Serendipity

      Сатору не мог уснуть, что-то было не так с Сугуру и его запахом. Он почти не чувствовал его запаха, то, что он сделал чуть раньше, было поспешным и совсем не похожим на их обычные отношения. Как они почти растворялись друг в друге, как это был момент между ними, в котором Сатору мог потеряться и притвориться, что они будут вместе вечно.       Однако он почувствовал что-то более тяжёлое в аромате Сугуру. Что-то, что душило бы его, если бы он не любил это, не любил его. Но их день был таким чудесным, не так ли? На комоде стояли два ведёрка с попкорном, чего у него никогда не было, даже когда он жил в поместье и купался в деньгах. Они бы никогда не позволили ему пойти в кино, ведь это привлекло бы внимание, вместо этого они устроили бы закрытый показ в своём собственном зале, где он был бы единственным зрителем в тёмной комнате.       Но с Сугуру, с плакатами, с людьми и с вырезанными фигурками каждый момент был таким волшебным. Сугуру фотографировал, а Сатору позволял себе на мгновение забыться в фантазии, где Сугуру был рядом с ним, где он фотографировал не для того, чтобы потом удалить снимки, а чтобы сохранить их, распечатать и иметь доказательство того, что они впервые встретились, чтобы когда-нибудь показать их своему ребёнку.       Но что бы ни случилось, когда всё закончится, когда истекут отведённые ему месяцы и он родит, он будет помнить тот день в кино до конца своих дней. Может быть, его тело в конце концов продадут кому-то другому, но его сердце и душа останутся с Сугуру до конца его жизни.       По крайней мере, это могло бы успокоить его. Сатору свернулся калачиком под одеялом, напоминая себе, что у него нет выбора. Что бы ни хотел Сугуру, это произойдёт, но, по крайней мере, он мог бы любить его, пока жив, и сохранять рассудок. Что Сугуру никогда по-настоящему не уйдёт, пока он не отпустит его, единственного человека, которого Сатору никогда не отпустит, что бы ни случилось.       Раздался звонок в дверь, и Сатору вздрогнул.       Кто вообще пытался прийти так поздно и —       Дверь открылась, и Сатору наполовину вылез из кровати, прежде чем узнал шаги. Это была Шоко, открывшая ему дверь.       Она появлялась только тогда, когда что-то было не так, и… И поведение Сугуру было странным, а значит, Сатору что-то сделал, верно? Что-то, из-за чего он позвонил Шоко и…       — У Сугуру начинается гон, — начала Шоко, кивая в сторону комнаты Сугуру. — Он попросил меня забрать тебя и…       Рутина, всё вокруг него застыло. Сугуру впал в рутину, и ответ был слишком очевиден, когда Сатору в оцепенении встал с кровати. Но… он был создан для этого, верно? Был создан, чтобы помочь Сугуру пройти через это, и, может быть… может быть, это поможет Сугуру переписать своё прошлое, ведь на этот раз у него будет что-то, что он сможет использовать. Это будет больно, не так ли? Несмотря на все прикосновения в клинике, дело никогда не заходило так далеко, чтобы заняться настоящим сексом, но ему просто придётся смириться с этим, верно? Сугуру знает, что с ним делать. Он довольно хорошо переносит боль.       — Что ты делаешь? — спросила Шоко, но Сатору лишь прошёл мимо неё, дрожащими руками снимая с себя блокиратор.       Это было очевидно, не так ли? Даже если бы Сугуру не хотел его в обычном состоянии, он бы захотел омегу, а это всё, чем Сатору мог быть на самом деле. В этом не было бы ничего нежного, даже если бы это был Сугуру, но так было во время гона, верно? Гон повлиял бы на его мозг, но, по крайней мере, тело Сатору смогло бы удовлетворить его. И он мог бы это вынести. Позволил бы Сугуру использовать себя и немного развлечься. Это могло бы быть так хорошо, а потом, может быть, после того, как Сугуру найдёт ему применение, он хотя бы захочет его тело. Этого никогда не будет достаточно, чтобы отплатить ему за время, проведённое в кино, но…       — Собирался помочь, — выдавил он, когда чья-то рука схватила его за руку и потянула назад. Сатору напрягся, а затем обмяк в её хватке, позволив ей увести себя.       — Ты ему не нужен, идиот, — сказала она, заталкивая его обратно в комнату. — Он позвал меня, чтобы я забрала тебя к себе. Он сам со всем разберётся. Я принесла сумку, так что собирай вещи на несколько дней.       Сугуру не хотел его видеть.       Он позвонил Шоко только потому, что ему было бы противно, когда всё прояснится, противно из-за Сатору и его тела.       Ненавидел его. Лучше бы страдал, чем делил это с Сатору.       Он кивнул, взял сумку онемевшими пальцами и почти не глядя засунул в неё одежду и туалетные принадлежности, прежде чем положить сверху Switch, хотя и не заслуживал этого.       Сугуру не хотел его видеть.       — Это всё? — спросила Шоко, и Сатору кивнул. Шоко оглядела его, пожала плечами и ушла. Сатору последовал за ней и надел ботинки, прежде чем они вышли за дверь. На него обрушился прохладный ночной воздух, совсем не похожий на тепло внутри.       Захочет ли Сугуру вообще его вернуть? Был ли этот фильм похож на вечеринку в честь его 16-летия? Не более чем способ заставить его уйти без жалоб, последнее прекрасное воспоминание перед тем, как они больше никогда о нём не вспомнят?       Сатору никогда раньше не ездил в метро. Он держался за одну из потолочных ручек и был всё ещё в пижаме. Шоко, казалось, было всё равно, даже когда они вышли из поезда после двух пересадок и направились к выходу со станции.       — Хотела бы я сказать тебе, когда это закончится, — начал Шоко, нарушая тишину и громко произнося слова в тишине ночного воздуха, — но он уже много лет на таблетках, и его родители сильно его испортили. Так что ты можешь застрять со мной на три дня или больше недели, прости. Этот идиот, наверное, попытается вернуть тебя до того, как всё закончится, потому что он всё ещё пытается их прогнать.       Он ... собирается вернуть его?       Они прошли ещё квартал, Сатору всё ещё был в оцепенении, и это был всего лишь сон, не так ли? Ни один альфа не прогонит омегу, когда ему нужно его использовать. Он никогда не разозлился бы на Сугуру, каким бы грубым тот ни был во время гона.       Он последовал за Шоко в жилой комплекс, наблюдая, как она вставила ключ в один из дверных замков и вошла внутрь.       — У нас нет гостевой комнаты, но помоги мне отодвинуть диван здесь, — начала она тихим голосом, и из одной из комнат послышались тихое сопение. Сатору осторожно поставил сумку и помог ей.       Она вышла на секунду, а потом бросила одеяла на диван-кровать, зевнула и указала на одну из дверей. — Ванная там, если тебе нужно, но я иду спать. Утром у меня работа, и она будет отстойной.       Шоко ушла, а Сатору вошёл в комнату, откуда доносился тихий храп, расстелил одеяла и свернулся калачиком. Диван совсем не похож на кровать у Сугуру, но он никогда не жаловался.       Он хотел вернуться, даже если бы он лежал не в своей постели, а в постели Сугуру, даже если бы он плакал от боли, потому что его снова использовали, но Сугуру был так далеко, что наверняка страдал, и Сатору ничего не мог с этим поделать.       Сатору проснулся, моргая, от прерывистого сна. В соседней комнате спорили два голоса: Шоко и ещё одна женщина. Сатору напрягся, чтобы прислушаться.       — ...у него не было другого выхода, — ответила Шоко. — Я уже рассказала тебе всё, что знаю, и...       Затем раздался женский голос. «Я знаю, знаю, но серьёзно? Он правда не ожидал этого?»       — Вовсе нет, потому что он помешан на контроле. Но, честно говоря, он принимает антидепрессанты. Наверное, мне стоило предупредить его о том, что запах может вывести его из себя, даже если это редкость…       Он его спровоцировал? Но… но если это правда, то это означало, что альфа Сугуру хотел его, даже если сам Сугуру этого не хотел. Так почему же он отказывал себе? Разве он не хотел его?       – Ты думаешь...?       — Ну, теперь он здесь, — прошипела Шоко. — Ты хочешь забрать его обратно или как?       На мгновение воцарилась тишина.       – Отлично. Я покажу ему квартиру перед работой.       – Спасибо.       – Но тебе лучше стащить что-нибудь вкусненькое из кафетерия.       Сатору перестал слушать, и они начали пререкаться. Сугуру не хотел его. Шоко не хотела его. Даже другая женщина не хотела его, так почему же… Они могли бы просто выгнать его и сказать, чтобы он несколько дней пожил на улице. Может, дали бы ему несколько презервативов, чтобы, когда это случится, он хотя бы не заразился и, может, даже не был бы таким красивым с синяками и порезами от борьбы, как велел ему Сугуру, но…       Дверь открылась, и Сатору вскарабкался внутрь. Можно ли ему хотя бы это, или лучше, чтобы он попытался спрятаться на диване? Он может быть хорошим и стараться не шуметь. Может сидеть тихо и неподвижно, может не есть, чтобы они просто забыли о его присутствии.       Другая женщина вышла из комнаты вслед за Шоко. Длинные чёрные волосы спадали ей на плечи, на лице был шрам. Они обе посмотрели на него, прежде чем Шоко жестом подозвала его.       — Гето 2, это моя подруга Утахиме, — начала она, прежде чем повернуться к ней. — Иори, это Гето 2. Обещаю, он не такой надоедливый, как оригинал.       Раздражает? Но Сугуру никогда бы так не поступил. Он был добр даже к такому, как он.       Рука потянулась к нему, и Сатору вздрогнул, хотя ему следовало оставаться на месте и не двигаться, и теперь ему будет только больнее, не так ли? Но ничего не произошло. Сатору поднял взгляд и увидел лишь протянутую руку Утахиме, на лице которой было какое-то беспокойство.       Он протянул руку, и это, должно быть, шутка, верно? Она не хотела, чтобы он был рядом, так почему же… Но она лишь пожала его руку, и от неё не исходило никакого запаха, несмотря на отсутствие блокатора на шее.       Почему он вообще решил, что она альфа, только по её голосу? Женщины-альфы, как и мужчины-омеги, которым он был, были… Ну, не такими уж и редкими, но обычно более скрытными. По возможности сдержанными, их первичный и вторичный пол конфликтовал, такие люди, как он, задавали вопросы и высказывали неприятные мнения, и из-за этого люди в целом.       Он был… кем-то другим. Кем-то, в ком не было смысла, если не рассматривать его как способ природы обеспечить прирост населения.       – Ты любишь фруктовые хлопья? Позвала Шоко с кухни, выводя его из задумчивости. – Потому что это или бездушная овсянка Иори.       — Для врача ты ведёшь себя как придурошная, — проворчала Утахиме, подходя к шкафу и роясь в нём, пока Шоко насыпала целую миску разноцветных хлопьев.       – Предлагаешь мне вместо этого вернуться к курению?       Глаз Утахиме дёрнулся один раз, а потом ещё раз, когда Сатору выбрал фруктовве хлопья. Шоко ухмыльнулась, наливая ему ещё одну порцию, а потом съела свою за две минуты, если Сатору был щедр, и уже бросала посуду в раковину, возвращаясь в свою комнату.       Утахиме сидела напротив него, и он должен был ожидать, что она сделает что-то помимо того, что позволит ему съесть сладкую кашу, не так ли? И всё же эти мысли лишь промелькнули на задворках его сознания, почти приглушённые. Сугуру был в безопасности. Шоко была в безопасности. И они оба знали Утахиме, так что, может быть…       До всего этого он бы предположил, что раз она бета и у неё есть партнёр, то ему не о чем беспокоиться, но как же он ошибался, вернувшись в клинику. Все, кто там работал, были бетами, их вторичный пол был обязательным требованием, но они всё равно любили прикасаться к нему. И даже тогда самая худшая из медсестёр, которая любила проводить осмотры на скорую руку, чтобы у неё было больше времени прикасаться к нему и наслаждаться моментом, растягивала слова, рассказывая, какой скучный у неё муж, пока Сатору плакал от её прикосновений, не в силах ничего сделать.       — Итак… каково это — жить с Гето? — начала Утахиме, нарушая молчание. — Не могу представить, что это было весело.       Что? Но… Ей не нравился Сугуру, Сатору, который с трудом подбирал слова. Как она могла не любить? Как кто-то мог не любить его за каждую улыбку и доброту?       — Он… он очень добрый, — выдавил он. Потому что так и было. Потому что даже если бы Сатору отдал Сугуру своё сердце, лишь бы тот так ему улыбался, он всё равно осыпал его роскошью за роскошью, даже не требуя платы, хотя имел на это полное право.       Она уставилась на него так, словно у него выросла вторая голова. — ... Добрый? Гето Сугуру?       Он кивнул, поёрзав на стуле, и, может быть, это расстроило бы её, может быть, она бы наконец сорвалась, но он никогда бы не сказал ничего подобного тому, что сказал в тот день своей сестре, когда речь зашла о Сугуру. Только не снова.       — Он… он вчера взял меня с собой в кино и купил мне попкорн, — начал он и понял, что это слишком расточительно для такого, как он, но, конечно, такие замечательные вещи заставят её понять. — И он позволил мне выбрать свой аромат шампуня и купил мне Switch. Позволяет мне смотреть телевизор и…       –Позволяет? – Прервала его Утахимэ.       Конечно, он знал своё место и кивал. Она не хотела бы так его баловать, и это было нормально. Пока она его не трогала, он был ей полезен. Сугуру не понравилось бы, если бы он даже не пытался сопротивляться в этом вопросе.       — Ты говоришь так, будто это привилегия, — продолжила она. — Что ещё он тебе «разрешает»?       О. Она, наверное, хотела узнать, как сильно ему придётся напомнить о своём месте. Но… может быть, ему разрешат оставить одежду, ведь её купил Сугуру, и ему велели принести её.       — Одежда, — начал он. — Еда, душ, можно выйти из комнаты, пользоваться руками, думать, говорить…       И было ещё много чего, не так ли, Сатору, готовившийся к удару. Напоминание о том, что не все такие добрые, как Сугуру.       – Ты же знаешь, что это элементарно, верно?       Сатору поднял взгляд, и на её лице появилось что-то похожее на беспокойство, но он знал своё место, и всё это наверняка было каким-то испытанием. Сатору покачал головой и прошептал: — Я благодарен, клянусь.       На мгновение воцарилась тишина, Сатору ждал. Ждал, что ему дадут пощёчину, скажут, что они принесли с собой таблетки и верёвки, чтобы он не вставал с дивана, но вместо этого услышал только голос Утахиме.       — Она действительно не преувеличивала… — Утахиме откашлялась, и её голос вернулся к нормальному тембру, хотя и стал чуть мягче, чем раньше. — Ладно, как насчёт того, чтобы я показала тебе всё вокруг, прежде чем отправиться на работу? Ты останешься здесь один.       Сатору кивнул и последовал за ней после того, как Шоко ушла в своей докторской одежде. Утахиме и она обменялись долгим прощальным поцелуем. Утахиме заявила, что ушла через час после Шоко и что у неё будет достаточно времени, чтобы помочь ему освоиться.