на хорошем счету, и все же такого таланта в нем нет. Боже, ей нужно только верить в себя! Что же она так сомневается?! Стоит пальцами щелкнуть, и перед ней будут открыты все двери. Красавица, талантливая, все есть. В чем же сомнения?!       Хельмут радовался, что тогда, на ужине, он познакомился именно с ней. Мало того, что она известна в узких кругах, — черт с ней, со славой, хотя ее тоже хотелось бы, — она еще и человек приятный! Редкое сочетание, особенно среди женщин ее уровня. Она пока не понимает, какая власть сама идет ей в руки. Как же хотелось ее встряхнуть, чтобы поняла! И пусть говорит, а то больше молчит и слушает!       На танцы Магда пришла позже, чем он ждал, воздушная и легкая, как весна.       — Я опоздала немного, — виновато произнесла она, — мать с отцом уезжали по делам, помогала собраться.       — Они уехали? — встрепенулся Хельмут.       — Да, и так неожиданно, отца куда-то отправили, он один не справится, — Магда вздохнула. — Вернутся только завтра днем, пришлось задержаться, чтобы ключи забрать.       — Так может, ты тогда задержишься и с нами? — Хельмут заговорщически подмигнул. — Вечером мы поем под гитару.       — Да, — подхватил Отто, хлопнув ладонью по гитарному чехлу. — Оставайся, Магда! Тебя не хватает.       — Но будет темно, — засомневалась она, сведя брови к переносице.       — Тебе не подобает ходить одной ночью? — Хельга скрестила руки на груди.       — Нет, но…       — Я провожу, — заверил ее Хельмут. — Прямо до двери, не волнуйся!       Магда сдалась. Она никогда не чувствовала себя более живой, чем сейчас. За неделю она изменилась больше, чем за всю жизнь. В школе она почти всегда ощущала себя ненужной и одинокой и вела себя соответствующе: скромно и незаметно.       С Хельмутом, с Хельгой, с Отто и всеми другими за это короткое время она стала так дружна, что уже не представляла свои дни без них. Они были непохожи ни на нее, ни друг на друга, но общаться с ними было естественно и просто. Она стала позволять себе веселиться, перестала ощущать вину за то, что ей выпала нелицеприятная метка… Так страшно было потерять связь! Если иногда придется нарушать правила, чтобы ее сохранить, то почему нет? Дома же никого нет, никто не сможет узнать, что она задержалась.       Танцы тоже стали привычными, любимыми и необходимыми. Она, конечно, не умела отплясывать, как Хельга, и петь, как Отто, но ей и не надо было. Ее не осуждали за незнание, разве что шутили по-доброму.       Музыка почти всегда была новой. Хельмут и Отто приносили каждый раз что-то из дома, стараясь не повторять композиции хотя бы на неделе, и они не успевали приесться. Удивительно, но новые мелодии не мешали танцевать. Магда пустила все на самотек, и жизнь стала легче. Приятно ничего не контролировать!       Когда пластинки кончились, Отто взял гитару и принялся наигрывать известные песни. Как хорошо было вместе со всеми громко распевать «Мысли свободны» , не стесняясь прохожих! Магда в одиночку ни за что не решилась бы петь на улице. Стыдно же! А так легко с толпой, под хохот и гитарный звон. Мысли свободны! Никто не может запретить ей думать. Никто не может запретить им всем думать!       Она растрогалась почти до слез: быть может, эта компания послана ей Провидением? Вдруг они – те люди, на которых она сможет опереться в своем нелегком пути? Создать с ними тоже подпольную организацию... Хельмут, вон, вообще близок к Геббельсу, вдруг получится что-то грандиозное?!       — Замечательно с вами сидеть, — Магда подперла подбородок кулаком, чтобы скрыть волнение.       — Поэтому мы и собираемся, — Отто перебирал струны, наигрывая незамысловатую мелодию. — Вечерами дома тяжело. Вечерами будущее таращится из углов на нас, а пить в одиночестве плохо.       Магда кивнула. Будущее таращилось на нее и тут, но в окружении людей.       Луна висела над домами, как белая лампа. Гитара задорно звенела в сгущающихся сумерках, и Магда представила себе двух щенков, которые с задорным тявканьем шестой струны бегают по парку туда и сюда. Перебор, шаловливый, трогательно-непосредственный, такой простой и как будто бы родной, обволакивал теплым одеялом. Она прикрыла глаза, покачиваясь в такт музыке.       — Послушайте, а ведь у меня есть коньяк, — Рудольф хлопнул себя по лбу. — Целая фляжка.       — И ты молчал, скупердяй?! — возмутился Отто, резко перестав играть. Гитара жалобно тявкнула. — Ну-ка, сверни ей шею, попробуем.       Магда вышла из оцепенения и, хлопая глазами, как большая сова, недоуменно посмотрела по сторонам. Как же ее усыпила импровизация. Колыбельная какая-то.       Фляжка пошла из рук в руки. Хельмут сделал большой глоток, запрокинув голову. Янтарная жидкость капнула с уголка тонких губ на белую рубашку и оставила на ней коричневое пятно. Хельмут небрежно промокнул пятно платком и протянул фляжку Магде.       — Я не думаю, что…       — Раз дают, надо брать, не разбираясь, — Хельга заправила волосы за уши.       — Нет, я не уверена, что надо брать всегда, — Магда фляжку взяла, но пить не спешила. — Не пробовала никогда, мне не предлагали.       — Боже, — Хельга закатила глаза, — мальчики, надо делать из нее человека.       — Но… — Магда стушевалась окончательно.       Хельга ей очень нравилась. На три года старше, уверенная, статная, надменная, язвительная — полная ей противоположность. Ей хотелось подражать, ее хотелось обожать. Хельга скептически относилась ко всем комплиментам. Она позволяла себя любить, но вряд ли любила кого-то сама. Магнетическая, энергичная и неутомимая, она больше думала о себе.       — Пробуй, ребенок, — Хельга пихнула ее в бок. — У тебя никого дома нет. Ничего не будет от одного глотка.       Магда, сомневаясь, поднесла фляжку ко рту. В нос ударил сладковатый запах, похожий на виноградный. «Как будто бы туда вылили все духи мира», — подумала она и, зажмурившись, сделала глоток. На вкус коньяк был странным. В первую секунду язык обожгло, и она успела подумать, что все, что дает Хельмут, пробовать не стоит: по определению гадость. Потом она почувствовала тепло и приятный привкус. Пожалуй, коньяк еще ничего. Не то что сигареты.       — Понравилось?       — Не знаю, — честно призналась она, облизнув губы.       — Когда я не знаю, понравилось ли мне, я пробую еще и еще, пока не пойму, — Отто ударил по струнам, и гитара рассмеялась за него.       — Не оправдывай свой алкоголизм, сомелье, — Хельга фыркнула.       Магда глотнула еще раз и передала фляжку. Все равно не поняла. До этого момента она не пила даже вина, что уж говорить про крепкий алкоголь.       Отто продолжил играть на фоне. Беседа продолжилась, и Магда внезапно включилась в нее. Неуверенность проходила, слова рождались сами собой, и она прекратила отслеживать все, что говорила. Она слышала свой голос со стороны и с недоумением отметила, что говорит складно и хорошо. Ей хотелось себя слушать. Пусть она говорит про глупости вроде цветов на подоконнике, которые забыла полить утром. Звучит-то как! Когда-то в детстве она услышала от отца фразу: «Коньяк покажет вам истинную личность человека». Если она вот такая, то он, все-таки, хорошая вещь. Запомнить бы это ощущение себя легкой и правильной и пытаться воспроизвести каждый раз, когда нужно...       Ветер раскачивал ветви над их головами. Фонари бросали ровный теплый свет на их лица. Становилось прохладно и пахло надвигающимся дождем. Фляжка быстро закончилась, и греться коньяком уже не получалось. Магда устремила затуманенный взгляд в пустоту и с особым сонным усилием соединила слова в мысль: «Тут не хватает костра». С костром стало бы совсем замечательно, но в парке жечь огонь запрещено.       Пора было возвращаться домой, но Магда все не решалась прервать беседу. Так и просидела до самого закрытия парка, ощущая охотничий азарт. Под ложечкой сосало: никогда она не приходила домой так поздно. Хорошо, что Хельмут ее проводит! Пусть Хельга ворчит и шутит, она же младшая сестра, им положено. Магда тоже младшая. Может, живи бы брат у них постоянно, она тоже так с ним общалась.       Всю дорогу Хельмут болтал о пустяках и веселил ее шутками, они танцевали по улице, и Магда не заботилась, что на дворе ночь и кто-то может спать. Хотелось смеяться, и она смеялась. Пора сбросить цепи запретов, которые сама же на себя навесила. С Хельмутом было по-особенному легко, словно она знала его всю жизнь. У них совпадали вкусы. Он читал те же книги, ей нравилась та же музыка. Она могла начать говорить фразу, а он заканчивал за нее. Какой он замечательный! О таком друге она мечтала всю жизнь!       У подъезда Хельмут остановился и, поправив манжет, усмехнулся:       — Ты, пожалуй, считаешь нас порядочными болванами после сегодняшнего дня.       — Порядочными, — Магда серьезно посмотрела на него, наощупь ища ключ в сумочке. — Порядочными и болванами. Но мне хорошо с вами. Так что мне неважно, кто вы.       — Значит, ты тоже болванка.       — И при том порядочная, — Магда прыснула со смеху. Коньяк все же ударил в голову.       — Самая порядочная из всех, — заверил ее Хельмут. — Зажги свет в окне, которое выходит на эту сторону. Хочу знать, что ты дошла до квартиры.       — Обязательно, — Магда кивнула, сжимая в руках ключ. — Пока. Завтра не смогу присоединиться, наверное. Курсы. После них я пахну порохом и выгляжу, как солдат. Лохматая, грязная, потная, щетины не хватает для завершения образа.       — Тем более приходи, — Хельмут обнял ее на прощание. — Плевать, как ты пахнешь. Спокойной ночи!       — Спокойной, — отозвалась Магда.       Отпускать он ее не спешил. Еще с минуту держал хрупкие руки в своих, улыбаясь чему-то, а она не смела смотреть ему в глаза слишком долго. Но и смотреть в сторону было неловко. Куда же тогда смотреть?!       К счастью, Хельмут разрешил ее дилемму, еще раз пожелав добрых снов и отпустив. Магда взлетела по ступеням к себе и первым делом включила светильник на кухне. Затем выглянула в окно, улыбнулась стоящему у подъезда Хельмуту, помахала ему рукой и, когда он махнул в ответ и пошел вниз по улице, погладила себя по худеньким плечам, пытаясь сохранить на них тепло от чужого прикосновения. Приятно, когда о тебе беспокоятся и когда тебя обнимают! Необычное чувство. От родителей принимать заботу естественно, а вот от кого-то постороннего так странно!       Магда поставила чайник, сняла цепочку с шеи и наспех начала переодеваться. После свежести улицы дома было душно, у нее закружилась голова и задвоилось в глазах. Удивительно, но плохо ей не было, скорее приятно.       С трудом заставив себя выпить чай и так и не полив цветы, она рухнула на кровать. Расправить одеяло сил не хватило. Магда просто лежала и смотрела в потолок, приложив ладони к пылающим щекам. Стены кружились в вальсе. На душе было хорошо-хорошо. «Неужели я счастлива? — она приоткрыла в улыбке губы, подмигнула желтой люстре, сонно обняла себя за плечи и зажмурилась. — Я счастлива».