У меня проблемы с пунктуацией

      Проснувшись, Цукаса первым делом вспоминает о записке, отложенной на письменный стол. В его голове — пустота, такая странная: каждое утро он прогонял в памяти текст послания, забивая голову хаотичными мыслями… На сей раз он не помнил ничего. Только текстуру толстовки Руи — она отпечаталась на кончиках его пальцев и лбу. И вчерашнюю сладость…       Цукаса довольно жмурится, позволяя воспоминаниям и впечатлениям нахлынуть на него, и садится на кровати, отворачиваясь от стола. Руи ведь хотел, чтобы он отвлёкся от записок и думал о чём-то более приятном, верно? Так почему бы ему не сделать это и сейчас? Сегодня они собирались устроить спонтанный блиц по обмену идеями, и у Цукасы пока не было ни одной. У Руи, скорее всего, тоже. Но тому нужно было всего несколько секунд, чтобы пинцетом извлечь из омута мыслей всё, что душе угодно. Всё-таки недаром его прозвали гением в их небольшом актёрском коллективе.       Цукаса коротко вздыхает, потягиваясь и запуская в комнату сонный утренний воздух. У него есть пара минут, чтобы постоять на балкончике и впитать в себя лучи раннего солнца.       Этот день обещал быть ещё насыщеннее вчерашнего.       Уже собираясь и складывая учебники в школьную сумку, Цукаса вновь кидает взгляд на одиноко лежащую на столе записку. Лёгкое сомнение щекочет его виски, и он тянет к ней руку — однако всё же опускает её и отходит от стола, закинув сумку на плечо. Да… Конечно, тот, кто пишет записки, желает ему только лучшего. Хочет рассказать ему о своих чувствах и показать, как он, Цукаса, выглядит со стороны. Но нет ничьей вины в том, что их дорогам суждено разойтись. Если бы только Цукаса мог сказать это в лицо отправителю…       В конце концов, это должно быть возможным, так? Тому, кто скрывается в тени, придётся выйти на свет и показать себя. А Цукасе — собраться с силами и сказать ему твёрдое, тяжёлое, горклое «нет». И дополнить его тихим «прости». А потом добавить: «У меня уже есть человек, которого я…»       Цукаса замирает на пороге комнаты, будто приклеенный к полу. Сердце его взлетает к горлу и хватает его за нёбный язычок, заставляя сглотнуть и сильнее сжать пальцами ремень перекинутой через плечо сумки. Вязкие, выскальзывающие из рук слова не желают поддаваться — и Тенма хмурит брови, кое-как поднимая ноги и спускаясь вниз по лестнице.       Если озвучить желаемое так сложно даже в мыслях, то стоит ли надеяться на что-то в реальной жизни? Каков шанс, что горло не сдавит сильнее в попытках произнести те самые слова? Сможет ли он решиться на это после стольких недель самообмана? Он ведь не один месяц игнорировал это чувство, убеждая себя в том, что Руи просто особенный. Но Руи не был просто особенным.       Глупая идея написать ему письмо вызывает у Цукасы сдавленный смешок. И всё-таки он глубоко выдыхает и запирает мысли на засов, входя в ворота старшей школы. Так же, как и десятки раз до этого.       Сегодня он обязан придумать несколько идей до того, как они устроят внеплановое совещание в кафе. Но единственная идея, засевшая в голове Тенмы, просит его зайти именно в то кафе, где работает Саки. И заплатить за всех. И, возможно, предложить повторить. И сделать уже что-нибудь со своей решительностью.       Цукаса даёт себе слово исполнить всё это.       Запланировав поход «на чашечку чая» с Руи, можно было ожидать, что он притащит в кафе свою записную книжку, или чертежи нового робота, или вдохновляющую книгу, или диск с фильмом, где раскрывается интересная идея, или… это могло быть что угодно. Но главное — и самое главное! — он принесёт себя.       И Руи приносит себя: сначала в класс 2-Б ещё с самого утра, затем — на их место на крыше, приносит себя в кабинет 2-А, где на него давно уже смотрят как на кота, неизменно приходящего кормиться к торговому лотку с рыбой… Цукаса даже не задумывается о том, что в какой-то из дней он может не прийти, не улыбнуться ему, не подсунуть ему в бенто какую-нибудь мини-помидорку, не устроить новый взрыв в их тайном месте на заднем дворе. Это просто невозможно. Всё равно что он, Тенма Цукаса, опустит руки, отказавшись от своего желания стать звездой и дарить людям радость.       Его сердце согревает мысль о том, что Руи желает того же.

***

      Мелодичный перезвон китайского колокольчика нежным птичьим щебетом перебивает негромкую музыку из новенького радиоприёмника, спрятанного от глаз посетителей кафе. В разгар пятницы людей здесь особенно много: кому не хочется утопить в чашечке горячего кофе все тяготы прошедшей рабочей недели и предвосхитить грядущие выходные сладким десертом? Шаги вошедших тонут в приглушённых голосах и мягком аромате свежего бисквита — так дышит одно из самых известных заведений города.       Цукаса долгим взглядом обводит небольшой зал в поисках свободного столика, но натыкается лишь на спины и лица. «Ужасно сложно успевать обслужить всех в такой час пик…» — невольно думает он, вытягивая шею и пытаясь высмотреть хотя бы Саки. Но и её он нигде не видит. — В том углу у окна есть местечко, — замечает Руи и жестом манит за собой, изящно проскальзывая между столами. И Цукаса спешит за ним, рассыпаясь в «извините» и «простите» при столкновении с чужими стульями.       Столик у самого окна принимает их как долгожданных гостей — блеском начищенной столешницы, ярким меню и симпатичным мини-букетиком в хрустальном бокале. Тенма склоняется над цветами на секунду, прежде чем усесться. Живые! — Ух-х! — выдыхает он, опустив ладони на стол и пару раз похлопав пальцами по столешнице. И его сердце, вняв этому сигналу, ускоряется, словно пришло время для финального круга в решающей гонке. — Значит, идеи для… раскрытия идеи? — Ху-ху, расслабься, Цукаса-кун, — посмеивается Руи, притягивая к себе меню в виде перекидного календаря. Его глаза смеются тоже и вовсе не смотрят на список десертов. — Мы ведь никуда не спешим, верно? Или у тебя есть ещё какие-то планы, и ты хотел бы закончить поскорее? — Нет! Нет, — поспешно вставляет Цукаса, едва дождавшись последнего слова Руи, чтобы не перебить его. — Я просто подумал, что ты сам не хотел бы тянуть. А то обсуждение темы — тоже не самый быстрый процесс… — Поэтому ты решил, что если мы будем отвлекаться на десерт, то это станет причиной сниженной продуктивности? — поднимает брови Руи. Вместе с этим приподнимаются и уголки его губ, изображая его фирменную кошачью улыбочку… Цукаса так и не научился повторять её. — А по-моему, получение удовольствия — ещё один важный критерий для эффективного обсуждения! Согласись, когда тебе комфортно, ты более охотно работаешь над чем-то, так ведь? — Цукаса смиренно угукает, отводя взгляд к окну. — И потом, это ведь я предложил тебе обсудить наши мысли за чашечкой чая. Неужели ты хочешь пренебречь моим предложением?       Трагические нотки в голосе Руи задели натянутую в груди Цукасы струну — и она заныла, вызвав у блондина виновато-смущённую улыбку. Он метнул на Камиширо осторожный взгляд (вдруг он смотрит на него теми самыми глазами, полными страдания!) — но тот уже погрузился в изучение меню, как будто бы его собственные слова для него значили так мало. — Твоими предложениями невозможно пренебрегать, — отвечает Цукаса, подражая тону Руи. — Неужели ты думаешь, что я на это способен?       Плутоватый тёплый смешок со стороны разрешает ему облегчённо вздохнуть. Шипящая карамель предвкушения зудит у него под кожей в руках: что же выйдет из его идеи? Получится ли её воплотить, а его талант — развить ещё больше? И, что не менее важно, как разрешится его личная проблема?       Цукаса самоуверенно хмыкает себе под нос, задавливая шуршащее под рёбрами беспокойство. Проблемой называть это совсем не хочется. — Кхм! Кхм! Кхм!       Довольно громкое покашливание справа сдёргивает с Цукасы тёплое одеяло мыслей и вынуждает его подсолнухом обернуться к выглянувшему из-за горизонта солнцу. Оно стояло у их с Руи столика — в опрятном голубом передничке, с синим галстучком и двумя светлыми пушистыми хвостиками — и улыбалось. И никто не мог не улыбнуться этому солнцу в ответ. — Саки-и-и! — воскликнул Цукаса, на мгновение позабыв, что находится в общественном месте. И только округлившиеся глаза сестры вернули его в реальность. — Прости! — уже тише добавил он. — Привет! — И тебе привет, братик! — просияла Саки, скромно сцепляя руки и покачиваясь из стороны в сторону. — И тебе, Руи-кун! Рада видеть вас в нашем кафе, хи-хи! — Взаимно, Саки-кун. — Руи отставил меню в сторону, и Цукаса торопливо его перехватил. — Как проходит смена?       Цукаса в спешке забегал глазами по иллюстрациям аппетитных пирожных и булочек — как же так, Саки уже пришла, а он ещё не успел определиться с десертом! Выбор всегда был самой мучительной частью походов в места общественного питания — ну разве можно между божественными чизкейками и сладкими мандзю склониться в пользу чего-то одного? Цукаса не был заядлым сладкоежкой (в отличие от Саки), но и ему приходилось пыхтеть над принятием решения.       Однако, в последний раз перевернув страницу тяжёлой рукой, он наконец нашёл то, что искал. И по-детски улыбнулся. — Ну, что ж, вы готовы сделать заказ? — игриво-официальным тоном спросила Саки, держа ручку и блокнот наготове. В её розовых глазах заплясали кокетливые искорки. — Цукаса-кун? — Руи вопросительно взглянул на Цукасу и, увидев в его глазах уверенность, кивнул. — Я буду шоколадник с апельсином и черносливом и… Чай сенча. — Сенча? — отчего-то обрадовалась Саки, бодро записывая иероглифы. — Не тот ли это чай, побеги которого растут строго под солнцем, лишённые всякой тени? Хи-хи, поняла тебя, Руи-кун! А ты, братик?       Цукаса, не уловивший особого контекста в спонтанной речи сестрёнки, смутился. — А я буду мороженое тутти-фрутти. То самое мороженое, которое подаётся с мармеладным топпингом, — подстраиваясь под настроение Саки, пояснил он. — Хи-хи, и тебя я поняла! — подыграла ему девушка, ставя точку-стаккато и щёлкая ручкой. — Принято! Долго ждать не придётся! — Спасибо, Саки!       Девушка лучезарно заулыбалась и, подмигнув брату, собралась было отойти от столика, но вдруг открыла рот в удивлённом вдохе и направила ручку на Руи, словно она была учительской указкой. — А что, — почти прошептала она, прищурившись, — солнышко уже взошло? — А? — выдохнул Цукаса, недоумённо хмуря брови. Руи же расплылся в мягкой улыбке и подпёр щёку ладонью, покачав головой. — Нет, ещё нет, — ответил он, но вместо печали, которую Цукаса ожидал услышать, в его голосе прозвучало тепло. — Ох… — Саки задумчиво склонила голову набок. — Ну! Я думаю, тебе не о чем переживать. Оно обязательно взойдёт, вот увидишь!       И с этими словами она одарила Руи бодрящей улыбкой (теперь Цукаса был уверен, что она предназначалась только Руи) и лёгкой бабочкой спорхнула с места. Парням осталось только смотреть ей вслед и думать о своём — и никто из них не знал, насколько сейчас различны их мысли. — Что это сейчас было такое? — поинтересовался Цукаса, поворачиваясь к Руи. — Какой-то секретный шифр? — Ху-ху, ты абсолютно прав. — Руи скрестил пальцы у подбородка и упёрся локтями в стол. — Но на то он и секретный, чтобы его знало только два человека. Хотя… — Он перевёл взгляд на композицию из электрических свечей в разноцветных кружках, выставленных на широком подоконнике. — Если солнце взойдёт, я расскажу тебе об этом. — А-а, ну, это необязательно! — отмахнулся от него Цукаса. — Я уважаю твои секреты вообще-то. Только если ты сам хочешь этого! — Ху-ху, спасибо, Цукаса-кун.       Хотя Руи был тем, кто заказал чай (и к чему был этот короткий рассказ о том, как его выращивают?), животворное тепло разлилось по телу Тенмы. Он поёрзал на стуле, чувствуя, как понемногу испаряется его усидчивость, сменяясь покалывающим в ногах желанием двигаться. С уходом Саки игривая атмосфера рассеялась, вернув Цукасе осознание того, что они находятся в кафе, где нужно вести себя прилично и скромно… Но он же постарается, так?       Тихо вздохнув, Цукаса сцепил пальцы. — Ну, раз уж мы заговорили про секреты, — осторожно начал он, будто проверяя воду в бассейне кончиками пальцев: не холодная ли? — Я тут подумал, что не буду, наверное, читать записки.       Эмоции на лице Руи замерли. Цукаса даже испугался на мгновение: может, он что-то не так сказал? Но нет, несколькими секундами позднее жёлтые глаза вновь оживились и прищурились, впрочем, оставив на сердце Тенмы лёгкий осадок. — Не будешь? — переспросил Руи, не убирая подбородка со сложенных ладоней. — Что-то случилось? — Нет, нет, — после недолгих раздумий продолжил Цукаса, стиснув пальцы чуть крепче. — Просто… М-м… Ты посоветовал мне отвлечься, вот я и отвлекаюсь. Пока что. — А. Конечно. Если благодаря этому тебе становится легче, то я рад. — Камиширо опустил взгляд на меню, и Цукаса успел разглядеть в его глазах тень озадаченности. — Я сначала подумал, что вчера тебе пришло что-то, что тебе не понравилось, поэтому забеспокоился. — А, нет, с этим всё в порядке! — «Наверное», — про себя добавил Цукаса, припоминая, что содержание записки в его памяти отложилось довольно туманно. — Но они продолжают приходить, и я не знаю, что делать сегодня. Вот и решил пока… ничего не делать. Не знаю, насколько это правильно, но… угх. Это сложно, короче.       Руи понимающе кивнул ему, но Цукаса знал, что он не может до конца понять его чувства. Тем более Цукаса был ему признателен: сам он вряд ли знал бы, что делать в такой ситуации… Да и представлять этого не нужно: он и сейчас не был до конца уверен в том, что ему следовало предпринять. — Тогда… Если тебе понадобится моя помощь, ты всегда знаешь, где меня найти, — по-доброму улыбнулся Руи, возвращая свой взгляд на Тенму. — Я, конечно, не специалист в этом, но всегда готов тебя поддержать.       И в этот раз сердце Цукасы не избежало укола. — Ух-х… Спасибо, Руи! Но не сейчас. — Цукаса заставил себя взбодриться и выпрямить спину. — Мы собрались здесь для более грандиозных вещей, да? Да! — ответил он сам себе, выпуская на лицо заразительную улыбку. Что-то подсказывало ему, что сейчас Руи она была нужна как никогда. — Я, кстати, подумал, что к вечеру можно будет забежать на Сцену Чудес и попробовать представить, как будет выглядеть воплощение наших идей. Я готов импровизировать! Что скажешь, ты со мной?       К его удивлению, Руи задумался и медленно покачал головой. — М-м… Нет, прости, Цукаса-кун. У меня сегодня вечером есть дела… Но завтра выходной, и мы как раз планировали собраться вчетвером в штаб-квартире, помнишь? Если мы сегодня договоримся, то завтра можно будет показать девочкам, какое дополнение к шоу мы с тобой придумали. — Да, тоже неплохо! — с готовностью кивнул Цукаса. Он уже почти обернулся, чтобы высмотреть Саки у стойки, но внутренний голос заставил его помедлить с этим. — Но… У тебя самого-то всё в порядке, Руи? Ты сейчас как-то… не так звучишь. — О, правда? — Руи коротко хмыкнул, качнув головой. Цукаса невольно проследил за движением его длинной пряди. — Думаю, я просто устал в конце учебной недели. Занятия вперемешку с подготовкой к промежуточным сильно выматывают, ты и сам это знаешь… — О нет, давай не будем об этом! — простонал Цукаса, закрывая лицо руками. — Что угодно, только не промежуточные, ладно?       Негромкий смех Камиширо должен был убедить его в том, что всё хорошо.       Когда Саки приносит им заказ на круглом белом подносе, они ещё не успевают приступить к обсуждению животрепещущей темы. Стук чашки с горячим чаем о чистую поверхность стола служит для них взмахом дирижёрской палочки — и Руи всё-таки достаёт из глубокого кармана толстовки записную книжку вместе с карандашом. — Итак, посмотрим, что мы успели набрать за это время, — серьёзным тоном проговаривает он. Но Цукаса слишком занят рассматриванием своего мороженого: состоящее из трёх пломбирных шариков с фруктовой прослойкой, оно не может не напомнить ему… — Руи-Руи, подожди! — просит Тенма, разворачивая стеклянную креманку так, чтобы Руи было лучше видно. — Смотри, здесь мармеладки в нашей палитре. Вот… — Он указывает чайной ложкой на маленьких мармеладных мишек, политых медово-лимонным сиропом. — Это Эму, а вот Нене! А это я. А это…       Цукаса подцепляет ложечкой фиолетового мишку, застрявшего в пломбире, и демонстрирует его смягчившемуся Камиширо. — А это ты! — с гордостью заявляет он. — Правда здорово? — Так ты поэтому заказал это мороженое? — усмехается Руи, двигая в сторону блюдце с кусочком торта, от которого так изумительно пахло шоколадом. — Хе-хе, да! — с ухмылочкой отвечает Цукаса, отправляя ложку с мороженым в рот. — Этим, конечно, не согреешься, но меня согревает одна мысль о том, какая мы хорошая команда! — Ху-ху, я не сомневаюсь в этом. — Руи раскрывает записную книжку и поудобнее устраивает карандаш в пальцах. — Ну, и… Какой я на вкус?       Цукаса от неожиданности едва не прикусывает язык и чувствует на нём виноградный привкус. — А? В смысле? — Ты только что съел мармеладного мишку, которого назвал мной, — загадочно щурится Руи. — Вот я и спрашиваю. — А, это… — Тенма смущённо пережёвывает мармелад и спешно заедает его ещё одной ложкой пломбира. Но теперь сладкой кислинке никуда не деться. — Очень вкусно.       Руи оставляет его без комментария и только посмеивается, уже отмечая что-то на исписанных страницах. Цукаса не хочет думать о том, что так Камиширо записывает каждые остроумные шутливые замечания в его сторону, но мысль об этом всё равно вызывает у него улыбку. — Итак? — выжидающе повторяет Руи, поднимая на Цукасу испытующий взгляд. — Ты готов?       Цукаса был готов всегда.

***

      Вечерняя Сцена Чудес дохнула на Цукасу сумеречной прохладой, но всё-таки милосердно разрешила ему подняться на площадку. Теперь парень стоял посреди сцены, уперев руки в бёдра и широко расставив ноги… И неподвижно слушал шуршание ветра в гирлянде из тканевых разноцветных флажков под потолком. Он собирался прийти сюда с Руи и ещё немного повеселиться во время практики — но у Руи появились дела, а изменить своему слову Цукаса не мог. Вот только в одиночку придумывать сцены было совсем не интересно. Поэтому Тенма, поёжившись от холода обнявшего его ветра, присел на край сцены, спустив ноги, и поднял голову к ещё голубому небу.        «А в этой сцене герой Цукасы-куна наступает сюда — и сеть поднимает его к самому верху!», «Ху-ху, было бы эффектно добавить к возможностям противника немного настоящего огня…», «Цукаса-кун, не примеришь это? М? Нет, что ты, это совсем безобидная вещица!» Цукаса вздыхает и косится на открытый занавес. Там, за кулисами, его всегда ожидало что-то новое и необычное… Находиться на сцене и не иметь этой изюминки в виде непредвиденности было чем-то неестественным.       В этот раз они с Руи почти до конца разработали образ героя, жаждущего славы и из-за своей ошибки принявшего облик чудовища. Две противоположные сущности в одном теле — как и загадывал Цукаса. Им удалось даже прописать концепт направляющих записок, который так понравился Эму, и Руи наверняка уже рассказал об этом в общем чате, чтобы обрадовать её. Или же приберёг до завтрашней встречи, чтобы собственными глазами увидеть, как зажжётся на её лице восторженная улыбка. Чего скрывать, Цукаса и сам хотел её увидеть.       Но больше всего ему хотелось увидеть, как вспыхивает в глазах Руи жгучий интерес, который он никогда не сможет скрыть; как растягиваются его губы — в заговорщической ли улыбке, в кроткой ли — всё равно. Увидеть, как тёплый ветер играет с его непослушными, вечно торчащими по бокам волосами, заставляя его ворчать или смеяться — как карта ляжет. Цукаса глубоко вздыхает и закрывает глаза, надеясь найти в тишине этого обычно шумного местечка понимание и успокоение. — Вот же ж попал, блин, — шепчет он, зная, что сейчас только Сцена Чудес может слышать его — а она как никто другой умеет хранить секреты. — Читай-не читай эти записки, я всё равно волнуюсь, и ничего тут не попишешь… — Цукаса?       Заслышав чужой голос, парень чудом не сиганул вниз со сцены. С трудом усидев на месте, он со скрипом поворачивает голову туда, куда смотрел несколькими минутами ранее. Взгляд его натыкается на… Робо-Нене, каким-то образом выбравшуюся из мастерской. В её маленькой ручке Цукаса видит ключ и, честно говоря, не удивляется. — А… Привет, Робо-Нене, — выдавливает он, подавляя смешинку в горле. Надо же, он всё-таки не один здесь. — Надоело сидеть в мастерской?       Металлические ножки едва слышно жужжат, пока Робо-Нене подходит к Цукасе и встаёт рядом с ним. Так они становятся почти одного роста, и Цукаса даже рад, что Робо-Нене не может сесть. Куда комфортнее разговаривать, когда лицо собеседника находится на одном уровне с твоим. Даже если это лицо принадлежит роботу. — Тебе не одиноко здесь, Цукаса? — вдруг спрашивает Робо-Нене, и её вопрос в самом деле застаёт Цукасу врасплох. — Ну… наверное, нет? — неуверенно отвечает он, поворачиваясь к механической девушке. — Если только совсем немного. Думаю, тебе одной куда более одиноко, когда ты одна сидишь взаперти.       «И как ты всё-таки сама вышла… — гадает он про себя. — Самостоятельно ведь ты вряд ли можешь принимать такие решения…» — Нет. — Вопреки ожиданиям Цукасы, Робо-Нене с тихим скрежетом мотает тяжёлой головой. — Мне совсем не одиноко. Потому что я каждый день жду, когда мои друзья придут и будут придумывать представления вместе со мной. Мысли об этом приносят мне радость, а не чувство одиночества.       Тенма поджимает губы и снова поднимает голову к небу. Почему так выходит, что Робо-Нене с каждым разом всё лучше понимает концепцию человеческих чувств? Она ведь всего лишь робот! Но Руи оказался не просто особенным, а его Робо-Нене, выходит, не всего лишь робот?       Он вздыхает — теперь уже тяжело. Робо-Нене, будто бы почувствовав его настрой, пытается вздохнуть тоже. Но это — одна из тех малочисленных вещей, которые она не умеет делать. — У меня есть сообщение для тебя, Цукаса, — говорит она, гася и зажигая глаза-светодиоды. Так она моргает. Эму смеялась и просила её повторить, когда впервые увидела это. — Сообщение? — устало спрашивает Тенма, откидываясь на выставленные за спину ладони. — Что за сообщение? — Зачитываю. — Робо-Нене стихает на несколько мгновений, а затем чётко и без пауз произносит: — Ты помог мне найти ответ на вопрос почему я чувствую себя свободно и полноценно когда нахожусь рядом с тобой точка       Цукаса задерживает выдох и останавливает взгляд на самой высокой макушке сосны. Он совсем запутался: его чувства смешались в один большой клубок, скатанный неумелым глупым котёнком. Послание. Ещё одно. Как раз тогда, когда он решил, что записки он читать не будет, ему зачитывают текст вслух. Как иронично: Цукаса даже усмехается про себя. И, когда Робо-Нене оповещает о начале печати, не придаёт её словам никакого значения. Сердце в его груди не понимает, в какую сторону ему биться, и это самая главная его проблема. — Можешь взять чек.       Из щели в груди Нене и правда торчит небольшой листочек, оформленный точно так же, как и все остальные. С цифрой вверху, без запятых и с единственной точкой в конце. Цукасой овладевает странное желание раствориться в этом тексте без остатка — но он только смотрит на него, не моргая и не думая. — Скажи… Робо-Нене, — через силу выговаривает он, не поднимая головы. — Тебе ведь кто-то послал сигнал, да? — Да. Нене попросила меня передать тебе это. — А Нене тоже кто-то попросил? — Этого я не знаю. — Понятно…       Из груди Цукасы вырывается очередной вздох. Конечно же, откуда Робо-Нене знать об этом? Сама Нене наверняка не упомянула бы об этом, отдавая команду. Зачем ей это делать? Скорее всего, она была бы раздражена тем, что ей приходится этим заниматься. Но всё-таки она выполнила чью-то просьбу, хотя могла этого и не делать. Это ведь точно было не её собственное желание. Потому что...       Погодите-ка.       Цукаса сводит брови к переносице, а затем ему в голову закрадывается смутное сомнение, заставляющее его резко выпрямиться. Ведь… только один человек знает, что он здесь. И этому человеку он лично сказал об этом всего несколько часов назад.       Запоздавший на полминуты водоворот волнения захлёстывает Тенму с такой силой, что он едва не разрывает бумажку напряжёнными пальцами, а его попытка встать с треском оборачивается неудачей. Оно и неудивительно: всего за секунду ноги решили предать своего хозяина и онеметь. Но ведь этого не может быть, верно? Чтобы Руи — и вдруг написал ему записку с таким содержанием… Вернее, записки! Или записку? Или таким образом Руи решил подшутить над ним — это может быть в его стиле! А он, Цукаса, найдёт настоящую пятую записку где-нибудь на ветке дерева возле дома или где-то ещё…       Он ловит себя на том, что слишком часто дышит, а Робо-Нене, кажется, в третий раз спрашивает у него, всё ли в порядке. — А… Да! — выдыхает Тенма, снова опуская глаза в записку и вспыхивая румянцем. — Да! Всё в порядке. Наверное. Это… Ты не поймёшь, Робо-Нене, прости. — Ничего, — понимающе говорит Робо-Нене. — Я же робот.       Цукаса мысленно благодарит её за то, что она всё-таки просто робот, который не будет задавать лишних вопросов. И решает собрать свою волю в кулак и хорошенько расспросить саму Нене — завтра, на новом собрании.       Руи он оставит напоследок.       Потому что никакой настоящей пятой записки он нигде не находит.