Сирена

Чжэхань уверенно кивнул. — Научу! Вот только, может быть, найдём место поудобнее? На этой скале так скользко, мне кажется, я сейчас свалюсь в воду. Поднимешься на борт? Только мне надо придумать, как помочь тебе залезть по лестнице. — Думаю, я справлюсь. Гун Цзюнь переливчато рассмеялся, по чешуе рыбьего хвоста пробежала рябь, и вскоре глазам Чжэханя предстала пара длинных стройных ног. — Ого, все сирены так умеют? — Да. К сожалению, только по ночам. При свете солнца мы не можем принимать человеческий облик. Чжэхань с трудом оторвал взгляд от этих прекрасных длинных ног и кивнул на лестницу. — Ну, тогда приглашаю на борт! Гун Цзюнь неуловимым для человеческого глаза движением подобрался к лестнице и уверенно полез по ней наверх. Чжэхань придерживал её снизу и обеспокоенно смотрел на бодро взмывающую вверх сирену. Из одежды на Гун Цзюне оказалась только длинная нитка жемчуга, в три оборота небрежно накинутая на шею. Последний ряд спадал до низа живота, и больше ничего не скрывало первозданную красоту сирены. Поэтому Чжэхань не мог отвести взгляда и находил эту особенность облика особенно впечатляющей. Взгляд скользил по стройным сильным ногам и выше, выхватывал сильные, аккуратные ягодицы и… Чжэхань опустил взгляд. Ему показалось, или Гун Цзюня природа одарила щедрее, чем его самого?! Не подозревающий о том, что его так бесстыдно разглядывают, Гун Цзюнь поднялся на борт и уже с беспокойством смотрел вниз. Чжэхань поднялся вслед за ним и на всякий случай убрал лестницу — вдруг сирена тут была не одна. Затем он направился в свою каюту и закрыл дверь за Гун Цзюнем. — Ключ в двери, не бойся. Просто старпом порой бывает слишком любопытен. Гун Цзюнь с интересом осматривался: стол, шкаф, кровать. и что-то непривычное. Неужели это и есть тот самый инструмент? Чжэхань проследил его взгляд. — Тебя интересует пианино? — О, вот как он называется! Я никогда не видел этого инструмента, только слышал несколько раз. Ты очень красиво на нём играешь. Чжэхань смущённо почесал затылок. — Ну, умею, но я далеко не мастер. — Не знаю, мне очень понравилось. На нём сложно играть? — Да. Тут уже за несколько раз не научишься. Хочешь посмотреть, как я играю? — Очень хочу! Чжэхань сел на стул и поднял крышку пианино. Стоило сыграть всего лишь несколько нот, и музыка снова уносила его далеко, в свой прекрасный и совершенный мир. Гун Цзюнь сел рядом и с восхищением смотрел, как Чжэхань с одухотворённым видом играет. Ах, если бы этот человек владел магией! Впрочем, он и без этого очаровывал. Чжэхань закончил композицию и перевел взгляд на Гун Цзюня. Восхищение во взгляде сирены не осталось незамеченным. — Ну, вот так играю. — Очень красиво. Чжэхань достал ещё одну бутылку — прошлая так и осталась лежать на скале. На сей раз он достал пару стаканов, всерьёз размышляя о том, как же учить петь сирену. У Гун Цзюня нет музыкального слуха? Или он не владеет голосом? Интересно, если прямо сейчас затащить его в постель, он будет громко стонать? Чёрт, не о том он думает! Капитан поднялся со своего места и заглянул в шкаф. — Гун Цзюнь, а если я найду тебе что-нибудь, то ты бы мог одеться? Меня несколько смущает твоя нагота. — Ох, да, извини. Я не подумал. До этого вольготно развалившийся на стуле Гун Цзюнь тут же скрестил ноги, пытаясь прикрыть ладонями пах. Чжэхань уже пожалел, что так смутил сирену. Гун Цзюнь же не виноват, что самого Чжэханя мучают непристойные мысли. Подавив тяжёлый вздох, Чжэхань достал из шкафа чистую рубашку и предложил её Гун Цзюню. Тот с удовольствием закутался в тонкую ткань, укрывающую его до середины бедра. Чжэхань подумал, что в таком виде Гун Цзюнь выглядит ещё соблазнительнее. Надо бы вернуться к вопросам вокала, да… — Гун Цзюнь, а почему люди рассказывают только про женщин-сирен? Ты же не один в своём роде? Или петь умеют только женщины? — Эээ, нет. Просто так повелось, что наши женщины охотятся на моряков. Нам же ловить тут нечего — женщин, как правило, люди в море не берут. Поэтому мужчины обычно выходят на берег в небольших деревушках, чтобы соблазнить местных девушек. — Ого, как хитро придумано. — Да. Веками всё было именно так. Чжэхань глотнул рома и прищурился. — Гун Цзюнь, но если мужчины охотятся у берегов, то что же ты делал среди рифов. Прогуливался в сотнях ли от берега? Гун Цзюнь вздохнул и опустил голову. — А я мужчин предпочитаю. И ты мне сразу понравился. Чжэхань всё же выронил стакан из рук, и тот рассыпался на сотни мелких осколков. Гун Цзюнь вздрогнул от резкого звука и тут же вскинулся, во все глаза глядя на Чжэханя. — Вот, значит, как. — Угу, не такая уж и редкость, на самом деле. Возможно, люди предпочитают умалчивать о подобных встречах. — Да, их можно понять. Вот только, почему же ты не сказал раньше? — Боялся, что ты сбежишь, а мне хотелось ещё раз услышать твой голос. Чжэхань шагнул к нему ближе, и Гун Цзюнь напрягся в ожидании удара. Реакция могла быть любой, но он совсем не ожидал, что капитан заключит его в объятия и уткнется носом в макушку. — Цзюнь-Цзюнь, а я уже и не мечтал, что когда-либо кому-то понравлюсь. — Как ты меня назвал? — Цзюнь-Цзюнь. Мне кажется, тебе очень подходит это нежное обращение. Вдруг Чжэхань застыл: неожиданная мысль пронзила его сознание и острой иглой воткнулась в сердце. — Цзюнь-Цзюнь, скажи, ты зачаровал меня? — Что? Гун Цзюнь запрокинул голову и случайно ударил Чжэханя по подбородку. — Да как я мог! Я и трёх нот не могу сложить вместе, думаешь, в той невозможно кривой колыбельной была хоть капля магии?! Да и не хотел я… тебя зачаровывать. Это не настоящее, мне не нужен морок и обман. Чжэхань потер подбородок, и Гун Цзюнь поднялся со стула, на взгляд Чжэханя оказавшись уж слишком высоким. Впрочем, это ему не помешало обхватить Гун Цзюня за шею и прижаться. — Ты мне понравился с первого взгляда: такой неземной красоты я ещё не встречал. Поэтому заподозрил, прости. — Нет, я и не думал об этом. Совсем забыл. Чжэхань улыбнулся и потянулся, чтобы поцеловать Гун Цзюня. Первое прикосновение губ было робким и нежным, но когда Гун Цзюнь приоткрыл губы и уступил, Чжэхань накинулся на него со всей страстью. Он напористо целовал, кусаясь и не уступая, пока Гун Цзюнь робко не ответил. Схватка вышла настолько увлекательной, что Чжэхань не сразу заметил, что сирена бесстрашно раздевает его, ловко справившись с рубашкой. Тонкие длинные пальцы с чуть заострёнными ноготками пробежалаись по обнажившейся коже спины, вызывая толпу мурашек. — Какой ты смелый, — прошептал Чжэхань, пытаясь перевести участившееся дыхание. — У тебя учусь. Раздевать сирену было совсем не интересно, поэтому Чжэхань продолжил его целовать, оттесняя в сторону кровати. Гун Цзюнь продолжал стаскивать с него одежду, и на постель они упали совершенно обнажёнными: Чжэхань не удержался от соблазна снять с сирены длинную нитку жемчуга, всерьёз опасаясь в ней запутаться. Они снова сплелись в объятиях, жадно изучая тела друг друга нежными прикосновениями. Гун Цзюнь перекатился на живот и восхищением провел кончиками пальцев по груди Чжэханя чуть цепляя ногтями кожу. Он не рассчитал силу, и за его пальцами остались краснеющие на глазах следы. Он только хотел наклониться и поцеловать оставленные раны, чтобы извиниться за них, как услышал заданный холодным тоном вопрос: — Ты хочешь меня убить? Гун Цзюнь попытался отдернуть руку, но Чжэхань перехватил его запястье и снова прижал к себе. — Легенды гласят, что сирены заманивают своим пением моряков на скалы, чтобы затащить в воду и убить. Это правда? После недолгого колебания Гун Цзюнь ответил. — Правда. Нам нужно съесть ещё бьющееся сердце живого человека, чтобы из простой сирены превратиться в морское божество. Только те, кто могут достичь уровня божества, получают вечную жизнь и право служить при дворе морского владыки. Поэтому мои сестры чарующими песнями соблазняют моряков, а мои братья в прибрежных городках сладкими речами зачаровывают юных дев. Все что нужно — очаровать человека и острыми когтями вырвать его сердце. Чжэхань вздохнул и, наконец, отпустил его руку. — Значит, тебе нужно ещё живое человеческое сердце? Бери, мне не жалко. Только, если можно, оставь моё тело здесь, не утаскивай в воду. — Что? Почему? — растерялся Гун Цзюнь. Он не ожидал, что человек сам предложит ему свое сердце. — Потому что тогда моя команда найдёт тело утром. Будет хорошо, если ты хотя бы кусок сердца оставишь, зачем оно тебе всё? Старпом — мой хороший друг, и я надеюсь, он отвезёт мое тело домой и предъявит Императору. Может быть, когда они увидят, что моё сердце такое же красное, как у всех простых людей, и так же кровоточит, они проверят, что я всегда был верен своей родине и не заключал сделок в святилище в далёкой стране Фусанга. Может быть, тогда они поверят мне, а не злым наветам. Гун Цзюнь вздрогнул. Этот человек готов с лёгкостью умереть, лишь бы очистить свое имя перед другими людьми? Как благородно и больно… — Я не хочу тебя убивать. Мне не нужно твоё сердце, — едва слышно прошептал Гун Цзюнь. — Вот как. Даже сирене не пригодится моё чёрное от злодеяний сердце. Вместо этого Гун Цзюнь крепко обнял Чжэханя, прижимая к своей груди. — Глупый, я не хочу тебя убивать. Я хочу остаться с тобой, что бы ни говорили про тебя люди. Быть может, морская нечисть вроде меня далеко не лучший собеседник, но я надеюсь, что ты не прогонишь меня. Чжэхань вздрогнул, но крепко обнял его в ответ. — Ты останешься со мной? — Я… постараюсь. На рассвете я снова стану сиреной, мне нужно вернуться в море. Но завтра ночью я снова приплыву, если ты будешь готов меня видеть. — Конечно. Возвращайся, и я обязательно научу тебя петь. На погибель другим или самому себе — какая теперь разница. Не отдавая себе отчёта, Чжэхань снова поцеловал Гун Цзюня, опрокидывая его на спину. — Я так хочу взять тебя, позволишь? Не бойся, я буду осторожным. — Хорошо. Все что угодно, лишь бы с тобой. Чжэхань снова нежно коснулся его губ, чтобы затем оставить лёгкие поцелуи на щеке и подбородке. Гун Цзюнь жалобно застонал, когда Чжэхань вопреки обещанию не удержался от соблазна прикусить кожу на так и манящей его тонкой изящной шее. — Теперь ты хочешь меня съесть? О подобном я слышу впервые, — с опаской спросил он. — Ммм, я бы не отказался, но в несколько ином плане. Гун Цзюнь что-то неразборчиво пробормотал и так крепко прижался к Чжэханю, что тот едва смог высвободиться из мертвой хватки. — Сейчас вернусь, — нежно прошептал он и кинулся искать что-то подходящее на столе и в шкафу. Чжэханю совсем не хотелось причинять боль этому волшебному существу. Гун Цзюнь сел на кровати и уже хотел возмутиться, куда пропал Чжэхань, когда тот вернулся и снова поцеловал его. Кажется, оставить в покое губы сирены было выше его сил, но Чжэхань справился. Ещё раз осторожно куснув шею, он прошептал: — Ложись на спину. Я хочу о тебе позаботиться. Гун Цзюнь послушно откинулся на спину, только вздрогнул, когда Чжэхань подхватил его под колени и заставил чуть развести ноги, чтобы удобно устроиться между ними. — Кажется, твои бесконечно длинные и красивые ноги будут великолепно смотреться у меня на плечах, — с нескрываемым восхищением отметил Чжэхань и коснулся губами худой коленки. Гун Цзюнь попытался мстительно лягнуть его, но Чжэхань только поудобнее перехватил полюбившееся ему колено, чтобы отвести его чуть дальше и закинуть всю ногу себе на плечо. Гун Цзюнь едва успел подумать, что так у него точно не будет возможность закрыться, когда Чжэхань ласково поцеловал чувствительную кожу на внутренней стороне бедра. Гун Цзюнь тихо застонал и попытался закрыться руками, отталкивая Чжэханя. — Что такое, тебе неприятно? — Нет, но это слишком смущающе. — Не бойся, Цзюнь-Цзюнь, я не причиню тебе вреда. Гун Цзюнь заставил себя расслабиться, хоть и прикосновения были слишком волнительными: ещё никто так не ласкал его. Он вцепился руками в простынь, комкая в руках плотную ткань. Получалось неплохо отвлечься, но только до тех пор, пока Чжэхань не обхватил рукой его уже полностью возбуждённый член. — И всё же размерчик у тебя ого-го, — не мог не отметить Чжэхань. — Я слышу в твоём голосе зависть? — Немного. Впрочем, мне всё равно повезло. — Почему? Ах!.. Гун Цзюнь крепче сжал пальцы на трещавшей от мертвой хватки ткани, когда Чжэхань лизнул на пробу головку его члена. Отметив такую реакцию, Чжэхань ещё немного подразнил языком чувствительное местечко, после чего обхватил головку губами. Гун Цзюнь тихо застонал, с трудом удерживаясь, чтобы не податься бёдрами навстречу, проникнуть глубже в горячую глубину ласкающего его рта. Чжэхань так настойчиво, но нежно ласкал член Гун Цзюня ртом, что тот не сразу отреагировал на холодное прикосновение между ягодиц. — Цзюнь-Цзюнь, сокровище моё, расслабься, я хочу подготовить тебя, — ласково прошептал Чжэхань, всего на мгновение отвлекаясь от истекающего смазкой члена. — Да… Гун Цзюнь запрокинул голову, мысленно заставляя себя расслабиться. Непривычно, но Чжэхань же сказал, что не причинит ему вреда? Пусть ощущения и непривычные, но приятные. Чжэхань заметил, что Гун Цзюнь расслабился, и сразу же начал осторожно растягивать его, не забывая целовать и посасывать член. Убедившись, что Гун Цзюнь уже достаточно расслабился, Чжэхань с наслаждением закинул бесконечно длинные ноги себе на плечи. Возмущения не последовало: гибкость сирены его просто поражала. Гун Цзюнь запрокинул руку за голову и схватился за подушку. Впрочем, испуганным он не выглядел: в глазах блестели азарт и желание. — Ты позволишь? — спросил Чжэхань, не представляя, что будет делать, если услышит отказ. — Да. Сделай меня своим. Дважды просить не пришлось. Чжэхань наклонился ниже, складывая Гун Цзюня практически пополам, и приставил член ко входу в старательно подготовленное тело. Мышцы послушно уступили вторжению, и Гун Цзюнь зажмурился, ощущая, как член Чжэханя медленно наполняет его. — Дыши, Цзюнь-Цзюнь. И скажи, если больно, — прошептал Чжэхань, наклонившись к нему. — Всё хорошо, — простонал Гун Цзюнь. Непривычно, но… Нельзя сказать, что больно. Чжэхань погрузился полностью в судорожно сжимающее его тело. Нужно было выждать, хотя так хотелось двигаться. Впрочем Гун Цзюнь вскоре оставил подушку в покое и положил ладонь ему на спину, щекоча по лопатке. — Я в порядке. Чжэхань качнул бёдрами, пробуя двигаться в сжимающей его горячей тесноте. Гун Цзюнь тихо постанывал, хватаясь за спину Чжэханя. Вскоре тот позволил Гун Цзюню опустить ноги и обхватить себя за пояс — так двигаться было легче. Гун Цзюнь быстро освоился и уверенно выгибался навстречу, не желая упустить ни капли удовольствия. Комнату наполняли только влажные звуки и стоны, сбитое дыхание и шорох тканей. Кажется, жаркий летний воздух стал ещё горячее, напоенный страстью пары, слившейся воедино на постели. Наконец, Чжэхань обхватил ладонью жаждущий прикосновения член Гун Цзюня и с нажимом несколько раз провёл по всей длине. Гун Цзюнь вцепился в его плечи, пытаясь заглушить рвущиеся из горла стоны. И все же полный долгожданного наслаждения крик сорвался с его губ в тот миг, когда оглушительная волна оргазма накрыла его с головой. Чжэхань сорвался в эту бездну удовольствия вслед за ним, не в силах удержаться на грани. Чжэхань перекатился на бок, не в силах выпустить сирену из объятий. Гун Цзюнь ослабил хватку на его плечах, с трудом приходя в себя. Он снова потянулся за поцелуем, и Чжэхань не смог ему отказать. Они ещё долго обнимали друг друга, пока усталость и поздний час не заманили их в царство снов. *** Гун Цзюнь проснулся первым, где-то за час до рассвета, ведь он четко чувствовал движение солнца даже за горизонтом. После того, как первые лучи поднявшегося над горизонтом светила коснутся водной глади, он не сможет больше сохранять человеческий облик. Капитан ещё спал, вольготно развалившись на кровати морской звездой. Гун Цзюнь прижался к его боку, любуясь им в свете догорающей лампы. Пляшущее пламя выхватывало из темноты черты лица и создавали причудливые тени. Гун Цзюнь пытался сохранить все это в памяти, но не решался будить человека. Ему нужно будет уйти, и никак иначе. И все же так хотелось прикоснуться! Гун Цзюнь поднялся на локте и почти коснулся губ Чжэханя, улавливая его спокойное дыхание и нежно поцеловал Чжэханя в губы. Времени осталось совсем мало, а исчезать без следа не хотелось. Чжэхань недовольно заворчал, смешно хмуря нос. Наконец, он проснулся и хриплым голосом спросил: — Тебе уже пора? — Да. Как только солнце взойдёт, я не смогу сохранять этот облик. Не знаю, сколько я смогу дышать без воды. — Тогда иди. Давай провожу? Гун Цзюнь хохотнул. — Тут недалеко. Он уже очень сильно привязался к этому человеку, поэтому подхватил упавшие ночью на пол жемчужные бусы и ласково надел их на Чжэханя, наматывая несколько петель. — Возьми их, это одно из величайших сокровищ подводного мира. Они будут беречь тебя. Чжэхань разгладил упавшие на кожу жемчужные нити. — Ты так легко отдаёшь мне своё сокровище? Не боишься, что я его украду и уплыву с ними на другой край света? Я же всё-таки пират! Гун Цзюнь улыбнулся и покачал головой. — Не боюсь, ведь ты совсем не такой, как о тебе говорят люди. Тем более, для тебя мне ничего не жалко. Они теперь твои. Чжэхань потянулся и нежно поцеловал сирену. — Мне кажется, я не заслуживаю таких даров. — Мне лучше знать. Гун Цзюнь уже ощущал гул в мышцах ног и с неохотой поднялся с кровати. Он не стал подниматься на палубу, а вместо этого сел на широкий подоконник. — До встречи, Хань-Хань. Чжэхань только сделал шаг к окну, как Гун Цзюнь выпрыгнул наружу. Когда он подошёл и перегнулся через подоконник, то увидел только блеск длинного рыбьего хвоста, подсвеченный первыми лучами рассвета. Эти же лучи выхватили нежную улыбку на губах капитана. Он верил, что его Гун Цзюнь к нему обязательно вернётся.