Hide your face so the world will never find you

Лунный свет отражался от шелковых простыней и делал их похожими на лед. Кэлен чувствовала, как сквозняк проходит через открытый подоконник и ползет по кровати к ней, как будто сама луна хотела вторгнуться в комнату. Но теплая грудь Даркена Рала была у нее за спиной, его широкая рука покоилась около ее груди, почти прямо над ее сердцем. Кэлен не вздрогнула ни от сквозняка, ни от чего-то еще. — Каков был твой план? — спросила она, проводя кончиками пальцев по сухожилиям на его руке. Когда-то она была Матерью Исповедницей, которая ничего не спрашивала, когда не могла быть уверена в истинности ответа. Теперь Кэлен задавалась вопросом, насколько важна правда. — Я не понимаю вопрос. — Тебе нужны были шкатулки Ордена. Когда они, наконец, оказались вне твоей досягаемости, ты посмотрел на меня, даже несмотря на то, что заставил меня носить радахан. Я ненавидел тебя, но ты все равно выбрал меня. Почему? — Разве ты не догадалась, после почти семи лет? — В его тоне была легкая насмешка, высокомерие, которое она ненавидела. Стиснув зубы, Кэлен сопротивлялась желанию оторваться от него. — Я совсем не такая, как ты, как ты можешь ожидать, что я пойму такой ум, как твой. — Не лги… — Он прижался губами к изгибу около ее уха, и против ее воли это вызвало легкую дрожь желания по ее спине. — Кэлен, ты не меньшая загадка, потому что притворяешься хорошей. Ты такая же сложная, как и я. Ты и я… Мы танцуем в одной и той же темноте. Я больше не могу отвести глаза от тебя, так же, как я мог бы отвести взгляд от своего собственного отражения в зеркале. Кэлен пришлось резко сглотнуть, чтобы сердце не подскочило к горлу. Ее рука скользнула к животу, где только начал расти их четвертый ребенок. — Я совсем не похожа на тебя, Даркен, — повторила она. Тщетно. Все это было напрасно. Его слова испугали ее, потому что они были правдой, как слишком часто они были правдой в эти дни. Какая польза от правды; Даркен Рал заставил ее поверить в эту максиму, и даже жизни на посту Исповедницы было недостаточно для защиты. Каждый день, проведенный с ним, заставлял ее принимать еще один маленький поворот и еще одну темную трещину на пути к белоснежному совершенству, к которому она стремилась. Идеалы не могли выжить в этом Дворце. — План не имеет значения, — сказала Даркен после того, как она почти забыла заданный вопрос. Губы прижались к ее горлу, жар грозился оставить след на ее плоти. И все же это утешало. Ложь была такой же утешительной. — И сейчас? — спросила она едва слышно. — Мир. Семья. Старость. — Он наполовину рассмеялся. — Что еще можно просить? Ирония не ускользнула от Кэлен. И все же она не могла не прошептать с неохотной правдой: — По крайней мере, мы разделяем эту цель. Он снова поцеловал ее в шею, и она могла прочесть без дара Исповедницы, что он имел в виду, и многое другое , но она закрыла глаза и не позволила этому причинить ей боль. Как бы то ни было, он был ее союзником. Враг во всех других жизнях, но союзник в этой. Кэлен повернулась в его руках, ее глаза были закрыты, когда ее рука погладила его шею, и она поцеловала его. Сила, с которой он ответил на поцелуй, ощущения щетины на ее щеке и то, каким был его пульс под ее кончиками пальцев, когда он отвечал на поцелуй, вызывали в ней запретные ощущения. Он был человеком, который, казалось, был рожден, чтобы пробуждать желание, а она была вором в ночи, крадущим удовольствие и комфорт, пока эта жизнь не подошла к концу.

***

Разлад проскальзывал под его оборону быстрее, чем он мог отбросить его назад. Даркен Рал никому не сдавался, но в этой ситуации не было ничего личного. Союз Мидлендса и Д’Хара дрожал, один резкий ветер заставил бы все рухнуть и рассыпаться всему в прах. — Ваша королева может носить радахан, но что насчет ее детей? — прямо в лицо спросил посол из далекой провинции. — Мы все слышали, что старшая обрела силу. Скольких членов вашей семьи она скомпрометировала? Даркен мог бы перерезать человеку горло от уха до уха, если бы захотел. Но он достаточно сдерживал себя, приближаясь к послу, пока не смог надежно схватить его за горло. — Чья королева, лорд Алджернон? — Ваша… — Глаза мужчины внезапно стали жучьими, отвратительными. — Ваша королева, — сказал Даркен резким, тихим тоном. — Королева Д’Хары и королева Мидлендса. И наши дети тебя не касаются. — Странно, как он почти ненавидел себя за желание убить эту досаду. Сейчас это казалось таким бесполезным желанием. — Д-да, мой Лорд Рал. — Горло внезапно освободилось, лорд Алджернон тяжело сглотнул и склонил голову. Слова вряд ли были источником какой-либо проблемы. Даркен сжал руку и вздохнул. — Докладывайте, госпожа Далия, — сказал он, как только посла выпроводили за дверь. — Он только первый, милорд. Самый раздражающий, но и самый резкий. — И ты думаешь, у него есть причины жаловаться? На мгновение в зале воцарилась тишина, и Даркен повернулся, чтобы посмотреть на свою первую Морд’Сит. Она подняла бровь, глаза потемнели, когда она тщательно обдумывала его вопрос. — Милорд, — сказала Далия, — есть причина, по которой ваши Морд’Сит не считают за честь охранять ясли ваших детей, за исключением Гарена. Исповедницы опасны, а непредсказуемые дети — тем более. Королева представляет из-за этого опасность, даже прикованная радаханом. Несмотря на всю логику ее речи, пальцы Даркена дернулись, и ему хотелось, чтобы они все еще были на горле лорда Алджернона. — Какого твое предложение? — Я думаю, вы знали, что делали, когда выбирали невесту Исповедницу. Только вы можете справиться с последствиями. Проницательный ответ, даже если он скользит по сути. Он послал Далии мрачную улыбку, которая ей не понравилась, и кивнул в знак того, что она может уйти. У всех Морд’Сит были свои особенности. Денна была хитра, Кара упряма, Триана холодна. Из оставшихся Констанс была ожесточенной и неудачницей, а госпожа Эллис обладала лишь организаторскими способностями. Гарен была верена, а Далия — послушна. Он всегда ценил их больше, чем удовольствие, которое они приносили в его холодную постель, но ему нужно было большее. Тоска по Денне и Каре ничего не даст. С другой стороны, приближаясь к Кэлен… Ну, на данный момент это не было похоже на то, что они действительно играли в игру. — Не нужно говорить, что ты предупреждала меня об этом, — сказал он, приложив палец к губе, сидя на скамейке в детской и наблюдая, как Арианна гоняется за Ирэн по комнате с фигуркой дракона. — Как я сказал тогда, я никогда не ожидал, что гармония будет вечной. — Нет, ты не идиот, — признала Кэлен, сложив руки на коленях у основания беременной выпуклости живота. Она села прямее, и ее глаза стали острее. Он задавался вопросом, не забыла ли она, что она Мать Исповедница и нуждается в этом напоминании. — Мир недолговечен. Люди мелочны и эгоистичны по своей сути, а добро временно. Он ухмыльнулся. — Верно. — Но его всегда можно выманить у них, если приложить надлежащие усилия, — продолжила Кэлен, не обращая внимания на его цинизм. — В этом случае Д’Хара все еще боится магии Мидлендса, а Мидлендс чувствует себя отвергнутым своей нацией-завоевателем. Ты единственный, кто не боится исповедников, и это не благодаря твоему особому мужеству. Его палец рассеянно постукивал. — Проблема, которую я уже оценил. — Мама! — Айрин взвизгнула, ныряя в юбки Кэлен, когда Арианна зарычала и угрожала ей игрушкой. — Мы с вашим отцом разговариваем, — предупредила Кэлен девочек, слегка покачав головой. Даркен с трудом мог не отвлечься от того, с какой легкостью слова сорвались с ее губ без всякого подтекста. Ее глаза наконец метнулись к нему, все еще деловые. — Прошло слишком много времени с тех пор, как они вспомнили, кто их королева. — Ты думаешь, что само твое присутствие…? — он слегка наклонился вперед, любопытствуя. — С тобой на моей стороне, — сказала она многозначительно. — Наш долг состоит в том, чтобы очаровать людей своей персоной. Ради мира. «И ты сказала, что мы не похожи друг на друга,» сказал бы он, если бы она не поджала губы в чем-то, похожем на горечь. Он намеренно вытащил часть ее тьмы на поверхность, но смерть Моргана сделала больше, чем он когда-либо делал. Это была не та темнота, которую он искал, и он придержал язык, когда тьма коснулось ее лица. Вместо этого он кивнул. — Скоро я устрою для нас королевский тур, прежде чем твое состояние усложнит его проведение. Арианна вскочила к нему на колени, прежде чем он успел уйти, и он нежно взъерошил ей волосы. Кэлен могла смотреть на него с терпением, и он ценил это, но его дети пробирались сквозь его защиту со всем умением змеи и невинностью ягненка. Он стал отцом ради ухаживания за Кэлен, но только он знал об этом мотиве. Арианна знала его просто как своего отца. — Я отличная Лорд Рал, — прошептала она ему на ухо, подпрыгивая на его колене. — Я заставил Рини вспомнить, что я главная. А еще у меня есть дракон. — Хм. — Он наклонился, прошептал ей на ухо, когда его глаза переместились на Кэлен: — Но помни, иногда ты можешь сохранять контроль, только если позволяешь другим удерживать его какое-то время. Или, по крайней мере, веришь, что они это сделают. Арианна лишь озадаченно и скептически посмотрела на него, он поцеловал ее в щеку, позволив ей вернуться к своим играм. Нет, такие уроки можно было усвоить только с опытом и долгой жизнью. Кэлен слегка склонила голову, и он мягко улыбнулся ей.

***

Д’Хара едва ли приветствовал Кэлен, но, по крайней мере, Мидлендс относился к Даркену точно так же. Кэлен одобрила симметрию, даже если бы предпочла, чтобы все было так, как было много лет назад. Лорд и Королева, она и Даркен бродили по объединенной сельской местности и разговаривали, чтобы снять напряжение. Солнечный свет на ее лице, легкий ветерок в волосах и тихий цокот конских копыт разрушили весь мир, в котором она жила. На время она забыла, что ошейник на ее шее все еще делал ее чуть менее чем равной. В одном Кэлен никогда не сомневалась, так это в харизме Даркена. Стоя рядом с ним, пока ветер шелестел их одежду, он говорил о мире и гармонии, его голос был густым и теплым, наполненным смыслом и гулом, который скользнул прямо в ее сердце и напомнил ей о ночах, проведенных в его объятиях. В этом, сказала себе Кэлен, виновата беременность. В противном случае частота этой похотливой мысли беспокоила бы ее. Несмотря на то, что это был политический шаг, призванный нанести удар до того, как возникнет восстание, ее муж справился с ним с дипломатической легкостью. Он хорошо говорил, не подвергал цензуре ее слова и не выказывал никакого недовольства окружающим. Кэлен могла сосчитать по пальцам одной руки случаи, когда она видела, как его гнев вырвался наружу, и каждый раз только карта, свеча или пергамент несли на себе всю тяжесть его гнева. Его сдержанность только заставила ее отказаться от своей. Каждый раз, когда он сдерживался, позволяя человечности управлять темным порывом в его глазах, она чувствовала все меньше и меньше стыда за то, что позволила ему лечь в свою постель. Говорить себе, что это были просто гормоны, или даже просто облегчение от жизни в утробе после столь долгого ощущения пустоты смерти, казалось, не успокаивало бурю в ней. Подавление вредно для тела и для души, это было ее следующим оправданием, когда она стояла рядом с ним в шатре Лорда Рала. Генералы ушли, но она не сводила глаз с Даркена, который стоял, положив кулаки на стол и глядя на выцветшую карту. Пытаясь решить, какие города они успеют посетить, прежде чем она станет слишком неподвижной из-за беременности. Все, что могла рассмотреть Кэлен, — это мускулистые изгибы его рук, обнажаемые жилетом, и чистое удовольствие, которое она чувствовала, окутанная им. Ей не следовало наслаждаться временем, которое они проводили вместе, но она наслаждалась, как когда-то этого боялась. Острые ощущения, темнота и силовые игры только заставляли ее сердце биться чаще, даже когда он прикасался к ней только с нежностью. Никогда бы она в этом не призналась, но предпочитала моменты, когда их встречала больше страсти, чем эмоций. Тогда она чувствовала меньше вины и могла потеряться в этом, как Кон Даре. Кончик ее языка зажатый между зубами, а кончики пальцев скользнули вверх по его руке. Это была такая роскошь, до сих пор, прикасаться вот так. Ее рука обхватила его широкое плечо, скользнула под край жилета, и он с тихим стоном наконец оторвал взгляд от карты. Он не стал спрашивать о ее намерениях, прежде чем прижать свои губы к ее губам, повернувшись к ней, полностью отказавшись от карты. И Кэлен не могла выразить словами, чего она хотела, но что бы это ни было, она нашла это в том поцелуе и в том, что последовало за ним. Морд’Сит хорошо выполняли свою работу, держали всех подальше от палатки, когда Даркен усадил ее на стол, ее платье облегало бедра, а каблуки упирались ему в спину. Она вонзила ногти ему в спину и в отчаянии выкрикнула его имя, когда он вошел в нее со всей нуждой, жаром и силой. Что бы он ни дал ей, когда они сошлись, она этого хотела. Это была единственная его часть, которую она хотела — во всяком случае, единственная часть, которую она могла принять. Кэлен не стыдилась издавать хриплый крик и выгибаться ближе к нему, когда кульминация уносила ее прочь, и не признавала вины, когда чувствовала, как его освобождение наполнило ее, когда его руки сжали ее бедра. Затаив дыхание, ее босые ноги все еще обвивали его талию, одежда была взлохмачена и растрепана, они позволили времени пройти, прежде чем неохотно отстранились. Ей было все равно, что ее прежнее «я» было бы в ужасе от такого действия. Шесть лет — слишком большой срок, чтобы судить о чем-либо заранее, решила она. Несмотря на свою беременность, она устроила еще много брачных свиданий, пока они путешествовали по двум странам. Награда, наконец сказала она себе, — последнее из ее нескольких оправданий — за все ужасы, с которыми ей пришлось столкнуться. Маленькое удовольствие, которое, в конце концов, ничего не значило.

***

Народный Дворец был жутким местом без Лорда Рала. Госпожа Гарен даже приняла бы Леди Рал, но нет, она уехала с Далией и остальными в их небольшое путешествие по сельской местности. Поскольку в эти дни быть рядом с Лордом Ралом не было никакой награды, Гарен отказался, предложив охранять дома молодых Ралов. Она самодовольно заметила, что это была работа, на которую она одна вызвалась. Без ведома Лорда и Леди Рал юная Арианна исповедовала одного из своих слуг. Поскольку в то время ее родители едва ли были в состоянии быть добрыми к информаторам, Морд’Сит все это замяли. Слугу убили, а Арианне прочли суровую лекцию о необходимости самообладания. Она горько плакала, но Гарен не взяла бы свои слова обратно. Следующая няня для молодых Ралов всегда носила перчатки и капюшон, даже в летний зной. Но что касается охранников… то только Гарен осмелилась приближаться к девушкам. Она не любила Исповедников, но и не боялась их. По крайней мере, так она сказала своим сестрам по эйджил. Пока няня готовила еду для девочек, госпожа Гарен готовилась к обычному стратегическому танцу между ней и старшей дочерью Рала. Ей было всего пять лет, но Гарен научился не недооценивать ее. — Аха! — Арианна выскочила из-за дивана и ударила Гарена по голени деревянным кинжалом. Морд’Сит стояла, заложив руки за спину, не обращая на это внимания. — Это не значит, что ты выиграешь, просто потому, что ты притворяешься, что я тебя не ранила, — заметила Арианна раздраженным тоном, унаследованным ею от обоих родителей. Гарен даже не вздохнула. — Мамы и папы нет дома. — Арианна продолжала ходить вокруг нее, тыча своим мечом в обтянутые кожей ноги Гарена. — Значит, я Лорд Рал. И Лорду Ралу нужен Модзит, а значит, ты. — Я не твоя Морд’Сит. — Но ты должна быть. Я здесь самый старший Рал, так что ты должна служить мне. Гарен спокойно посмотрела на пятилетку. — Я служу Даркену Ралу, твоему отцу, до самой его смерти. Брови Арианны нахмурены. — Ты должна служить мне, потому что я Исповедница. Мать Исповедница, когда мамы нет. — Если ты прикоснешься ко мне, мне придется использовать эйджил, — холодно предупредила Гарен, не моргнув глазом. Девушка сделала шаг назад и сглотнула, но твердо сказала. — Мой отец убил бы тебя. — Лучше он, чем ты. Эти двое обменялись взглядами, которые могли зажечь детскую. Ирэн тихонько спряталась за стул и молча наблюдала за противостоянием. Будь Арианна всего на пару десятков лет старше, это было бы эпично. Наконец ребенок сдался. — Ты не веселый. — Хорошо. — Гарен, возможно, слегка ухмыльнулась. Арианна сильно ударила ее мечом и вернулась к террору своей младшей сестры. Морд’Сит привыкла к жестоким ударам, но ее глаза обиженно следили за юной принцессой Ралов. Она не одобрила. Нисколько.

***

Кэлен была преступно привлекательна, решил Даркен. Морд’Сит были обучены соблазнению, но они также были обучены подчиняться. Было что-то в авторитете, который Кэлен привносила в свою сексуальность, не образ любовницы, а просто пламенная воля, и это заставляло его гореть. Ни разу он не отказал ей, потому что вся эта стратегия говорила ему, что так может быть лучше для них обоих. Ею правила телесность. Он мог видеть это в ее глазах, когда она обвила его бёдрами, горячими и сильными, в глазах вихрились волшебство и желание. Ни больше. Ни меньше. То, как она соскользнула из платья перед тем, как лечь спать; то, как он поймал на себе ее взгляд, когда сидел с обнаженной грудью и общался через книгу путешествий с дворцом. Даркен всегда подозревал, что Кэлен может быть жадной. Теперь он осознал, насколько именно. Тем не менее, когда они потом лежали вместе, иногда его рука лежала на ее округлённом животе, иногда его пальцы обхватывали одну из ее грудей, это не удовлетворяло его так, как должно было бы. Был тот факт, что он еще не выиграл… Каким-то образом Кэлен могла желать без любви. Прошли годы, и Даркен нашел конечную цель ускользающей и прозрачной в своих руках. Ничто не оставалось прочным в его жизни; он не мог найти покоя. Ему было интересно, продолжает ли Д’Хара свою жизнь. От войны и хаоса к принуждённому миру, к неожиданному успеху и все же пульсирующему возмущению. Знания этого удовлетворило бы его эго, если бы он больше контролировал ситуацию. — Ты нервничаешь. — Резкие слова Кэлен, столь далекие от вопроса, чтобы вызвать раздражение, отвлекли его от беспокойных мыслей. С бессвязным звуком он перекатился на спину, уставившись в потолок королевского шатра. — Не нервничаю. И это не было ложью. Он сказал себе это, постукивая пальцами по груди. Через несколько месяцев у него родится ребенок. Трое детей, как и у его отца. Единая Д’Хара, как и у его отца. Но у его детей были мать и отец, у которых не было любимчиков. Но этого было недостаточно. Вся власть и успех в мире, которое можно было получить без магии, всю славу и уважение народа, если он сможет сохранить их — а он был уверен, что сможет, — но это все не могло заполнить его. Пустой. Даркен стер это слово из головы так же быстро, как оно проскользнуло в его мысли, проклиная себя. Теперь у него было больше, чем когда-либо. Все, чего он когда-либо думал желать. Не было причин обманывать себя, думая, что он не удовлетворен. Кэлен подкатилась ближе, когда по ее коже побежали мурашки, и от этого все стало только хуже. Горечь сдавила ему горло, но он проглотил ее и заставил себя удержать жену ради игры, которую он все еще хотел выиграть. Ее тело было близко к ее сердцу… он был так близок к победе. Если бы только он мог перестать считать сейчас эту ​​победу недостаточной. Дни тянулись безжалостно, превратившись в почти два месяца, прежде чем он и Кэлен вернулись во дворец. Домой. Кэлен никогда не говорила этого, но Даркен уловил огонек в ее глазах, когда в поле зрения появились каменные стены. Его кости устали от отсутствия собственной постели, но его сердце устало больше. Хорошо иметь дом. Когда они, наконец, въехали, закат окрасил двор в багряные и золотые цвета. Даркен помог Кэлен спуститься, ее тело было неуклюжим из-за срока беременности, и, прежде чем он успел повернуться, он услышал яростный визг с балкона наверху. Неважно, Арианна или Ирэн, это были их дети. — Духи, сохранте от их криков — пробормотала Кэлен себе под нос. Даркен стиснул зубы. Они действительно были дома. Иногда это могло раздражать, ответственность за семью, но это было лучше, чем ничего. Если он и Кэлен в чем-то и соглошались, так это в этом. Он подумал — может быть, надеялся, — что, может быть, и она не удовлетворилась всего лишь этим. Мысль об общем партнере по несчастью приносила ему больше утешения, чем ему хотелось. Однако Кэлен не смогла утешить его на следующий день, когда Гарен ждала его в тронном зале. Рассвет проскользнул в верхние окна, отбрасывая длинные пыльные тени на кафельный пол и смягчая суровый взгляд стоявшей Морд’Сит. Она также не смягчила свой тон. — Лорд Рал, с вашими детьми нужно разобраться. — Объясни, — коротко сказал он, садясь на трон и бесстрастно глядя на нее. Даркен не удивился тому, что Гарен противостоит ему — такова была ее природа, — но точный характер ее жалобы в данный момент ускользнул от него. — Я понимаю, почему вы женились на вашей невесте-исповеднице, — сказала Гарен, вставая перед ним и спокойно сцепив руки за спиной. Однако ее чуть приподнятый подбородок означал обратное ее словам. — Но Д’Хара — не место для Исповедниц, а у вас есть одна, пришедшая к власти без радахана на шее. Еще двое на подходе. Вся страна в опасности, Лорд Рал, не в последнюю очередь я и мои сестры по эйджилу. Вы невосприимчивы к их прикосновениям, но не у всех из нас есть ваша сила. Так вот оно, наконец. Даркен вздохнул, проводя кончиком пальца уголку губ. Его глаза были полузакрыты, слова были вне пределов его досягаемости. Та самая причина, по которой он и Кэлен ушли, и, похоже, они опоздали. Наверняка Гарен была не единственной, но он представил, сколько других опасаются, что он прикажет своей жене исповедовать всех протестующих. В каком-то смысле он приобрел способность высасывать души любого мятежника. Не имело значения, что они не знали, как много контроля держала Кэлен. — Мой господин? — Мидлендс существовал на протяжении поколений, где бегали исповедники. — Даркен остановился, махая пальцами в сторону своей Морд’Сит. — И ты опасаешься за Д’Хару в руках одного пятилетнего? — Она Вашей крови, — не колеблясь, сказала Гарен. — Она жаждет власти и знает, какое влияние ее магия оказывает на других. Без верности или мудрости она могла бы пронестись по всему дворцу по прихоти, прежде чем мы смогли бы ее остановить. Часть сердца Даркена подпрыгнула при мысли о такой инициативе его ребенка. Поднявшись со своего трона, он сделал несколько шагов, раздумывая, не взять ли Арианну под свое крыло, чтобы подготовить ее к будущей роли лидера. Но, оглянувшись назад, он заметил серьезность в темных глазах Гарен и понял, что прежде всего ее сердце было верным. Д’Хара развалится, если магия исповедниц будет бушевать в его провинциях безудержно. Ее страх не был необоснованным. — Мне не нужно, чтобы кто-то говорил мне, как обращаться с моими наследниками, — вот и все, что он наконец сказал. Она знала, что нельзя быть наглой. Быстрый кивок, и она без лишних слов вернулась к своим обязанностям. Даркен вцепился в спинку своего трона, пока костяшки пальцев не побелели. Жена Исповедница, дети Исповедницы, кровь исповедниц и магия в жилах его наследников. Привезены в Д’Харау ради увеличения его королевства, однако затраты росли с каждым годом. Он привык к ней, к семье, которую построил. Двигая пальцами, Даркен сделал несколько шагов вперед и назад. О чем он думал, отправляясь с Кэлен в дипломатическое путешествие? Ралов боялись с незапамятных времен, но этот страх сохранял мир на земле. Временами тревожный покой, но покой. Жизнь значила больше, чем мания комфорта, длившаяся всего несколько лет, и Даркен не собирался сковывать дар из-за страха, который его дети принесли Д’Харе. Кэлен могла видеть себя другой, но Даркен наслаждался темным влиянием ее силы. Он слегка ухмыльнулся, представив Арианну с таким грубым даром в сочетании с интеллектом Рала. Да, его дети заставят бояться за свои души весь Дворец. Возможно, если бы его слуги беспокоились об этом, они бы и не подумали о том, чтобы предать его. Его планы всегда были такими простыми. И так просто исполнялись, пока не появилась Кэлен. В этом была проблема. — Арианна пожаловалась мне, что одна из твоих Морд’Сит беспокоила ее с Ирэн. — Кэлен сняла рубашку с плеч, ткань вздулась на ее округлнном животе, прежде чем упасть на пол. Ее длинные волосы падали на плечи, из-за чего она выглядела мягкой и уязвимой, что совершенно не соответствовало вопиющей властности ее слов. Даркен дернул нитку на простынях, хотя его взгляд, все еще восхищавшийся ее фигурой, проследил за ней, когда она подошла к кровати. — А ты пришла ко мне жаловаться. — Я не хочу, чтобы эти женщины имели влияние на нашу дочь — Кэлен скользнула на простыни. — Я не хочу этого, Даркен. Наклонившись, он убрал ее волосы с плеча и запечатлев там короткий поцелуй. Он почти не задумывался, почему он так поступил — ее больше не беспокоил признак его привязанности, тот факт, что они были соединены как пара, и он никогда не думал о другой причине такой близости. И все же это была привычка, и ее кожа была мягкой под его губами. — Эти женщины — единственные женщины в мире, которым я доверил бы свою жизнь. Ты не будешь просить меня обращаться с ними как с простыми служанками. Она слегка повернулась и провела ногтями по его груди. — Я прошу, чтобы ты не спал с ними, и я прошу тебя держать их подальше от моих дочерей. Вот и все. Ее ногти слегка царапали, и когда его глаза метнулись к ней, Даркену показалось, что он увидел небольшую боль. Сузив глаза, он убрал ее руку со своей груди. — Я услышал твою просьбу, Кэлен. Если этот вопрос возникнет снова, я займусь им. Они оба знали, что он не уточнил как. Несмотря на это, Кэлен повернулась на бок и снова устроилась в его объятиях, а Даркен обнял ее и их будущего ребенка. Это была привычка, от которой ни один из них не хотел избавиться. Даркен приветствовал Исповедницу в своей постели, и в конце концов она пришла добровольно. Мир изменится для них, а не наоборот.