Hide your face so the world will never find you

От внимания Даркена не ускользнуло, когда оконные занавески сдвинулись спустя много времени после того, как последний посол покинул двор. Не отрывая голову от бумаг, которые он подписывал, он сказал информативным тоном: — Тебе не место в моем зале суда, Арианна. Трехлетняя девочка выскочила из-за бархатной портьеры, ее волосы были взъерошены, а глаза решительны. — Я Мать Исповедница, — сообщила она, шагая по залу. — Я главная. Слегка закатив глаза, он окунул перо в чернильницу. — Ты еще не Мать Исповедница. Его дочь была еще настолько мала, что ей едва приходилось наклоняться, чтобы пройти под длинным столом для совещаний и сесть под ним, ее голос эхом отдавался от дерева. — Мама говорит, что я буду такой, когда вырасту. — Конечно, — пробормотал Даркен. Всегда вносит свое влияние, чтобы противодействовать его. Налив немного расплавленного красного воска, он прижал печать и отложил документ в сторону. Слегка взглянув из-под стола на свою своенравную дочь, он сказал, поманив ее кончиком пальца, чтобы она вышла. — Ты будешь Леди Рал, и я научу тебя, как заставить тысячу солдат упасть на колени без малейшего колебания, как только ты войдешь в комнату. Ее крохотная бровь нахмурилась в замешательстве, но она забралась к нему на колени. — Я главная. — Даркен фыркнул. — Пока нет. Я Лорд Рал. — Почти назло Кэлен, хотя ее там не было, он добавил: — Лорд Рал главнее Матери Исповедницы. Арианна сморщила нос. — Я Лорд Рал? — Когда-нибудь, — заверил ее Даркен. — Но только если ты будешь следовать приказам и делать то, что тебе говорят. Она только хихикнула и ткнула его. — Глупый папа. — Он поморщился и поднял ее с колен на пол. Предстояла работа, и это не помогло бы. — Иди к своей няне. — Хочу поиграть, — запротестовала она, нахмурившись. — Мне все равно. Я главный, помни. — Вопреки всем ожиданиям, он поймал себя на том, что пристально смотрит на нее. Арианна Рал на мгновение замерла, затем повернулась и ушла прочь. — Дерзкий ребенок, — пробормотал он себе под нос, хотя и без всякого пыла. У нее была прекрасная воля. Воля Рала. Воля Амнелла, также. Если бы только волю ее матери было так легко преодолеть.

***

Кэлен всегда думала, что хочет стать матерью. Долг столько лет держал ее сердце в серебряной скорлупе, но втайне у нее трепетали мысли. Образы, как она держит на руках детей-исповедников, поет им колыбельные и играет с ними. Вместо этого у нее была реальность. Это, по крайней мере, заставило ее постучать костяшками пальцев по обеденному столу, а колыбельные — самая дальняя мысль, вылетевшая из ее головы. Это была идея Даркена, чтобы дети ходили на ужин, как только они смогут есть сами по себе — причины этого решения никто не мог догадаться, но Кэлен подумала, не является ли это каким-то извращенным способом убедиться, что она всегда будет присоединяться к нему на ужине. На их молодые умы можно было бы слишком легко повлиять, если бы она не защищала их от манипуляций отца. Едва достигшие возраста, чтобы видеть поверх скатерти, а девочки все еще умудрялись хихикать, ссориться и вести себя как такие дети , что губы Кэлен отказывались разжиматься. Даркен, казалось, безмятежно игнорировал свое потомство, а также почти игнорировал Кэлен. На этот раз Кэлен предпочла бы, чтобы они остались вдвоем. По крайней мере, даже его настойчивые рассуждения благоприятствовали этому. Арианна бросила булочку в сторону своей годовалой сестры. Он приземлился в соуснике, и через несколько секунд лоб Кэлен оказался у нее на ладони, и она тяжело вздохнула. — Арианна, — предупредил Даркен, откусив кусок фазана, но больше ничего не сделал. Кэлен не хотела и представить себе, что это продлится еще несколько лет. Может быть, с другим мужем было бы иначе, но она в этом сомневалась. Даже исповеданные солдаты, следовавшие за ней после битвы, раздражали ее меньше, чем ее собственные дети. — Лорд Рал. — Морд’Сит зашла в столовую. Кэлен подумала, что ее зовут Гарен, если она правильно помнила характерное количество веснушек. Она приподняла бровь в сторону детей, явно ожидая найти Даркена одного. — Да? — Мы должны говорить. — Лицо женщины было скорее серьезным, чем бесстрастным. Даркен поднялся, чтобы отвести ее в сторону, в уединенное место. У него всегда находилось время для своих Морд’Сит. Больше, чем просто время. Кэлен раздраженно откашлялась. — Слуги, подайте детям оставшуюся часть ужина в детскую. Затем госпожа Гарен сможет поговорить с нами обоими. — Ни через тысячу лет она не будет понижена до простой матери в этом зале. Медленно Даркен повернулся и посмотрел на нее. Момент размышления, затем он кивнул. — Говори, Гарен. Я ничего не скрываю от своей жены. Кэлен была уверена, что это ложь, и ожидала получить ухмылку от женщины в красном, чтобы доказать это, но вместо этого Морд’Сит только поморщилась. Спина прямая, руки на бедрах, она не сводила глаз с Даркена Рала. Слуги быстро и бесшумно подчинились приказу Кэлен, Даркен откинулся на спинку кресла, а затем он и Кэлен посмотрели на Гарена с обоих концов стола. Тишина царила слишком долго. — Я вынашиваю твоего ребенка, лорд Рал, — наконец признался Гарен. Кэлен схватила вилку от внезапного удивления, так что она чуть не согнулась. Новость и ее собственная реакция лишили ее дара речи. Даркен, с напускным хладнокровием, которое он сохранял в самые неподходящие моменты, просто бросил в ее сторону взгляд, который казался скорее обеспокоенным, чем потрясенным. — Я еще не избавилась от него, — продолжал Гарен упрямо ровным тоном, — несмотря на ваш брак, потому что вы не объявили, назовете ли вы одного из своих детей наследником. — Арианна — моя наследница, — без промедления сказал Даркен, не сводя глаз с Морд’Сит. — В любом случае у меня есть моя королева. Откажитесь от ребенка и возвращайтесь к своим обязанностям со своими сестрами. Желудок Кэлен сжался от этих слов. Горечь, как бы она ни хотела это отрицать, вызвала у нее привкус желчи в горле. Она знала, что некоторые говорили о ней на улицах, что она всего лишь платная шлюха в доме, полном рабов. Это были только сплетни, но в такие моменты ей хотелось показать мужу, что это может быть и правда. Она больше не считала для него благоразумным утолять свои желания в объятиях других женщин. Она не знала, почему это повлияло на нее, но, возможно, это было потому, что она хотела, чтобы ее дети знали лучшего отца, чем этот. Она думала, что у него есть возможность быть лучше, дура. — Если ты так небрежно делишь свою постель, милорд, — сказала она вслух, застав двух других врасплох, прежде чем они успели пошевелиться, — ты не должен наказывать за это свою верную Морд’Сит. — Это был великий подвиг — хоть раз удержать слово «верный» от насмешек. Глаза Даркена были немного холоднее, чем обычно. — Для нее не будет наказанием делать то, что я хочу. — Лорд Рал прав, — подтвердила Гарен. — Я рада исполнить его волю. — Как удобно, — заметила Кэлен, все еще не сводя глаз с мужа. — У тебя есть королева, и у тебя есть добровольные слуги. Даже для хозяина Д’Хары это многовато. — Сейчас не время для дискуссий, — рявкнул Даркен, гнев стирал спокойствие и холод, которые он надел. — Нет, и сейчас не время вести себя как вождь варваров, — бросила ему Кэлен, в глубине души желая, чтобы она просто позволила ему вести свои дела тайно, как он и планировал. — Если Лорд Рал действительно такой просвещенный, такой цивилизованный… — Достаточно! Внезапное увеличение громкости и силы, когда Даркен закончил слово, заставило последний слог эхом прокатиться по залу. Гарен дернулась от дискомфорта, ее губы сжались в твердую красную линию. Кэлен вздохнула, изображая лицо Исповедницы. Эмоции растоптали ее привычную маску спокойного принятия, и это расстроило ее. Ее беспокоило то, что ей не все равно, когда он оказывается точно таким же, как человек, которого она изначально ненавидела. Нет, по-прежнему ненавидит. Всегда будет ненавидеть. Конечно. Даркен Рал поднялся на ноги и, взглянув на Гарен, последовал за ней к двери. Кэлен стиснула зубы в его отсутствие. Это было жалко. Она сходила с ума, если говорила так, как презираемая домохозяйка. Даже презираемая Мать Исповедница. Она была выше таких эмоций, даже если он не был. Когда он вернулся, она поднялась на ноги и снова обрела контроль. — Тебе не нужно ничего говорить, — начала она, не защищаясь. — Госпожа Гарен оставит ребенка себе или избавиться, как пожелает, — сказал Даркен, не обращая внимания на ее слова. В его глазах все еще мелькала легкая пульсация гнева, но почти ничего. — И поскольку я предполагаю, что ты не хочешь, чтобы какая-либо из ее сестер выступила с подобным затруднительным положением, ты требуешь от меня, чтобы я проводил каждую ночь в одиночестве? Рот Кэлен открылся и закрылся один раз, прежде чем она сказала: — Я сказала, не подумав. — Я тоже, — сказал он, все еще тронутым жаром голосом. Не говоря больше ни слова, он прошел мимо нее и вышел из столовой. Ей оставалось только гадать, почему кто-то из них заботился об этом. Может быть, ее первый инстинкт все-таки оказался верным; без опыта в семье, возможно, они сходили с ума, пытаясь начать с нуля.

***

Гарен решила оставить ребенка, он знал, что так и будет. Чести было слишком много, чтобы сопротивляться. Может, она и не Кара и не Денна, но это удвоило вероятность того, что она вынесет беременность. Гарен всегда была предельно верна, жаждала любого признания, которое она могла получить, и он счел бы это невыносимым (как и в большинстве случаев с Трианой), если бы она не была так хороша в этом. Ее природные таланты были исключительными, если не божественными. Тем не менее, Даркен Рал никогда не видел причин заводить бастардов направо и налево, и, откровенно говоря, раздражался на свою жену за ее упрямство. Но он не мог разозлить ее, не тогда, когда они должны были добиться прогресса. Стиснув зубы, он наблюдал, как Гарен расхаживает среди ее сестер еще до того, как ее живот начал раздуваться, и вымещал свое разочарование на многих подчиненных, которые ему противоречили. Не помогло, как раньше. Ему стало хуже в тот день, когда Арианна стояла в стороне и видела, как он это делает. Вытерев кровь со своего перстня с печаткой, когда слуга метнулся прочь, прижимая руку к порезу на щеке, он опустился на колени рядом с маленькой дочерью и сказал ей, что ничего страшного. Но иногда у нее были глаза матери, и он знал, что ни один из них ему не верит. Он стиснул зубы, но не мог притвориться, что это было пустяком. Иногда он жалел, что женился на Кэлен. Она воздействовала на него и на его тщательно одержанную победу неправильным образом. — Что ты собираешься делать, когда родится мой внебрачный ребенок? — спросил он ровным тоном, когда они вместе скользнули в постель. Его пальцы дернулись, чтобы справиться с напряжением, которое он не мог позволить ей увидеть. Губа Кэлен скривилась. — Ты спрашиваешь моего совета или пытаешься начать дискуссию? — Она повернулась к нему спиной, когда слова сорвались с ее губ, так что ему не пришлось скрывать вспышку раздражения в глазах. Слишком остроумно. Морд’Сит одобрили бы это, если бы Кэлен было чуть больше злобы. — Ответь на мой вопрос, Кэлен, — сказал он, игнорируя ее вопрос. — Перевернувшись на другой бок, Кэлен внимательно встретила его взгляд. — Я бы хотела, чтобы ребенка воспитывал кто-то, кому ты доверяешь. — Достаточно близко, чтобы возмущаться тем, что он бастард, — холодно сказал Даркен. — Достаточно близко, чтобы не ненавидеть тебя за то, что ты бросил его, — ответила Кэлен. На мгновение она, казалось, была готова добавить что-то резкое, но не стала. Даркен смотрел на нее еще несколько мгновений, его глаза потемнели, пока он размышлял над поговоркой «держи своих друзей близко, а врагов еще ближе», затем лег на спину и положил руку на грудь. Он слишком долго был без удовольствия; забота о своих потребностях не удовлетворяла его в достаточной степени. Контроль над его разумом неуловимо исчез, в то время как его тело имело неудовлетворенные желания, требующие внимания. После того, как Кэлен уснула, он перевернулся на бок и стал наблюдать за ней. Снова и снова проводя пальцами по ее длинным волосам, он смотрел на нее так, словно мог посылать мысли в ее рассеянный разум. Они больше никогда не поднимали единственный вопрос, который имел значение: если она не хочет, чтобы он переспал с Морд’Сит, то чего именно она от него ожидает? Она не была его любовницей. Он был хозяином Ралом и только наполовину притворялся, что не хочет контролировать их отношения. Он никогда не хотел контроля. Это было просто сложнее, чем это. Пока он не найдет корень сложного узла, он будет неохотно хранить целомудрие, вместо того, чтобы просить ее больше или игнорировать ее пожелания относительно Морд’Сит. Завоевать ее мнение становилось тем важнее, чем дольше и упорнее она сопротивлялась. Он был лучше, чем она думала. Все, что ему нужно было сделать, это доказать это. Спустя несколько недель она по-прежнему оставалась замкнутой, даже когда они проводили время со своими дочерьми. Ему пришлось начать полностью избегать Морд’Сит, чтобы не поддаваться импульсам, которые трудно было контролировать в обычных обстоятельствах. Жизнь должна быть уравновешена, но если он еще не может этого добиться, то он, по крайней мере, избежит искушения. Он не стал бы производить собственное уничтожение. Недовольство Морд’Сит этим изменением ускользнуло от его внимания.

***

Кэлен никогда не чувствовала такой паники. — Где мои дети? — спросила она, пальцы жаждали сжать под собой виноватую шею. Алиса пятилась назад, пока не ударилась о шторы, испуганное исказило ее юное лицо. — Мы не знаем. Госпожа Триана исчезла вместе с ними, мы… Кэлен почувствовала какое-то темное движение позади своего радахана, впервые за почти четыре года вспомнила о своих силах и выгнула руки. Однажды Далия остановила ее в коридоре, чтобы сказать, что ей следует остерегаться, что Морд’Сит не любит, когда их не пускают в ближайшее окружение лорда Рала. Женщина сказала это с насмешкой, но Кэлен и сама поймала на себе достаточно грязных взглядов, чтобы признать правду. Это заставило ее внутренности сжаться узлом; они пошли за ее детьми вместо нее. — Кто тебе это сказал? — Алиса захныкала. — Госпожа Далия. Она сказала, что мы все обречены, если не найдем Триану в ближайшее время, потому что она… — Ужас в широко распахнутых глазах Алисы закончил фразу лучше, чем слова. Ее дети лежали на земле холодные и безжизненные, жертвы веры Морд’Сит в то, что она принесла Д’Харе слабость. Неизбежный образ заполонил ее разум, и на мгновение Кэлен охватил сковывающий страх. Но только на мгновение. Ее силы колебались так, как не бывало за последние полвека, и против ее воли страх перешел в ярость. Кэлен задыхалась, ее начало трясти, а затем ее голова откинулась назад, как будто она получила удар по лицу. Ее волосы развевались в стороны без всякого ветра, а глаза налились кровью. Кон Дар заставил ее ухмылку показаться смертельной гримасой, когда она направилась к двери детской, наполненная яростью, которая ей понадобится, чтобы спасти двух единственных людей, о которых она заботилась. Никакая Морд’Сит не могла бы встать у нее на пути.

***

Она не могла быть такой глупой. Даркен Рал сказал себе, что даже Триана не может питать иллюзий, что убийство его детей заставит его благоволить к ней или ее сестрам. Тем не менее, его сердце стучало, как боевой барабан, и он чуть не побежал, когда услышал крик. У Трианы хлестала кровь из глаз, ушей и носа, и она стонала на коленях перед Кэлен. — Прикажи мне, госпожа, пожалуйста! Кэлен стояла над ней, словно столб пламени и дыма, каждый дюйм ее излучал защитную ярость. — Дети. Где они? Что ты с ними сделал? Даркену не приходило в голову, как Кэлен получила доступ к своим силам через радахан, все еще висевший у нее на шее. Его руки сжались в кулаки, побелевшие костяшки, заставляя себя отступить. Позволить Кэлен делать то, что у нее получалось лучше всего, сейчас было самым мудрым выбором, даже если он хотел накормить Триану ее собственным эйджилом, чтобы она не могла даже кричать, когда ее внутренности вытаскивали из ее все еще живого тела. Она все равно этого не переживет, но что насчет его детей? — Я вынесла их через боковые ворота. Один из солдат собирался продать их за золото тому, кто больше заплатит. — Триана задохнулась, падая от боли, когда кровь капала с ее лица. — Далия помогла мне, потому что Гарен не стала. С придушенным криком ярости Кэлен выгнула спину и вонзила нож в грудь Трианы. Морд’Сит вскрикнула, и еще больше от прикосновения Кэлен. Она корчилась в агонии и рассыпалась. Даркен планировал убить всех охранников одного за другим, пока они не признаются в имени предателя. Если хотя бы один волосок на головах его детей уже поврежден, даже смерть всех его мужчин не облегчит его боль. Они были его… Они были единственными его вещами, которые не ненавидели его хотя бы частью себя. Он нуждался в своих дочерях не только для наследования. Но Кэлен опередила его к двери, схватив за запястье. — Где Морд’Сит в этот час? Магия Исповедника покалывала, как паук, ползущий по его руке, и он напрягся, хотя знал, что она может только рикошетом ударить по его душе. Его глаза вспыхнули, такие же горячие, как и ее, без нужды в магии. — Я разберусь с Далией, как только мои дети будут в безопасности, — прорычал он. — Она уйдет! — Кэлен бушевала. — И она была бы дурой, если бы оставила наших детей в живых. Я отомщу за свою потерю. Я заберу каждую душу каждой сестры эйджил, чтобы их вид никогда не причинил вреда ни одной невинной душе. — Внезапно Даркен схватил ее за запястье, прижимая спиной к стене. — Ты не сделаешь этого. — Они монстры! — запротестовала Кэлен, вырываясь из его объятий, ее голос охрип от безумия. — Каждая секунда, когда ты их держишь, только увеличивает опасность для наших детей! Возможно, они уже стали причиной их смерти. В данный момент Даркен ненавидел ее за то, что она отвлекла его, за то, что встала у него на пути. — Они мне нужны, — сказал он, отказываясь отпускать ее запястье. — Они делают для защиты этих детей больше, чем ты когда-либо представляешь, Кэлен, и они не несут ответственности за это преступление. — Ты дурак, если думаешь, что от Морд’Сит может быть что-то хорошее, — выплюнула Кэлен, и, поскольку она не могла исповедовать его, ее рука вздрогнула. Обручальное кольцо на ее безымянном пальце зацепило его губу, даже когда он увернулся. — Кэлен, — прорычал он, пытаясь схватить ее за другую руку. Это было похоже на попытку поймать ветер. — Я должна отомстить за них! — вскричала она, и за яростью, смывшей быстрый прилив ненависти, скрывалась боль. В ярости Кэлен снова ударила его по щеке, прежде чем он схватил ее за руки, и она закричала от эмоциональной смеси гнева и боли. Даркен Рал почувствовал, как забилось его сердце. Вся боль, которую он собирался причинить Триане, отражалась, изливалась на него самого, заставляя его осознать, что потеря их детей выпотрошит его. Предательство причинило боль, но потеря раздавит его еще больше. Кэлен заблудилась в Кон-Даре, но ему некуда было идти. Ни ненависти, ни гнева, только страх. Что он сделал с собой? — Мой господин! — Чистый голос Далии разнесся по всему залу. Кэлен взбрыкнула под его хваткой, шипя от новой жажды мести. Даркен разочарованно зарычал. — Предатель! — Это неправда, — раздался другой голос, Гарена. Даркен повернулся, нахмурив брови, и увидел приближающихся двух Морд’Сит. Арианна вцепилась Гарену в шею; в то время как Далия усадила Ирэн на бедро. — Они в безопасности, Лорд Рал, — сказал Гарен, тяжело дыша. — Триана была дурой; она дала нам достаточно времени, чтобы помешать ее планам, — сказала Далия и слегка склонила голову. — Я бы никогда не предала вас. Мгновение Даркен смотрел так, будто не мог в это поверить, ему нужно было моргнуть, чтобы убедиться, что его глаза не подвели его. — Папа, — взвыла Ирэн, потянувшись к нему. Однако взгляд Арианны упал на Кэлен, и она вцеплялась за Морд’Сит. Он почувствовал, как Кэлен расслабилась под его руками. Глаза устремились на детей, кровавая ярость покидала ее. Ее грудь вздымалась, но облегчение становилось ясным в ее голубых глазах. — Отведите их в безопасное место и убедитесь, что они не пострадали, — приказал Даркен Далии и Гарену через несколько секунд. Опасность миновала, и сердце, казалось, уже не готово было вырваться из ребер. Он в последний раз проглотил комок страха и оглянулся на жену. Его Королева, поразившая даже его могуществом своей силы. Она высвободила руки из его ослабевшей хватки, но не сдвинулась с того места, где стояла спиной к стене. — Я хочу своих детей прямо сейчас, — сказала она хриплым напряженным шепотом. — Ты вся в крови. — Даркен слегка поморщился. — Как и я. Подожди, пока они успокоятся, и ты их не испугаешь. Она взглянула на него полусверкающим взглядом, но когда он положил руку ей на тыльную сторону локтя, она не стала сопротивляться тому, чтобы пойти с ним в их покои. Он всегда думал, что победа принесет мир. Как конфликт мог повредить ему, когда он правил страной? Но хотя Триана потерпела поражение и все были в безопасности, кровь все еще пульсировала в его жилах из-за всех возможностей катастрофы, на которые теперь открывались его глаза. Даркен предпочел бы держать глаза закрытыми.

***

Адреналин заставил ее чувствовать себя истощенной, но магия исчезла, оставив на своем месте напряжение. Пульс Кэлен все еще был слишком быстрым. Ее мысли кружились, когда она последовала за Даркеном Ралом в комнату и налила воды в неглубокую миску, чтобы смыть кровь Трианы со своих рук. Она все еще дрожала от силы своего гнева, не утихающего с тех пор, как Даркен встал у нее на пути. Она могла бы убить его, будь она сильнее. Но тогда она не хотела. Этот взгляд в его глазах был страхом — не перед опасностью для него самого, а перед тем, что могло стать с их дочерьми. Страх сиял сквозь все тяжелые слои интриг, контроля и сдержанности, и даже безумие Кон Дара не скрыло его от нее. Он остановил ее только для того, чтобы предотвратить новые смерти, которые ничего не решили бы. Какая ужасная ирония, смена ролей в этом. Она все еще была на грани, когда оторвалась от мочалки и увидела, как он размазывает капли крови на губе. Сжавшись, она вспомнила ощущение, когда ее рука ударила его. На его скуле был еще один порез, и она не могла насладиться причиненной ею болью. На этот раз он этого не заслужил. Мысли все еще кружились, кровь все еще кипела от последствий Кон Дара, она услышала собственный шепот: — Прости. Даркен посмотрел на нее, нахмурив брови. Кэлен не знала, почему она поднесла палец к его губе, чтобы закончить вытирать кровь, как будто она могла стереть бессмысленный удар. Он сохранил свой тон почти тревожно ровным. — Меня уже били раньше. — Я уверена, что в те времена ты давал повод. — После того, как слова сорвались с ее губ, ее поразил их острый юмор, и она сжала губы. Даркен долго смотрел на нее с выражением, которое она не могла прочесть. Напряжение грозило съесть ее заживо, и она почти болезненно рассмеялась. Наконец он издал уклончивый звук и поднял мочалку, чтобы вытереть ей щеку, где она могла почувствовать щекотку от запекшейся крови. Она вздрогнула от нежности, втягивая воздух. — Ты никогда не бил меня. — Я не верю в жестокое обращение с семьей, — коротко сказал он. — Считай, что тебе повезло, что я обычно могу совладать со своим характером. Если он имел в виду предупреждение, она так не восприняла. Кэлен смотрела на него глазами Исповедницы, дерзко уставшей от разочаровывающей манеры его поведения. Последние пять лет он каким-то образом заползал ей под кожу, и она не могла избавиться от зудящей потребности знать, что происходит в его голове. Тьма… И что-то еще ждало там. Она неохотно признала, что должно быть больше. Он пытался манипулировать этим моментом; это было достаточно легко сказать. Подавляя все эмоции, потому что он не доверял им рядом с ней. Это должно было разозлить ее, но вместо этого она почувствовала извращенное любопытство. Игра, в которую они играли, пролила свет на все ее менее совершенные мысли, и ей было трудно сдерживаться. В этот момент она даже не пыталась. — Ударь меня сейчас. Мгновенно его взгляд устремился на нее, настороженный. — Нет. Кэлен сузила глаза; настароженность прикрыло эмоции недостаточно быстро. Правда была как кнут, и она не боялась его использовать. — Ты хочешь причинить кому-то боль, потому что Триана причинила тебе боль, как и всем остальным. Но ты хочешь, чтобы я видела в тебе кого-то лучше этого. — Интуиция Матери Исповедницы? — решительно спросил он, бросая мочалку на стол и не встречаясь с ней взглядом. — Ты никогда не заставишь меня увидеть в тебе добродетельного человека, — резко прошептала она. Чувства в ее груди были темны, но они были настоящими, и она устала от данного обещания. Она хотела быть только собой, даже в этой уродливой жизни. — Это никогда не было моей целью, — сказал он голосом не таким ровным, как ему хотелось бы, полуприкрывая глаза, чтобы скрыть их от нее, и вытирая руки мокрой тряпкой. — Я никогда не притворялся сияющим героем, Кэлен. Но я не хочу причинять тебе боль. — Все равно сделай это, — сказала Кэлен, сцепив руки по бокам. — Считай это расплатой, если тебе нужна причина, за порез на губе. Я прошу тебя об этом, Даркен. Наконец его глаза снова встретились с ее глазами, и она увидела, как он борется за контроль, даже не позволяя себе спросить, почему она обратилась с такой просьбой. Хорошо, что он этого не сделал. Кэлен не могла объяснить. Что-то в ней горело не только о том, чтобы ходить на цыпочках вокруг этого беспорядка, в котором они оказались, желая разрушить тщательно структурированные стратегии. Она почти потеряла своих детей, единственные настоящие вещи, которые у нее были, и она не хотела, чтобы он играл дальше. Подойдет все настоящее, и это казалось подходящим для Даркена Рала, чтобы проявить себя; она встретила его стальной взгляд. Наступила короткая пауза молчания, а затем жалящая пощечина приземлилась на ее щеку быстрее, чем ее глаза могли видеть. Она задохнулась, голова откинулась набок, рука поднялась к щеке, внезапно вспыхнув от боли. — Это тебя удовлетворило? — спросил Даркен еще более дрожащим голосом, чем прежде. Она могла видеть быстрый пульс на его шее. Его удар задел ее губу. Она высунула язык, чтобы проверить кровь, и немного вздрогнула. — Почему ты всегда делаешь то, что я прошу? — Сжав руку в кулак, он повернулся, чтобы уйти, почти насмехаясь себе под нос: — Некоторые истины ты видишь в одно мгновение, но о некоторых ты только думаешь, чтобы подвергнуть сомнению годы спустя. Он не ответил на ее вопрос, и она схватила его за рукав, прежде чем он успел уйти. — Даркен, — огрызнулась она. — Я никогда не должен был этого делать, — сказал он с отвращением. Он повернулся и оттолкнул ее руку, скривив губы, но не скрывая конфликта в своем взгляде. Они разваливались, теряя контроль над собой, и Кэлен следовало отойти в сторону. Вместо этого она протянула руку, обхватила его шею ладонью и прижалась губами к его губам. Как всегда, когда они соприкасались, была горечь. Но была и честность, и жар, который был не просто чистым адреналином. Это было неправильно, как всегда было неправильно, и все же, когда Даркен поцеловал ее в ответ, Кэлен притянула его ближе. Возможно, это был просто инстинкт выживания. Может быть, это было что-то хуже. Его руки скользнули вокруг ее талии без малейшего колебания, и она могла слышать, как страсть заставила его дыхание сбиться в поцелуе. Он хотел ее. И она хотела его прямо сейчас, даже если сомневалась, что когда-нибудь снова захочет. Матери-Исповедницы должны быть выше порывов. Но правила Исповедницы привели ее только к гибели. К этому. Она возьмет все, что сможет. Они никогда раньше так не целовались. Горячий, близкий, когда она дергала его за волосы, а он прижимал ее к своей груди. Сердце колотилось, все чувства и желания обнажились. Она никогда не ожидала, что возжелает его, но она хотела, чувствуя покалывание в своих конечностях от того, как его руки ласкали ее спину. Он застонал, горловой звук, от которого между ее ног образовался жидкий жар, и она выгнула свою грудь против его. Ее рот открылся, позволяя ему войти, ее пальцы глубже вплелись в его темные волосы, когда он поцеловал ее. Это был поцелуй, который мог сжечь ее душу в прах. Через мгновение Даркен прижал ее спиной к стене, без колебаний завладев ее ртом, уперев руки в бедра. Кэлен не могла не застонать и закрыть глаза, обняв его за плечи. Если бы только другой мужчина жил в этом теле… Если бы только она могла исповедовать ему, чтобы он мог быть тем мужчиной, которого она хотела… Но тогда их здесь не было бы. И она не могла отрицать, что отчасти это желание исходило от эмоций, в которых она не хотела признаваться. Ее руки лихорадочно расстегивали застежки на его мантии, желая большего, чем поцелуй, если она собиралась сдаться дьяволу. Даркен сделал то же самое, дергая и разрывая ее шнурки, чтобы снять с нее платье. Кэлен видела звезды, пока они не разорвали поцелуй, и она, задыхаясь, провела руками по его груди. Теперь пути назад нет, сказало ей тело. Вся она стремилась принять это запретное удовольствие как свое собственное. Его горячее дыхание обжигало ее шею, заставляя ее кожу покалывать, а его руки одновременно жадно и собственнически ласкали ее кожу. Кэлен немного споткнулась о платье, когда они подошли к кровати, и он поймал ее за талию и наполовину швырнул на матрас. Прежде чем она успела отдышаться, он был над ней, и она стонала и впивалась руками в его плечи, жаждая большего, как он целовал ее в шею. Она искала шнурки на его брюках, наконец развязала их, чтобы стянуть с его бедер. Как только они были сняты, она наполовину оседлала его, наклонившись, и волосы упали ему на лицо. Его рот был на ее груди, голодный, каким он никогда не осмеливался быть с ней раньше. Это послало острые ощущения удовольствия вверх по ее позвоночнику. — Кэлен, моя королева, — пробормотал он, затаив дыхание, притягивая ее бедра к себе. — Даркен, — она поймала себя на том, что тяжело дышит, ее голос сорвался, когда она, наконец, почувствовала его внутри себя, и все логика была потеряна в физическом ощущении. Желание командовало ею, и она ехала на нем, пока удовлетворение не пронеслось сквозь нее, как теплый ветер, и она вскрикнула и даже не заметила, когда наступило его собственное освобождение. Кэлен лежала на его груди после того, как они закончили, задыхаясь, и закрыла глаза, чувствуя толчки освобождения. Ее тело чувствовало себя хорошо, все ее напряжение ушло на страсть, и она не позволяла себе думать ни о чем другом из страха, что возненавидит себя.