Serendipity

      Сугуру смог вздохнуть полной грудью, только когда наконец рухнул на кровать в своей комнате, но дел ещё было слишком много. Конечно, он вытащил Сатору из того, что могло быть адом, но он даже не мог позаботиться о себе. Он не знал, о чём думает Сатору, не мог даже подумать о том, чтобы прибраться во всём доме, — задача была слишком грандиозной, для Сатору не было приготовлено ничего, и…       Он достал телефон, пролистал контакты и позвонил Шоко. Через несколько гудков она ответила.       — "Привет, давно не виделись", — начала она, как всегда, скучающим голосом, и, чёрт возьми, он ведь давно ей не звонил, не так ли? — "Спрошу просто чтобы убедиться, что ты не на мосту или где-то ещё, верно?"       — Я… — начал он, не зная, с чего вообще начать. Гораздо проще было бы объяснить, почему он раскачивается на перилах. — Я… Беременна…       Звук прерывистого хриплого дыхания с другой стороны заставил его прервать размышления.       – “Что!” - пролепетала Шоко с другой стороны.       — Нет. Чёрт, это прозвучало неправильно, — начал он. — Я…       — Чувак, это не твоё. Я тебя уверяю, они пытаются тебя обмануть, или ты хочешь, чтобы я напомнил тебе о маленьком побочном эффекте твоих лекарств или о том, что ты не выходил из дома сколько? Месяцами, если не считать тот маленький трюк? — перебила Шоко.       Он очень, очень хотел, чтобы она была права.       — Итак… помнишь, как ты сказала мне сдать анализы на гормоны и всё такое? — начал он, поморщившись от этих воспоминаний. Он бы предпочёл, чтобы они стёрлись из его памяти. — Там было, э-э-э…       –“Ни за что, черт возьми ...” Шоко выдохнула с другой стороны.       — Я сегодня узнал, что, по-моему, это как-то связано с тем, что у нас одинаковые инициалы или что-то в этом роде, и я хотел спросить другую, э-э-э… сторону, что они хотят с этим делать, потому что, знаете, это гигантская компания, которая в конце концов хочет денег, и, возможно, они не были бы против того, чтобы прервать это...       — Сколько ты видел? — перебила его Шоко, и в её голосе послышались жёсткие нотки. Конечно, она знала.       — Достаточно, чтобы узнать, что родители бросили его там, когда ему исполнилось шестнадцать, — выдавил он, чувствуя, как знакомая ярость снова охватывает его и сжигает изнутри. Если бы он когда-нибудь встретил их…       — Чёрт, — выругался Шоко. — Значит, ты собираешься сделать аборт, да?       Верно… Это было бы нормальным поступком.       Он сделал глубокий вдох, отстранив телефон от уха. — Так что вспомни, как я копил деньги…       –“Ты не...” - вырвалось у неё.       –Ну, я не мог оставить его там! – Конечно, у большинства людей не было бы такой возможности, даже если бы они захотели его вытащить, но ему удалось накопить достаточно денег, так как же он мог? Как он мог отвернуться от него? Закрыть на всё это глаза, и, может быть, это только финансировало их отвратительный бизнес, но какова была альтернатива? Оставить Сатору там страдать?       Тишина, Сугуру подносит телефон обратно к уху, Шоко издает пустой смешок. — Итак. Невеста по переписке.       Может быть, если бы он достаточно сильно ударил головой о стену, её попытка пошутить показалась бы смешной.       — Я не знаю, что делать, Шоко, — начал он. — Он сейчас в моей гостевой комнате, и, по крайней мере, моя одежда ему немного подходит, но у меня больше ничего нет, а он не разговаривает, и я почти уверен, что у меня осталось всего несколько протеиновых коктейлей, которые можно выпить вместо еды, и можно ли вывести человека из депрессии шоком, потому что я почти уверен, что можно…       Шоко фыркнула в трубку. — Не-а, это вернётся с лихвой, вот увидишь. Встретимся у супермаркета рядом с тобой через десять минут. Если у тебя на банковском счёте не хватит денег, я, наверное, смогу внести часть суммы.       — Спасибо, — прошептал он. По крайней мере, кто-то поможет ему, Шоко — единственный друг, который остался с ним после того, как он замкнулся в себе и отверг всех. — Но у меня ещё есть деньги. Я пока не обанкротился.       – “Хорошо, потому что я бы сделал это, но —”       — ...Но ты на самом деле надеялся, что я откажу тебе, да, — закончил Сугуру, и всё это было ему знакомо. Она имела в виду то, что предлагала, но за эти годы он научился не отбирать у неё деньги или полуночную еду, даже если она предлагала, из-за разочарования, которое она молча испытывала в очень редких случаях.       — И просто чтобы убедиться, — продолжила она. — Не приводи его. Если то, что я слышала, и то, что я видела, правда, то он, вероятно, уже боится тебя, не говоря уже о целой толпе незнакомцев.       Перед ним снова возник образ Сатору, который был выше его, но при каждой возможности съёживался, отводил взгляд и смотрел в пол, как бы ни метался глазами, когда думал, что Сугуру не смотрит, как он оставался таким молчаливым, больше похожим на тень, чем на человека, которым должен был быть.       — Да. Я… — он остановился. Ему не нужно было ничего уточнять, они оба уже знали правду. — Я буду там.       Он повесил трубку.       — Ну, он, может, на несколько сантиметров выше меня, но он очень долговязый, — описал Сугуру, когда они вдвоём стояли в самом центре отдела мужской одежды. Шоко приподнял бровь, пытаясь оценить ширину Сатору на глаз.       — Здесь всё очень дёшево, — сказала она, бросая в их тележку несколько простых рубашек. — Мы можем позволить себе купить ещё несколько, верно?       Он кивнул, вспомнив, как сказал Сатору, что собирается в магазин. О том, как Сатору лежал на кровати в комнате, раскинув руки в стороны, запястья, казалось, были прикованы им самим к краям кровати, а синяки вокруг запястий идеально совпадали.       Найти пижаму стало проще, по крайней мере, после того, как они вдвоём просмотрели слишком много модных статей о базовых вещах в попытке подобрать ему подходящий гардероб. Может, это были личные предпочтения, но он начал выбирать более лёгкие и свободные рубашки. Шоко по какой-то причине поморщилась, когда потрогала пушистые штаны, прежде чем уйти, оставив Сугуру с тележкой.       Она вернулась через несколько минут с охапкой… это были женские пижамы?       — То, что здесь творится, должно быть противозаконным. Ты называешь это пушистым? — протянул Шоко, бросив ещё один презрительный взгляд на штаны. — Твои мягкие рубашки тоже колючие… Разве это не по-мужски — чувствовать себя комфортно во сне?       Сугуру пожал плечами, широко раскрыв глаза, когда почувствовал, что Шоко положила в их тележку новую пижаму. Материал рубашек и пижамных шорт был невероятно мягким на ощупь, не говоря уже о том, что штаны были пушистыми.       Чёрт, может, мне действительно пора перейти в женский отдел за пижамой.       С остальными покупками, по крайней мере, было проще: в тележку полетели продукты и полуфабрикаты для микроволновки. Когда они подошли к кассе, Сугуру нахмурился, а потом покачал головой и провёл картой по терминалу. Это была не самая дорогая покупка за весь день.       — Итак… — начала Шоко, без особого энтузиазма передавая ему сумки, чтобы он положил их в багажник. — Ты не против, если я с ним познакомлюсь?       Сугуру на мгновение замолчал, прежде чем вернуться к задаче. В любом случае, Шоко было бы полезно знать, с чем они работают. — Хорошо? Почему?       Шоко покачала головой, глядя куда-то вдаль, словно обдумывая что-то, недоступное пониманию Сугуру. Она всегда так делала, прежде чем сделать открытие, о котором Сугуру никогда бы не догадался. — У меня есть догадка, вот и всё.       Сугуру ничего не сказал, закрывая багажник последней сумкой и подавляя желание выругаться себе под нос. Предчувствия Шоко всегда были верными, но что-то в этом случае не предвещало ничего хорошего.       — И я хочу осмотреть его как лечащий врач, — продолжила она, позволяя Сугуру увезти пустую тележку. — У меня с собой нет оборудования, и я хочу провести настоящий осмотр позже, но просто… Не доверяй врачам его. Особенно не оставляй один на один. Говорят, что худшие люди, которых вы знаете, учатся на врачей, и они не ошибаются.       Сугуру кивнул, когда они возвращались к машине, скрывая гримасу, когда его нога начала болеть, а знакомая тупая боль переросла в нечто более требовательное. Ему хотелось бы сказать, что он удивлён, но разве это так? Для него поход к новому терапевту был всё равно что подбрасывание монетки. Если выпадет «орёл», то он действительно будет вести себя прилично или хотя бы попытается помочь, а если «решка», то он не сможет уснуть несколько дней после всего лишь одного сеанса, и в его голове будут звучать слова о том, что всё не могло быть так плохо, даже если физические следы остались с ним до сих пор.       Шоко скользнула на пассажирское сиденье, сморщив нос, смахнула пыль с приборной панели, и внезапно ей показалось, что выехать на встречную полосу было не такой уж хорошей идеей, учитывая беспорядок в его доме, который их ждал.       Шоко подавилась, сделав шаг в комнату, зажала рот рукой и уставилась на него без особой злобы. Может, в её взгляде и было что-то вроде беспокойства, если присмотреться, но он предпочёл принять это за чистую монету.       — Какого чёрта, Гето? — прохрипела она, ставя сумки на порог. — Ты пытаешься вырастить новую форму жизни из плесени или что? Чёрт возьми…       — Я… — начал он. И что он вообще должен был сказать? Что он не чувствовал, что во всём этом есть смысл? Что мотивация так и не вернулась даже после его неудачной попытки чуть больше месяца назад? Что у него редко хватало сил даже на то, чтобы поесть?       — Мы уберёмся, прежде чем вносить что-то ещё, ты меня слышишь? Ну, кроме вещей, которые нужно хранить в холоде… Где ты хранишь чистящие средства? Ты не умрёшь от отравления плесенью.       Она была права. Может, ему стоило просто понюхать чёрную плесень в ванной, а не устраивать драму с бриджем.       Шоко не взяла предложенный им фартук, настаивая на том, что это детское дерьмо, даже когда он повязал его на себя, закатывая глаза и обрекая себя на уборку кухни.       Он пытался дышать ртом, смывая с грязных тарелок старую, разросшуюся плесень, и как он мог допустить, чтобы всё пришло в такое состояние? Запах наверняка останется, и что подумала Шоко, когда вошла? Она —       Нет, она никогда не испытывала отвращения к чему-либо. Девочка, которая в детстве отпугивала всех, кроме него, на детской площадке, хвастаясь своими молочными зубами и восхищаясь насекомыми, её любопытство к тому, что считалось отвратительным, только росло вместе с ней. Он до сих пор помнил её истории о том, как она работала в отделении неотложной помощи во время стажировки, как она смеялась над безумными историями, в то время как все остальные могли только в ужасе слушать рассказы о фигурках из «Мой маленький пони», засунутых кому-то в задницу.       Его дом был не самым ужасным из того, что она видела, и никогда не станет таковым.       К тому времени, как он закончил уборку на кухне, Шоко направила его в ванную, взявшись за дело сама, несмотря на то, что это был его собственный дом. Сугуру мог только молча благодарить её за то, что она не позволяла ему думать, а просто делала, пока в каждой комнате дома не запахло искусственным лимоном и чистящим средством, кроме одной комнаты, из которой Сатору не выходил на протяжении всего процесса.       Он не знал, почему в глубине души ожидал, что тот в конце концов появится. Может, из любопытства? Чтобы посмотреть, что происходит? Но нет, он, вероятно, всё ещё был там, слишком напуганный, чтобы выйти, и, конечно, ни он, ни Шоко не хотели причинить ему вред, но эти постоянные вздрагивания, когда Сугуру двигался даже в его сторону, о чём-то говорили…       Он присоединился к Шоко на диване, на котором лежала новая, только что выстиранная и высушенная одежда Сатору. Руки Сугуру дрожали, пока он складывал её вместе с ней.       Она первой нарушила молчание.       — Всё будет хорошо, ладно? — начала она, на этот раз спокойным голосом, и взглянула на дверь, ведущую в комнату Сатору. — Ты можешь позвонить мне в любое время, и я отвечу. Ты не будешь один.       Он не мог позаботиться о себе, не мог даже просто позвонить Шоко с того дня, как бы плохо ему ни было, не мог заставить себя сделать такую простую вещь. Как? Как он должен был просто связаться с ней, если сама мысль о чём-то таком простом причиняла боль?       — Вы, мистер Гэто Сугуру, самый упрямый моралист с комплексом спасителя, которого я когда-либо видела, — продолжила она, и Сугуру поморщился. Так что, может, она и была права, но неужели? Сейчас, когда больше всего нужно? — Дело в том, что вы идеально подходите для этого. Я бы не смогла. Никто из моих знакомых тоже не смог бы, но у вас есть шанс, хорошо? Потому что спасать других людей для вас всё равно что нюхать крэк, когда нужно спасать себя. Теперь покажи мне, с чем мы работаем.       Он кивнул, взял корзину для белья, полную новой сложенной одежды Сатору, и постучал в дверь, но в ответ услышал лишь тишину.       – Могу я войти? – спросил он.       Ничего.       Он оглянулся на Шоко, которая только пожала плечами.       — Я войду, хорошо? — спросил он, подождав немного, прежде чем повернуть ручку. Его сердце упало, когда он увидел Сатору в той же позе, что и раньше. — Мы купили кое-что для тебя, и я привёл друга. Её зовут Шоко.       По-прежнему ничего, ни единого движения со стороны Сатору в ответ на его слова, он был невозмутим, как стена.       –Привет, - начала Секо с мягкой профессиональной улыбкой на лице, когда подошла к нему, переходя от обычной себя к обычной такой же резкой, как всегда. – Я просто хочу провести быстрый неофициальный осмотр тебя. Я врач. Как бы ты хотел, чтобы я тебя называл? Твое первое имя? Семейное?       Сатору взглянул на неё, всё ещё неподвижно лежа на кровати, и едва слышно прошептал: «Уходи».       – Да? – Спросил Сугуру. Что происходит?       Шоко неловко рассмеялась, усадив его. — Я сказала, как тебя называть.       Сатору моргнул, всё ещё такой же невероятно спокойный, но почему-то чуть более уверенный, и перевёл взгляд на Сугуру. — Гето.       Шоко проследила за его взглядом, все взгляды были прикованы к нему, пока Сугуру изо всех сил старался не ерзать, и кусочки мозаики вставали на свои места.       – Его семья, очевидно, не хотела, чтобы люди знали, поэтому…       Шоко присвистнула, прежде чем снова повернуться к Сатору, ее пальцы нащупали точку его пульса, когда она закрыла глаза, прислушиваясь к нему.       – Тогда буду называть номер 2. Будет так странно ...       Она слегка нахмурилась, словно услышав что-то, что ей не совсем понравилось, и потянулась рукой к паху Сатору, что часто было неловким, но необходимым действием. Это простое движение вызвало у Сатору более бурную реакцию, чем он когда-либо видел. Голубые глаза широко распахнулись, а всё тело задрожало, словно разрываясь между желанием убежать и… поддаться этому?       — Блокаторы запахов, — попросила она, и Сугуру вложил новую упаковку в её протянутую руку.       Она даже не успела снять старую, чтобы заменить её, когда запах ударил Сугуру в нос, а он не должен был… не должен был быть таким сильным, если только…       Он зажал рот и нос рукой и отвернулся, хотя запах клубники, ванили и чего-то, присущего только Сатору, грозил поглотить его, смешиваясь с отголосками приглушённого ужаса.       А потом появился новый, и Шоко посмотрела на них двоих и, конечно же, конечно же, она не смогла учуять его запах, потому что была бетой и не могла его почувствовать.       — Они что-нибудь говорили о том, что на нём было надето? — вместо этого спросила она, прикладывая ещё одну повязку к шее Сатору. Искусственный запах чистого белья наполнил комнату, едва заглушая оставшийся аромат клубники.       У Сугуру засосало под ложечкой, что-то подсказывало ему, что ему не понравится то, к чему она клонит. — Они сказали, что пришлют какую-то посылку с инструкциями? И его новые документы?       Взгляд Шоко потемнел, и Сугуру вздрогнула от напряжения, которое ощутила, когда она заговорила, — это было сильнее, чем любая истерика окружающих. — Позвони мне, когда она прибудет. До тех пор я не могу делать никаких определённых выводов.       А потом всё исчезло, снова скрывшись за маской, когда она повернулась к Сатору и протянула ему открытую коробку с блокаторами запахов. — Носи их постоянно, хорошо? Где бы они ни были.       Сатору кивнул, и Шоко, улыбнувшись, вложила его в руки Сатору, отошла в сторону, похлопала Сугуру по спине и вышла.       — Удачи, — прошептала она, так и не добавив «она тебе понадобится».