Свет в конце тоннеля

      Противный яркий свет попал мне на глаза. Я пыталась отвернуться от него и поспать еще хотя бы час, но видимо погода решила за меня. Нервно открываю глаза и отдергиваю одеяло, которое натянула на голову, лишь бы яркий свет не попадал на лицо. Встаю с кровати и только сейчас понимаю, что я не в своей домашней одежде. Я в малиновой ночнушке. Нахожу в комнате зеркало и осматриваю себя. Легкая ткань, через которую ничего не видно, и такая приятная к телу. Правда, эту ночнушку будто с советской бабушки сняли. Зато удобно. Ухмыляюсь своему отражению и рассматриваю комнату.       Вся комната выполнена в светлых тонах, а точнее в золотом и белом. Дорого – богато. Мягкая кровать с белым постельныи бельем стоит в правом углу, около двери. Напротив небольшой диванчик с туалетным столиком. Напротив кровати большое окно с легкими шторами, которые не скрывают жаркого апрельского солнца. Рядом с кроватью вместительный шкаф. Я прохожу за шкаф и нахожу дверь. За ней находится ванная. Меня пронзает мысль «Это не квартира Ксюши». Но если это не её квартира, то чья?       Мозг отчачнно пытается вспомнить прошедшую ночь. В памяти всплывают картинки, как с клуба меня забирают Ксюша и Леша. Если это не квартира Ксюши... Черт с этим! Спрошу у неё. Она же моя подруга, расскажет. А пока буду наслаждаться тем, что мне предоставляет этот дом.       Захожу в ванную комнату. Там лежит запечатанная зубная щетка и тюбик с зубной пастой. Все удобства есть. Лучше пятизвездочного отеля. Выхожу из ванны и бросаю взгляд на диванчик. Там лежит моя одежда.       Черт! Одежда. Мне страшно спускаться вниз. Меня заметят? Заметят. Мне придётся объясняться. Если я переодета, значит Ксюша видела мои руки. Я никогда не обсуждала с ней проблемы семьи. Мне резко стало страшно. Коленки подкосились. От мысли о том, что мне придется рассказать об этом, во рту все пересохло, а температура тела кажется поднялась до 40 градусов Цельсия, на лбу выступила испарина. Как я могла об этом забыть? 2 года все четко скрывала, не давала и повода задуматься над подобным, а тут так облажалась. А если Ксю подумает, что мне нужен психотерапевт? А если меня положат в психлечебницу? Вдруг, она будет ненавидеть меня за это? А если подумает, что это показуха? Так много вопросом стало крутиться в голове и ни одного ответа.       Так! Ксю тоже от меня скрыла тот факт, что она живет с семьей Агаповых. Тут она попалась. Не мне же одной перед ней душу изливать. Пусть тоже покраснеет за ложь. Расчесываю волосы расческой, которая лежит на туалетом столике и забираю их в высокий хвост. Все в комнате стирильное, чистое, выгляженное и вкуснопахнущее. Будто эта семейка каждый день ждет гостей. Уверенно иду к выходу из комнаты, но у самой двери вся моя уверенность меня покидает. Руки не много дрожат, ручка двери от меня отдаляется и я уже готова остаться в этой комнате. Моргаю несколько раз, глубоко дышу, с последним выдохом отпускаю всю свою тревогу, страхи и неуверенность. Хватит расклеиваться, Лида! Ты сама на себя не похожа. Стала слишком сентиментальная, ранимая и чувственная. Хватит! В твоем мире нет места чувствам. Ты выдержишь и справишься со всем. Делаю выдох, рывком открываю дверь и выбегаю, куда глаза глядят. Дом хоть и большой, но не заблудишься. Оказываюсь на первом этаже. Дальше иду по интуиции.       Оказываюсь в гостинной, где никого нет. Иду дальше. Захожу в светлую кухню, где за овальным, сделанным под мрамор, столом сидят Агаповы и Ксю с мамой. Леша сидит напротив входа и замечает меня сразу, как слышит звук шагов. Слегка улыбается и пододвигает мне стул. Ставит его между тётей Леной и Ксюшей. – Доброе утро. Еда на столе, клади все, что хочешь и садись к нам. – сейчас парень выглядит дружелюбно, как обычный человек, а не как зазнавшийся мажор. Я неловко улыбаюсь и подхожу к кофемашине. Пару минут рассматриваю технику и, когда я мысленно разобралась, как пользоваться этой чудо техники, сделала себе кофе с молоком и сахаром. Как бы я не любила чай, чашка кофе с утра — это традиция, которой уже 7 лет. Смущено опускаю глаза в чашку с напитком, стараюсь практически не дышать. Социофоб внутри меня вырывался наружу. Все присутствующие о чем-то разговаривали – о работе, планах на день, что на ужин готовить. Все эти диалоги пролетали мимо меня. Я сосредоточилась на том, что бы не облажаться и не выглядеть глупо. Тарелки всех жителей дома быстро опустели, как и моя кружка с кофе, которую я подала Агапову-старшему, что бы он загрузил посуду в посудомоечную машину. – Лид, пошли поговорим. – подруга всем видом показала, что это важный диалог, что он имеет смысл и немалое значение. А я не хотела бы привлекать никакого внимания. Мы обе знаем о чем будет диалог, а люди существа любопытные, узнать захотят, а Ксю врать не умеет. Не хотела бы я, что бы кто-то знал о том, что я расскажу подруге. Делаю глубокий вдох и выдох, спокойное лицо с милой улыбкой, киваю ей и иду за Мироновой. Мы спустились по винтовой лестнице вниз, где были только 2 двери. Одна видимо было комнатой Ксюхи, а вторая...? Меня это мало волновало. Наверху я не ощутила такого страха, как сейчас. Неизвестность параллизовала все тело, хоть я и знала о чем мы будем разговартвать, весь диалог я не могла предсказать. Ноги будто приросли к полу, перед входом в комнату подруги я не смогла сдвинуться с места. Появилось желание убежать. Убежать так далеко, на сколько смогу. Я не хочу что бы она вникала и интересовалась всем этим дерьмом, в котором я погрязла. Я не хочу, что бы она это знала. Не хочу, что бы пыталась помочь. Не хочу, что бы она думала над этим. Тело лихорадочно дрожит, ноги ватный и приклеены к полу. Мне холодно. Чувствую, как тело начинает потеть. От этой влаги мне становится резко жарко. Испарина выступает на лбу. Мне становится тяжело дышать. Нос резко закладывает. Часто дышу ртом. Кислорода не хватает. Сознание отключается. В глазах мелькают черные точки. Встряхиваю головой, отгоняя весь негатив и стараюсь избавить от напряженности в теле. Помогает мало, но я хотя бы могу идти. Тело все так же дрожит, а ноги наровят подкоситься с каждым шагом. Те несколько метров от порога до дивана подруги показались мне милями, будто прошла вся жизнь, даже не жизнь, а вечность. Я села на него осторожно, боясь, что он исчезнет, но при этом тяжело. – Лид, когда мы привезли тебя домой... – начинает шатенка, сейчас точно будет долгая прилюдия и подготавливание почвы. Я же задаю вопросы в лоб, как бы резко отдирая пластырь с раны, не задумываясь. – Домой..? Это помещение уже стало твоим домом? Когда же? Почему я об этом не знаю? – слова сами слетают с губ, я не задумываюсь о чем говорю. Сознание возвращается, но оно все еще затуманенное. Взгляд пустой и смотрящий в одну точку.       Миронову будто отдергивает после моих вопросов. Она думала, что сейчас будет читать мне нотацию, а в итоге на неё накинулась я. Она испуганно бегает глазами по комнате – пытается как-то вырулить. Мое сознание возвращается. Я улыбаюсь, скрывая свою злость, слезы, ярость. Откуда взялись все эти чувства – непонятно. С улыбкой от уха до уха я поворачиваюсь к подруге. – Ты сейчас захочешь отчитать меня, сказать как неправильно я поступаю, захочешь узнать все, но при этом ты сама не рассказала о том, что живешь с Агаповыми, не рассказала почему. Мы просто поставили друг друга перед фактом того, что мы имеем. Так может это и останется обычным фактом? – с надеждой спрашиваю я. Меня опять начинает трясти и Ксю, видимо, тоже. Выглядит, как испуганный котенок. В глазах застыл ужас, ей и правда страшно открыться мне, как я боюсь открыться ей. – Д.. Д.. Давай, я сначала расскажу, а потом ты? Что бы все по честному было? – улыбка исчезает с лица и я всерьез задумываюсь. Миронова ждёт моего ответа. Я не знаю, что ответить. Боюсь обоих ответов. Интересно, я хотя бы на секунду переставала дрожать? Наверное нет, потом что с самого окончания завтрака эта дрожь меня не отпускает. Я хочу взять одеяло и укрыться с головой. Или спрятаться под стол. Или убежать. Или просто плакать в пыльном, никому не нужном, самом темном, углу. Наверное, мне стоит выговориться. Нам обеим пойдет на пользу этот разговор. Я уверено, но практически незаметно киваю. Слышу выдох подруги и она начинает монолог. – Ты же знаешь, что случилось за последние полторы недели. Родители много ругались, тут приехала тетя Рита, мама чуть не погибла. Я не знала где она, а ушла мама – ушли и деньги. Мы были в трудом финансовом положении. И тетя Рита предложила мне работу. Ты помнишь, чем это все закончилось. По итогу, эту фотку увидели папа, бабушка и Рита. Меня выгнали из дома. Я позвонила и сказала маме, она забрала меня. Она сказала, что живет в квартире своего работодателя. Я удивилась, но приняла это. А потом оказалось, что Леша сын Михаила, маминого начальника. Так мы и оказались в одном доме. – к концу рассказа, подруга говорила спокойнее, будто сняла кандалы, которые утяжеляли её жизнь, избавилась от удавки, отпустила, выговорилась. По её выражению лица было понятно, что она ждет объяснений от меня, но я не торопилась рассказывать. Я старалась оттянуть этот момент. Решалась на него, собиралась с мыслями. Настраивалась. – Это все началось примерно 3 года назад. Родители ни с того ни с сего начали сильно ругаться по каждой мелочи. Иногда доходило до рукоприкладства, но это ограничивалось маминой пощечиной и папиным толчком. Спустя год начала биться посуда, а у мамы начались срывы, она вела себя, как сумасшедшая. Это все отыгрывалось на мне. Отец просто перестал меня замечать. Он платил мне, что бы я не лезла, а мама всерьез начала унижать. С каждой истерикой она приходила ко мне и говорила, как я бездарна и что у меня ничего не получится. Ты знаешь, как я привязана к матери. Её слова больно ударяли по моей психике, самомнению, уверенности. Дошло до того, что я стала накладывать на себя руки, что бы заглушить боль в груди. Это были разные раны, но от некоторых остались шрамы. Я не хотела уйти из жизни, хотела только, что бы стало легче эмоционально. И мне становилось. Я продолжала жить, добиваться чего-то, доказывать себе, что могу, что чего-то стою, но мамины слова сильно по мне ударили. А пару дней назад они развелись, а мама уехала. Не попращалась. Просто ушла, будто и не было. Это тоже сильно ударило по мне. То, что ты увидела – последствия. – весь этот монолог давался мне с трудом. Каждое новое слово, предложение давалось мне с большим трудом. С каждой новой мыслей, которую я говорила, меня пробивала дрожь. Я заикалась. Я оторвала часть себя, оголила перед подругой и выставила напоказ. На долю секунды мне стало противно от самой себя, что я не соврала ей, позволила ей посмотреть на это дерьмо, коснуться его. Из меня, наверное, вышла вся вода с потом. Кофта неприятно прилипает к спине. В горле пересохло. К концу я уже шепчу и Ксю приходится наклониться к моему рту, что бы разобрать слова. Мне тяжело об этом говорить. Очень тяжело.       Подруга понимает это и обнимает меня очень крепко. Я нахожусь в прострации. Не ощущаю этого мира. Смотрю в одну точку и тиски сжимают мою грудь, выворачивают наизнанку, рвут легкие и я не могу нормально дышать. После того, что я рассказала, меня ошпарило несколько раз. Осознание больно ударило в голову. Температура тела подскочила, а давление, кажется, упало. Я сейчас похожа на тряпичную куклу. Меня не много толкни – я упаду и боль не почувствую. Я не помню как сказала Мироновой: «Принеси, пожалуйста, чай. Крепкий. Горячий». Не помню, как пила его и не обожглась. Не помню, как поблагодарила Ксюшу за разговор, попрощалась и ушла домой. Не помню, как пришла, но отчётливо помню, как напиток обжог горло, а через пару стаканов я уже не чувствовала ничего, не думала ни о чем. Просто улыбалась и разговаривала с отцом.