reduced to a home wrecker

      Потирая друг о друга бедра, спрятавшись за безопасным кухонным островом, Чимин вынужден сознательно сдерживать себя, чтобы не пустить слюни. Опираясь локтями на остров, подпирая ладонями подбородок, он любуется Чонгуком, сидящим на диване со своей Нуной. Он откровенно игнорирует свою девушку, которая болтает без умолку о том, о сем, что даже Чимин уже давно пропустил мимо ушей, и занят тем, что проводит большим пальцем по татуированным костяшкам, изучая буквы, которые он навсегда выгравировал на своей коже. Само по себе это действие достаточно невинно, но, если соединить его с отчаянно нуждающимся в члене мозгом Чимина, в частности, Чонгука, это превращается в грязное зрелище, переполненное сексуальными фантазиями. Его пизда болит от желания иметь эти пальцы в себе — она периодически сжимается и становится влажной, когда он думает о разнице в размерах их пальцев. Пальцы Чонгука проникли бы намного глубже, чем его собственные, и он думает, что, наверное, смог бы кончить без всякой стимуляции клитора, если бы эти пальцы были в нем… — Чимин! — вырванный из своих мыслей громким криком своего имени, он спешит к сестре, чтобы узнать, что она хочет. — Да, Нуна? — спрашивает он, застенчиво держа руки за спиной.       Он чувствует, как взгляд Чонгука обжигает все его тело, он переводит глаза на Чонгука, но быстро теряет самообладание и снова смотрит на Нуну. Какое ужасное время. Буквально мужчина его мечты прижал его к месту своим горячим взглядом через несколько секунд после того, как пизда Чимина начала течь от одной мысли о пальцах этого мужчины в нем. Честно говоря, ему на самом деле наплевать на стимуляцию клитора. Если он хочет получить хороший оргазм, то ему нужно иметь что-то в своей киске… но он девственник. В нём никогда не было члена, только свои маленькие корявые пальчики, которые никогда не могут проникнуть достаточно глубоко. Чонгук выглядит так, будто не прочь засунуть свой дурацкий длинный палец… — Хватит меня игнорировать, Пак Чимин.       Моргнув, Чимин понял, что сестра все это время разговаривала с ним, а он снова погрузился в мечты о ее парне. — Прости, Нуна. Что тебе нужно?       С нетерпеливым вздохом она указывает на Чонгука. — Оппа хочет пить.       Наклонив голову в замешательстве, Чимин нахмурился. — И что? — Может пойдёшь и принесёшь ему что-нибудь попить? — по повышенной интонации просьба походит больше на утверждение, чем на вопрос. — Почему это не сделаешь ты? — Потому что я хочу, чтобы ты сделал это, — вмешался Чонгук, — Так что принеси хёну что-нибудь выпить, — он достает из кармана бумажник, вынимает карточку и протягивает ее Чимину с доверием, которое младший не знает, чем заслужил, — Ты знаешь пин-код. — О… Эм… Хорошо, хён.       Весело фыркнув, Чонгук отправляет Чимина кивком головы. Его взгляд задерживается на упругой заднице Чимина дольше, чем положено, то есть он вообще не должен смотреть на задницу брата своей девушки. — Оппа? — спрашивает его девушка, недовольно хмурясь. — Почему сегодня никто не обращает на меня внимания?       Чимин оборачивается, плаксивый тон сестры привлекает его внимание, и успевает заметить блуждающий взгляд Чонгука, прежде чем тот быстро отводит глаза, а Чимин смущенно опускает. Какой же он брат, если позволяет смотреть своему будущему зятю? Непристойным взглядом? — Что? — слышит он слова Чонгука и отворачивается, сложив руки за спиной, прямо над своей задницей.       Он бы никогда не стал трахаться с парнем своей сестры, верно? Никогда бы не позволил парню сестры лишить себя девственности… верно?

♡ ♡ ♡

— О, Чонгуки-хён! — восклицает Чимин, открывая дверь перед промокшей фигурой Чонгука, — Нуны нет дома? — наклоняет он голову в немом вопросе, почему Чонгук стоит у порога, если его девушки нет дома. — А? — говорит Чонгук с явным удивлением, не упоминая тот факт, что он знает, что ее нет дома. Он буквально только что отвез ее к подруге на выходные, — Могу я тогда подождать внутри, пока она вернется? На улице идет дождь.       Глаза Чимина расширились от осознания. — О, Боже, конечно! Прости, что я не пригласил тебя раньше. — Все в порядке, — говорит Чонгук, его глупая милая улыбка очаровывает Чимина до неприемлемой глубины, — тёща и тесть здесь?       После того, как Чонгук снял свои мокрые носки и влез в тапочки, которые специально для него купила мама Чимина, Чимин, как всегда, вежливо потянулся, чтобы снять с Чонгука куртку. — Нет. Мама в гостях у бабушки и не вернется, пока папа не заберет ее после окончания работы, а это несколько часов. — Значит, ты дома один? — Чонгук спрашивает, следует за Чимином в гостиную и отрицательно качает головой, когда Чимин предлагает ему плед, чтобы согреться.       Чимин садится на диван, натянув одеяло прямо на плечи и аккуратно потянув по подбородок. Чонгук остается стоять, скрестив руки и прислонившись к стене. — Угу, — хмыкает Чимин, мило кивая головой, — Нуна еще не вернулась из университета. Хочешь, я позвоню ей? Узнать, сколько её ещё ждать? — Нет, нет, — с нарочитой легкостью отказывается Чонгук, ничем не выдавая себя, — Хён побудет с Чимини, пока она не вернется домой, хорошо? — О… — Чимин осекается, натягивает одеяло, чтобы скрыть то, как краснеет его лицо, которое всегда быстро становится пунцовым, когда он с Чонгуком. — Ты не хочешь? — Чонгук смешно надулся. — Хочу! — поспешно отвечает Чимин, — Чимину очень нравится хён. Когда Чонгук хихикает, пораженный, он быстро перефразирует: — Я имею в виду! Мне очень нравится общаться с хёном… — Нравится, да? — поддразнивает Чонгук, делая шаг вперед и садясь на диван рядом с Чимином.       Младший кивает, глядя на Чонгука как завороженный. — Тогда поделись своим пледом. — А? — Давай, — Чонгук наклоняется к нему, опираясь одной рукой на диванную подушку, чтобы поддержать свой вес, — Хён замерз. Не поможешь ли ты мне согреться? — Но… Но я… — Ты так долго держал меня на холоде у двери, что я уже не чувствую своих рук и ног, — Чонгук хнычет, не обращая внимания на то, что он пробыл там всего минуту и на самом деле все еще чувствует все свои конечности. Они, конечно, замерзли, но не до такой степени, чтобы он их больше не чувствовал. — Что?! — восклицает Чимин, переводя взгляд на руки Чонгука. Увидев, что они покраснели, он протягивает свободную руку Чонгука — ту, что не держит его.       Она холодная на ощупь, и Чимину сразу становится не по себе. Холодные пальцы — это действительно ужасно. — Хён, мне так жаль, хён, — говорит он с большим раскаянием, сочувственно хмурясь.       Его повторное использование слова «хён» невыносимо очаровательно для старшего. Чимин приглашающе приподнимает одеяло, и Чонгук видит его голые бедра — его безразмерная рубашка задралась, когда он садился. На нем только трусики.       Они черные. Просто черные.       Он внутренне сокрушается о том, что, по его мнению, на его будущем шурине все выглядит грешно? Даже что-то простое, как обычные черные трусики. Он чувствует себя извращенцем. Чимин, кажется, не замечает, насколько он обнажен, его глаза обеспокоенно смотрят на Чонгука, поэтому Чонгук с наглой улыбкой скользит к нему, натягивая одеяло вокруг себя и не обращая внимания на то, что от его усилия согнутые колени Чимина падают ему на колени. Чимин пискнул, но Чонгук положил руку ему на ноги, недвусмысленно требуя оставаться на месте. — Хён… — он прерывается на нерешительный шепот. — Где пульт? — Чонгук не обращает внимание на беспокойство Чимина, поэтому Чимин нащупывает его под одеялом, зная, что он где-то там.       Его рука скользит по бедру Чонгука, и он, почувствовав, что его штаны мокрые, быстро убирает руку. Раньше он не обращал на это внимания, но теперь, когда он пощупал кожу Чонгука, он почувствовал, как внезапно холодно стало под одеялом. Он отбрасывает одеяло, встает с дрожью. Чонгук удивленно спрашивает: — Чимина? — Хён! Ты такой мокрый!       Чонгук шокировано поднимает брови. — Пойдем, — призывает Чимин, хватая Чонгука за руку и поднимая его на ноги, — Тебе нужно принять теплый душ сейчас же, иначе ты можешь заболеть.       Он ведет Чонгука за руку в сторону своей комнаты, предположительно по пути в ванную. — Хён, разве ты не знаешь, что можешь заболеть, если останешься в мокрой одежде? — ругает он. — Прости, Чимина, хён плохо соображает, — говорит Чонгук, и ему хочется рассмеяться, ведь разве это не миф? Что от мокрой одежды можно заболеть? — Все в порядке! У хёна есть я, чтобы позаботиться о нем, в конце концов, — без раздумий говорит Чимин.       Но Чонгук не смеется и не говорит Чимину, что это миф, потому что у Чимина хорошие намерения, и Чонгук никогда, никогда не заставит его чувствовать себя виноватым за заботу. Потому что, в какой-то степени, это до боли правда, что Чимин — единственный, кому на самом деле не все равно. Единственная причина, по которой Чонгук все еще с сестрой Чимина, заключается в том, что он знает: если только Чимин не готов рискнуть неприязнью своей семьи, он не может поменять сестру на брата. Он больше ничего к ней не чувствует, но остается с ней, потому что, если он её бросит, значит, ему придется бросить и Чимина, а это не должно случиться в его жизни. Он уверен, что его девушка тоже чувствует отсутствие искры между ними, но он не может сказать, почему она остается. Может быть, она действительно любит его… что очень плохо, но не похоже, что Чонгук начал встречаться с ней с намерением однажды слюняво попробовать ее младшего брата. И вот он здесь, не оставляя ей ни единой мысли, позволяя себе увлечься младшим братом. Чонгук задается вопросом, что будет делать Чимин, когда поймет, что у него нет сменной одежды, в которую он мог бы переодеться после теплого душа, который он собирается заставить его принять, но воздерживается от высказываний. В конце концов, Чонгук всегда был авантюрным. Он далек от того, чтобы не видеть, к чему это может привести. — Хён может воспользоваться моим душем, — говорит Чимин, отпуская его руку, когда они оказываются в его ванной.       Чонгук расстраивается о потере, но не осмеливается протянуть руку, боясь спугнуть Чимина слишком рано. — Полотенце? — спрашивает он. — О! Здесь, — отвечает Чимин, выдвигая огромный ящик под раковиной, — Хён будет пахнуть как я, — бормочет он про себя, доставая полотенце и не замечая, что Чонгук маячит прямо за его спиной. — А хочет ли Чимини, чтобы хён пах как он?       Чимин издает испуганный звук, прижимая ткань рубашки к сердцу. — Хён! Чонгук негромко хихикает: — Хм? Отвечай на вопрос, Чимина. — О, я… — Чимин отводит глаза, смущаясь, — Я не… Я не знаю… Эм… — пробормотал он едва слышно. Чонгук воркует, поглаживая Чимина по голове. — Ладно, прости. Хён перестанет тебя дразнить, — Чимин смотрит на него, кивает один раз, его щеки краснеют, — Выходи уже, ладно? Если только ты не хочешь остаться здесь, пока я принимаю душ? — Что? — возмущённо восклицает Чимин, пихает полотенце прямо в лицо Чонгуку и убегает, окончательно закрыв за собой дверь ванной.       Чонгук хихикает про себя: — Как мило.

♡ ♡ ♡

      Чимин обхватил свои красные щеки, прислонившись спиной к двери ванной. — Глупый, глупый, глупый, — он бормочет про себя, улыбаясь так широко, что это почти больно, — Как будто я хочу увидеть его голым…       Когда он слышит, как включается душ, его пронзает электрическим током от осознания того, что по ту сторону двери стоит голый парень его сестры, он поспешно выбегает из комнаты. Что за неудачник, тоскующий по кому-то настолько недостижимому, что это даже не смешно. И вообще, разве это его вина, что ему… нравится… Чонгук? Никто не говорил своей Нуне встречаться с кем-то настолько явно похожим на ее младшего брата… Он резко выдохнул, нахмурившись, и снова забрался под одеяло на диване. Ничего не случится, в любом случае. Чимин никогда бы не поступил так со своей сестрой.

♡ ♡ ♡

      Только что вышедший из душа и пахнущий яблочным шампунем, которым Чимин пользуется с детства, Чонгук вытирает испарину с зеркала, бесстыдно рассматривая себя. Ему придется выйти в одном лишь полотенце, обернутом вокруг талии. Кто может обвинить его в том, что он дважды проверит, достаточно ли хорошо выглядит его фигура, чтобы представить ее мальчику, которого он хотел осквернить с момента их встречи? С довольной улыбкой, которую он пытается скрыть, уткнувшись подбородком в грудь, он поднимает груду мокрой одежды и открывает дверь. — Чимини, у хёна теперь нет сухой одежды, — говорит он, входя в гостиную.       Чимин крутит головой по сторонам, широко раскрыв глаза и приоткрыв рот, не в силах скрыть, как его взгляд сразу же застывает на обнаженном прессе Чонгука. Он то и дело отводит взгляд, розовые щеки медленно краснеют. — Хм…       Чонгук наклоняет голову, вздымая бедром. Чимин пожирает глазами это зрелище, как изголодавшийся человек, и робко перебирает пальцами. — М-может быть, у меня есть что-то достаточно большое? — предлагает он, его голос невероятно тихий. — Возможно, — соглашается Чонгук, глядя на крошечные пальчики Чимина.       Они такие милые и маленькие. Как такое вообще возможно? Если быть до конца откровенным, то его немного заводит их резкая разница в размерах… что также означает, что он прекрасно понимает, что даже то, что Чимин считает большим на себе, не подойдет Чонгуку. — Мо… — Чимин прочищает горло и встает, — Может, пойдем посмотрим?       Чонгук хмыкает, поворачиваясь на пятках. — А если ничего не подойдет?       Позади него раздается громкий удар в то же время, когда Чимин вскрикивает, и он от души смеется, когда понимает, что Чимин запутался ногой в одеяле и упал. — Не смейся надо мной! — кричит Чимин, его лицо пылает. — Как я могу не смеяться? — Чонгук усмехается, подходит к нему, чтобы помочь подняться, — Ты такой неуклюжий. — Это твоя вина!       Чонгук поднимает брови с глубокомысленной усмешкой. — В смысле я виноват? — Потому что ты… Ты… — Я? — повторяет Чонгук с улыбкой на лице.       Чимин хмыкает, отворачивает голову в сторону и дуется. — Не дуйся, — мягко упрекает Чонгук, ласково похлопывая по подбородку Чимина, — Пойдем, хён устроит тебе показ мод.       Чимин хихикает. — Хорошо, хён.

♡ ♡ ♡

      Как и ожидалось, Чимин дает Чонгуку свою самую большую рубашку, которая висит чуть выше колен и спадает с плеч, когда он ее надевает, и она не подходит. Это удивляет Чимина, который никогда не понимал, насколько велика их разница в размерах. Он всегда знал, что он меньше Чонгука, конечно, знал, но видеть, как Чонгук пытается влезть в рубашку, в которой сам Чимин тонет, и она… не подходит. — Ого! — он уставился, — Она не подходит. — Похоже на то. — Может… может, у папы что-то есть? — предположил Чимин, внезапно очарованный огромным размером груди и плеч Чонгука. — Или, — начинает Чонгук, шагая вперед, получая садистское удовольствие от того, как Чимин упирается спиной в стену, — Хён просто ничего не наденет. — Н-ничего?! — Чимин вопит, сжатые кулаки защищающе упираются ему в грудь, голова откидывается так далеко назад, как только может, со стеной прямо позади него. — Если ты не возражаешь, — отвечает Чонгук, голос на грани соблазнительности, — Я положу это, — он поднимает свою мокрую одежду, — В стиральную машину и сушилку, а пока у меня действительно нет выбора, кроме как остаться в одном полотенце.       Чимин задыхается и шепчет: — Эм, я… Мы обычно стираем только тогда, когда хватает на полную загрузку. — У тебя нет грязного белья? — Есть? — Чимин нахмурился, смутившись. — Тогда мы просто постираем и высушим нашу одежду вместе, — Чонгук кивает, принимая решение. — Постираем и высушим? — озадаченно спрашивает Чимин. — Да, — Чонгук берет Чимина за руку, и на этот раз именно он ведет их в комнату Чимина, — А потом мы будем сидеть под твоим одеялом на диване и смотреть фильмы. — Ты уверен, что не хочешь, чтобы я спросил, когда вернется Нуна?       Чонгук сжал руку Чимина и повернул голову. — Может, ты позвонишь тёще и тестю, чтобы узнать, когда они вернутся? — Тогда ты позвонишь Нуне?       Чонгук выдохнул короткий смешок, примиряясь с наглой ложью, которую он собирается сказать: — Позвоню, раз уж ты так настаиваешь.       Чимин кивает, и на этом все.

♡ ♡ ♡

— Что она сказала? — спрашивает Чимин, как только Чонгук входит в гостиную после воображаемого и совершенно одностороннего разговора со своей девушкой по телефону.       Чимину становится не по себе, когда он видит, что Чонгук по-прежнему в одном лишь полотенце, но он не обращает на это внимания, делая вид, что ему безразлично, какое воздействие оказывает на него рельефное тело Чонгука. — Она сказала, что не вернется сегодня. — Что? — Ммм, — хмыкает Чонгук, приподнимая одеяло Чимина и снова опускаясь рядом с ним, при этом уголок полотенца, которое он подоткнул, чтобы удержать его на месте, немного распутывается.       Он не потрудился поправить его. — Но поскольку мне все равно нечего надеть, мне придется остаться здесь, пока вся моя одежда не высохнет. — О… — Чимин поднимает на него глаза, — Да… это… это имеет смысл. — Почему ты вдруг смущаешься? — Чонгук незаметно опирается рукой на спинку дивана, естественно, прикидываясь.       Чимин даже не моргнул. — Эм… Я позвонил маме… — И? Что она сказала? — Дождь слишком сильный… и папа не хочет долго ехать, поэтому мама сказала, что сегодня они останутся у бабушки. Рука Чонгука опускается со спинки дивана и ложится на плечи Чимина, глаза смотрят в потолок, чтобы обмануть Чимина и заставить его поверить, что он не знает, куда делась его рука. — Понятно. — Что… эм… — Чимин зажмурился, — Что сказала Ну-Нуна? — Она собирается провести выходные у своих друзей, — Чонгук откидывает голову в сторону, глядя прямо в глаза Чимину. — О… — шепчет Чимин, взволнованно переводя взгляд то с Чонгука, то буквально куда угодно. — Чимина, — Чонгук кладет руку на подбородок Чимина, поворачивая его голову к себе, — Ты будешь в порядке, если останешься один сегодня вечером? Хочешь, чтобы хён остался с тобой? — Эм, я.… ну, я имею в виду… — Чонгук протягивает вторую руку, чтобы взять руку Чимина под одеялом, и, возможно, из-за того, что его не видно, Чимин не сразу отвергает прикосновение, — Неужели хён останется со мной?       Чимин смотрит на него своими большими щенячьими глазами, детскими и невинными.       Чонгук хочет разрушить его. Как Чонгук мог сказать «нет» такому лицу? — Конечно. — Ну, тогда, пожалуйста? Если это не слишком сложно? — Нет проблем, — легко заверил он, — Может, теперь посмотрим фильм? — Хорошо, — кивает Чимин. — Что хочет посмотреть Чимини? — Чонгук переплетает их пальцы. — Хён… — шепчет Чимин, уязвимый, его глаза становятся стеклянными.       Боже, как он может быть таким простым? Чонгук просовывает вторую руку между диваном и спиной Чимина, обхватывает его за талию и грубо прижимает к себе. Руки Чимина упираются в обнаженную грудь Чонгука, а рука Чонгука переплетается с рукой Чимина. — Мы… ты не должен… Я имею в виду, это не… — Я достиг своего предела, Чимина, — Чонгук наклонился и прижался лбом к плечу Чимина, — Не так ли? — Это не… — Чимин поджимает губы, искренне сдерживая слезы, — Я не могу так поступить с Нуной. Я не могу.       Чонгук прижимается к шее Чимина: — Она не любит меня, — он говорит это так, как будто это правда, как будто это делает все нормальным. — А если любит? — Чимин шепчет в ответ, его голос дрожит. — Это не имеет значения. Я тоже ее не люблю.       От этого признания в груди Чимина закипает что-то вроде надежды, и, поскольку он влюблен, как Чонгук, он колеблется лишь секунду, прежде чем неизбежно сдается, к всеобщему удивлению. — Никто не должен узнать. — Я знаю, — Чонгук сжимает руку Чимина, убирая пряди волос за ухо.       Когда Чонгук усаживает Чимина к себе на колени, обхватывая его за талию, Чимин уступчиво соглашается, полагая, что если они просто никому не расскажут, то его Нуна не сможет пострадать от этого. Он обхватывает руками шею Чонгука, придвигаясь к его коленям так, что между ними не остается ни сантиметра свободного пространства. — Чонгук-хён, я… Я не делал этого раньше. — Ты девственник? — удивленно спрашивает Чонгук.       Когда Чимин робко кивает в знак подтверждения, он стонет, словно этот факт доставляет его телу особое удовольствие. Он хочет сделать с Пак Чимином отвратительные, поистине варварские вещи. — Блять, скажи мне, чего ты хочешь, малыш?       Чимин смотрит вниз с измученным хныканьем. Сказать Чонгуку, чего он хочет, не так просто, как Чонгуку кажется. Ему придется… ему придется произнести эти слова вслух. Он знает, чего хочет, почти все время знакомства с Чонгуком он только и делал, что фантазировал о всяких грязных вещах, которые позволил бы старшему сделать с ним, но Чимин много чего умеет, и, к сожалению, к этому числу относится и ужасная застенчивость. Если Чонгук будет трахать его до тех пор, пока его киска не станет красной и болезненно чувствительной, а на его пульсирующий клитор даже не посмотрят, он не будет жаловаться. Именно этого он и хочет: чтобы Чонгук гнался за собственным удовольствием, не обращая внимания на удовольствие Чимина, и продолжал трахать его до оргазма, даже если Чимин попросит его остановиться. Но у него не хватает смелости сказать что-либо, поэтому он слабо пожимает плечами и робко произносит «не знаю», а Чонгук в это время сидит и слушает, как Чимин возится с ним, улыбаясь ухмыляющейся очарованной улыбкой.       Такая прелесть.       Чонгук просовывает руки под рубашку Чимина, обхватывая его бока, отчего Чимин вздрагивает и хихикает — ему щекотно. — Скажи мне, — поощряет он, сжимая талию Чимина. — Хочу, — извивается Чимин, чуть подаваясь бедрами вперед, заставляя член Чонгука подрагивать под полотенцем, — Хочу, чтобы хён сделал все, что он хочет. — Ты должен быть конкретным, куколка.       Куколка.       Чимин крепко обхватывает Чонгука, уткнувшись лицом в шею, и начинает крутить бедрами в мелких, безумных движениях. Он чувствует, как член Чонгука медленно набухает под его ласками, и это заставляет его киску течь. — Хочу, чтобы было больно, — признается он, и бедра Чонгука толкаются в ответ, совершенно неподконтрольные ему, — Хочу… хочу, чтобы Чонгук-хён использовал меня, чтобы чувствовать себя хорошо. — Да? Чимини не заботит собственное удовольствие? — Я… — Чимин отрывает голову от шеи Чонгука, упирается лбом в лоб Чонгука и произносит грязные слова: — Чимини может кончать без прикосновений, так что Чонгуку-хёну не нужно ничего делать…       Он чувствует, как через его трусики вытекает большая порция смазки на полотенце Чонгука, его лицо горит. — Просто… просто нужно быть внутри.       Он девственник, и знает, что это, несомненно, будет больно, особенно если Чонгук буквально просто использует его и даже не попытается сделать это безболезненно, но… Если в конце концов они оба кончат, разве это имеет значение? Чонгук проводит рукой вниз, чтобы сжать упругую левую ягодицу Чимина, и стонет, когда наконец понимает, что Чимин носит стринги. — Маленький жадный малыш, — напевает он, заставляя Чимина вздрогнуть от грубых ноток в его голосе, — Ему так нужно что-то в киске, что он готов трахнуть своего зятя, чтобы получить это. — Н-нет, — Чимин качает головой, опустив глаза. — Посмотри на меня, — требует Чонгук.       Чимин не смотрит. — Чимин.       Чимин резко вскидывает глаза, чтобы встретиться взглядом с Чонгуком. Он не думает, что Чонгук когда-либо обращался к нему просто Чимин.       Где-то внутри ему больно это слышать.       Чонгук откидывается назад, обе руки тянутся к подолу рубашки Чимина. — Руки вверх, — он снимает рубашку с юноши, когда тот послушно поднимает руки.       Младший опускает руки на колени и съёживается, как только он оказывается обнаженным. Чонгук восхищенно смотрит на безупречную кожу и миниатюрное тело Чимина, его сгорбленные плечи кажутся еще меньше. — Такой прекрасный, — восхищается он, проводя руками по коже Чимина, — Какие вещи я хочу с тобой сделать… — Что? — робко спрашивает Чимин, глядя на Чонгука сквозь ресницы. — Хочу разрушить тебя, — признается он с пугающей легкостью.       Чимин вздрагивает всем телом, отворачивает лицо с горящими щеками, нервно впивается зубами в нижнюю губу, вдруг ощущая слова Чонгука как прикосновение. — Я… я всегда буду позволять только тебе… прикасаться. — Черт возьми, ты такой… — Чонгук замолчал, а Чимин посмотрел на него с невинным вопросом. Его очарование выходит за рамки того, что он просто девственник. Он просто такой… — Такой чертовски ценный.       Чимин смущенно закрывает лицо руками. — Не прячься от меня, Чимин. Хён хочет всё видеть.       Чимин хныкает, бедра подаются вперед, руки снова обвивают шею Чонгука.       Чонгук задыхается.       Он снова сокрушается по поводу того, в кого его превращает Чимин. Обычно он ненавидит трахаться с такими застенчивыми людьми, считая это раздражающим и утомительным, когда приходится их расслаблять.       Но не тогда, когда это делает Чимин.       Он задается вопросом, почему так происходит, и уже знает ответ. — Внутрь, сейчас? — Чимин хнычет, чувствуя, что его глаза слезятся, а тело обжигает возбуждением.       Он не знает, что еще может сказать, его лихорадит от отчаяния. Медленно нащупывая член Чонгука через полотенце, задыхаясь, маленькие стоны вырываются из его губ без его разрешения. — Что самое большое когда-либо было в этой хорошенькой маленькой киске, м, малыш? — прохрипел Чонгук, просовывая большой палец под пояс стрингов Чимина. — Эм… просто, — сглатывает Чимин, нетерпеливо моргая от большого пальца на поясе, что-то в нем нетерпеливо ждет того, что Чонгук запланировал для него, — Только четыре пальца, но… — его спина выпрямляется и вздрагивает, когда Чонгук оттягивает ткань, затем отпускает его и смотрит, как он посылает почти незаметную рябь по бедрам Чимина, — Эм, ты… я мог бы. Я никогда не мог засунуть их до конца. — Почему? Твоя узкая маленькая киска слишком сильно болела из-за растяжения? — Чонгук хмурится, живописно имитируя сочувствие.       Чимин хнычет, икая: — Д-да, но… Но я хочу, чтобы хён сделал это больно.       Он разжимает руки на шее Чонгука, встает, чтобы снять стринги, руки быстро прикрывают его голую киску. Чонгук поднимает свой вес с дивана, чтобы взять полотенце и бросить его на пол, раздвигает ноги, чтобы Чимин мог полюбоваться его пульсирующим членом, полностью твердым, с вытекающей из кончика предэякулят из-за несдержанных толчков Чимина. Чимин скрещивает ноги, сжимая бедра вместе с тщетной попыткой приглушить неприятный жар в своей киске. Это самый пугающий член, который он когда-либо видел, конечно, это первый член, который он видел в реальной жизни, но все же. И еще… еще он красивый. Со смущенным румянцем на щёках он думает о том, что у него никогда раньше не было секса, и что он так хочет впервые попробовать с Чонгуком, но какая-то красная, рычащая, ужасно ревнивая часть его души говорит ему, что он не будет первым у Чонгука. Он отбрасывает эту мысль так же быстро, как она приходит.       Он просто должен быть уверен, что его киска станет последней, которую Чон Чонгук посмеет разрушить.