Эдельвейс. Альманах времён

      На заднем дворе приюта Грэм на верёвках висит постиранное бельё и простынь хлопает на ветру. Солнце лежит на горизонте, готовое рухнуть в Бездну.       Джаспер сидит на крылечке и щурит красные глаза, поймав взглядом последние лучи солнца. Он болтает ногой, перебирая пальцами игрушку в виде рыбки, которую ему выстрогал Джон.       Как только Вуд подходит со спины, мальчик оглядывается с улыбкой. Джон сразу теряет желание его ругать и со вздохом подсаживается рядом. Он тоже ловит последние лучи солнца глазами, тоскуя по уходящему теплу — ветер, поднимающий его пряди, становится ощутимо холодным. Помолчав, Джон смотрит на Джаспера.       — Зачем ты ходишь в доки?       Мальчик виновато опускает голову, играя со своей рыбкой, затем убирает её на колени и «говорит»:       «Смотрю вниз»       — Это опасно, Джаспер, — Джон вздыхает. Он сам в детстве любил бегать к Бездне и прекрасно понимает, почему неизвестность притягивает к себе всех детей. Но мягко просит: — Не ходи туда больше, ладно?       Мальчик кивает. Джон треплет его по плечу и поднимается на ноги:       — Меня не будет ночью. Вернусь утром. Можешь спать в моей комнате.       Джаспер улыбается и просит:       «Могу я порисовать?»       — Да. Только не изведи всю бумагу, — улыбается Джон.       Вечер в Эллиасе быстро превращается в ночь: всюду зажигаются красные лампы, по улицам ползут длинные тени, и горожане готовятся ко сну.       Джон проходит мимо домов, заглядывая в их окна. А на небе в туманной дымке зажигаются первые звёзды, и диски двух лун приветствуют редких прохожих.       Врата Кирстона обычно на ночь закрыты, но сегодня они не заперты на засов, а над центральном входом школы горят оранжевые фонари — профессор готовится встречать гостей.       Забравшись по плющу, Джон заглядывает в окно, но не находит Оливера на месте. В скудном свете пимея он замечает на кровати записку и проникает в комнату. Записка лежит на новенькой рубашке, в комплекте к ней Оливер положил ему хорошие тёмно-зелёные брюки и чулки.

Эй, бродяга, примерь это. Жду этажом выше.

      Джон улыбается. Пока Оливера не пригласили к столу, они успеют насладиться звёздным небом в компании друг друга.       Выбравшись на покатую крышу Кирстона, Вуд замечает друга на его любимом месте возле люкарны, на черепице рядом с ним стоит большая корзина, а в руках греется вино.       — Хей! Смотри, что я добыл! Папа’ припрятал бутылку из погребов Дивергаля — настоящее гальемское вино! Будем праздновать танец лун с царским размахом.       — Ты знаешь, я плохо переношу спиртное, — улыбается Джон, присаживаясь рядом.       — А мы лишь пригубим немножко!       Судя по открытой бутылке и мутному взгляду Оливера, он уже немного пригубил. Джон усмехается и принимает бутылку, чтобы сделать глоток кислого напитка.       — Здесь самый лучший вид, м’сьё. Уверен, что портал откроют именно отсюда. — Оливер указывает на пяточек вокруг городского фонтана. — Как думаешь, на какой карете разъезжает директор Готенгема?       — Она будет золотой и с вензелями.       Оливер смеётся.       — Даю голову на отсечение, что у неё будут крылья, как у пегаса!       — Или она покрыта шелками?       — О, как у жителей Нова? С такими красными зонтиками на крыше?       Парни смеются, передавая друг другу бутылку. Оливер смолкает и печально смотрит на дорогу, щуря левый глаз без монокля.       — Не верится, что к осени снова уеду.       — Перестань. Эллиас ещё успеет тебе надоесть за остаток сезона, — подбадривает Джон.       — Ты прав. Не будем о пустом. — Оливер хлопает себя по коленям и смотрит на Вуда: — Ты поговорил с Сэмом?       Джон закатывает глаза и отпивает из бутылки.       — Неприятный разговор? — расстраивается Жевьер.       Вуд пожимает плечами, не желая отвечать на расспросы. От выпитого Оливер вдруг начинает икать, и он усмехается, качая головой.       — Представляешь, Айви сегодня назвала меня ребёнком, — жалуется он, чувствуя румянец на щеках: алкоголь всегда пьянит его быстро.       — Полагаю, мы за это выпьем, — кивает Оливер, забирая бутылку из его рук: — За детский возраст! — он припадает к горлышку губами.       — Слушай, Оливер… — начинает осторожно Вуд, — ты за собой не замечаешь никаких таких… желаний?       Жевьер хмурится, глядя на него, затем тянет губы трубочкой и проводит в мозге анализ, чтобы выдать:       — Полагаю, м’сьё, я желаю только науки. Механика мне больше всего по душе.       Джон смеётся. Конечно, у Оливера только механизмы на уме. Тот вдруг хлопает его по плечу и шепчет:       — Тише!       Прислушавшись, он что-то понимает:       — Я слышу стук копыт.       Джон вникает в тишину и замечает едва уловимый перебой.       — Не из портала едут?       — Нет, со стороны гор… О, гляди!       Сквозь туманную дымку проявляется силуэт кареты, и Оливер скорее тянет друга за рубаху:       — Прячься!       Они оба припадают к козырьку люкарны, стараясь скрыться в её тени, и любопытно выглядывают из-за укрытия, забыв о том, что корзина с едой осталась на видном месте.       — Кареты две, — удивляется Джон.       — Может, будет ещё констебль?       — Нет, я видел его дома, когда шёл мимо.       — Тогда кто это с ним? — удивляется Оливер.       Две чёрные кареты подъезжают к центральному ходу Кирстона, и мальчишки перебираются по крыше, чтобы ближе рассмотреть людей, которые выйдут на свет.       Первым появляется высокий мужчина: его длинные седые волосы немного вьются по плечам, а борода аккуратно острижена, на птичьем носу заметно пенсне. Одет он в сплошную чёрную форму с косым воротом у правого плеча и длинными полами пиджака, достигающими земли.       — Это Арчибальд Алистер. В Готенгеме ходят в чёрной форме. Ох, не видать ма цветных рубашек, — вздыхает Оливер.       Встречает Алистера сам Жевьер старший и благочестиво кланяется ему. За Алистером нет прислуги, и карету он закрывает сам. Далее профессор проходит к соседствующей карете и открывает её дверцу. За руку его берёт будто девичья рука, но на свет появляется мужчина. Оливер охает, глядя на него, ведь в его одеждах много красок.       — Он точно новиец.       — Новиец? — переспрашивает Джон, жадно всматриваясь в гостя.       — Взгляни на одежду.       — Это платье?       — Это традиционный костюм юна.       Стройный темноволосый мужчина с очень короткой стрижкой выглядит в цветных шелках как кукла. Его одежда похожа на платье: белый подол выглядывает из-под синей юбки, а рукава рубахи расшиты золотыми цветами и достигают земли, изнутри они имеют красный расшитый узором подклад, как и косой ворот, и пояс мужчины.       — Кто он такой?       — Не знаю! Папа’ не говорил о гостях из Нова.       Оливер кусает губу. Закрыв левый глаз, он старается разглядеть как можно больше деталей. У незнакомца есть слуга в одежде поскромнее, который, учтиво поклонившись, остаётся возле кареты. Мужчины во главе с его отцом весело приветствуют друг друга и проходят в дом.       — Интересно, ма представят? Вдруг гость уедет раньше? — беспокоится Оливер.       — Никогда в жизни не видел новийцев, — хмурится Джон. — У них там что, не хватает брюк?       Оливер смеётся. Джон продолжает:       — Мужчина в платье, но при этом коротко острижен. Что за дикость? Взглянуть бы поближе...       Оливер кивает:       — Жаль, папа’ держит все ключи при себе.       — Ты про ключ от тайного хода?       Оливер вдруг трезвеет: смотрит на друга и хлопает его по плечу.       — Ты же ловкач! Если найдём способ открыть ящик его стола…       — Ты имел в виду: Джон, приятель, стащи заколку ма сестры и достань ма ключ из стола ма папа?       — Я не так часто говорю «ма», — гримасничает Оливер.       — Ма-ма-ма, — дразнит Вуд. Мальчишки смеются, и он лукаво подмечает: — Между прочим заколку я давно стащил. — Джон показывает тонкую шпильку, и Оливер счастливо смеётся.

***

      После прогулки по школе мужчины заходят в уютную гостиную Кирстона. Овальный стол из чёрного дуба с резными стульями вокруг него уже приготовлен к трапезе. Но господа не спешат ужинать, а первым делом занимают мягкие диваны с высокими спинками вблизи камина, над которым висит портрет матери Оливера — Люсины.       — Что за вздор — это их законотворчество? Они хотя бы раз подумали о тех мальчишках, что будут учиться вместе со знатными детьми? Клянусь, Алистер, вам не избежать катастрофы. Остаётся уповать, что нравы в Готенгеме так же строги, как и прежде, — размышляет вслух профессор Жевьер, вынимая сигару и прикуривая её от огонька пимея, что лежит в вазочке на столешнице.       Грегере Жозеф Жевьер — седеющий полноватый мужчина с сухим лицом, в щеках которого пролегают глубокие морщины. Он поседел к сорока пяти годам не от лучшей жизни и предпочитает носить короткие стрижки, отчего виски его топорщатся, как рожки, а ото лба пролегают гладкие залысины. Но твёрдая челюсть и зоркий непоколебимый взгляд карих глаз всё так же строг и не терпит пререканий.       — В этом можете не сомневаться, мой друг, — вкрадчиво подтверждает Арчибальд Алистер, присаживаясь в кресло напротив. — Нам нелегко даются перемены. Однако реформа своевременна: среди простолюдин появляется много полукровок. И если раньше было немыслимо их обучение, то сейчас Академия наконец открыла двери. Вопрос лишь в том, что именно преследует в своих целях наш монарх. Как вы подметили: не обучая магика владению силой, он не сможет использовать её во вред.       — Здесь уже я с вами не согласен, — мелодично поправляет его гость из страны Нова.       Мужчина сидит напротив камина, своевольно забросив руку на спинку дивана, и большие камни в перстнях сверкают от языков пламени на его пальцах.       — Вы на своём веку должны были наблюдать, чем опасна красная магия.       — Это несомненно, — кивает Алистер. — Однако о всех владельцах рэдлайта по закону Юнити обязаны сообщать. Вопрос лишь в том, что нигде не раскрыты способы их «усмирения», и это вызвало потребность сохранять таких магиков в тайне.       — Тем хуже для них, — соглашается Жевьер.       — Тем хуже для всех нас.       — Как интересно. У юна не так много магиков со способностью к рэдлайту. Неужели это и есть къярийское проклятие? — размышляет новиец.       — Эти данные ещё не изучены Научным Светом, — замечает в ответ Алистер. — Но я уверен, что Академия сможет изучить тот механизм, который неизменно даёт сбой в их силе. Господа из Совета Короны уверены, что во всём виновата слабая кровь. Но, заметьте, что чем выше род, породивший полукровку, тем более вероятно появление наследника с рэдлайтом.       — Любопытно узнать, что думает обо всём этом Август Голден? — улыбается новиец. — Я думал, он порадует нас своим присутствием.       — А! Дитя Прогресса? — небрежно отмахивается Жевьер и кивает Алистеру: — Я выслал по твоему совету ему приглашение на ужин, но он не изъявил желания к нам присоединиться.       Арчибальд Алистер снисходительно улыбается:       — Август — мальчишка. И сколько бы ни прошло лет, он крайне осторожен. Но не сомневайтесь, мой друг, он на нашей стороне.       — Вы доверяете ему?       — Я доверил бы Августу Голдену жизнь каждого в Королевстве. Он всегда сделает правильный выбор.       — Он пляшет под дудку своего отца, — брезгливо подмечает профессор.       — Однако заметьте, что он стойко держит нейтралитет в вопросах политики.       — Воюет на два фронта, — восхищается новиец. — Но где гарантии, что ваш Великий лорд ответит на наш призыв, когда придёт время действовать?       — Боюсь, как бы он сам не начал эти действия, — улыбается Алистер и смотрит в глаза профессору Жевьеру. — Вы не представляете, сколь велика сила угнетённого. Знайте, Грегере, что Август Голден — самый опасный магик во всём Соединённом Королевстве.       — Хочется в это верить, — кивает Жевьер. — Надеюсь, его мнение окажется на чаше весов в нашу пользу.       Тем временем новиец замирает, затем вдруг вскидывает голову, впирая взгляд в картину над камином, а после расплывается в улыбке:       — Быть может, Август Голден вовсе не глупец, раз отказал вам в ужине? В вашем доме бродят крысы.       Мигом Грегере Жевьер оглядывается и соскакивает с места. За картиной слышится шум, который перебивается криком профессора:       — Оливер! Я так и знал, что ты сунешь сюда свой нос! А ну спускайся сейчас же, я надеру т’е уши!       Шум за картиной становится громче. Профессор раздражается больше:       — И наверняка здесь туа приятель тоже! Несносные мальчишки! Вам место в армии в хлеву под лошадьми, чтобы их копыта выбили из вас весь дух! Спускайтесь сейчас же! — он взмахивает руками и восклицает приказ для дома: — Вархет’та!       Слышится резкий скрип, затем грохот, будто по балкам стучат молотки, а после происходит немыслимое: стена над камином вдруг лопается поперек, брызнув пылью, наклоняется под неестественным углом, и картина распахивается, а вниз по тайному туннелю меж стен Кирстона катятся двое подростков.       Оливер с воплем падает на пол, следом на его спину валится Джон, а Грегере Жевьер с улыбкой представляет их гостям:       — Познакомьтесь, господа, мой старший сын Оливер Жерман Жевьер и его ручной питомец — Джон Вуд!       Оливер первым вскакивает на ноги под аплодисменты новийца и смех Алистера. Джон, потерев ушибленный нос, поднимается следом, но тут же друг хватает его загривок и наклоняет вниз в поклоне.       — Вот же влипли, — ворчит Вуд.

***

      Отругав мальчишек, профессор приглашает всех к столу, и только когда Джон садится рядом с Оливером, представляет своих гостей:       — С моим давним другом и коллегой Арчибальдом Алистером вы уже знакомы, — высокопарно замечает он, присаживаясь во главе стола.       — Да, м’сьё, — кивает Оливер учтиво.       Мистер Алистер садится по правую руку от профессора.       — А этот достопочтенный господин — наш гость из Академии Нова и её прямой распорядитель, м’сьё Джай.       Новиец кладёт руку на грудь и кланяется мальчикам, будто это они высокопоставленные гости, а не он. Оливер подскакивает с места, кивает в ответ и, покраснев, садится обратно.       Мистер Джай присаживается напротив, и всё, о чём Джон может думать, — это то, насколько длинные у того ногти. Гость, заметив его любопытный взгляд, улыбается шире и поднимает руку, изящно играя в воздухе пальцами. Вуд сглатывает, осознав, что его когти покрыты металлом и остры, как лезвия.       — Простите, что эти олухи прервали наш разговор. В этом доме не спрятаться от моих детей, — усмехается профессор Жевьер.       — К слову об этом. Как поживает юная Кейтлин? Здоровье её не подводит? — спрашивает Алистер.       — Отнюдь, старуха её подлечила, — профессор кивает на Джона: — Этот мальчишка её преемник.       Алистер улыбается, поправляя пенсне, будто желая разглядеть Джона лучше.       — А-а, мистер Вуд, вам повезло учиться у Грэм — прекрасный опыт.       — Вы с ней знакомы? — хмурится он.       — Однажды мне довелось встать на ноги под её руководством после тяжёлой болезни. Грэм, несомненно, лучшая травница на моём веку.       Джон гордо улыбается. Оливер любопытствует у гостя из Нова:       — Простите, м’сьё, поведайте, как вы добирались до нас? Через порталы двух империй?       Джай широко улыбается:       — Что вы, я искреннее презираю подобный способ путешествий. Мне нравится проводить досуг в пути. Я прибыл с кораблём.       Его откровение кажется дерзким, и брови Оливера ползут вверх. Джон решает, что от незнакомца стоит держаться подальше.       Тем временем Нэни заносит в комнату первое блюдо: в изящной фарфоровой чаше паром дышит свежеприготовленный суп. Разливая его по тарелкам, она выслушивает ото всех благодарности и рдеет. Только Джон отказывается от еды, умоляюще глядя на Нэни, и та снисходительно обходит его стороной.       Джай с улыбкой уточняет:       — Вы не голодны?       — Я поел дома, — бросает Джон.       — Твоя кухарка прекрасно готовит, — говорит Алистер Жевьеру.       Мистер Джай не притрагивается к супу тоже, но раздирает пальцами лейпу и крошит её в чашу, пристально глядя на Вуда, отчего тот хочет спрятаться под стол, но стойко терпит любопытный взгляд и находит в себе смелость взглянуть в ответ. Миндалевидные глаза новийца напоминают ему глаза Сэма. Он отворачивается, смотрит на Оливера, но тот едва касается супа ложкой и точно язык проглотил — так он смущён.       Тогда Вуд сам продолжает разговор:       — Грэм о вас не говорила, — обращается он к Алистеру.       — То было давнее время. Я рад знать, что старушка ещё жива, — рассуждает он, с аппетитом налегая на суп.       — Кстати, Джон, как она? — уточняет профессор.       Вовремя Вуд вспоминает о её просьбе.       — Она… просила передать вам это, — он достаёт из кармана письмо и тянет его через стол профессору.       Оливер издаёт писк, понимая, что Вуд ведёт себя неприлично при гостях, а Джай мелодично смеётся, приложив руку к щеке.       Вскрыв письмо, профессор его внимательно читает, затягиваясь сигарой, что поражает Оливера, ведь отец за столом тоже ведёт себя неприлично! Грегере переводит взгляд на Джона.       — Любопытно.       — Она в последнее время слаба здоровьем, — объясняет Вуд.       — Полагаю, папа’, что её приют под вашим руководством… — поддерживает Оливер беседу, но отец его перебивает:       — Что за вздор? Я не могу взять на себя расходы и ответственность над приютом Грэм. Мы обсудили это с ней давеча. После её смерти беспризорные дети переходят в юрисдикцию соседнего города — их отправят в Дойт, там славная местность.       — Она не говорила об этом. Я думал, это её прошение к вам, — поражается Джон.       — А! Это? — Жевьер взмахивает письмом. — Любопытно то, что Грэм всегда точно подгадывает момент. Старая ведьма. Не понимаю, как она могла знать, что вы лично будете присутствовать здесь, Арчи, и я смогу сделать так… — он кладёт письмо рядом с ним на стол со словами: — Вам прошение из дома Уолес Грэм. Обойдёмся без формальностей — читайте.       Джон вдруг понимает, что профессор выступает в роли посредника, а не конечного адресата.       Вытерев губы салфеткой, Арчибальд Алистер подбирает письмо и наклоняет голову, выглядывая из-за пенсне, бегло читая строки. Затем кивает, соглашаясь с профессором:       — Верно, ведь именно об этом мы сегодня говорили.       Джон окончательно теряется и смотрит на Оливера — тот высказывает мнение за друга:       — М’сьё, прошу, объясните, — обращается он не то к отцу, не то к директору Готенгема.       Тогда Алистер говорит:       — Это прошение Грэм о попечительстве над мистером Джаспером Лидэманом, который является обладателем рэдлайта и единственным уцелевшим наследником почившего рода Лидэманов как таковых.       Эта новость застаёт Джона врасплох.       — О, рэдлайт? Как интересно, — улыбается Джай.       — Её прошение как никогда кстати, ведь по новому закону Соединённого Королевства полукровки-магики отныне имеют полное право на обучение в стенах Готенгема и других магических школ наравне с магиками из знатных домов. Я польщён возможностью принять в стены Готенгема ещё одного ученика.       — Но это невозможно! — восклицает Джон. Оливер хватает его руку, но тот не сбавляет пыла: — Джаспер не может учиться в школе — он не говорит ни слова!       — Мальчик глубоко травмирован и лишён речи, — объясняет профессор Жевьер.       Мистер Алистер поднимает брови, согласно кивая:       — Да возникнут трудности. Но в этом году Совет наконец развязал мне руки, и я лично меняю преподавательский состав Готенгема. Уверен, что мисс Патрицая Эверджин найдёт подход к трудным ученикам — на её плечи ляжет руководство над младшими классами.       — Ах, как отрадно знать, что Прогресс добрался и до ваших стен, — кивает Джай. — Первая женщина преподаватель в Готенгеме? Примите мои поздравления.       — Вы злорадствуете, дорогой Джай, но я всё-таки приму похвальбу в свой адрес. Поверьте, прогресс поселился в моих мыслях задолго до того, как появились первые механизмы, — усмехается Алистер.       Джон не спокоен, часто дышит и старается держать себя в руках. Оливер с сочувствием смотрит на друга, но судьба готовит тому ещё больший удар:       — Но на этом мы не закончили. Вижу, вы беспокоитесь за своего юного друга? Что ж, полагаю, вам будет отрадно знать, что Уолес Грэм просит вместе с ним забрать ещё одного мальчишку… — Алистер поправляет пенсне, читая строки: — Мистер Элайса Джонатан Вуд переходит в полное моё распоряжение под покровительством Академии Готенгем. — Он убирает от лица письмо, глядя на поражённого Джона.       Расширив от ужаса глаза, Оливер, запинаясь, уточняет:       — Но… но… Джон немагик, как он может?       — В этом нет ничего удивительного — под моим покровительством находятся все слуги Готенгема, некоторые из них также не имеют другой опеки, кроме моей личной. Это прошение не просто о принятии в Академию, мистер Жевьер, оно о передаче полных прав на распоряжение жизнью.       — Это ошибка, — не верит Джон. — Грэм не могла так поступить.       Он холодеет от ужаса, понимая всю изящность плана старухи: в стенах Готенгема он не сможет скрывать свои способности, и рано или поздно все узнают, что он магик. Он отказывается верить, что Грэм подстроила всё это специально — как она могла?       — Разве Джон не может распоряжаться своей опекой? — поражается Оливер. Вуд ловит в его вопросе надежду.       Сложив руки домиком, Алистер спрашивает:       — Сколько тебе лет, парень?       Вуд делает глубокий вдох и отворачивается. Оливер отвечает вместо него:       — Ему пятнадцать, м’сьё.       — Очевидно, что только через год вы сможете подать прошение о личном распоряжении собой, но до этого времени я вынужден принять предложение Грэм и взять вас под опеку.       — Почему именно меня? — резко спрашивает Джон, пронзая профессора холодным взглядом.       — Об этом я непременно у неё узнаю. Но дело в том, что её решение для меня будет неизменным. В то давнее время, когда я лежал при смерти, то поклялся старухе за своё выздоровление выполнить любую её просьбу. — Алистер вновь демонстрирует письмо: — Об этой просьбе сейчас идёт речь.       Мир уходит у Джона из-под ног. Он чувствует головокружение и едва ли может справиться с эмоциями. Тем временем Джай подливает масла в огонь:       — Все складывается для вас удобным образом, мистер Алистер. Думаю, заодно вам стоит проверить столь ценный подарок на наличие магических способностей.       Джон пронзает мистера Джая взглядом, и улыбка мужчины становится шире.       — Верно подмечено, — соглашается Алистер.       — Как раз вовремя! М’сьё Джай, вы ведь лично хотели убедиться, что у моего наследника нет ни толики магии? Так уж вы её ненавидите? — замечает профессор Жевьер.       — Я предпочитаю учеников с разными способностями, с магическими в том числе. Но, право, для инженера нет ничего лучше отсутствия искры.       — Простите, — не понимает Оливер. — Вы хотите проверить ма?       — А, Оливер! Я позабыл представить тебе лично твоего будущего директора — м’сьё Джай радушно согласился принять тебя под своё крыло. Я уже договорился. С сегодняшнего дня ты зачислен в Академию Нова.       У Оливера буквально отвисает челюсть.       — Ваш отец особо отмечал вашу страсть к механизмам. Я поощряю такие стремления, — улыбается мистер Джай.       — То верно, — кивает Арчибальд, — лучшие инженеры рождаются в Академии Нова. Даже если вы немагик — вам там самое место, юноша. Заодно с вами проверим и мистера Вуда.       Оливер поражённо смотрит на Джона — тот с ужасом смотрит в ответ. Всё, что происходит этим поздним вечером, обоим кажется немыслимой издёвкой.       Тем временем мистер Джай отодвигает тарелки, Грегере Жевьер стелет перед Оливером салфетку, а Алистер уходит от стола и возвращается с кристаллом пимея.       Он кладёт красный кристалл на салфетку, затем Жевьер старший снимает с груди тяжёлую цепь с квадратным крестом, в сердцевине которого инкрустирован йеллоустоун, и кладёт его на стол рядом.       Джон с ужасом наблюдает за постановкой эксперимента, понимая, что не сможет сбежать.       — Что ж, остались ещё два, — подмечает Алисетр, — мистер Джай, благоволите?       Гость с улыбкой достаёт из широкого рукава стеклянную пробирку, внутри которой парит крохотный чёрный шарик.       — Увы, традиционного кристалла аркхата у меня нет, но есть его производное в жидком виде.       — Сойдёт. У меня как раз припрятан ещё один любопытный камень.       Алистер снимает с большого пальца перстень с чёрным аркхатом, но как только он оказывается на столе, то мгновенно меняет форму и становится зелёной раковиной.       Опешив, Оливер уточняет:       — Это..?       — Марина — собственной персоной. Камень весьма прихотливый и держит форму только по приказу. В свободном виде он часто принимает вид ракушек.       — Изящная маскировка — нелегко подобный отыскать на морском дне, — улыбается Джай.       — Поэтому их так мало. Впрочем, как и магиков, что обладают мерилайтом. Однако мы должны соблюдать традиции. Все камни перед вами — приступайте.       — Папа’, вы правда полагаете, что у ма могут быть скрытые способности?       — У туа дедуа способности к магии проявились поздно. Конечно, я сомневаюсь, что ты одарён искрой. Но правила таковы: мы должны удостовериться в этом.       Алистер подбирает блюдце, ставит его рядом с остальными предметами и откупоривает пробирку. Капля аркхата падает на гладкую поверхность блюдца, расплываясь неровной кляксой.       Взглянув на четыре кристалла, Джон хмурится:       — А как же фосфомид?       Оливер спешит друга поправить:       — На фосфомиде магию не проверяют. Ни у кого в мире нет способностей к гринлайту, поэтому пятый камень класть просто бессмысленно.       — Сотню лет назад его ещё использовали для проверки на способности, но учёные быстро сошлись во мнении, что в этом нет нужды. Магику на фосфомид повлиять невозможно — не хватит энергии, — объясняет Алистер.       Оливер шепчет Джону:       — Поэтому я так удивился, что мой голиаф снова летает. Кстати, ты оставил его у ма в комнате.       — Тс-с, — шипит Джон, ведь мужчины любопытно смотрят на них.       Оливер приступает первым: сглотнув, возносит руку над зеленоватой раковиной — ничего не происходит.       — Я должен что-то особое сделать? — удивляется он.       — Взаимодействуй, — взмахивает рукой его отец.       Оливер подбирает камень, но тот остаётся, как и прежде, в форме ракушки. Пожав плечами, он кладёт раковину на место, затем касается кристалла пимея, берёт в ладонь, — тот тёплый, но более ничего не происходит.       — Рэдлайта определённо нет, — констатирует Алистер.       — Хвала Богине, — закатывает глаза Жевьер старший.       Оливер касается пальцем следующего кристалла, но круглый йеллоустоун не подаёт искры. Тогда он возносит руку над каплей аркхата — и неровная клякса вдруг собирается в круглый шарик. Похолодев от ужаса, Оливер смотрит на отца. Тот раздражённо вздыхает:       — Это естественная реакция — ты же не труп, в конце концов!       — Реакция аркхата на живое всегда однообразна. Вот если бы капля не изменилась, тогда бы у нас появилось множество вопросов, — мягко объясняет Алистер.       — Что ж, мистер Вуд, приступайте, — с улыбкой просит Джай.       Джон, подняв на него неодобряющий взгляд, повторяет за Оливером все действия — ничего не происходит. Но когда он возносит руку над аркхатом, то капля срывается с места и летит к ладони Джона — едва тот успевает её одернуть. Аркхат падает вниз, растекаясь лужицей, а после над ней вспыхивает фиолетовая вспышка, и жидкость превращается в чёрную пыль.       Сглотнув, Джон поднимает взгляд на учёных мужей — те в восхищении. Джай смотрит на него с застывшей улыбкой на губах:       — Как необычно: у вас очень много энергии, мистер Вуд.       — Парень, это опасно — ни в коем случае не взаимодействуй с паучьими кристаллами напрямую, — хмурится Алистер. — Я никогда прежде не видел столь хищной реакции.       — Вы правы. Боюсь, вашу каплю больше использовать нельзя, Джай, — недоумевает профессор Жевьер: — Чудовищная, чудовищная энергия, м’сьё Вуд.       — Но я не магик, — настаивает Джон. — Я не прошёл реакции на искру, верно?       Переглянувшись, мужчины соглашаются с ним.       — Однако я постараюсь изучить ваши особенности, когда вы окажетесь под моим надзором, — замечает Алистер.       — К слову об этом. Оливер, собирай вещи, — командует Жевьер старший.       — Но, папа’, я только приехал, — робеет тот.       — Тем лучше — значит, ты не успел распаковать свой саквояж. Ты и мистер Джай покидаете Юнити следующим утром, — говорит профессор, отвернувшись от сына.       Оливер вскакивает на ноги:       — Как вы можете отправить ма так скоро? Я в чём-то провинился, папа’? — чуть ли не плача, дознаётся Оливер у отца, который не желает смотреть ему в глаза и лишь теребит крест на груди.       — Что за вздор! Ты же не станешь утруждать ожиданием нашего гостя? Он прибыл сюда за тобой и заберёт тебя — это решено.       Задохнувшись, Оливер тут же срывается с места, убегая в свою комнату. Джон вскакивает за ним, но мистер Алистер останавливает его:       — Юноша, прошу, — эта просьба относится и к вам. Я навещу дом Грэм завтра. Будьте готовы вы и мистер Лидэман со своими вещами.       Джон чувствует, что внутри него всё готово взорваться от несправедливости и боли. Он смотрит на Алистера с угрозой и презрением, и этот взгляд — единственный протест, который он способен выразить.       — Я вас понял, — говорит он тихо.       Джон уходит из комнаты, и Жевьер старший горестно вздыхает, повалившись на стул. Алистер хлопает его по плечу.       — Вы правильно поступаете, мой друг. С ним всё будет в порядке.       — Уж я позабочусь о безопасности мальчика. Не сомневайтесь, — улыбается Джай.       Вздохнув, Грегере замечает:       — Надеюсь, мы ещё свидимся с этим юнцом. Так он похож на покойную мать. — Утерев скудную слезу, профессор смотрит на Алистера: — А вы, м’сьё, будьте осторожны с Джоном Вудом — перед вами король воришек. Все сироты неспроста кличут его вожаком. Оторвать его от дома — что за безумное решение? Это всё равно, что вышвырнуть волка из стаи. Он принесёт вам хлопот.       — Это я уже понял, — добродушно улыбается Алистер. — Но, полагаю, у Грэм были причины.       Задумавшись, директор Готенгема смотрит на блюдце. Сила мальчишки оказалась настолько велика, что уничтожила кристалл. Неужто это новый свет в науке?