Serendipity

      Сугуру не мог выбросить это из головы. То, с каким отчаянием Сатору поглощал ту первую миску супа, ел так, словно голодал, и, судя по его фигуре, возможно, так оно и было.       Но что было хуже, намного хуже, так это то, как он посмотрел на него, когда ему дали вторую миску слегка изменённого консервированного супа. Его голубые глаза сверкали от невыплаканных слёз, и он безмолвно кричал о своей безмерной благодарности. Как будто Сугуру подарил ему весь мир.       На столе у Сугуру зазвонил телефон, на экране высветился номер Шоко, и он взял трубку, нахмурившись. Она что-то узнала? Или оставила свой кошелёк у него дома?       – Алло? – спросил он.       – “Ты не говорил мне, что подобрал Годжо Сатору, Гето!” – заговорила она с другой стороны. – “Что за хрень на самом деле!”       — Я… Ну… — начал Сугуру, и почему Шоко такая умная?       — Это было не так уж сложно понять, — продолжила Шоко, словно читая его мысли. — Те же инициалы, Сатору — его имя, белые волосы, его отправили прочь в шестнадцать… Серьёзно? Если об этом станет известно…       — Тогда я не несу юридической ответственности за то, что люди это выяснили, — ответил он, поставив свою подпись под документами о неразглашении. — Ты сама это сказала. Я тебе не говорил.       По крайней мере, если бы кто-то прослушивал звонок, это без сомнений доказало бы его невиновность. На самом деле, вероятно, сейчас его тоже кто-то прослушивает, учитывая, что он выкупил контракт Сатору, а семья Годжо слишком богата и знаменита, чтобы рисковать и допускать ошибку с его стороны.       — Ты говоришь как юрист, — фыркнула Шоко с другой стороны, и Сугуру почти увидел, как она закатывает глаза.       — И я не собираюсь подтверждать или отрицать то, что ты только что сказал, — ответил он, и на его губах появилась улыбка. Он действительно ненавидел начинающих юристов, которых встречал в колледже, но у них был способ уклоняться от ответственности, которым он восхищался.       На мгновение воцарилась тишина, хотя он был почти уверен, что слышит, как Шоко вздыхает.       — Итак, каково это — быть Матерью Готель, когда твой политический кумир за решёткой, — начала она, и Сугуру закатил глаза.       — Ну, во-первых, в этой аналогии я — Флинн Райдер, — начал он. — И это не очень хорошо, спасибо, что спросили. Его новые юридические документы должны быть здесь вместе с теми припасами, которые они отправляют, так что всё должно быть в порядке. Я сомневаюсь, что он захочет вернуться, так что, если мы просто сохраним всё в тайне, как они хотят, все будут довольны.       Что же за чудовища бросили своего ребёнка в ад? Может быть, его родители создали его специально для него, но, по крайней мере, они приложили к этому какие-то усилия.       Шоко лишь рассмеялся в ответ, в его смехе было что-то пустое и почти горькое. «Я бы предложил тебе помощь, но если они хотят вернуть его, мы мало что можем сделать».       — Они не будут, — прошептал он. Он видел лицо Сатору, когда тот рассказал ему об их публичном оправдании, и оно ни капли не изменилось, даже в глазах не было никаких эмоций. — Они бросили его по какой-то причине, и, вероятно, не для того, чтобы когда-нибудь воссоединиться. С юридической точки зрения…       — Чушь, — перебила Шоко. — Деньги говорят. Просто… не знаю, притворись, что это просто совпадение, что у него твоя фамилия. Любой, у кого есть хоть капля мозгов, понял бы правду из того, что ты мне рассказал.       Ладно, грубо. Он думал, что ведет себя осторожно.       — Это оправдание ещё глупее, — начал он, хотя и видел в нём смысл.       — Да? Ты хочешь сказать, что теперь вы официально женаты или что?       Сугуру застонал. Почему Шоко нужно было указывать на единственное очевидное решение? — Ладно, ты победила. Это всё?       — Да, — ответила Шоко, явно довольная тем, что ещё немного напугала его. — И возьми те жевательные конфеты с мелатонином, которые я тебе купила. Ты совсем не спишь, и твои мешки под глазами могут выдержать вес всего мира.       Она повесила трубку, а Сугуру уставился на свой телефон, раздумывая, не перезвонить ли ей, просто чтобы позлить.       На следующее утро Сугуру, пошатываясь, вышел из своей комнаты. Всё вокруг было размытым и не совсем реальным, и только мысль о том, что нужно приготовить завтрак для Сатору, заставила его подняться. Чёрт возьми, он лучше не будет спать, чем принимать эти мармеладки, из-за которых он видит на потолке все лица, которых там раньше не было, и что это за галлюцинации? Шоко что, добавила в эти мармеладки ЛСД?       Он бы никогда больше не доверился ни одному из этих ублюдков в форме клубники.       Он удержался от того, чтобы насыпать себе миску хлопьев или просто взять энергетический напиток вместо нормальной еды, и, может быть, ему стоит снова начать варить кофе, чтобы хоть немного замедлиться. Сатору уже проснулся?       Что угодно. Если бы это было не так, он бы убрал свою порцию в холодильник на потом.       Он нахмурился, взбивая яйца в миске, пока сковорода разогревалась на плите. Обычно он ничего не добавлял, разве что немного молока, чтобы сделать их пышнее, но ничего больше. Но Сатору… даже если он не был на виду или где-то поблизости…       Он не хотел даже думать об этом, а Сатору в его нынешнем состоянии не мог дать ему чёткий ответ на вопрос, что он хочет с этим сделать. Он спросит Шоко позже, во время их настоящей проверки, согласившись с тем, что это чертовски сложная задача с учётом множества факторов. Как врач, она лучше него разбирается в этом.       Но пока…       Он начал нарезать перец и несколько других овощей, которые купил вместе с Шоко, прежде чем смешать их с яйцами. Ему нужно было больше узнать о том, какие продукты полезны для беременных, на случай, если они решат оставить ребёнка, а это могло означать только одно. Ему придётся вернуться к онлайн-урокам по половому воспитанию, чтобы помочь Сатору.       Когда он закончил готовить, до него донесся восхитительный запах, и Сугуру даже улыбнулся, раскладывая порции. Порция для Сатору была чуть больше, и, может быть, он сможет проявить себя как хороший напарник и…       Сугуру замер, моргая. Что, чёрт возьми, он только что подумал?       Может быть, пришло время биться головой о стену, проклиная свои глупые инстинкты, но он лишь глубоко вздохнул. Они не были совсем бесполезными, и, как бы то ни было, это было частью его натуры, нравилось ему это или нет. По крайней мере, они странным образом помогали ему.       Он постучал в дверь Сатору костяшками пальцев, едва касаясь её, на случай, если тот всё ещё спит, но, как и всегда, не получил ответа. Он бесшумно открыл дверь, и только поворот ручки издал едва слышный звук, когда он заглянул внутрь, и по его спине пробежал холодок.       Сатору неподвижно лежал на кровати, его запястья, казалось, были прикованы к ней невидимыми наручниками, даже когда он повернул голову, его ярко-голубые глаза смотрели на него, оторвавшись от потолка, а губы беззвучно шевелились, словно он что-то шептал.       Сугуру попытался улыбнуться, как бы ни было ему не по себе. Сцена прямо из фильма ужасов.       — Я приготовил завтрак, — сказал он вместо этого. — Не хочешь выйти?       Сатору молча сел, спотыкаясь, выбрался из постели, и его волосы торчали во все стороны, а жуткое выражение лица сменилось чем-то почти очаровательным.       Сугуру наблюдал, как его глаза расширились при виде еды, наваленной на его тарелку, и посмотрел на Гето, но его глаза расширились ещё больше, и он не дал ему слишком много, не так ли? Или —       Сатору повернулся к нему, не произнеся ни слова, но его взгляд говорил обо всём. Он спрашивал, для него ли это, спрашивал, можно ли ему, и что-то в животе Сугуру сжалось от этих намёков. Он не мог поверить, что это что-то настолько простое, как яичница-болтунья.       Он всё равно продолжал улыбаться. — Это твоё. Можешь съесть это.       Краем глаза он наблюдал, как Сатору откусил первый кусочек и, казалось, на секунду растворился в нём, прежде чем начать быстро есть. Неистовый настрой прошлой ночи всё ещё не исчез, но стал менее заметным. Более сдержанным.       Сугуру тоже начал есть, и они оба ели молча, только Сугуру взял его тарелку, когда он закончил, и Сугуру не стал просто протягивать руку, а сделал это медленно, и в его голове пронеслось множество мыслей, пока Сатору неподвижно смотрел на него, прежде чем взять пустую тарелку и поставить её поверх своей. Что они с ним сделали? Через что ему пришлось пройти, чтобы даже самые простые движения в его сторону заставляли его вздрагивать и трястись?       Он включил воду в кухонной раковине, чтобы помыть всего несколько тарелок, но не стал ждать до вечера, когда можно будет приступить к работе над статьей, срок сдачи которой неумолимо приближался. Может быть, раньше ему всегда удавалось кое-как справляться, едва укладываясь в срок и, вероятно, доставляя редакторам головную боль из-за небрежных ошибок, но теперь, с Сатору, на него обрушился целый новый мир неожиданностей…       Он старался не оглядываться, но чувствовал, как Сатору смотрит на него, и чего ещё он ожидал? Что Сатору вернётся в свою почти пустую комнату, где ему нечем будет заняться, кроме как пялиться в потолок до следующего приёма пищи?       — Итак, Сатору, — начал он, берясь за следующую тарелку. — Чем ты обычно развлекался?       Он поморщился из-за того, как выразился, и почему нельзя было сказать это по-другому? По-другому, чтобы это не прозвучало так, будто он насмехается?       На мгновение воцарилась тишина, и в комнате повисла почти нервная атмосфера, хотя Сугуру не повернулся и не посмотрел на Сатору. Голос Сатору был едва слышен.       – Я привык играть в приставку.       Сугуру кивнул, ополаскивая посуду и обдумывая различные варианты, которые он мог бы использовать. Новый компьютер в данный момент был бы слишком дорогой покупкой. По крайней мере, до его следующей зарплаты, а для игр обычно требуется что-то большее, чем простой ноутбук. Он пока не мог купить ему телефон, потому что их отношения всё ещё были слишком нестабильными и неопределёнными, чтобы он мог доверить Сатору такую вещь, даже если тот был взрослым мужчиной.       Взрослый мужчина, который в тот момент был очень уязвим, напомнил себе Сугуру.       Он бы нашёл что-нибудь, и Сатору пошло бы на пользу. Это заставило бы его снова начать двигаться, чтобы он больше не возился с посудой, и позволило бы ему принимать собственные решения без каких-либо реальных последствий, сохраняя файлы в качестве страховки. Он бы нашёл что-нибудь.       Он поставил посуду на сушилку, а затем взял свой ноутбук из комнаты и решил поработать в гостиной. Сатору последовал за ним и сел на противоположный край дивана, поглядывая на Сугуру каждые несколько секунд, пока тот печатал, а затем погрузился в работу.       Послышалось тихое сопение, и что-то растаяло в сердце Сугуру, когда он на минуту оторвался от клавиатуры и, взглянув на Сатору, увидел, что тот спит. Может, пора сделать небольшой перерыв? Сугуру просмотрел несколько сайтов, прежде чем оформить заказ на Switch — дорогую, но вполне подходящую для своих целей вещь. По крайней мере, Сатору будет чем заняться, пока он заново не познакомится с тем, во что превратился интернет.       И всё же, даже сделав заказ, он не мог вернуться к статье, которую должен был писать. В его голове роились вопросы. Каким Сатору был раньше? Всегда ли он был застенчивым или тихим, или он был громким и вспыльчивым? Играл ли он в игры, чтобы отвлечься, или потому, что это был вызов?       Он снова взглянул на Сатору, с губ которого стекала слюна, и сердце Сугуру сжалось. Сатору был настолько измотан, что заснул так близко к нему.       Он вставил наушники, поискал имя Сатору и нажал на видео с подписью «Мы будем ждать тебя» , подборку его клипов, если он правильно угадал, как будто Сатору был какой-то звездой, а не подающим надежды политическим деятелем.       Он не знал, пугаться ему или нет, ведь всё началось с детских фотографий, и ни одно из изображений не превратилось в видео, пока Сатору не стал достаточно взрослым, чтобы ходить, даже в возрасте младшего школьника, держащего голову высоко и с большей уверенностью, чем Сугуру мог себе представить у Сатору сейчас, даже если его невероятно голубые глаза и белые волосы не оставляли сомнений в том, кто это мог быть.       Видео было недолгим, но Сугуру, казалось, почти видел, как он взрослеет, как уверенность, появившаяся в раннем подростковом возрасте, превращается в кокетливые улыбки, когда фанаты собираются вокруг него, когда он выходит из машины, и в язвительные шутки, когда ему задают особенно безобидные вопросы.       А потом всё слегка изменилось: Сатору, должно быть, учился в старшей школе, если Сугуру правильно угадал его возраст, всё ещё был дерзким и высокомерным, ну, по крайней мере, большую часть времени… Это было едва заметно, но Сугуру не мог не заметить, как он вздрагивал, когда кто-то слишком резко тянулся в его сторону, даже если он притворялся, что это шутка. Он не мог не заметить лёгкий макияж на его лице, который явно был не просто баловством, а чем-то, что он скрывал, если Сугуру мог судить по своему опыту.       Рядом с ним что-то шевельнулось, и Сугуру широко раскрыл глаза, повернувшись и увидев, что Сатору снова открыл глаза и бодрствует, смотрит на экран и что-то скрывает за своим голубым и пустым взглядом.       — Я… — начал Сугуру, закрывая вкладку, как будто это могло стереть то, что Сатору видел. Как будто это могло заставить его забыть, каким отвратительным был Сугуру прямо у него на глазах.       Сатору лишь слегка задрожал, словно пытаясь подавить дрожь, и почти сложился пополам, словно пытаясь стать меньше, хотя на видео он всегда был таким большим, каким хотел, и от него не осталось и капли уверенности.       Что-то подсказывало Сугуру, что без блокаторов запахов в воздухе будет пахнуть тошнотворно-сладкой покорностью.       — Прости, — начал он, не зная, как объяснить то, что он хотел сказать. О том, что ему было слишком любопытно узнать, каким Сатору может быть без чёрной дыры его прошлого.       — Мне было любопытно, — признался он. — Я знаю, что ты изменилась, я просто хотел узнать, насколько сильно.       Он мог только представить. Представить, что они осмелились сказать и сделать с ним, чтобы превратить уверенного в себе человека в дрожащего от страха мужчину, сидящего на диване прямо перед ним.       И всё же чего-то не хватало, как будто Сатору пытался выдавить из себя что-то ещё, помимо предложения подчиниться.       – Сатору? – он спросил.       Сатору открывал и закрывал рот, его нижняя губа дрожала, он был так неуверен и почти напуган, что его голос дрожал. — Как долго?       Сугуру снова открыл вкладку «История», нажал на видео и прокрутил вниз до даты. Желудок сжался, и желчь подступила к горлу, когда он понял. В глубине души он знал, что Сатору примерно его возраста, но чтобы настолько? Он едва помнил, каким был в шестнадцать, как он заблокировал так много этих воспоминаний, как далеко они были, словно в другой жизни, когда начался настоящий ад Сатору.              — Восемь лет, — прошептал он, и от собственных слов его охватила новая волна тошноты. О том, как Сатору, которого затащили в самые низменные слои общества, а он учился с Шоко и ничего не подозревал. — Прошло восемь лет.