Serendipity

      К утру это стало адом. Сугуру свернулся калачиком в постели, хныча в подушку, и другой рукой стянул с себя боксеры. Горячие слёзы застилали ему глаза.       Это было больно.       Ему было больно, и он страдал, чувствуя себя таким неудовлетворённым, несмотря на то, что уже дважды достиг разрядки, несмотря на то, что было только утро, несмотря на то, что он всё ещё был твёрд, а его член пульсировал, наливаясь кровью. И он знал. Знал, что этого будет недостаточно, даже когда он содрогнулся от очередной разрядки, а слабый аромат клубники манил его, несмотря на то, что Сатору нигде не было в доме.       Он ненавидел себя за то, что даже мысли о нём заставляли его клыки удлиняться, а разум кричал, что он должен взять и заявить права, сделать Сатору своим так, чтобы это затмило простую бумагу и подписи.       Почему? Почему он вообще так думает о Сатору? О Сатору, который всё ещё выздоравливает. Который так уязвим. Который, как он знает, не станет сопротивляться, если он потеряет контроль, а он всё ещё будет рядом.       И всё же он хотел. Хотел, чтобы он был рядом, хотя бы просто чтобы почувствовать его запах, обнять и прижаться. Не оставлять Сугуру одного, пока желание, переросшее в потребность, пульсировало в его теле.       Он, спотыкаясь, вышел из своей комнаты, и боксеры почти не скрывали того, что он всё ещё не удовлетворён, почти ощущая запах клубники и ванили Сатору. И всё же его там не было, не было реальной необходимости что-то готовить, и вместо этого Сугуру заставил себя съесть протеиновый батончик и выпить стакан воды.       Ему просто нужно было отвлечься, верно? Сугуру сидит на диване и открывает свой ноутбук, в руке у него уже есть флешка, но Сатору нет рядом, чтобы передать её. Он должен быть здесь, на диване рядом с ним, как всегда, либо играть, либо ждать, когда можно будет начать пересматривать пропущенные серии «Покемонов». Может, и то, и другое, но его приветствует лишь пустота.       Сугуру всё равно включил телевизор, нажав на воспроизведение старой серии, и это, по крайней мере, казалось правильным.       Он открыл свое электронное письмо, новое от своего босса, и кликнул.       Гето Сугуру,       Ваш запрос на дополнительные статьи удовлетворён. В связи с возросшей ответственностью ваша базовая зарплата также увеличена, чтобы выразить нашу благодарность и подчеркнуть вашу незаменимость для компании. Спасибо, что взяли на себя дополнительные обязанности в условиях текущей нехватки кадров, и я желаю вам удачи в вашей новой семье.       С уважением,       Джин Итадори       Глаза Сугуру расширились ещё больше, когда он нажал на прикреплённый файл с подробным описанием новой зарплаты, прежде чем его разум резко остановился. Конечно, Итадори был из тех боссов, которые желают удачи любому сотруднику, особенно в семейных делах, ведь его ребёнок несколько раз пробирался в его кабинет во время совещаний по Zoom, но неужели Сугуру сказал ему и просто забыл?       Он отогнал эту мысль. Последние несколько недель прошли как в тумане. Дополнительной зарплаты не хватит, но это будет хорошим началом. Возможно, этого хватит на более хорошую квартиру, но это не всё, что им понадобится с ребёнком.       Он нажал на одну из новых тем для статей, и ему просто нужно было сосредоточиться, сфокусироваться на том, что он должен был осветить, но слова не шли на ум из-за того, что дверь Сатору всё ещё была открыта, даже не закрыта, когда он уходил с Шоко.       Сугуру успел написать всего несколько абзацев, не задумываясь о том, что пишет, прежде чем оттолкнул ноутбук в сторону и, спотыкаясь, направился в комнату Сатору. Ему нужно было остановиться, выйти за дверь и вернуться в гостиную, закрыв её за собой. Но он не смог, вместо этого свернувшись калачиком на кровати Сатору и жалобно всхлипывая. Он просто хотел, чтобы тот вернулся. Увидеть, как загораются его глаза, когда он смотрит «Покемонов», увидеть, как широко он улыбается, когда Сугуру смотрит на него, но вместо этого по его лицу текут горячие слёзы.       Почему он ушёл? Он знал ответ, конечно же, знал. Это он позвонил Шоко, чтобы она его забрала, но другая часть его мозга этого не понимала. Не могла понять. Почему он был один, когда Сатору был тем, кто ему нужен?       Но гнездо Сатору пахло так чудесно, что он расслабился, хотя это и разожгло в нём ещё большее желание и потребность. Перед ним всплыли воспоминания о голубых глазах и поразительно белых волосах, а Сугуру уже тек, когда он потянулся вниз. Он хотел Сатору, но почему он должен был уйти? Почему он не мог хотеть его? Почему он бросил его, когда Сугуру был в нём так нужен?       Он почти слышал, как Сатору произносит его имя розовыми губами, как его тело наконец расслабляется, а Сугуру сжимает его руку, пока его тело содрогается, а зрение затуманивается. Имя Сатору слетает с его губ в мольбе, окружённый его запахом, а Сугуру умоляет его вернуться, лёжа в своём гнезде и тяжело дыша.       Ясность после орешка никогда еще не била сильнее.       Спустя несколько часов он обнаружил, что Сугуру свернулся калачиком на диване и смотрит «Покемонов», а не реакцию Сатору, и обнимает плюшевого Чаризарда, которого изначально купил для Сатору. Может быть, если он продолжит обнимать его, то сможет притвориться, что Сатору с ним, что любой покемон напоминает ему о Сатору.       Это было так глупо, не так ли? Вся его биология и то, как она, конечно же, взяла верх над подавителями, просто потому, что Сатору жил с ним и они чувствовали запах друг друга. Но дело было не только в этом, не так ли?       Это было потому, что именно Сатору смотрел на него так, словно он был тем, кто создал звёзды. Сатору, который так старался, который утешал Сугуру во время его панической атаки и во время его приступа, несмотря на то, как сильно Сатору боялся. Сатору, который морщил нос и хмурил брови, когда пытался пройти особенно сложный уровень игры. Глаза Сатору, которые сверкали в кинотеатре, когда он смотрел «Покемонов», были драгоценнее любого драгоценного камня.       С кем-нибудь другим он бы просто признался или пригласил на свидание, но Сатору…       Дисбаланс между ними был слишком велик. Он всегда будет слишком велик, пока в его комнате лежат эти бумаги, даже когда Сатору поправится. Даже если он дойдёт до того, что вообще ничего не будет делать для Сугуру, он никогда не сможет попросить, не подумав сначала о власти, которую Сатору имеет над ним, даже если он никогда её не использует.       Он достал телефон, нажал на контакт Шоко и позвонил. Она должна была вернуться с работы и, надеюсь, быть в хорошем настроении, ведь выходные наконец-то наступили.       — У тебя что, закончился лосьон или что-то в этом роде? — спросила она, и что случилось с «приветствием»? Неважно, это была ужасная идея — позвонить, — Сугуру на мгновение уткнулся головой в подушки, прежде чем встать.       — С Сатору всё в порядке? — спросил он почти охрипшим голосом, и это было правдой… он почти не пил воды, слишком увлечённый тем, что лежал на диване или в кровати Сатору, пытаясь уловить запах клубники.       Пауза, шорох с другой стороны, а затем смех. — Кажется, Иори взяла его в ученики. Она учит его танцевать.       И почему это причиняло боль? Конечно, он хотел, чтобы у Сатору всё было хорошо, чтобы он даже веселился, и он мог только представлять это. Как бы заблестели его глаза, как бы сосредоточенно он выглядел во время танца, как бы он улыбался, если бы всё получилось. Но насколько невыносимо эгоистичным он был? Если даже осознание того, что у него всё хорошо, причиняло ему боль, как будто это было отказом?       – ... Ты можешь передать ему привет от меня?       Он ненавидел свой слабый голос, который звучал почти жалобно.       — Или я могла бы просто передать телефон, — ответила Шоко. — Или у нас будут небольшие проблемы…       — Заткнись, — прошипел он, чувствуя, как горят кончики его ушей. Она изменилась после того, как поработала в отделении неотложной помощи, пока получала диплом. — Я просто… Что, если он не захочет, потому что я…       Потому что он был отвратителен. Потому что ему пришлось заставить Сатору уйти, потому что он не смог бы себя контролировать. Потому что такая необходимая с медицинской точки зрения процедура, как обнюхивание, заставила его мозг работать на пределе, как будто Сатору был куском мяса и ничем больше.       — Он не твои родители, Сугуру, — перебила Шоко своим серьёзным тоном, которым она разговаривала с особо упрямыми пациентами. — Это немного неловко, вот и всё. Но ты должен знать на случай, если он что-нибудь скажет, что, когда я пришла забрать его и рассказала, что происходит, мне пришлось оттаскивать его, чтобы он не пошёл прямо к тебе. Насколько ты сейчас в здравом уме?       Он знал, что она имела в виду, и сможет ли он отказать Сатору, даже несмотря на расстояние между ними? Потому что Сатору спросит, попытается предложить себя, как делал уже много раз, как бы ему ни было страшно и как бы он этого ни хотел.       И всё же его инстинкты воспряли при этой новости, даже несмотря на то, что у него засосало под ложечкой от мысли, что Сатору пытался остаться. Что он не собирался уходить, даже если бы захотел. Но он всё равно представлял это в своём воображении, и к горлу подступала желчь при мысли о том, что Сатору был ранен, плакал и свернулся калачиком, чтобы защитить себя, потому что Сугуру потерял контроль. Что он никогда больше не посмотрит на него прежним взглядом, что эти невинные проблески счастья исчезнут из его глаз и больше не вернутся.       — Достаточно, — ответил он. Он мог контролировать себя, пока это означало, что Сатору в безопасности. — Если я скажу что-нибудь о том, чтобы перекусить, то…       — Поняла, — ответила Шоко, прежде чем её голос стал тише, и она позвала кого-то в своей квартире. — Эй, Гето два, Сугуру на проводе. Хочешь поздороваться?       Пауза, телефон переходит из рук в руки, прежде чем Сатору произносит что-то настолько тихо, что он едва слышит. — Сугуру?       Это причиняло боль, и Сугуру крепче прижимал к себе плюшевого мишку, но почему? Почему его биология заставила их расстаться, из-за чего Сатору казался таким маленьким и почти испуганным?       — Хотел узнать, как у тебя дела, — выдавил он, стараясь говорить ровным тоном, имитируя уверенность. Стабильность, даже если он был совсем не таким. — Я сейчас почти весь здесь.       Другими словами, ясность после приступа ударила по нему со всей мощью грузовика, и он был вынужден признать, что это не просто гормоны взяли верх, а пробудили в нём истинные чувства к Сатору.       — Утахимэ учит меня танцевать. Она сказала, что преподаёт танцы, — сказал Сатору скорее вопросительно, как будто спрашивая, нормально ли это.       Сугуру не мог сдержать улыбку, вспоминая всё это. Как Шоко встретил её во время дежурства в отделении неотложной помощи, чтобы обработать шрам на её лице, оставшийся после несчастного случая с декорациями на генеральной репетиции. Как она возмущалась не из-за травмы и даже не из-за того, что художественный отдел допустил такое, а из-за безумных ног танцовщиц и отслаивающихся ногтей на ногах.       — Тебе весело? — спросил он. Эти улыбки Сатору не принадлежали ему, никогда не принадлежали, это было лишь то, что ему позволяли видеть, но, может быть, он мог притвориться и представить, что Сатору улыбается, когда скучает по нему. Надеюсь, ему весело с Шоко и Иори.       Пауза. “ Я...       Сугуру начал было подниматься на ноги, но остановился. Ни Шоко, ни Иори никогда бы не причинили ему вреда. Они бы заботились о нём, как могли, даже если бы их слова были грубыми и прямолинейными.       — Скучаю по тебе, — прошептал Сатору таким тихим голосом, что Сугуру едва расслышал его, и Сатору почти плакал.       И всё же это должно было быть ложью, или, по крайней мере, Сатору ещё не знал, что это ложь. Сатору всё ещё ожидал, что Сугуру будет делать с ним ужасные вещи на каждом шагу, и ему, конечно, не хватало того, к чему он привык больше всего на свете.       — Я тоже по тебе скучаю, — выдавил он, и насколько же жалким это было? Всего один день, а Сугуру уже в полном раздрае, прижимает к груди плюшевого покемона, а сериал стоит на паузе, и голоса Сатору в трубке недостаточно.       “Но—” - начал Сатору.       И Сугуру знал. Знал, что он собирается предложить, и эти слова были горьки на его языке, но только так он мог жить в ладу с самим собой. — С Шоко и Иори тебе будет безопаснее, Сатору. Я не стану рисковать тобой, хорошо?       “Хорошо...” Сатору ответил так неуверенно, что это причинило боль.       — Ты можешь вернуть меня Шоко? — спросил он. Ещё немного, и из его глаз хлынули бы новые слёзы, и Сатору смог бы услышать, как сильно он хочет вернуться. — Я хочу спросить её кое о чём.       Телефон снова перешёл из рук в руки, и через несколько секунд Шоко ответила: — Да? Что случилось?       Это было так, так глупо. То, что сделал бы Сугуру, если бы у него был кто-то в старшей школе, и дни тянулись как недели.       — Пожалуйста, не смейся надо мной, — начал он, и если бы он не вышел из ступора и не вернулся к нормальному состоянию, то никогда бы не услышал конца этой истории. — Это связано с запахом, чтобы поддерживать его баланс, но сработает ли это, если я что-нибудь пришлю?       Повисла пауза, прежде чем раздался голос Шоко. «Если бы не было реальной причины, я бы поехал на следующем поезде, просто чтобы посмеяться тебе в лицо, но да. Просто потри чем-нибудь своим пахучую железу и отправь это в запечатанном пакете. Я не хочу прикасаться к твоему запаху.»       — Я не могу так появляться на людях, — начал он, но отказался просить её ещё об одном одолжении. Он знал, что она отказывается выходить из дома по субботам, занимаясь тем, что она называла хобби, но Сугуру считал соревновательным алкоголизмом. — Юки всё ещё в городе? Она оставила кое-какие вещи, когда в последний раз ночевала у меня между рейсами.       Он всё ещё не понимал, как она могла себе это позволить или просто влезла в огромные долги по кредитной карте.       Ещё одна пауза, Шоко делает глубокий вдох, прежде чем начать. — Итак, давай проясним. Ты собираешься попросить свою бывшую передать что-то пахнущее кому-то другому в обмен на её вещи?       Когда она так сказала, это действительно прозвучало глупо, даже если бы она начала отправлять ему самые проклятые мемы из существующих через два дня после их расставания.       — Да, — ответил он. Не было смысла пытаться защищаться.       Шоко фыркнула. — Удачи тебе в том, чтобы всё ей объяснить, но держу пари. Она в городе. Это будет забавно.       Она повесила трубку.