Мир после войны

       Александр отложил книгу на тумбу, что стоит у дивана, и спешно поднялся на ноги; Германская Империя никуда не уходил и безмолвно наблюдал за ним. Только по мимике павшего императора уже можно было точно сказать, что тот находится в состоянии смятения и планирования будущих ходов, хоть внешне он старался этого не демонстрировать.       — Александр…       — Почему? Людвиг, зачем ты берешь с нами этого… Этого Генриха?! — Волнение вырвалось наружу, её не предостерегла и резкая жестикуляция.       — Александр… — Более настойчиво повторил попытку высказать свою речь, но и вновь его перебили.       — Я всё понимаю! Ты у нас здесь великий, могучий правителей. Победитель как не посмотри. Показываешь всем — ты здесь хозяин и будет всё так, как ты скажешь, но! Людвиг, беря с нами Генриха ты ставишь под угрозу и свои планы! Не думал об этом? — Пока петербуржец подбирал слова для высказывания своего недовольства под оберткой упрёка Германии в оплошности выбора сопроводителя, над ним возвысился Кайзер, сдерживая своё раздражение, и крепко сжал его плечи.       — Высказался, Саша? А теперь успокоился, пока я не привёл тебя в чувства, и выслушал меня. — Александр чувствовал, что Кайзер пытается того помирить, а при попытке вырваться из его рук, и вовсе оказался в крепких объятиях. — Я знаю, ты хочешь держать контроль над всем. И это понятно, учитывая нашу ситуацию. Но я отвечаю за жизни людей, за их будущее и безопасность. Генрих нам нужен, он не просто «этот», он — ключевой игрок в нашей встрече с Николой.       — Я его не допущу до Николая. И тебя тоже. — Генерал, не вырывался с захвата, вся его злость и недовольство выражалось в мимике и словах. Некогда голубые очи сейчас казались насыщенно синими, но не менее леденящими.       — Саша, я понимаю твои опасения. Однако, мы не можем разделиться в этой ситуации. Генрих может не идеальный выбор, только он имеет свойства лидера, которые нам могут пригодиться. Гуттенберг харизматичный и умеет общаться с народом. И им же управлять. Он и создаст нам внешние условия для успешных переговоров.       Петербуржец отступил назад, не чувствуя прежней скованности в плечах; он осознавал, что Германская Империя абсолютно уверен в своем решении. Его уловка не сработала. К тому же, Царевич обнаружил, что немец намерен использовать Генриха для достижения своих целей, а также смело диктовать условия встречи с Николаем.       — Хорошо, Людвиг. Если ты думаешь, что Генрих может внести вклад в нашу миссию, то пусть тому и быть. — Оный решил смириться с данным фактом, и подыграть Его Высочеству в его игре.       Кайзер улыбнулся, облегчение проскользнуло в его глазах. Германец знал, что русский примет его решение и будет следовать его указаниям, несмотря на свои принципы и убеждения. Это был очередной шаг вперед в стратегии, где не было места для сомнений и недовольства.       — Ваше Высочество, я прибыл. — За их спинами подал голос герр Гуттенберг, который улыбался во все зубы, явно радуясь восстановлению во власти. — И готов отправляться в Санкт-Петербург.       — Саша, подготовь подарок от меня для Николая и приведи себя в порядок. — На последних словах он жестом показал, что имел ввиду — обрить растущую бороду, и, конечно, принарядится. — Тебе всё предоставят. И без глупостей. Не забывай, после встречи ты со мной вернёшься в Берлин. Не советую зарабатывать отрицательные баллы.       Россиянин промолчал на распоряжение, он медленно покидал комнату, а на последок хлопнул дверью. В это время Генрих, как приближённый немецкому Кайзеру, самодовольно улыбался и мерил того глазами до самого ухода. Алекс погрузился в облако собственных мыслей, перебирая варианты подарка Николая. Хоть он презрительно относился к этой поездке в таком ключе, но к подбору подарка отнесся внимательно. Его братишка достоин лучшего, и он хотел, чтобы подарок был не просто символическим, но и значимым для него. Оный знал, что Коля интересуется конной прогулкой и прогулкой в лесу, потому при выборе подарка тот ориентировался на это увлечение. Возможно, что-то связанное с конным спортом либо аксессуарами для лошадей было бы идеальным выбором. Спустившись на первый этаж, на устах русского заиграла коварная улыбка. Он выбрал подарок.       

***

      Николай Фёдорович суетливо измерял комнату шагами, будучи погруженным в помыслы, тот не реагировал на редкие и не особо убедительные призывы остаться в одном месте. Юный правитель обдумывал, как встречать делегацию из Германской Империи? что делать с бунтующим народом, чьи очаги разжигались в разных уголках страны? и, как после неудачного кратковременного правления смотреть в глаза старшему брату по его приезде?       В голове крутились мысли и планы, пытаясь найти решение для каждой задачи. Встреча с Германской Империей принимала особую важность, ведь от неё зависело множество аспектов не только внешней политики и экономики, но и внутренней. Кронпринц понимал необходимость подготовить подробный протокол встречи, дабы показать себя и свою страну с наилучшей стороны. Однако, он также осознавал, что приём должен быть достаточно стёганным, и не вызывать слишком больших ожиданий у гостей во избежание разочарований и потенциальных конфликтов.       — Что же мне делать?.. Александр, как бы ты поступил будь на моём месте? — Парень нашёл покой у окна напротив красного угла. Морозный ветерок задувал в комнату, насыщая её кислородом и свежестью, и остужал пыл юнца. — Ты бы показал своё могущество и в скромной обстановке. — Без всякого сомнения ответил на свой же вопрос.       — Милостивый государь, — На обращение к себе, сероглазый оборачивается с драматической паузой и опускает глаза, как бы не принимая звание от говорящего. — Александр Алексеевич Ваш наставник, предводитель, опора и старший брат, но… Я думаю, он бы пожелал, чтобы Вы действовали по протоколу, и в нужные моменты могли ему помочь. Не поймите неправильно, Вы наш государь и будет всё так, как Вы скажете. Я хочу лишь уберечь Вас от влияния Кайзера германских земель. Кайзер хладнокровный ко всем, кто ему не интересен и не равен. Мы знаем положении нашей России в понимании Германии, и я должен Вас предостеречь от его хитростей.       — Не стоит… — Хотел было возразить именованию, только прислушался к словам собеседника, понимая, что именно тот будет говорить.       — Милостивый государь, к Вам так должны отныне обращаться все без исключения. Вы наш Господь, Правитель нашей родной России, наш Отец и наш Бог. — Приложив ладонь к сердцу, Павел Сергеевич склонил голову. — При всём уважении к Вам, Милостивый государь, верните на время встречи господина Беляева. Я Вас обучил всему, что с меня требовалось, дальнейшая деятельность не в моей компетенции. — Офицер говорил всем телом и душой, поскольку жаждал поскорее вернуться домой к дочери. Перед Александром Алексеевичем он выполнил долг, пора и честь знать.       — Павел Сергеевич, останьтесь до приезда Александра. — Николай обнимает себя за плечи, чувствуя незащищенность и оголённость. — Прошу… Мне нужна поддержка.       Кронпринц знал о сложных отношениях между Россией и Германией, только вера и надежда в приезде брата не покидала его. Саша поможет ему сориентироваться и поделится ценной информацией, а также защитит от потенциальных нападок немца. В то же время, Никола обдумывал слова гонца о беспорядках в стране. Не хотел оный применять радикальные меры, тем не менее, не мог просто оставить их без внимания. Ему казалось, что проблемы связаны с недостаточной информированностью и отсутствием полной прозрачности в действиях правительства. Парень с надеждой смотрел на офицера перед собой: во взрослом чувствовался стержень и опыт, который мог помочь разрешить сложившуюся ситуацию. Никола решил обратиться к офицеру за помощью и советом, чтобы найти оптимальное решение проблемы.       — Прошу, возможно, о многом… Но я бы хотел, чтобы мы вместе встретили Александра, и после вы смогли мне помочь справится с угрозой штурма.       — Милостивый государь, у меня был уговор с Вашим братом… — Лицо младшего стало более серьёзным и задумчивым. Не хотел тот принимать отказ и отпускать майора. — Я выполнил свою часть и хотел бы отправиться к дочери, как и было обговорено. — Николай сильнее сжал руки на плечах и отвёл взгляд в сторону, обдумывая, как удержать мужчину подле себя на своих условиях. — Милостивый государь, неужто это приказ?       — Верно! — Выпалил тот, ухватившись на догадке служивого. — Майор Гущин, я приказываю помочь России справиться с угрозой штурма. Если необходимо досрочно повысить воинское звание, я присвою Вам «генерала», выдам солдат и необходимое оружие. Но, Вы должны вернуться с победой, а равно с мирной обстановкой в Российской Империи. Вернуться можете сразу домой к дочери, только после выполнения приказа. — Парень сам от себя не ожидал, что сможет переступить себя в этом вопросе и пренебречь интересами знакомого ради личной выгоды. Хотя, разве она личная? Разве не всегда интересы меньшинства проигрывают интересам большинства?       — Есть, Милостивый государь. — Павел отдал честь молодому правителю, скрепя зубами и сдерживая эмоции в себе. не думал и он, что парень, которого он оберег от дурного влияния, которого он обучал, обойдётся с ним таким образом. — Разрешите идти.       — Разрешаю.       Кронпринц отвернулся к окну, подставляя краснеющее лицо под дуновение морозного сквозняка. Дверь за спиной скрипнула, как скрипела душа у самого правителя. Не думал он, что руководя страной будет сталкиваться с моральными сложностями. Иначе его воспитывали, не для него этот престол уготовлен. Не ему его и занимать.       

***

      Двое монархов сидели в машине на задних сиденьях: Генриха Александр не впустил в салон, на что пришлось соглашаться Людвигу ради спокойной поездки в Санкт-Петербург. Их машину сопровождала кавалерия, обеспечивающая безопасность Его Высочеству. Также их маршрут был тщательно продуман — пролегал по безопасному пути, охраняемой солдатами разных стран для обеспечения скорейшего спокойствия послевоенного времени. В течение большей части времени, проведённой в поездке, господа обсуждали текущую политическую ситуацию и возможные пути восстановления мира на выгодных условиях обоих стран. Кайзер шёл на большие уступки в сделке, руководствуясь своими помыслами, а Царевич старался присвоить в свою пользу, как можно больше привилегий.       В ходе поездки между мужчинами сложился диалог, отчуждённый от обобщённой темы разговора непосредственно перед знакомством и дипломатическим визитом. Наследник Королевства Пруссии запрокинул ногу на ногу и повернулся корпусом тела к русичу, который следил за дорогой по ту сторону стекла.       — Вот скажи мне, Алек… Ты решил меня окончательно разорить? — Голубые глаза концентрируют на недовольном, тем не менее, спокойном лице Кайзера, и уголок губ тянется вверх в ухмылку.       — Не понимаю, о чём идёт речь, Германия. — Голова, что ранее лежала на ладони, склонилась на бок, придавая насмешливость словам.       — Я про подарок, Александр, про коня. Он лучший из моей конюшни. И именно его ты выбрал. — На мгновение переносица монарха нервно дёргается. Оный не был рад выбору русского, но почему-то отказать не смог. Генерал ловко подбирал нужные слова, дабы ему не отказали в коне, и он честно его «отвоевал».       — Я знаю, Людвиг. Но, ты ведь хотел преподнести Николаю дорогой подарок? Или ты для ребёнка поскупился? — Русский подошёл к нему психологически, выстраивая вопросы так, чтобы Людвигу было стыдно ответить «да».       — Я не поскупился. — Проговорил Кайзер с ноткой обиды в голосе. — Я прекрасно понимаю, Никола оценит такой подарок. Однако, я уверен, что можно было найти что-то более уникальное и значимое для него. Этот конь… Это всего лишь лошадь, каких много в моей конюшне.       Александр прикусил губу с внутренней стороны, он ожидал упорство от немца, впрочем сдаваться не собирался. Отзеркалив позу того, заговорил иным тоном, каким говорит властный партнёр, который уже принял решение и только ради приличия и уведомления второго вопрошает о согласии.       — Раз таких лошадей в твоей конюшне много, не жадничай, Людвиг. Можешь считать это и моральной компенсацией за мои страдания на твоей территории. — Улыбаясь улыбкой победителя, аккуратно прикладывает к щеке сидящему напротив мужчины свою ладонь, и осторожно большим пальцем поглаживает щёку того. — Уже нет смысла спорить.       В его глазах мелькнула искра, словно он собирался что-то добавить, но в последний момент передумал. Пока Его Высочество пребывал в мысленном смятении от сие деяния, Александр Алексеевич вновь отвернулся к окну, подпирая голову ладонью и обдумывая, а стоило ли себя так сейчас вести, или он слишком рискованно повёл себя. До конца поездки они молчали, оба понимали, что своими действиями подталкивают друг друга дальше на тонкое остриё лезвия, по которому ходят с момента их первой встречи с глазу на глаз.       Дорога заняла сутки с четвертинкой, время включало и ночную остановку для отдыха и сна. Уже ближе к вечеру, когда машина и кавалерия наконец-то пересекла границу окраины Санкт-Петербурга, Александр и Людвиг почувствовали облегчение и лёгкое волнение перед долгожданной встречей. Величественная архитектура и широкие проспекты города приветствовали их; народ быстро управился с восстановлением после визита германских солдат, так что город смог отстоять свою славу и красоту.       По прибытии, их встречали высокопоставленные представители русской аристократии, ожидавшие их на переднем дворе. Императоры вышли из машины: Людвиг свободно вздохнул свежий воздух и расправил плечи, осматривая новые имения, а Алекс, разминая затёкшие мышцы, глазами искал Николая и Павла, которых так и не разглядел среди толпы во дворе. Пока Его Высочество распоряжался и раздавал обязанности немцам, попутно улыбаясь россиянам, Гуттенберг не упустил возможности подколоть Сашу, да не учёл одного фактора. Опустив ладонь на плечо бывалого вояки, тот сжал пальцы и проговорил:       — Хоть мы и в России, но не вздумай бежать, Алек. Тебя щадить никто не будет. — В голосе отражалось самодовольство немца, словно он уже представил, как лично будет расправляться с россиянином.       — Руку убрал, пока я тебе её на месте не сломал. — Уставший взгляд при опускании лица вниз приобрёл мрачный, даже ужасающий вид. Таким взглядом обычно высшие чины смотрели на всякий сброд, который не достоин был жизни по их мнению. Генриха бы оскорбил такой взгляд по отношению к нему, но эти холодные глаза, которые красочно отражали внутренний мир и чувства владельца, пробирали до кончиков пальцев. На душе становилось неспокойно, холодно, пусто. Рука упала с плеча главнокомандующего, и взор того смягчился, а на лице появилась лёгкая и непринуждённая улыбка. — Не скажу «добро пожаловать», да и не чувствуйте себя как дома.       Диалог их был немногословным, куда больше говорили их эмоции и действия. На замечание Кайзера о холодном приёме подстать погоде, Царевич ограничился простым «Я хозяин здесь, и я проведу тебя как гостя». Лицо петербуржца хоть и было смиренно радостным, — как никак вернулся домой, но оно отражало взволнованность и сосредоточенность, какое бывает у солдат на поле боя. То ли Саша ожидал нападок Германской Империи или его прихвостня в адрес Николая, то ли действительно растерялся встречей с братом спустя долгие годы. Несмотря на своё внутреннюю тревогу, Александр Алексеевич повёл за собой Кайзера германский земель и его прихвостня — Генриха в главную комнату дворца, где за большим сервированным столом по центру сидел Николай Фёдорович и ожидал долгожданных гостей, а за его спиной находился улыбчивый Михаил Иванович. Братья встретились взглядами и дрогнули в желание прикоснуться к друг другу, но сдерживались своими наставниками.       Лицо Николая Фёдоровича преображалось от безграничной радости и счастья. Он невольно улыбался, не мог сдержать исполнившуюся надежду на долгожданное воссоединение с любимым старшим братом. В течении многих лет эти братья мечтали о встрече, и теперь, наконец, они были вместе. Николай не мог поверить своим глазам, что этот день настал. Парень испытал попытку подняться с места и должным образом поприветствовать Александра и немецких господ, но сделать это ему не дал господин Беляев, положа руку на его плечо и давя на него своей тяжёлой рукой. Согласно их сложившемуся этикету, гости должны первыми поприветствовать Всемилостивейшего Государя и только после, тот может ответить взаимностью и предложить пришедшим присесть.       — Никола Фёдоровиш, йа Кайзер германских земель — Улыбаясь кронпринцу, старался правильнее выговорить русскую речь, которая всё лучше у него получалась. — Людвиг фон Вельфен. Йа рад наша знакомство. — Чуть склоняя голову вниз, при этом не сводя взгляда с младшего из русских, приложил руку к сердцу.       — Приятно познакомиться, Людвиг фон… Фельфен. — Николай от волнения перепутал звуки и поднялся на ноги, теперь его никто не сдерживал. Его смутил ступор немецкого повелителя, которое выразительно читалось на его лице, и куда более сильнее отражалось на лице Генриха, который уже счёт эту ошибку оскорбительной. А краснеющее лицо старшего брата, который из последних сил сдерживал смех в адрес немцев, усугубляло положение Николая. — Извините…       — Йа Вельфен, Никола Фёдоровиш. — Не менее смущённо повторил Германская Империя, что стало спусковым крючком Александру и тот засмеялся. Всё это напряжение, что было ранее, вырвалось в звонкий смех. Хоть смешного здесь было мало, положительные эмоции накрыли с головой бывшего императора. — Алекс, что смещного?       — Здравствуй, братишка, — Сквозь слёзы радости, Александр раскинул руки в обе стороны, призывая второго обняться. Однако, видя запинку Коли, тот подтолкнул его к действию. — Ну же, обними меня, Коля. Я дома, ответственность на мне, так что долой эти уставы. Беляев, предложи гостям присесть, а слугам накрыть стол. Я дома.       Коле повторять дважды не пришлось, тот кинулся в крепкие объятия Александра и лицом уткнулся к его грудь, из-за всех сил сжимая его в образовавшемся кольце рук. Только он не знал о ранах брата, а за счёт того, что не поднимал головы, не мог видеть искажений мимики Саши. Боль пронзала его тело, а он стойко терпел её. Людвиг наблюдал за ними, пока Беляев по-дружески предлагал Генриху сесть за стол. В его руках две марионетки–России двух поколений. Кто ещё в Европе мог таким похвастаться? Хоть цена была слишком высокой, оно того стоило. Заведя руки за спину, тот приподнял голову и смотрел на генерала, поражаясь его выдержки и безрассудству одновременно. Сорвать торжественную встречу сперва смехом, а после фразой «долой эти уставы», это смело и абсурдно в равных пропорциях. А терпеть боль, которую причиняет родной брат, — опрометчиво. К Германии подошёл Михаил Иванович и предложил ему присесть за стол.       — Ви оба удивительние. Но у нас есть плани. — Подал голос Людвиг, дабы отвечь Николая от Алексадра и обрать это внимание на себя. — Никола, хде ми могли би обсудить наши плани?       Братья разорвали объятия, обращая свои холодные глаза на европейца и оба оценивающе его осмотрели. Что вызвало у Германа не поддельное чувство ошеломления, как похожи они между собой. Если до этого момента у него была мысль, что они могут отличаться и он зря надумал, что русские как две капли похожи, то сейчас у этой мысли не осталось и шанса выжить. Даже на расстояние в течении нескольких лет Коля сохранил в себе подражание старшему.       — Давайте обсудим это после ужина. — Предложил юный император, указывая на стол, на котором постепенно появляясь сервированные блюда, аккуратно расставленные служанками. — Вы после дороги, должно быть устали.       — Бу икесе турында борчылмагыз. Алар ач булырга мөмкин. — Александр перешёл на татарский язык, чтобы берлинец их не понял. А после приподнял уголок губ, пряча этим морщанье лица от стихающей боли, подразумевая, что просто шутит, на что Коля, конечно, улыбнулся, понимая один из языков своего народа.       — Александр, о чом ви говорить? — Монарх уловил иной язык, который не слышал раньше, и заинтересовался о смысле сказанного. Генрих, отрываясь от беседы с Михаилом, тоже обратил внимание на тайное переговаривание русских, подозревая их в планировании чего-то.       — Не столь важно. — Голубые глаза сосредоточились на господине Беляеве, который свободно вёл беседу с герр Гуттенбергом на немецком. Что-то в груди сжалось, отчего поступила тошнота. Такое чувство могло быть вызвано отвращением к Генриху, от чего беседа Беляева с ним была не внушающей доверия, и даже подозрительной. — Так хорошо общаетесь, словно бывалые друзья. — Делая замечание господам, получил неутешительный ответ сперва от немца об его месте и роли на мировой арене, а после от русского упрёк за недоверие, хоть тот воспитывал и опекал Николая все эти годы, пока шла война. Колюшка уже знал историю с братом, потому сильно не удивился словам господ, а вот Германская Империя переспросил о сказанном на ином, не понятном ему, языке.