Hide your face so the world will never find you

Она постаралась вести себя вежливо, по крайней мере, после того, как ее утроба наполнилась еще одной новой жизнью. Что бы ни побудило его быть внимательным к ней или их дочери, она не удосужилась задавать вопросы. Кэлен была разумна; она примет предложенные маленькие кусочки утешения, не больше и не меньше. Она не станет наказывать его за то, что он ведет себя по-человечески. Это не сделало ее счастливой. По крайней мере, он не просил ее вести себя так. — Новый ребенок? — спросила Арианна с широко открытыми глазами, глядя на живот Кэлен так, будто он по волшебству мог появиться в любой момент. Кэлен улыбнулась, поглаживая локоны дочери. — Сестра для тебя. Тебе понравится иметь младшую сестру. Я знаю, что ты бы хотела. — Ее сердце дрогнуло, и она не могла не вспомнить, что именно ее муж был виновен в смерти Исповедниц в Валерии, включая Денни. Слегка дрожащим голосом она продолжила приводить волосы Ари в порядок. — И твой отец прав: будет безопаснее, если вас будет двое. Кто знает, как обстоят дела в будущем. Ричарду могут понадобиться вы оба. Девушка посмотрела на нее, нахмурившись. — Ричи? Кэлен покачала головой. — Я объясню, когда ты станешь старше. — Она поцеловала Арианну в лоб и вздохнула. Все это было для Ричарда. Ей не нужно было быть полностью счастливой в этой жизни, потому что, как только он исправит мир, его больше не будет. Она могла согласиться на это извращенное существование, потому что в конце концов это не имело значения. И если ничего не имело значения, то ее не так сильно раздражало, когда она решила вести себя вежливо с Даркеном Ралом. Пока он не проявлял к ней жестокости, она приложит усилия, чтобы облегчить ему задачу. Это не было предательством, сказала она себе, всем тем семьям, чью смерть он вызвал, если она была теплой, а не холодной. Только самый маленький из компромиссов, конечно. Разве она не заслужила столько? Она вливала свою жизненную силу в этот затянувшийся ад, все ради долга — разве ей не было позволено поощрять те части, которые казались менее адскими? И все же во все времена она охраняла свое самое сокровенное. Дом Рала не был желанным домом для Матери Исповедницы, арбитра добра и зла. Однажды ночью, когда она сидела перед зеркалом, расчесывая спутанные локоны, Даркен встал позади нее, как тень, и положил руку ей на плечо. Кэлен просто закрыла глаза на секунду. Когда она снова открыла их, то увидела в зеркале красное пятнышко. Быстро повернувшись, взгляд ее внезапно стал жестким, она взяла его за руку. — Кэлен? — Кровь, — сказала она низким резким голосом, предварительно убедившись, что красно-коричневая отметина на его суставе — это именно то, что она подозревала. Она оттолкнула его руку назад к нему, удерживая свою, словно с них капало отвращение. Он коснулся ее этими руками. Даркен осмотрел руку, которой она коснулась, и нахмурился, стряхивая засохшую кровь. — Обычно я более тщателен. Должно быть, госпожа Эллис меня отвлекла. — Свидание с Морд’Сит пошло наперекосяк? — спросила Кэлен острым, как кинжал, голосом. Ее желудок сжался от разочарования, если не удивления. Его хмурый взгляд потемнел. — Я помогал сестрам эйджил в их обучении. Она надеялась, что ей не придется объяснять свой взгляд, когда она поднялась со стула и прошла мимо него, к кровати. Как будто имело значение, откуда взялась кровь на его руках. Это была не кровь врага. Когда она подняла голову, он присоединился к ней в постели с непроницаемым выражением лица. — Ты удивлена. — Он звучал почти весело. — Нет, — сказала она и сказала себе, что это правда. — Весь мир знает, что ты жаждешь таких темных вещей. — Кровь? Я не мифический вампир, Кэлен. Она поджала губы, не желая развивать тему дальше. Она старалась не думать о том, кем был Даркен за пределами их комнаты. Но если он нажмет на тему… — Ты любишь боль. Так же сильно, как твои Морд’Сит, только ты не был ей обучен. Голубые глаза Даркена, все еще прикрытые какой-то маской двусмысленности, ни на мгновение не отводили от нее взгляд. — Если это заслужено. Кэлен не успела вовремя уловить легкое фырканье, чтобы сдержать его. — Как ты думаешь, почему я… Причиняю людям боль, Кэлен? — настаивал он, наклоняясь и удерживая ее взгляд с интенсивностью, от которой ей стало не по себе. Почему-то за последнюю неделю их кровать казалась меньше. Расстояние между ними не совсем достаточное. Она почти чувствовала запах мыла, которым он пользовался, и ей пришлось быстро вдохнуть. Но ее рот был плотно сжат, но не от страха, когда она ответила. — Тебе нравится власть. Это доставляет тебе трепет от того, что они находятся под твоим контролем. Их кровь буквально в твоих руках, как и вся остальная их жизнь. — Как и дюжина психопатов, которых она исповедовала, нежелательная мысль пронеслась в ее голове. Секунду он не отвечал. — Может быть. Или, может быть, я не боюсь чувствовать удовлетворение, когда справедливость восторжествует. Когда предательство или преднамеренная слабость вознаграждаются должным образом. — Думаешь, я боюсь причинить боль? — Кэлен слегка разозлилась, одна рука сжалась в кулак. — Ты боишься получить от этого удовольствие. — Он почти улыбнулся ей. — Каждый раз, когда ты вонзала кинжал в сердце врага, или перерезала ему горло, или вываливала его кишки на траву, ты говорила себе, что это именно то, что нужно сделать. Жизнь, и то, как она заставляет твое сердце биться, как барабан, — ты не можешь наслаждаться этим. Это то, чего ты смертельно боишься, Кэлен Рал. Она не сводила с него глаз, его слова крутились у нее в голове. Они слишком хорошо сработали, и ей потребовалось время, чтобы найти нить, за которую можно было потянуть. — В этом мире есть добро, Даркен Рал, и смерти и боли в нем нет места. — Кем бы ты была без боли? — спросил он без промедления. — Или смерти? Ну, для тебя не было бы в живых, раз ты так искусно опустился до зла самозащиты. Но еще больше, ты действительно думаешь, что можешь существовать без баланса между добром и… злом. Ни смерть, ни боль не являются злом. — Я не сказала зла, — сказала она, немного поерзав и выпрямив спину. — Но причинять людям боль, когда это не нужно, и находить в этом удовольствие — нечем гордиться. Он сузил глаза. — Когда это не нужно? А кто это определяет? Кэлен посмотрела на него. — Девушка, чью кровь ты только что вытер со своих рук. Не было необходимости причинять ей боль. Она не была убийцей с ножом у твоего горла. — Она знала, что получит за свою неудачу, — сказал Даркен, и его собственный взгляд стал таким же горячим. — И все же, она предпочла потерпеть неудачу. Если нет наказания за страх, люди становятся слабыми и податливыми, поддаются любой легкомысленной лжи, которая привлекает их воображение. Боль, вызванная непослушанием, спасает сердца, умы и жизни. Морд-Сит принимают боль, чтобы победить ее, вместо того, чтобы подвергаться угрозе пыток; они скорее почувствуют боль ради собственного блага, чем потом изменят себе из-за того, что не могут вынести ни малейшей боли. Кэлен отвернулась от него, сжав кулаки по бокам. — Ты можешь оправдываться сколько угодно, но я видел жажду крови в твоих глазах, Даркен Рал. Не притворяйся, что это не так. — Слова были для нее правдой так же, как и для него, поняла она нутром. Он двинулся позади нее, скользя пальцами по ее руке, обнаженной из-за летней ночной рубашки. — Я не жажду твоей крови. Только крови тех, кто причинил нам боль, и миру, за достижение которого мы так упорно боролись. — Она напряглась под его прикосновением, отказываясь позволить его словам снова проскользнуть сквозь ее защиту. — Ты имеешь в виду кровь любого, кто встанет у тебя на пути? — Кэлен… — Тон его голоса понизился, с ним смешалась тьма. — Это суждение сослужит тебе плохую службу. Спроси Лену, девушку, которую я сегодня помогал тренировать, считает ли она, что я плохо поступил. Я жажду справедливости. Силы дать ее, когда мир предпочел бы ее отрицать. Иногда лучше служить в крови, и я был воспитан в крови — если это не моя цель, то я не знаю, что это такое. — Когда она не пошевелилась и не ответила, он снова отстранился. Вопреки своей воле Кэлен ощутила прилив воспоминаний. Трепет удовольствия от исповедования воздавало правосудие темной и нечистой душе. Сила, дарованная ей, чтобы она могла исправить несправедливость мира. Это было не то же самое, и все же, вместо того, чтобы найти контраргумент, ее интуиция зафиксировала лишь небольшую часть того, что сказал ее муж. — Воспитан в крови? — Она оглянулась через плечо. Даркен долго смотрел на нее, как будто что-то ища. Когда он заговорил, это не было похоже на ответ на ее вопрос. — Тебя приучили видеть во тьме нечто, что нужно уничтожить. Твоя сила заглушает ее силой любви. Ты знаешь, что на самом деле она ничего не решает, но все же используешь ее. — Сколько из тех, кого ты пытал и убил, были невиновны? — требовательно спросила Кэлен, возвращаясь к сути, уставшая от того, как ход разговора ускользал из ее рук. — Никто из нас не невиновен, — сказал Даркен внезапно напрягшимся голосом. — Но ты можешь продолжать верить в это, если хочешь, жена. Монстр может мучить тебя, пока ты не признаешь обратное. Но я не стал бы. Принимаю это или нет, я делаю только то, что считаю правильным. — Он задержал ее взгляд на секунду дольше, затем слегка опустил голову. — Спокойной ночи. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но вырвалось лишь бледное повторение его последних слов. Они лежали спиной друг к другу, сквозняк проскальзывал между ними, как холодок незаконченных слов. Кэлен хотела сказать ему, что он был не прав, что есть так много способов достичь цели, не прибегая к насилию. Но он это знал. Он использовал их все. Тем не менее, он предпочел кровь. Возможно, ребенок, воспитанный в крови, больше ничего не мог сделать. Кэлен пришлось задуматься, когда ее глаза закрылись, каким ребенком она была.

***

Дела по-прежнему шли не гладко. Живот Кэлен снова округлился из-за ребенка, и на этот раз она не избегала его, но и не смотрела на него с нежностью. На этот раз это была его вина, что он не нашел правильного соотношения между правдой и ложью. Даркен в одиночестве расхаживал по коридорам, иногда в отчаянии разминая руки. Почему он ожидал, что Кэлен будет легкой? Ни одна женщина, достойная завоевания, не могла быть такой, и ему не следовало ее недооценивать. Сила ее сердца и воли. Он не мог выдать себя эту уловку. Она никогда бы не поверила, и он тоже. Но когда она посмотрела сквозь все, что он создал, и видела то, за что он цеплялся, его кровь закипела. Все, что он хотел, это удостоиться ее любви. Однажды она плюнула ему в лицо, что он никогда этого не получит. Она ошибалась, но он хотел, чтобы это было личное. Он хотел полной победы. Даркен хотел, чтобы она убедилась, что на самом деле это неправда. — Люблю тебя, — прошептала Арианна ему на ухо, обвивая своими маленькими ручками его шею. Он улыбался, гладил ее по волосам и верил ей. Кровь его крови, конечно, она любила его. Вот так должна работать семья. В этом он преуспел. Но Кэлен не хотела отпускать прошлое. Эти цели никогда не оправдали бы средства в ее глазах. Нет, если бы он не старался изо всех сил. Даркен контролировал свои эмоции, и любое желание или разочарование можно было отбросить по желанию. Они не имели значения. Поэтому он отложил их в сторону. — Она не только мой ребенок, но и твой, — сказал он Кэлен, проводя пальцами по изгибу ее живота. Как легко было сохранять свой голос мягким и теплым, когда он мог вот так стоять, обнимая ее и своего будущего ребенка. — Ты выбираешь имя. Кэлен вздохнула, но только на секунду. — Ирэн. Он кивнул. — Красивое имя для того, что обязательно станет прекрасным ребенком. — Почему тебя это беспокоит? — Вопрос застал его врасплох. — Почему тебя волнует, милорд, какой у нас будет ребенок? — Наши дети — это будущее. Только дураку все равно. — Он сглотнул, нахмурив брови. — Это, конечно, если ты мне веришь. Она вырвалась из его объятий, метнув на него глаза. — Ты сказал, что у тебя нет причин лгать мне. Учитывая то, что ты мне говоришь, я не сомневаюсь в правдивости этого ». Если бы она только знала. Но он лишь слегка ухмыльнулся и провел своими пальцами по ее пальцам. — Ты моя жена. Ты знаешь все, что имеет значение. Даже если ты этого не принимаешь. — Взгляд Кэлен встретился с его. — Ты хочешь этого ребенка, но я до сих пор не понимаю, зачем. Тебе вряд ли нужна Исповедница; ты завоевал Мидлендс без нее. — Мировое господство — не единственная моя цель, Кэлен. — Переплетая ее пальцы, он положил обе руки на ее живот. — Я хочу того, чего мне не позволяли иметь. Чего ни одному из нас не разрешалось иметь. Семьи. Она ответила только резким вздохом. — Это всего лишь человеческая природа, — сказал Даркен, как он много раз убеждал себя за последние годы. В заключение он прижался губами к ее лбу, закрыв глаза. Ничто в мире не могло заставить его бросить этот вызов. Еще немного времени, и тогда он сможет добиться успеха. Месяцы шли как годы. Баланс было нелегко уловить, но он сохранял сосредоточенность. Он заставил себя поверить в ложь; новая ложь каждый раз, когда он прижимался к Кэлен, осмеливаясь прижаться щекой к ее животу или зарыться лицом в ее волосы и вдохнуть. Она никогда не просила, чтобы ее оставили в покое, и поэтому он пользовался своим преимуществом, где мог. Она редко встречалась с ним глазами, чтобы проверить искренность его привязанности. Если бы она это сделала, он не был уверен, что она увидела бы. Когда-то он знал, прежде чем ее жгучая ненависть проскользнула сквозь плоть прямо до его костей. Он дал себе поспешное обещание, прежде чем она извинилась, но это извинение не позволило ему снова поверить. Ни ей, ни самому себе. Вторые роды Кэлен были более быстрыми и интенсивными. Тщательно выстроенная банальность их жизни испарилась в огне, когда воды отошли за ужином. Ее лицо скривилось в гримасе не только физической боли, глаза встретились с ним на мгновение, пока в столовой закипел хаос. Столовое серебро упало на пол, и доспехи зазвенели, когда все бросились на помощь своей королеве. Даркен не знал, что сказать. Рождение было силой природы, необработанным элементом, который был выше понимания. Он мог сказать, что она не хотела чувствовать его присутствие, но это был их ребенок, и он помнил ночь зачатия, как будто это было вчера. Арианна, казавшаяся испуганной, когда слуги помогли Кэлен добраться до ее комнаты в сутолоке разговоров и шума, слезла со стула и вцепилась в его руку. Он серьезно посмотрел вниз, нахмурив брови. — Мама в порядке? — спросила она, кусая губу. — Пойдем, — прямо сказал Даркен и взял ребенка на руки. — Все будет хорошо. — С этим он знал, как справиться. Это было что-то из сна, когда полночи спустя Алиса позвала его в комнату, к Кэлен. Арианна заснула у него на плече, но каждый раз, когда он пытался передать ее медсестре, она цеплялась за него и устало требовала, что она хочет увидеть ребенка. Даркену было все равно, поэтому он вздохнул и позволил. Теперь, с наприжением в теле, как и раньше, он взял ее с собой в комнату. Кэлен выглядела бледной, волосы прилипли к ее щекам, но в ее глазах было облегчение. — Еще одна здоровая девочка, — объявила акушерка, склонив голову. — Отдай ее матери, — приказал Даркен, когда акушерка предложила ему взглянуть на их новую дочь. Комната все еще пульсировала бурлящей жизнью рождения, всем ее беспорядком, эмоциями и правдой. Не вся кровь была вытерта, и он чувствовал ее запах вместе с трудовым потом, смешиваясь со звуками новорожденного, впервые обнаружившего жизнь. Часть его боялась этого, потому что это было не в его сознании и не под его контролем. И все же, какая-то часть его притягивала его к Кэлен, словно она была магнитом, и он сел рядом с ней, когда ребенок был помещен ей на руки. Арианна пошевелилась в его объятиях и подалась вперед, чтобы увидеть свою сестру. — Ирэн, — сказала Кэлен почти шепотом. — Ребенок? — тихо спросила Арианна, кладя руку на сверток с одеялом. Кэлен кивнула, и Арианна снова повернулась к Даркену и просияла. Глаза Кэлен встретились с его устало-голубыми глазами, но на этот раз в них не было даже намека на ненависть. Они сидели молча, и Даркен подумал, что это, по крайней мере, лучший из возможных исходов.

***

Кэлен больше не понимала слово «скука». Ее авторитет не уменьшился, и слуги заботились о большей части потребностей детей, но даже так, она едва ли имела минуту покоя. Ирэн, казалось, благоволила своему отцу больше, чем Арианна. Она отказывалась отпускать руки, когда он ее держал, и нарушала периоды тишины внезапными вспышками эмоций. Кэлен все равно любила ее, как любила Арианну. Эти дети не были ее мечтами, но они были больше, чем она когда-либо думала иметь. Она меньше спала, больше беспокоилась и обнаружила, что в сутках стало вдвое меньше часов, чем раньше. И все же она наконец стала матерью, и это имело достаточное значение. Хотя временами это сбивало с толку. Даркен, казалось, чувствовал то же самое, и иногда Кэлен невольно дрожала. Никогда она не ожидала, что он воспримет отцовство, как птичка. Дети смотрели на него с неприукрашенным восхвалением, а он улыбался, целовал их в щеки и позволял сесть к себе на колени, а сам дарил им безделушки. Кэлен хотела бы такого отца, как Даркен Рал. Несмотря на то, что она говорила себе, что это могло быть игрой, она не могла найти изъяна в его обращении с их детьми. По крайней мере, у них было это. Когда они вырастут и увидят сквозь обожающее внимание, увидят извращенного человека, которым он был в глубине души, они все равно поймут, что она имела в виду, когда говорила об истинной любви. Они не сломаются, когда она попросит их помочь Ричарду восстановить мир. Разумеется, она никогда не рассказывала Даркену о своих планах. И все же она отдала ему свою тихую, скупую благодарность за его поведение. — Ты всегда кажешься удивленной, — сухо сказал он. По выражению его глаз она знала, что ей не нужно было говорить вслух, что она всегда была такой. Это было похоже на игру, в которую они играли. Они отстаивали свою точку зрения с помощью ухмылок, свирепых взглядов и бессловесных взглядов через столы или кровать и никогда не обсуждали правила, но все равно понимали их. Он делал то, что хотел, и она наблюдала за ним орлиным взглядом, ожидая, когда его истинные цвета проявятся сквозь трещины в его поведении. Они всегда так делали, но никогда не настолько, чтобы ей захотелось вырвать его сердце руками. Она получала очки за то, что ловила его на жестокости или лжи. Он зарабатывал очки за то, что удивлял ее, когда она поймала его на чем угодно. Четыре года со дня их свадьбы, и, насколько она могла судить, они были связаны. Его недовольство и противоположность обвивали ее сердце, ни одно из них не встречало приоритета. Королева Кэлен Рал сама по себе не приняла бы ни одну эмоцию. И то, и другое было бы неприемлемо. Однажды ночью, через полгода после рождения Ирэн, Кэлен ждала в прихожей королевской спальни. Она вернулась рано, но стоило только заглянуть внутрь, как она знала, что ей придется подождать. Госпожа Далия, подумала она, так звали Морд’Сит, которая сейчас находилась в постели с ее мужем. Неверность — еще один маленький аргумент в пользу ее мнения о нем. Стоны, хрюканье и редкие приглушенные крики проскальзывали сквозь барьеры между ней и их кроватью. Что было бы брачным ложем, если бы она взяла себе настоящего супруга или вышла замуж за Ричарда. Но так как у нее не было никакого желания всячески напоминать Даркену о своем обещании быть его женой, она упорно отказывалась заботиться об этих связках. Ее щеки вспыхнули от негодования и невольного интереса. Ни у Даркена, ни у его Морд’Сит не было застенчивости, и тело Кэлен отзывалось на первобытные звуки. Сжав губы в тонкую линию, она рассеянно потерла бедра, пытаясь унять покалывание от возбуждения. Это было похоже на укус комара, который нельзя было чесать. Никогда в этой жизни она не получит такого удовольствия. Ее веки были полузакрыты, и она провела ладонью вверх и вниз по бедру, желая, чтобы они просто кончили, чтобы это возбуждение исчезло, и она смогла уснуть. Она облизнула губы, не обращая внимания на то, что это было не то чувство, от которого она действительно хотела избавиться. Но альтернативы для нее не было. — Моя королева? — Резкие слова заставили Кэлен подпрыгнуть от удивления, вскинув руки. — Далия, — выдохнула она, широко распахнув глаза. — Я не слышала… Морд’Сит, наспех зашнурованная на выходе из комнаты, холодно оглядела Кэлен с ног до головы. — Отвлеклись, засунув руки в юбки? Кэлен покраснела, слишком возмущенная, чтобы сразу найти ответ. Глаза Далии немного сузились. — У вашего мужа такие же потребности. Если бы вы позаботились о них, это спасло бы всех нас от этой ситуации. — Я не хочу его, — сказала Кэлен, ее шепот был похож на щелканье хлыста. На мгновение две женщины встали, Кэлен взволнованная в душе, но прекрасно одетая, а Далия — наоборот. Наконец Морд’Сит отвела взгляд и пошла по коридору. Кэлен глубоко вздохнула, проигнорировала столкновение и присоединилась к Даркену в постели, как будто ничего не произошло. К тому времени, когда она проснулась, ее слегка горячие сны были забыты.

***

Даркен Рал снова потерял сон. Несмотря на весь мир, порядок и самообладание, которые он создал вокруг себя, гнев просачивался сквозь него. Счастье значило для него сейчас слишком много. Он испытал слишком много того, что могла предложить жизнь, и теперь это была зависимость, от которой он не мог избавиться. Разочарование сменилось гневом. Но не на нее. Ее твердое сердце стояло у него на пути, ее презрение подорвало его доверие, но она оставила трещину. Все, что она требовала, это чтобы он вписался в нее. Она никогда не ожидала, что он это сделает, и он никогда не мог. Даркен не был героем. Эта мысль вызывала у него отвращение. Он хотел ненавидеть ее за то, что она требовала этого в качестве платы за свою любовь. Но его сердце отказалось даже от намека на ненависть к ней. Он даже не мог играть в равнодушие, как планировал. Они были связаны более тесно, чем любой из них планировал с самого начала. Наблюдая за тем, как она спит каждую ночь, когда он не мог, проводя пальцами по нижней губе тысячу раз, он еще раз поклялся, что каким-то образом убедит ее. Он мог играть роль достаточно долго. Он должен был. Если он не выиграет это испытание, в которое так много вложил, он сойдет с ума.