К дьяволу темный путь!

Все великие дела должны делаться в тишине — вот тот основной вывод, который должен был вынести Вэй Ин из своей первой жизни. Твори что хочешь, делай что заблагорассудится, но… чтобы никто об этом не узнал. А если узнали — представь, что все было наоборот. И ты не палач, а жертва, и жестокий бездушный мир не понял тебя, такого славного и высокоморального заклинателя, который хотел только добра. И на темный путь вступил не по своей воле, и ядро отдал, и врагов убил, а друзей спас. А потом все пошло по пиз… А потом мир заклинателей очнулся и понял, что тигриная печать как атомная бомба — либо должна быть у всех, либо, не доставайся же ты никому. Как, скажите на милость, незаметно убить троих заклинателей из чужого ордена и чтобы никто ничего не заподозрил? Вэй Ин на автомате делал привычные дела — скучал за школьной партой, листал старые и бесполезные свитки в библиотеке, зажигал с Чэном и Хуайсаном, а в голове билась одна и та же мысль — КАК? Подкараулить Чао и Чжулю во время их рейдов на мелкие ордена и убить, якобы защищаясь? Он не знает ни времени, ни места налетов. А если даже будет близко — минута промедления может стоить жизни всему ордену. А его потом еще и обвинят в их гибели. Плавали — знаем. Взять на вооружение фантазии китайских дорамоделов и сварить хитрый яд, который убивает только плохих Вэней и не трогает хороших? Несколько дней он был всерьез увлечен этой идеей и проштудировал все свитки про опасные растения, которые нашел, но понял, что яд надо добавлять либо непосредственно перед едой (а значит, иметь все риски быть пойманным и узнанным), либо экспериментировать с запахами и отравой личных вещей, что опять же ведет к темным практикам. Которые оставляют следы. Оказывается, быть невидимым убийцей не так-то и просто! Сложностей добавляла его частичная амнезия. Прошлое по-прежнему представлялось ему в виде ярких пятен, между которыми была темная пустота, и попытки разглядеть хоть что-нибудь в этой пустоте заканчивались головной болью, которую приходилось усмирять ночной медитацией. От полной информационной блокады его спасал Хуайсан, который был просто кладезем сведений о великих орденах и охотно делился с ним всем, чем мог. Но это тоже не особо годилось для планирования — сплетни о бурной личной (не семейной!) жизни Цзинь Гуаншаня или признаки нестабильной ци у Не Минцзюэ никак не приближали победу добра над злом. А то, что орден Цишань Вэнь считался самым могущественным и многочисленным среди заклинателей он и так знал. Совет кланов! После учебы в Гусу был Совет кланов в Цишань Вэне. Кажется, именно там он впервые увидел Вэнь Нина. А еще прекрасного Лань Чжаня в чем-то ярком и непривычном. И сдернул его лобную ленту! И каждый орден должен был выставить стрелков по мишеням, а потом была коллективная ночная охота на нечисть, на которой лучшими стрелками были объявлены он и Лань Ванцзи. Прошлое начинало проясняться. А что если дождаться коллективной охоты и приманить к Вэнь Чао злобных духов при помощи его верных талисманов? Которые по сути были нейтральны и не несли на себе печати темных сил? При удачном раскладе его убьют духи, а не очень удачном — Вэй Ин. Выстрелит из кустов вэневской стрелой, а в суматохе охоты никто не разберется, кто стрелял и откуда. Это уже было похоже на реальность, и Вэй Ин, позаимствовав стопку бумаги в библиотеке, и не надеясь на свою память, зафиксировал основные мысли и догадки будущим путунхуа. Имея в голове примерный план, он успокоился. Для подготовки будет масса времени — еще полтора месяца «учебы» в Гусу и как минимум полгода в Юньмэне. Осталось решить проблему нейтрализации неугомонного Цзян Чэна, который всегда следовал за ним как привязанный. Худо-бедно медитировать по ночам он его приучил. Но стать самостоятельным и завести свои увлечения за такое короткий период казалось нереальным. Если только… Привычка из посмертия гулять после трудовой недели настолько въелась в кровь, что каждый шестой день Вэй Ин отправлялся в город отдохнуть душой и телом, заказывая вкусный (мясной!) ужин в кабаке, запивая его «Улыбкой императора». Во время одного из таких ужинов, привычно флиртуя с хорошенькими девушками разносчицами, он впервые заметил, как скованно Цзян Чэн реагирует на девушек и в шутку предложил ему заглянуть в весенний дом. Разумеется, тот вылил на него ушат вербальных помоев и даже не разговаривал всю обратную дорогу… чтобы в тишине ночного цзинши шепотом спросить: — Ты правда хочешь в весенний дом? Сердце Вэй Ина тоскливо сжалось. С деспотичной матерью и неразговорчивым отцом Цзян Чэн вырос ершистым, грубоватым и закомплексованным подростком, который искренне думал, что более удачливый в совершенствовании Вэй Ин отнял у него отцовскую любовь. И даже несмотря на это любил Вэй Ина как мог, веря и помогая практически до самого финала. — Не очень. — Ну и я тем более не хочу, — буркнул Цзян Чэн. — Все девчонки плаксы и вредины. Если Цзян Чэн увидит то, что не следует, даже если истинное положение вещей до него не дойдет, найдутся «добрые люди», которые помогут вспомнить что надо, и что не надо. Как отвлечь его внимание на другой объект, желательно более шустрый и занимательный, чем Вэй Ин? Если это не девушки, то… Нет! Нет, нет, нет, нет! Вэй Ин уже засыпал, когда простое и ясное решение вонзилось ему в мозг и упорно отказывалось уходить. Собаки! Чертовы злоебучие пушистые комочки, которых до смерти испугался 10-летний Вэй Ин, когда впервые попал на Пристань Лотоса. Пока у Чэна не появился названный брат, он играл с собаками и любил их всей душой. И первый год ненавидел того за то, что их пришлось увезти. Да и потом при каждом удобном и неудобном случае вспоминал ему эти жертвы во имя его благополучия. В который раз Вэй Ин с благодарностью вспомнил необъятную тетку-психолога, которая после проработки его посттравматического синдрома предложила избавиться от страха собак. Нет, любить он их не стал. Сказать по правде, даже смотреть в их сторону без содрогания он смог не скоро. Это заняло гораздо больше времени, чем осознание своей невиновности в гибели родных и близких. Терапия была постепенной. Сначала только в мыслях, потом на помощь пришел доуинь с роликами про щенков с выключенным звуком. Его коллеги-каскадеры не раз смеялись над его серьезным лицом во время просмотра умилительных щенячьих проделок, не зная, что он покрывается холодным потом от одного вида этих покрытых шерстью существ. Страх немного уменьшился после фильма, в котором снималось несколько собак-поводырей. Роль одного очень умного золотистого ретривера сыграло трое собак. И все как на подбор оказались молчаливыми и воспитанными особями. Которые позволяли сидеть рядом и терпеливо сносили осторожные касания и поглаживания. Финальным аккордом было волонтерство в приюте, где Вэй Ин окончательно привык не вздрагивать от громкого лая и останавливать панические атаки в первую же секунду. Теперь осталось применить все эти умения на практике, или забыть о них раз и навсегда. В очередной уик-энд он праздно шатался по улицам, привычно попивая вино, и прошел бы мимо опрятной старушки с большим деревянным ящиком, если бы оттуда не раздалось знакомое повизгивание. Пока не страшно, — подумал он и заглянул в ящик. На старом одеяле лежала сука с тремя щенятами. Утомленная материнством псина дремала, закрыв голову лапами, а щенки возились друг с другом, развлекая себя сами. Трое, как по заказу, — кисло подумалось Вэй Ину. — Спасибо мироздание, что так скоро послало ему решение его проблем. — Уважаемая бабушка, почем щеночки? — его голос среагировал быстрее его мозгов. — Отдам даром, милый. Лишь бы хороший человек взял, — охотно отозвалась бабуля. Далее последовал подробный рассказ о том, какая собака друг человека, в чем Вэй Ин не сомневался, твердо зная, что этот человек явно не он. Одна часть сознания уговаривала развернуться и молча убежать, другая взывала к его совести и возрасту. Он взрослый человек и как-нибудь переживет нашествие собак на Пристань Лотоса, а вот Цзян Чэн с ума сойдет от радости. Договорившись, что через неделю он появится с братом и уже тот будет выбирать себе друга (господи, сделай так, чтобы он выбрал всего одного!), Вэй Ин раньше времени вернулся в Гусу. И конечно же встретил Лань Чжаня.