Serendipity

      Всё вернулось на круги своя, с той лишь разницей, что Сугуру каждое утро и вечер обнюхивал Сатору, подавляя свои инстинкты каждый раз, когда Сатору с готовностью подставлял ему шею, когда он откидывал назад несколько прядей волос, которые отросли, и ему действительно стоило отвести его к парикмахеру, и когда он расслаблялся в его объятиях, почти растворяясь в них, их запахи смешивались, и Сатору осмеливался обнюхивать его в ответ, как будто Сугуру тоже был его.       Клубника и ваниль смешивались с кофе везде, где они это делали, и запах сохранялся на несколько дней, превращая это место в их собственное, а не только в Сугуру.       Но, несмотря на всё это, Сатору не был его парой, что бы там ни думал его глупый альфа-мозг. Сатору всё ещё восстанавливался, и его ужасные предложения всё ещё звучали у него в голове. О том, как Сатору умолял его за дверью во время его приступа. О том, что он думал, будто Сугуру извинялся не из-за того, что у них не было выбора, когда дело касалось ребёнка, а потому, что он думал, будто Сугуру поставил на кон свою жизнь. Хуже того, он пытался утешить его, даже когда сам плакал, он плакал, когда благодарил его за всё, как будто это делало Сугуру кем-то меньшим, чем монстром. Он предлагал продать себя, использовать так, что у Сугуру кровь стыла в жилах, просто чтобы покрыть расходы.       И всё же Сатору почувствовал его запах, голубые глаза за стёклами очков сверкнули, когда они отстранились, и на его лице появилось что-то близкое к улыбке. У Сугуру засосало под ложечкой, Сатору был как на ладони, и он знал, что Сатору чувствует к нему. Как он… обожал его, несмотря на то, что ожидал, что издевательства продолжатся. Как Сатору явно считал свои чувства любовью, и это было очевидно по всем признакам. Как он оживлялся, когда Сугуру звал его, как он проводил каждую свободную минуту рядом с ним, как он привык настолько, что почти обнимался с ним, когда они вместе лежали на диване. Но в конце концов, Сатору смотрел на него так, словно тот был самим небом.       Всё это было подстроено, как бы больно ни было осознавать это. Это была единственная реакция, которую Сатору мог принять после пережитого насилия, ошибочно приняв гуманное обращение за воплощение доброты и то, что должно было быть облегчением и любовью.       Сатору нужен был кто-то ещё в его жизни, кто-то, к кому он не был бы вынужден привязываться, как к Сугуру.       — В городском кинотеатре сегодня показывают некоторые фильмы про покемонов, — начал Сугуру, убирая посуду после завтрака. Сатору, скорее всего, никого не встретит, но это будет началом. Это поможет ему снова привыкнуть к людям. Это шаг в правильном направлении. — Хочешь пойти сегодня?       Глаза Сатору расширились, когда он кивнул, а Сугуру улыбнулся, и как он мог пытаться скрыть такое выражение лица? Сатору по-настоящему оживился, когда речь зашла о его интересах, и наконец-то заговорил сам, дольше, чем когда-либо прежде, когда Сугуру спросил его о любимом покемоне. Какая-то его часть осталась чистой и неповреждённой, несмотря ни на что.       — Через час будет показ. Хочешь подготовиться? — спросил он, ополаскивая последнюю тарелку, и Сатору снова кивнул, прежде чем убежать в свою комнату, а Сугуру посмотрел ему вслед. По крайней мере, он был взволнован.       Сугуру взял его за руку, когда они вышли из машины и вошли в кинотеатр. Сатору сначала прятался за его спиной, пока его глаза не загорелись, когда он увидел плакаты, висевшие на стенах, и то, что внутри кинотеатр был полностью оформлен в стиле «Покемонов», а Сатору был одет в соответствующую футболку. К тому времени, как Сугуру купил им билеты, Сатору почти дрожал от волнения рядом с ним, почти с тоской глядя, как кто-то делает селфи перед одной из картонных декораций.       — Думаешь, ты сможешь позировать перед камерой? — спросил Сугуру, подталкивая Сатору в сторону одного из них. Сатору подошёл, подняв руку в знак мира и вопросительно улыбаясь, прежде чем Сугуру достал свой телефон и сделал снимок.       Что-то изменилось в выражении лица Сатору, что-то, что он не мог до конца понять, когда тот посмотрел через его плечо, и Сугуру сделал снимок. А затем Сатору бросился к следующему плакату, широко улыбаясь, и показал ещё один знак мира, и в груди Сугуру зародилось тёплое чувство, когда он сделал ещё один снимок, а затем ещё один, Сатору подбегал к каждому плакату и показывал его, улыбаясь ещё шире и сверкая глазами, Сугуру фотографировал каждого, и Сатору оживал прямо на его глазах.       Женщина похлопала его по плечу, Сугуру обернулся, и Сатору подошёл к нему, почти… защищаясь?       — Вы бы хотели сфотографироваться вместе? — спросила она, указывая на камеру Сугуру. Сугуру посмотрел на Сатору широко раскрытыми и сияющими голубыми глазами.       — Спасибо, мы будем рады, — ответил он, протягивая ей телефон.       Он притянул Сатору к себе, хотя его рука и не касалась плеча Сатору, когда он обнимал его. На лице Сатору появилась настоящая улыбка, и его сердце растаяло, когда он снова поднял руку в знак мира, а Сугуру повторил его жест.       Женщина улыбнулась, отдав камеру, и Сугуру взял её. Они с Сатору смотрели друг на друга с экрана, улыбаясь, но Сатору сиял.       — Спасибо, — повторил он. — Не хотите ли попробовать сами?       Женщина покачала головой, отмахиваясь от него, и посмотрела на них обоих. — Ничего особенного. Просто подумала, что вы двое — милая пара, и вам нужно что-то на память.       Лицо Сугуру вспыхнуло, а женщина уже уходила. Он не… они не… Он посмотрел на Сатору, и его уже начала охватывать паника, потому что что, если это выведет его из себя? Что, если улыбка сойдёт с его лица, когда он предложит то, что не хочет давать? Что, если…       Сатору опустил взгляд, его щёки порозовели, а на лице появилась лёгкая улыбка, когда он сжал руку Сугуру. Тогда всё будет хорошо, не так ли? Может быть, Сатору был его ровесником, взрослым мужчиной, но, учитывая проведённые там годы, может быть, это была его версия щенячьей любви, какой бы извращённой и запоздалой она ни была.       Он сжал его руку в ответ и улыбнулся. Со временем Сатору забудет его, когда его мир расширится и он встретит других людей, даже если что-то внутри Сугуру сжалось при этой мысли. Но он не станет разрушать это. Он позволит этому идти своим чередом, чтобы они могли посмеяться над этим, когда пройдут годы и Сатору исцелится.       – Ты любишь попкорн? – спросил он, кивая в сторону стойки с закусками, и глаза Сатору снова расширились. О да, тогда Сугуру заказывает два, и кассирша напоминает ему о бесплатной заправке, Сугуру разглядывает плюшевых покемонов в продаже. Это было бы хорошим подарком на будущее, когда предстоял еще один прием у врача, и, возможно, это помогло бы Сатору пережить это.       Деньги перешли из рук в руки, Сатору восхищался тематическими ведёрками, которые они получили, а в голове Сугуру формировался план, и пополнение запасов было идеальной возможностью.       К тому времени, как начался показ трейлеров перед фильмом, Сатору уже съел половину своего попкорна. Его глаза широко раскрылись и заблестели, когда он схватил Сугуру за руку и указал на экран. Его глаза всё ещё блестели, а улыбка стала ещё шире, когда начался сам фильм.       Было почти больно видеть его таким взволнованным. Видеть, каким он был энергичным, как горели его глаза от возбуждения, как он оживился от такой простой вещи, как мельком увидеть то, чего его лишили. И всё же сердце Сугуру продолжало таять, а выражение лица Сатору и то, как он ёрзал на своём месте, были гораздо более забавными и милыми, чем любой фильм, даже когда Сугуру извинился, чтобы наполнить их ведёрки с попкорном в середине сеанса, и побежал к прилавку с закусками, как только вышел из зала. Сатору был бы в безопасности, но он не собирался слишком сильно рисковать.       — А можно мне ещё плюшевого Чаризарда? — спросил он у одного из работников, который наполнял ведёрко Сатору попкорном. — И я знаю, что это звучит глупо, но…       Это было так глупо, так по-детски, как если бы Сугуру сделал это в старших классах, когда был молод и глуп, но, несмотря на это, так страстно желал этого.       — Можно мне взять для него герметичный пакет? Я хочу удивить своего партнёра, а ведерко для попкорна как раз подходящего размера, но…       Работник хихикнул, положил его в пакет и застегнул молнию, прежде чем положить его в ведро Сугуру и добавить сверху слой попкорна. И почему он сказал «партнёр»? Неужели предположение женщины так сильно его задело? Но как ещё он мог описать Сатору, если «партнёр» — единственный подходящий термин? Всё остальное было бы слишком поверхностным или подразумевало бы что-то ещё более глубокое. Он снова слишком много думает об этом, не так ли?       Уходя, рабочий показал ему большой палец вверх, и через несколько секунд Сугуру сел на своё место рядом с Сатору. Сатору ослепительно улыбнулся, вернувшись, и протянул ему ведро с попкорном. Кем бы они ни были и кем бы ни стали, он никогда не забудет улыбку Сатору.       К тому времени, как они вернулись домой, Сатору всё ещё улыбался, даже после похода по магазинам за основными продуктами и новыми вещами для Сатору. Сугуру позволил ему самому выбрать ароматы, и искусственная клубника, несомненно, следовала за Сатору повсюду и только усиливала его собственный запах.       Это бы свело его с ума, не так ли? Он не мог быть до конца уверен, что это был Сатору, а не просто шампунь, которым он помыл голову. Он мог поклясться, что весь день чувствовал запах Сатору из-под блокаторов, но, должно быть, это было его воображение, потому что никто не останавливался, проходя мимо.       Ему удалось спрятать плюшевого Чаризарда в своей комнате, пока они распаковывали вещи после поездки. Сугуру помогал Сатору расставлять тематические фигурки, чтобы украсить комнату Сатору, и они стояли на комоде, как самые ценные украшения. Может, в следующий раз, когда он выйдет из дома, ему стоит купить несколько рамок для фотографий и распечатать и вставить в рамки снимки Сатору и их совместные фотографии. В конце концов, это их дом. А не только Сугуру.       Сугуру помог Сатору снять на ночь ароматическую повязку, на секунду застыв, когда почувствовал, как клубника и ваниль опьяняют его, а не просто приятны. Сугуру чуть не отшатнулся, но вместо этого снял оставшуюся часть повязки, подавляя ту часть своего мозга, которая стремилась вырваться вперёд и взять верх, требуя, чтобы он окутал Сатору своим запахом и сделал его своим во всех смыслах и…       Разум Сугуру помутился, когда он заставил себя действовать, не позволяя себе медлить. Сатору это было нужно по медицинским показаниям, Сугуру пытался сделать всё как можно более профессионально, его руки дрожали, когда он отстранился, а Сатору вопросительно посмотрел на него.       — Я… — выдавил он. Этого не могло быть. Не сейчас. Не тогда, когда он принимал их каждый день. — Я иду спать. Спокойной ночи, Сатору.       Ему нужно было уйти, закрыв за собой дверь. Он должен был ошибаться, как бы логично это ни звучало, несмотря на антидепрессанты, которые он принимал каждый день.       Он не мог уснуть, ворочался с боку на бок, и от этого смущающего звука, который чуть не сорвался с его губ, от малейшего трения его член начал пульсировать, и теперь он не сомневался в этом. Руки Сугуру дрожали и вспотели, когда он потянулся за телефоном и набрал номер Шоко.       Этого не случалось уже много лет, и, конечно, вместе с этим придут воспоминания, как это было в первые несколько раз, когда он пытался пережить это, как это делало большинство людей, но он даже не мог запаниковать из-за этого. Он контролировал себя во время обоняния, скорее всего, из-за того, что в детстве был вынужден подавлять свои инстинкты до нездоровой степени, но Сатору был в другой комнате, и становилось только хуже.       Его разум уже кричал о том, что нужно взять, просто вспышками желания, но это не останется вспышками, а будет терзать его, пока его мозг неизбежно не взорвётся, если их не разлучить.       Опасность. Вот и всё, чем он был для Сатору в тот момент.       Шоко взяла трубку, зевая. «Клянусь, лучше бы это была чрезвычайная ситуация… Слишком поздно для этого дерьма».       Это было слишком большой просьбой, особенно для Шоко, но что ещё он мог сделать? Сатору всё ещё был слишком нестабилен, чтобы оставлять его одного.       — Я… — начал он, и почему он вообще смущается? Шоко видела и похуже, когда работала врачом, в отделении неотложной помощи, где она вела подсчёт, сколько раз ей приходилось вытаскивать что-то из чьей-то задницы, утверждая, что всё может быть фаллоимитатором, если только ты достаточно смел. — Не знаю почему, но у меня начинается цикл, и Сатору…       “... не могу оставить его одного, я знаю”, - закончила за него Шоко. “Не знаю, сказал ли он тебе, но когда у тебя был приступ, он вообще ничего не ел, пока я ему не сказала. Иори не будет счастлива...”       — Спасибо. Большое спасибо, — выдавил он из себя, голос уже дрожал, и он был на грани слёз, это было ужасно, большинство людей в такой ситуации становятся агрессивными, но Сугуру всегда впадал в отчаяние и становился эмоциональным. Иногда он пугался. Всё это превращалось в реакцию на травму.       Он не мог думать о том, что она только что сказала, не мог думать о Сатору в целом, пока тот не ушёл.       — Я буду там через несколько минут, да? — ответила Шоко. — Просто держись и зажми нос или что-нибудь в этом роде, пока я его не вытащу. Я всё ему объясню, когда приеду, так что не делай глупостей.       — Спасибо, — повторил он. Сатору возненавидит его, не так ли? Несмотря на то, что он принял успокоительное, что-то настолько необходимое, как его запах, привело его сюда, и он будет напуган, не так ли? Не захочет возвращаться, да и зачем ему возвращаться? Будет…       — Да-да, добавь это в счёт, — сказала Шоко, прерывая его мысли, прежде чем повесить трубку. Сугуру мог только свернуться калачиком в постели и закрыть глаза, игнорируя пульсирующую боль между ног и надеясь лишь на то, что Сатору не возненавидит его.