Запах свободы

Я ее не люблю, не люблю…

Это — сила привычки случайной!

Но зачем же с тревогою тайной

На нее я смотрю,

Ее речи ловлю?..

Они заняли тот самый стол в укромном уголке, где ужинали Владимир с Игорем… В полутьме Анна не могла рассмотреть Корфа: был едва различим лишь его силуэт. — Темно-то как! Погодите немного, — тихо сказала она и, извинившись, встала и отошла за угол печи. Вскоре вернулась со свечой в руках. Несколько минут Анна и Владимир, сидя напротив, молча глядели друг на друга. Ошеломленно, растерянно… Первой опомнилась она: севшим голосом предложила налить чаю погорячее. Он покачал головой. — Несмотря на внешнюю непригожесть постоялого двора, здесь очень хорошая баня, Владимир Иванович. Отстроена на средства одного купца… Вы наверняка замерзли? — вежливо спросила она, заметив, как дрожали руки барона, когда он отодвигал в сторону корзиночку с пирожными и чашу с остывшим чаем. Решила, что он совсем продрог после дороги. Не в силах скрыть эмоций, Корф признался, что потрясен встречей с нею, что ему вовсе не холодно, баня подождет… В нем, действительно, всё дрожало, горело, бурлило от избытка чувств и переполняющей радости: Анна жива! Она сидит рядом и глядит на него серьезно и чуть настороженно… Конечно же, она напугана и досадует на их удивительную случайную встречу. Пряталась столько лет неизвестно где и наверняка была уверена, что никогда не увидит его, ненавистного бывшего хозяина… Ну и пусть досадует! Пусть! Главное, теперь он знает, что она жива, и ему больше не придется терзаться чувством вины и, вглядываясь в лица проходящих мимо молодых женщин, искать ту, которая однажды внезапно исчезла. И всякий раз испытывать вновь и вновь болезненность потери и отчаяние. Бредить во сне, шепча ее имя… Анна жива, здорова и так хороша собою, как и прежде. Нет, не как прежде. Какое-то новое дурманящее его очарование появилось в ней: всё её существо излучало довольство собою и необыкновенную женственность. И несмотря на явный испуг и настороженность, речь Анны была уверенной, плавной и свободной; наверняка ей часто приходится общаться с людьми разных сословий. Барон понемногу приходил в себя: дыхание его выравнивалось, а сердце уже не столь неистово колотилось в груди, как в первую минуту их встречи. — И все-таки, я налью горячего чаю, Владимир Иванович. А также могу предложить полноценный ужин. А то… — Она красноречивым жестом указала на пирожные, словно говоря, что он заказал себе неподходящее кушанье. — Нет, Анна, благодарю: я ужинал. Я сыт. — Прошу прощения, Владимир Иванович: табак закончился нынче. А нового не привезли. — Я все понимаю… Переживу. Как справедливо заметил Владимир, Анна была напугана встречей с ним, с человеком из ее мрачного прошлого: не знала она, чего ожидать от бывшего хозяина. А приглядевшись, заметила произошедшие в нем перемены и немного расслабилась… Она с юности считала Корфа-младшего привлекательным, а теперь видела перед собою очень красивого мужчину. Правильные черты возмужавшего лица его, приобретя с годами некую одухотворенность, казались совершенными. Более всего смущал Анну взгляд барона: взыскательный, изучающий… Было что-то еще в его выразительных серых глазах… Необычайная мягкость, ласка. И кажется боль. Да. И боль, и радость… Или ей померещилось? Ведь минуло уже столько лет! — Анна, вам нечего бояться… Она заметно покраснела и закусила нижнюю губу, из-за чего стала казаться совсем молоденькой. — Кхм… Сами понимаете, прошло целых семь лет. Михаил Александрович не станет преследовать вас… Молодая женщина подалась вперед. — Он зарегистрировал мне вольную?.. — Нет. Он не сделал этого в надежде быстрее разыскать вас. Ради вашей безопасности. Поймите: мы с Мишей долгие годы не знали, что с вами, где вы… Места себе не находили! — Значит, он… — Анна, я повторюсь: Михаил не станет вас преследовать… Поверьте. Она тяжело вздохнула и отвела взгляд: — Я… надеюсь… Анну отвлекли постояльцы за соседним столом: у них тоже потухла свеча и закончилась еда, и ей пришлось отойти… А Корф, проводив взглядом ее стройную фигурку, покосился на свои руки и с досадой сжал правую кисть, на которой поблескивало золотое обручальное кольцо. Пробежала совершенно нелепая мысль: снять? Авось Анна не заметила? Или заметила?.. Да какая, собственно, разница! — Корф помотал головой, гоня навязчивые видения. Обругал себя: неужели за столько лет не излечился?.. Облокотившись о поверхность стола, Владимир с силой потер виски ладонями: «Так было всегда, с самой юности: я терял голову в ее присутствии. И нынче ничего не изменилось… Но я женат! И со дня венчания хранил верность Александре». Его любовь к Анне, много лет подавляемая им, отравленная невзаимностью, отчаянием и чувством вины, всколыхнулась с глубин души, причиняя боль, лишая воли и сметая все доводы разума… И теперь, когда волна радости от встречи с Анной схлынула, у него возникло желание немедленно получить ответы на тысячи вопросов: что она делает на постоялом дворе и как вообще здесь оказалась, почему разносит постояльцам еду и отчего хозяин называет ее своей дочерью? Кроме того, он заметил, что Анна часто оглядывается по сторонам, но пытается это скрыть… Он настолько погрузился в переживания, что не заметил Анну, стоявшую возле него в замешательстве. «Ему дурно? Не заболел ли? — с беспокойством подумала молодая женщина. Ей захотелось погладить его склоненную темноволосую голову. Она вздохнула: — Материнство сделало меня сентиментальной и очень чувствительной». Анна поставила на стол поднос с двумя чашами горячего чая и вновь села напротив Корфа. Он выпрямился и взглянул на ее руки: пальцы украшали два золотых кольца, но ни одно из них не походило на обручальное. «Понятно… Она ж до сих пор числится крепостной…» — Решила попить с вами чаю, Владимир Иванович. Вы ведь угостите меня пирожными? Анино обращение к нему, такое официальное, употребляемое ею явно для обозначения дистанции меж ними, раздражало бы его, если б не произносилось нежным голосом с едва заметным придыханием, так характерным для ее речи. В ее обращении чудились ему и почтение, и некоторое превосходство, и неподдельный интерес, и попытка разрядить обстановку… А Анна сразу заметила у Корфа обручальное кольцо на безымянном пальце и порадовалась: значит, он стал серьезнее, остепенился, женился и давным-давно позабыл о ней. Она мысленно пожелала ему удачи, счастья и много детишек. Анна улыбнулась, и слезы умиления выступили ей на глаза. Он кашлянул, сложил руки в замок и напряженно улыбнулся ей в ответ. — Анна… Прошу вас: расскажите о себе. Почему вы исчезли? Как, где вы жили всё это время? И что вы делаете здесь, на постоялом дворе?.. Ближайшие к столику двери внезапно приоткрылись: из-за них показался хозяин и встревоженно поглядел на Анну. — Вы не беспокойтесь, все в порядке, Арсений Филатович. Да-да, правда, все хорошо, — заверила она старика. И тот, потоптавшись на месте, скрылся. Молодая женщина отпила чаю, скрестила на груди руки и, лаская собеседника взглядом, начала свой рассказ. — Вы простите меня, Владимир Иванович, но чтобы сбежать, мне пришлось накануне вечером напоить вас сонной травою, и вы тогда крепко заснули прямо в гостиной, помните?.. *** Анна по прибытии с Корфом в Москву готовила себя к побегу. И не просто «в никуда». Она решила действовать целенаправленно, продуманно; хотя и понимала, что рискует… Владимир же обустраивал их быт, нанимал прислугу и исполнял Анины прихоти. Он с замиранием сердца ожидал той минуты, когда задумчивая и печальная недотрога повеселеет и обратит на него свой лучистый взор; когда она прочувствует наконец, как глубоки и сильны его чувства… Девушка была убеждена, что князь Репнин никогда не даст ей вольную, а Владимир бессилен против сего обстоятельства. Анна еще с юности страдала от постоянного противостояния Владимира и Ивана Ивановича, понимая, что именно она причина их ссор. Потому и опасалась вражды Корфа и Репнина на этой же почве: она не желала быть камнем преткновения друзей. И несмотря на зарождающуюся симпатию к Владимиру, она была уверена в том, что у них нет будущего. — Репнин в ближайшее время не освободит ее, а она, удерживая рядом с собою Корфа, толкала его на вражду, на беззаконие, вынуждала прятать чужое имущество и скрываться от преследования. Это мука, считала Аня; это та же самая неволя, как и жизнь с нелюбимым Михаилом… Однажды Анна, добавив Владимиру в чай сонной травы, которую держала при себе как средство от бессонницы, собрала свои вещи в саквояж, дождалась рассвета и покинула квартиру на Арбате. Быстро, насколько сие позволяли подмороженные февральской стужей дороги, прошла несколько улиц в поисках повозки… Около часа бегала она, нервно оглядываясь: не хватился ли ее барон?.. Все экипажи, что попадались ей на пути, оказывались занятыми: кучера ожидали своих пассажиров. И лишь на втором часу поисков Анне повезло: возница довез на крытой повозке некого пьяного барина, высадил его у ворот особнячка и, позвонив в колокольчик, «сдал» в руки камердинеру. Анна попыталась уговорить кучера: — Умоляю вас! Я заплачу! Мне бы найти постоялый двор подальше от Москвы. Где-нибудь… в захолустье, — нервничала девушка. — Хм. Как мудрёно! Бежишь аль от кого?.. Однако ж знаю я такой постоялый двор… Возница польстился на деньги, предложенные Анной, и через пару суток она добралась до постоялого двора, расположенного в десятках верст от городских трасс. В «захолустье», как она и хотела… *** В день приезда Аня предстала перед хозяином постоялого двора Арсением Филатовичем, и тот спросил у нее документы. Девушка, призвав на помощь свой актерский талант, расплакалась и рассказала, будто потеряла дорогою все свои бумаги, ридикюль и часть денег. Филатыч растрогался и размяк, что случалось с ним нечасто, и позволил гостье снять комнату. Анна заплатила на месяц вперед и вздохнула с облегчением: временно жильем она обеспечена, а далее — как повезет. «Я сильная, я все преодолею и Господь мне поможет», — ежедневно убеждала себя девушка. Вдовый хозяин постоялого двора вскоре полюбил Аню как дочь, решил более не брать денег за проживание и оставил за нею небольшую уютную комнатку. А взамен попросил помогать ему принимать постояльцев, следить за работниками да держать в чистоте помещения. Постоялый двор Арсения Филатовича находился на пустыре, на развилке трасс, вдали от уездных городов. Путники разных сословий останавливались здесь, дабы после длительного и утомительного пути насладиться теплом, тишиной и покоем. Торговые отношения с постояльцами служили Арсению Филатовичу неплохим источником дохода. В основном заведение приносило ему прибыль благодаря напиткам, пище и аренде комнат. А также Филатыч предлагал услуги по уходу за лошадьми, по ремонту, охране и аренде экипажей, карет, тарантасов и прочих путевых инструментов. Тихо, спокойно и уютно жилось Анне на постоялом дворе. Выделенную ей горницу она украсила по своему вкусу: окна занавесила старыми добротными портьерами, а цветастые коврики, найденные на чердаке, расстелила возле кровати. Собственноручной вышивкой скрасила однотонную унылость наволочек, полотенец и скатертей… Девушка сделала все для того, чтобы начать жить заново и радоваться. Анна усердно трудилась и стала настоящей опорой для Арсения Филатовича. А в свободное время она читала, рисовала, вышивала и наслаждалась жизнью. О Корфе и Репнине, о своем прошлом она старалась забыть. Только перед сном, лежа в постели Аня думала о Владимире и о том месяце, что они прожили вместе на Арбате. Часто чудился ей его печальный серый взгляд, вспоминались неловкие попытки расположить ее к себе. Как он, словно невзначай, всякий раз старался коснуться ее, ласково заговорить с нею и уверить, что их совместное счастье так возможно и близко, так очевидно… Как трогательно Корф просил у нее прощения, винил себя во всем, что произошло с нею, каялся в обуревавшей его ревности… Как однажды сыпал пушистый снег, и они с Владимиром долго бродили по вечерней Москве и попали на ярмарку. Он купил ей большой ароматный пряник в виде сердца, не преминув прошептать на ушко: — Люблю, Анна… Люблю тебя и ничего не могу с собою поделать… Она же мягко пресекала все разговоры о любви. И понимая, что Корф увлечен ею, что ему необходима женщина, Анна старалась не давать ему ложных надежд. Душа ее требовала выхода из тупика. — Владимир, мое крепостное положение не позволяет мне кого-либо любить… И вы это прекрасно понимаете, — грустно отвечала Анна на его пылкие признания. Как-то за ужином Корф принялся рассуждать о том, что их пребывание в Москве временно: вскоре они уедут в Финляндию или Польшу, где она сменит имя, и тогда ничто не помешает их счастью… — Или же обвенчаемся где-нибудь в маленькой живописной деревушке, — тихо добавил он. — Ах! Что вы такое задумали, Владимир Иванович, — поддела Анна барона. Ее взор, казалось, красноречиво говорил ему: «Я не люблю, не люблю вас. Не верю вам. Не хочу связывать свою судьбу с вами, не желаю из одного рабства попасть в другое». — Князь Репнин обещал найти меня даже на краю земли! А вас — на дуэли прикончить! Корф резко поднялся, швырнул на стол салфетку и молча вышел из комнаты, громко хлопнув дверью… *** Арсений Филатович не мог нарадоваться на свою помощницу. В комнатах теперь всегда царил уют, чистота и порядок. Благодаря Анне постояльцы были не столь суровы и придирчивы к Филатычу, когда вдруг в суровую непогоду не оказывалось запасных лошадей или починка экипажей требовала много времени. Девушка отвлекала гостей: поила их чаем, кормила ужином, мило беседовала с ними, играла на стареньком рояле и пела романсы… Гости ели, пили, прислушивались к ее игре и забывали о своем нетерпении, о недовольстве и спешке; просили Анну спеть еще и настраивались на ночлег в надежде, что и завтра потолкуют с этой милой девушкой и услышат ее дивное пение… Мужчины разных сословий влюблялись в нее с первого взгляда, но Арсений Филатыч, опасаясь за ее честь, говорил всем, что «его дочь» помолвлена и ожидает жениха с деловой поездки. Анна была очень благодарна хозяину постоялого двора и прониклась к нему трогательным доверием и симпатией. Она открылась ему, рассказала о себе почти всё… Арсений Филатович благодаря своей общительности и множеству полезных знакомств (скольких постояльцев он обогрел, приютил, скольким помог в трудную минуту) смог выйти на нужных людей и, дабы Анну не арестовали за отсутствие документов, довольно скоро записал ее как свою приемную дочь под именем Анастасии Александровны Мельниковой. *** — Значит, вы сменили имя? — хрипло спросил Владимир и подлил себе рому. Анна сокрушенно покачала головой: он и так уже выпил четыре порции. — Хм. Анастасия… Это имя вам очень идет. Очень! И вы… такая красивая… Он опустошил рюмку, поставил ее на стол и внимательно посмотрел на Анну. Замер: Анастасия… Так она же… Жена… Двери снова отворились и послышался знакомый голос. Анна поднялась и скованно улыбнулась вошедшему. Корф, несмотря на немалое количество выпитого, не утратил внимательности, обостренно реагировал на всё, что касалось Анны, и ему показалось, что она очень сконфужена и напряжена. — Игорь, познакомься: это… Владимир Иванович. Да, тот самый… Он совершенно случайно оказался здесь, понимаешь?.. Приволжин быстро обошел стол и встал рядом с Анной. Она же овладела собою и поспешно продолжила: — Владимир Иванович, а это м-мой… супруг… Игорь Андреевич. — А мы с господином Корфом уже знакомы… Анастасия, ты никогда не называла его фамилии, и мне в голову не могло прийти, что… Игорь развел руками. Он был несколько потрясен, Владимир и Анна — тоже. Некоторое время все трое молча смотрели друг на друга.