Свет в конце тоннеля

      Когда я зашла в квартиру, то услышала мертвую тишину. Нигде не скрипели половицы или дверь, не гримела посуда, даже дыхания не было слышно. Время вечер, сегодня выходной, что-то не сходится. Родители уже развелись, документы на руках, суд прошел. Обувь я поставила в шкаф и уже заметила, что количество батинок, туфель и кроссовок уменьшилось. Я нахмурилась. Открыла шкаф с верхней одеждой, там тоже половины нет. Висит только несколько отцовских курток, несколько моих и все. Нет маминой одежды. Страх параллизовал все тело. Слезы стали подступать к глазам. Я отказывалась верить в это. Нет, нет, нет! Она не могла. Забегаю в родительскую спальню – по большей части мамину, потому что, когда мама с папой начали ссориться, то моя мать выгнала отца на диван в зале – и ужаснулась. Кровать без постельного белья, на полках ничего не стоит, только пара книг зарубежных классиков в старом издании, туалетный столик пуст и шкаф с одеждой тоже. Мама уехала. Просто взяла и уехала. Бросила меня. Ладно уехала, она не попрощалась. Молча собрала вещи и улетела к моей бабушке. Да, я отказалась лететь с ней, но она могла попрощаться, что-то сказать мне, да даже позвонить. Она ничего не сделала.       Я обессилено сажусь на кровать. Дыхание сперло. Я в ужасе смотрю на пустую комнату, где даже маминого запаха не осталось. Обида охватывает мою грудь, сжимает и выворачивает наизнанку. Я задыхаюсь. От грусти я забываю, как дышать правильно. Мои легкие гоняют воздух, будто я пробежала марафон, но обида быстро проходит. На её место приходит ярость, ненависть, злость. Ладони сжимаются в кулаки с такой силой, которой даже бы качок позавидовал. Короткие острые коготки впиваются в нежную кожу. Завтра скорее всего остануться ранки. Слезы отчаянья и злости начинают катиться по щекам и я перестаю собой управлять. Как в замедлонной съемке, я подхожу к шкафу и просто опракидываю его, ломаю дверцы мебели и разбиваю рядом стоящее зеркало. Несколько осколков проходят по хоже, оставляя после себя порезы, из которых текут струйки крови. Из-за негативных эмоций я не чувствую никакой физической боли. За шкафом идет кровать. Я просто сдираю все, что на ней есть. Одеяло разрываю руками, оно теперь похоже на тряпку для мытья полов. Нахожу ножницы, на подушке делаю разрез и дальше рву руками. Все мои действия сопровождаю истошенными криками, контроль над собой отошел на второй план. Слезы не перестают течь, ненависть к матери душит меня, бьет в самое сердце. У меня чувство, будто его вырвали у меня из груди без анестезии. Прыгаю на кровати, пытаясь сломать балки, на которых лежит матрац и у меня это получается. Кровать ломается, но из-за замедленной реакции я не успеваю в прыжке во время отскочить и падаю на матрац. У меня нет сил встать. Я просто реву и бью дорогое дерево, из которого сделана кровать. Я осматриваю комнату и мой взгляд цепляется за ножницы, которые я выронила, когда рвала подушку. Я выбираюсь из этой небольшой ямки, беру ножницы в руки и молностью размыкаю их острые кончики. Взгляд проходится по острию. Задираю рукав. Отступаю не много от запястья и прохожусь острым металом по бледной коже. Первый порез. Это за мою мать. Она занала какой удар мне наносит своим уходом. Знала, как я буду страдать, если она хотя бы не попрощается со мной. Она занала, как я к ней привязана. Знала, что поступает как крыса, как последняя мразь. И вдруг всплывают картинки прошлого, как моя мама меня воспитывает. Манипуляции, обидные слова, оскарбления, а потом поливает соусом «любви». Ложь! Кругом одна ложь! Второй порез. Она специально. Я не знаю, как, зачем и почему. Она делала мне больно на протяжении 20 лет. Я не слышала ни одного комплимента в свой адрес. Она просто наставила якоря на меня. Привязала к себе. Зачем? Для чего? Что она за женщина? Зачем она родила ребенка, которому не смогла дать нормальное ментальное здоровье? Зачем она родила меня, которая сидит сейчас и режется из-за неё? На секунду эта мысль пронзает отголосок здравого смысла. И правда, зачем? Она поступала мерзотно всю мою жизнь, почему я должна наносить вред своему здоровью? Кто она такая, что бы я так с собой поступала. В голове возникает четкий голос матери: «Это все ты виновата». Третий порез. Это уже за меня. Я такая глупая, наивная. Она даже сейчас заставила меня ненавидеть себя. Даже в моей голове моя мать не признает своих ошибок. Даже в моем сознании она проявляет ко мне пассивную агрессию. Слезы начинают литься из глаз еще силнее от безисходности, от жалости к себе, от обиды на саму себя. Пятый порез. Почему ты такая слабая? Почему? Почему эта женщина наносит тебе вред, даже когда она не рядом? Ты просто жалкая, Лида. Хочешь место на стажировку за границей, хочешь прекрасную работу, хочешь быть уважаемым переводчик. Ты в своей голове разобраться не можешь. О чем тут говорить. Это все твоя мать виновата. Это она взяла на себя ответственность родить и воспитать ребенка. Это она виновата, что ты сейчас наносишь себе увечия. Шестой порез. Это все твои родители. Они не думали о тебе, когда ругались, не думали о твоих чувствах, когда кидали друг в друга посуду и грязные оскарбления. Что они за люди такие? Они даже не догадываются, что с тобой происходит. Они не знают тебя, а ты не знаешь их. Вы чуть ли не чужие друг другу люди. Слезы обиды все так же льются по лицу, все так же обжигают глаза и макияж, который был в начале дня, уже смылся, оставляя разводы на лице, из-за чего косметика так же жгла глазные яблоки. Седьмой порез. Лида, ты не благодарная. Они вырастили тебя. Не выгнали после твоего совершеннолетия, отдали тебе и твоему воспитанию свои 20 лет. Кем бы ты стала без них? Кем бы ты была, родись в другой семье? Или если бы ты была сироткой? Или в приемной семье? Из тебя сделали человека. Ты лучшая на потоке, целеустремленная, амбициозная, к тому же бюджетница. Без их участия ты могла бы уже быть на дне, но ты стремишься в небеса и уже на полпути. Восьмой порез. Почему ты их оправдываешь? Даже сейчас, когда режешься из-за собственной матери? Это они виноваты! Они! Тебя вырастили такой. Ты не хотела такой быть. Ты просто жертва. Ничтожная жертва, которая не несет ответственность за свои слова и поступки. Какая же ты мерзкая! Ненавижу! Твои же родители заставили тебя ненавидеть себя, свое тело, свой характер, всю себя. Это они! Девятый порез. Последний. В него я вместила всю свою боль, свое отчаяние, безнадегу. Он глубже остальных и болезненней, но не смертельный. Я пока не готова прощаться с жизнью. Да, может я сижу и режу себя как последняя тварь, но я пройду через это и покажу, что хоть чего-то да стою. Покажу этому миру, кто такая Лидия Грешнёва. Зарываюсь руками в волосы оттягивая их у корней. Слезы так же льются, но боль не много ушла. Я уже не задыхаюсь, а ненависть не душит меня. Мое сердце свободно, его никто не выворачивает и не сжимает тисками. Меня более менее отпускает и я иду в ванну. Под струями ледяной воды смываю дорожки крови с ножниц и промываю раны на руке, что бы хоть чуть-чуть остановить кровь. Через несколько минут алая жидкость перестает литься и я иду на кухню. Промакиваю руку бумажным полотенцем, достаю аптечку, а от туда бинт. Перематываю руку и закрываю ее рукавом. Убираю все по местам и во мне закладывается мысль, что нужно прибраться в маминой спальне. Я иду по направлению к ней и слышу поворот ключа в замке. Дверь распахивает и на пороге квартиры появляется отец. Он поникший, на лице ни одно эмоции, руки не много трясутся, во взгляде столько отчаяния никогда не видела. Такое ощущение, что у него оторвали кусок души. Мне больно на него смотреть. Все мои эмоции, которые я выплестнула полчаса назад, возвращаются. Мне снова хочется плакать, кричать и что-нибудь разбить. Он разувается и поворачивается на меня. – Прости, дочь. Я не смог её остановить. – я уже чувствую как по лицу бегут слезы. Я прекрываю рот, что бы не закричать. Отец бросает взгляд на спальню. Дверь открыта и разглядеть что там произошло труда не составило. Папа прошел ближе к двери и ужаснулся. – Ты не поранилась? – тут же спросил он. Меня удивило, что он не ругался, не кричал. Его волновало мое здоровье. – Принеси мне, пожалуйста, савок и веник. – Пап, я сама могу убраться. Тебе может чаю согреть? Успокаивающего. С ромашкой. – тут же предлагаю я. Успокоиться ему явно не помешает. – Да, сделай чай. Я сам тут приберу. Ты пораниться можешь. Я просто уберу осколки. – папа оказался неприклонен. Я зашла в соседнюю комнату – гостиную, а от туда на балкон, где стояла вся бытовая отребутика. Взяла савок и веник и вынесла отцу. Сама пошла на кухню, поставила чайник. Сама взяла кувшин и засыпала туда зеленый чай, ромашку, пустырник и для кислинки – как любил мой отец – добавила пару долек лимона. – Дочь, я мусор вынести. – услышала я из коридора голос отца, а затем хлопок двери. Через несколько минут закипел чайник и я залила кипяток в кувшин с заваркой и накрыла его плотным полотенцем. Что бы вынести мусор нам нужно минут 5-7. Мусорные баки находились далеко от нашего дома, приходилось идти. К приходу папы как раз чай заварится.       Папа вернулся через 10 минут. Я поставила перед ним чашку и налила в неё чай. Аромат от напитка заполонил всю кухню и я не удержалась, налила себе тоже. Мы сидим друг напротив друга и ничего не говорим. Это молчание без напряжения или неловкости. Нам просто было нечего друг другу сказать, каждый думал о своем, ну папа думал. У меня в голове пустота. Я просто смотрю в одну точку и не знаю, что думать. Маленькими глотками хлебаю чай и нахожусь будто в прострации. Такое ощущение, что я умерла, что за столом сидит просто опустошенное тело. Мы оба были растрепаны и пусты. Я чувствовала, как папа хочет забыться в алкоголе, хочет разбить эту чашку с чаем и достать виски из шкафа под раковиной. Я залпом допиваю чай, мою кружку, ставлю на место и ухожу в свою комнату. Как только тело касается мягкой кровати, я тут же расслабляюсь. Тело стало ватным и я почувствовала, будто парю. Невесомость. Голова перестала быть тяжелой. Ненавистные мысли о маме испарились, а от блаженства глаза сами прекрылись. ***       Я резко распахиваю глаза и вскакиваю с кровати. Сколько время? Тянусь за телефоном и экран блокировки оповещает меня о то, что за окном 01:12, а батарея заряжена на 39%. Ставлю телефон на зарядку, а сама иду в душ. Быстро моюсь, не задевая руку. Холодные капли окончательно меня разбудили. Захожу в свою комнату и включаю свет. Надеваю белье и сажусь красится. В этот раз легкий СС-крем мне не поможет. Наношу плотные тон и такое же консилер. Не хочется в клубе выглядеть болезненно, тем более я иду отрываться, забываться и напиваться. Ксюхе звонить не буду. Она спит уже. Хорошая девочка как-никак. И к тому же я пойду в другой клуб. Не хочется встречать Леху, Валеру или Кирилла. Их я хочу видеть меньше всего. С таким раскладом она и сама не согласится.       Чуть плотнее обычного, вечерний макияж, черная водолзка, прекрывающая все что можно, черные капроновые колготки и кожанные шорты, из обуви были грубые ботинки, а из верхней одежды такая же черная косуха. Пока я собиралась время уже показало 02:25 и 67% заряда телефона. Отключаю телефон от сети, беру сумку с прикроватной тумбочки, а из ящика достаю перцовый балончик. Все таки одна иду, безопасность привыше всего. Выхожу из спальни и вижу, что в кухне включен свет. Захожу туда и вижу своего отца, который спит на своей руке, а рядом красуется бокал из под виски и сама бутылка со спиртным. Убираю со стола бутылку со стаканом — а то по неосторожности смахнет, все разобьется и придется убирать все утром – на кухонный стол. Затем иду в зал, беру от туда небольшую подушку и подкладываю её под щеку отца. Открываю окно и закрываю дверь, когды выхожу из комнаты. Обуваю ботинки, беру ключи, закрываю квартиру и по пути вниз вызываю такси. Поеду в другой клуб, он дешевле, чем «Неоновый дракон», а по качеству такой же.       Клуб «Blackstag» находится в другом районе, до котрого ехать примерно полчаса на автобусе или метро и минут 15-20 на такси. Неплохое место, приветливый персонал, все всегда убрано и стирильно, строгий фейс-контроль и – самое главное – очень вкусные коктейли. Я была там несколько раз, приличное место.       Такси приехало спустя минуты 3 и до места мы ехали минут 10. Расплатилась с водителем добавив на чай и иду в заведение с четко целью – повеселиться. На входе стоит амбал с широченными плечами, ростом метра 2, весь в черном. Я показываю ему паспорт, плачу за вход и прохожу. В уши ударяет попсовая музыка, а в нос запах пота вперемешку с одеколоном, женскими духами и спиртными напитками. Иду к барной стойке и у барменши заказываю «Секс на пляже». Осматриваю заведение: все в неоновых цветах, люди танцуют, некоторые парочки целуются по углам, а если тебя не поймают, то можно и понюхать в туалете. Смотря на всех этих людей я понимаю, сколько человек надевают маску, скрывают боль или просто приходят забыться. Одни из присутствующих на грани нервного срыва, другие не понимают в чьем окружении находятся. Никто не знает, что с ними, но мы все знаем для чего мы все здесь – что бы унять боль, отвлечся и напиться. Я потягиваю свой коктейль и пытаюсь настроиться на музыку. Нужно потанцевать. И выпить. Заказываю второй бокал коктейля. Тело не много расслабляется и избавляется от зажимов. Но этого недостаточно. Заказываю 3 шота текилы и цитрус. Выпиваю все залпом и мне уже стало на много легче. Выхожу на танцпол и отдаю свое тело волнам музыки. Я извиваюсь, переставляю ноги в такт музыке и жестикулирую руками. – Девушка, можно с вами познакомиться? – ко мне подходит молодой человек и пытается перекричать музыку. У меня четкое правило «Не знакомиться в клубе». Тем более, когда я в том состоянии, что могу спокойно напиться из чужих рук. – Нет, не знакомлюсь. – спокойно отвечаю я. Чуствую, будто кто-то ко мне тянется. Опускаю глаза, а руки этого ублюдка тянутся к сумке. – Отойди от меня, если не хочешь получить перцовым балончиком. — угрожающе уже говорю я и удаляюсь в толпу. Какой мерзкий тип. Меня аж перекосило и настрой сбился. Подхожу с другой стороны к бару и прошу уже у бармена виски с колой. Он замешивает мне напиток, я сажусь за барный стул и потягиваю коктейль. – Девушка, вы же были с той стороны и вас обслуживала моя ассистентка. – спокойно говорит парень, с ноткой недоумения. – Ну да. И что? А еще у меня волосы цвета молочного шоколада. Мы обмениваемся очивидными фактами? – алкоголь ударил мне в голову и я уже становлюсь более подверженной раздражительности. – Не в этом дело. Не забудьте оплатить. – говорит парень и мне становится неловко. Зачем я ему нагрубила? Боже. На меня еще больше накатывает ненависть саму на себя и я залпом допиваю оставшийся стакан. Алкоголь тут же ударяет в голову и я опять иду в толпу танцевать. Сходя со стула, музыка тут же подхватывает меня, а я подхватываю какую-то девушку, но она кажется не против. Мы танцуем в толпе. Смеёмся. И мне становится так спокойно, что я танцую с незнакомым мне человеком. Нам так хорошо в обществе друг друга. Она в неоновом свете, вся такая улыбающаяся и не много пьяная. Она явно трезвее меня, иногда поддерживает меня за локоть, что бы я не улетела куда-нибудь. Мне так комфортно. Меня отпускают все события сегодняшнего дня. Я начинаю чувствовать себя пушинкой и улыбаюсь своей же невесомости. Я не знаю, сколько мы танцевали, но мне было так все равно. Такая легкость, свобода, чувство насыщенности и даже счастье. Этими моментами я дорожу больше всего. В памяти должны оставаться только положительные воспоминания, а я стараюсь запечетлить этот момент в памяти и побыть в моменте по дольше. Когда ноги уже загудели и совершенно не от приятной усталости, я отошла к бару и заказала водку с лимонной водой. Следующие минут 10 я спокойно сидела, попивала напиток и отдыхала. Тянусь к сумке и достаю от туда телефон. Время уже почти пол 7, надо домой ехать, уже солнце начинает вставать. Допиваю содержимое бокала, расплачиваюсь с барменом и выхожу на воздух. На улице такая приятная утренняя прохлада и завораживающая атмосфера. Я стремительно начинаю трезветь. Пройдусь пешком чуть-чуть. Утренний ветер играл с моими волосами и остужал мою кожу. Я не боялась, что заболею, так как я была распаренная, а на улице достаточно прохладно. Горячего чая попью и мне будет хорошо. Я вдыхала свежий воздух и настолько наполненными мои легие еще не были. Такой девственно чистый кислород, еще не тронутый выхлопами машин и общественного транспорта. – Девушка, может познакомимся? – из глубины одного из дворов слышаится приторный мужской голос. Мне захотелось сблевать. Я тут же достала из сумки балончик. Сердце начало стучать быстрее. По телу прошлась дрожь, а спокойствие улетучилось, не оставив и следа. Ноги не много начали подкашиваться. – Нет, не хочу. Не подходите ко мне. – я начала отходить в противоположную сторону, попутно даставая телефон и нажимая на последний контакт, с которым общалась. Им оказалась Ксюша. Тут же начинаю ей звонить. Из темноты выходят 3 парня, худощавого телосложения и на полголовы выше меня каждый. По взгляду они просто пьяны. Меня же за время прогулки не много отпустило. В начале был быстровременный эффект, а сейчас он замедлился, поэтому я тоже не выгляжу очень трезвой, но я была достаточно в себе, что бы в их глаза попало содержимое балончика и я могла убежать.       Они наступали на меня. Одной рукой я уже звоню подруге, а другой готова выстрелить струёй перца, не жалея. – Не подходите. Я выстрелю. – в их глазах блестнул азарт. Я выстрельнула струей в самого ближнего ко мне. Он тут же завопил, впился руками в глаза, потирая их, и стал посылать в мой адрес грязные оскарбления, но мне было так все равно. Сердце бешенно стучало от страха и скорее всего от того, что я быстро добежала до клуба, около входа в который стоял уже другой вышибала, но не менее внушительный, а те парни были у меня на хвосте. И что они увязались за мной? Лучше бы своему другу помогли, но они быстро настегали меня, крича омерзителтные слова. – Здравствуйте. Позовите, пожалуйста, охрану или полицию. Меня приследуют эти мужчины и намериния у них не самые добрые. — тут же выпаливаю я амбалу. Он закрывает меня собой и что-то говорит по рации. Из-за звона в ушах и стримительностучащего сердца я ничего не слышала. Мне было страшно. И тут я вспоминаю то, что я звонила Ксюше. Она давно сняла трубку и звонок шел. – Ксюш, Ксюшенька, выручи меня пожалуйста. Я около клуба «Blackstag». Забери меня, пожалуйста. Я оплачу такси. – из глаз уже бегут слезы. Я 3 раз плачу. Эмоции давят меня и фонтаном выплескиваются наружу. – Скоро буду. – подруга немногословна. Сбрасывает звонок и я держу пальцы на быстром наборе её номера. Мало ли, что может быть. Ко мне подходит этот охраник, которого я попросила мне помочь. – Девушка, за вами приедут? Такси, родители или друзья? – серьезно интересуется он. – Да, подруга скоро приедет. Спасибо вам. – тихо, но искренне говорю я, пытаясь выдавить из себя улыбку, которую бы не испугались и кажется у меня это получилось. Уголку губ вышибалы не много дрогнули. – Это моя работа. Можете постоять со мной, пока за вами не приедут. – я благодарно киваю и становлюсь рядом, убирая в сумку балончик.       Через минут 15 к клубу подъезжает машины. От туда выходит Ксюша и Агапов. Последний меня интересует меньше всего. Ксю тут же подбегает ко мне и обнимает за плечи. Слезы не текут, нечему теч, но меня все так же тресет. Подруга сажает меня на заднее сидение машины, а Леша сопровождает нас, смотря по сторонам. Сама подруга садится ко мне с другой стороны, а парень за водительское. Миронова обнимает меня и прежимает к себе и я по не многу начинаю успакаиваться. Страх начинает отпускать. Я понимаю, что нахожусь в обществе людей, которые не дадут меня в обиду. Хватаюсь за подругу, как за спасательный круг и на протяжении всей поездки шепчу слова благодарности.