Мир после войны

      — Алекс, — протягивая гласные в имени, один из слуг тряс руку русского мужчины с целью пробуждение. — Алексей… Уже половина седьмого. Почему ты так поздно встаёшь? — Уже более требовательнее и недовольнее произнёс тот. Но, к его счастью, раздалось недовольное мычание.       — Я не Алексей. Ты ошибся. — Полусонный Царевич перевернулся на другой бок и натянул на себя одеяло, пряча голову под постельным бельём.       — А ты тогда кто? — С полминуты не было ответа, но тут раздался скрип койки и тяжёлый вздох с нотками стона.       — Я не знаю никакого Алексея, лично я Александр. — Мужчина встретился взглядом с виновником своего раннего подъёма.       — Велика разница? Одевайся и беги на кухню. Не смей задерживать завтрак Его Высочества. — Прислужник, уперев руку в бок, из любопытства опустил взор для оценки нестабильного работничка. Саша поднялся с кровати, скидывая с плеч одеяло, в одних штанах с голым торсом, не считая бинтов, закрывающих грудь и спину мужчины. — Телом вышел не плох, значит в помощи не будешь нуждаться. У тебя пять минут. Не успеешь — получишь наказание.       Когда германец направился к двери, генерал испепелял того ледяными глазами, как бы лёд обжигал кожу при соприкосновении с ним. Александр не стал с ним выяснять отношения, откладывая это на лучшее время, если и вовсе не спустить это с рук. Он оделся и направился на кухню, получать первое на сегодня поручение. Внутри себя он уже не бушевал, понимая, что отношение к нему не так и ужасно, да и сам Кайзер на многое в его поведение закрывать глаза.       Придя на кухню, шатен заметил обилие блюд и аромат свежей выпечки, разливавшийся по всему помещению. Завтрак Его Высочества нельзя было ни в коем случае пропускать — это первый приём пищи и до обеда, тот может и не присесть перекусить. Русич не вмешивался в готовку, его к ней и не подпускали: всё ещё не доверяли чужаку и на то были основания. По причине лишения его ужина, оный остановился у дверей, где не так сильно чувствовался запах еды. Пока он ожидал, краем уха уловил, как между собой слуги обменивались слухами о неизвестной болезни. За пару минут Саша узнал, что в восточной Германии появилась хворь, с которой врачи не справляются. Генерал не зациклился на этой новости, на то они и слухи, чтобы поражать зевак и внушать им панику. Забирая поднос с едой, стиснул скулы от косых взглядов на него и направился в покои Германской Империи.       Двери в комнату были открыты и оценены россиянином как свободное приглашение внутрь. У дверей задувало морозным сквозняком, что немного смутило его. Комната казалась пустой на первый взгляд, Александр Алексеевич сильно не шумел и не привлекал внимания стражи на этаже. Для него же лучше, если здесь никого нет — сможет спокойно уйти и переждать какое-то время без распоряжений и работы. Пройдя до стола, аккуратно поставил поднос по центру и собрался уходить, как перед ним уже стоял Германия.       — Кто разрешил входить? — Придерживая нейтрального тона, Людвиг глядел за спину Саши. — Как давно ты здесь?       — Двери были открыты, я подумал можно входить. — Следя за действиями второго, русский отступил в сторону и взглянул на открытый балкон. — Только вошёл. Я тебя тоже не слышал, думал комната пуста.       — И что ты собирался делать в пустой комнате? — Проследив взор шатена, монарх направился к балкону с целью перекрыть поток мороза в покои. — Закрой двери.       — Я собирался уходить, но ты мне помешал. — Спокойный голос и послушность Царевича побудили немца улыбнуться. — Собственно зачем закрывать двери? Я разве не свободен? — Саша закрыл двери и повернулся к Людвигу, который уже был у кровати подбоченившись.       — Не так сложно выполнять простые просьбы, правда? — Вояка не спорил, он это понимал так хорошо, что даже приподнял уголок губ. Однако не она долго продержалась на лице. — Нам нужно с тобой переговорить. Раздевайся, Александр.

***

      — Таким образом мы улучшим внутреннюю политику. — Беляев передал пару листов Николаю для их подписания, как это он делал ранее. Вот только за последние два дня многое изменилось. Лицо Николая Фёдоровича выражало лёгкое недоверие указам, хотя раньше подписывал их без всякого сомнения. — Что-то не так, Николай Фёдорович? Мне повторить наш… Вашу идею?       Мужчина держался уверенно не показывал, что что-то идёт не по его плану. Всё должно быть безупречно, чтобы махинация века дала нужны плоды, а именно перехват власти. Власть должна достаться сильному и опытному человеку, а не какому-то мальчишке, который всё это время находился в тени старшего брата. господин Беляев знал истоки войны, знал и её исход. Проигрыш это ещё не конец, это одна из стадий, которая ему поможет в его планах. Но так думал не только он. Всё его окружение, которое сосредоточено в кабинете министров. Ранее они не могли приступить к осуществлению своей цели из-за Александра, однако после его пропажи в стороне Германии, они почувствовали свободу.       — Нет, не стоит, Михаил Иванович. — Парень перевёл взгляд на Павла Сергеевича, который стоял у дверей и внимательно слушал их диалог по просьбе младшего императора, и взглядом попросил помощи. — Уверен, всё правильно… — Из-за молчания офицера, Николай потянулся к перу, но тут раздался голос.       — Не злите люд. Немногие вернулись домой, а кто вернулся с злостью отзовётся о войне. Ваши указы им не помогут и уж точно не улучшат внутреннюю политику. — Гущин не знал истинных намерений Беляева и ему подобных, но знал каким может быть настроение обычного народа. — Вам лучше…       — Ваше Величество, Николай Фёдорович. Не мне решать, однако… Почему этот человек вмешивается в политические дела нашей империи? — Перебив майора, преподаватель положил руку на стол и наклонился к парню. — Разве раньше я Вас подводил, чтобы вызвать подозрения?       — Михаил Иванович, не стоит нарушать личные границы императора и внушать ему страх, дабы Его Величество согласился с Вами. — Оный не понимал, почему профессионал с таким огромным опытом, как Михаил Иванович, стал поддерживать такие решения, так ещё и настаивать на их согласование.       — Пошёл вон отсюда. — Процедил мужчина, предчувствуя, как из-за этого человека доверие императора рушится к нему.       — Михаил Иванович! — В диалог встрял Николай, ударив при этом по столешнице. Его, как взрослого парня, задевал тот факт, что эти двое не могут поделить его, словно тот последний лакомый кусочек торта. — Прекратите это немедленно. Я не буду подписывать указы. Я дождусь приезда б… — Павел за спиной Беляева показал жест «тишины» и парень замялся в речи. — Дождусь… благородного гостья с германских земель и с ним всё переговорю.       Оба мужчины были в ошарашены от сказанных слов. В комнате стало тихо. Они оба понимали, что стоят на краю пропасти. Это был конфликт между двумя сильными личностями, каждая из которых была уверена в своей правоте. Секунды тянулись, как минуты, а после Беляев смотрел на Николая с изумлением. Его выразительные глаза сузились, и по его лицу пронеслась непонятная эмоция. Он медленно улыбнулся и проговорил с ледяным спокойствием:       — Николай Фёдорович, Вы забываете о своих обязанностях. Указы требуют подписи, и такая реакция неприемлема. — Взгляд, устремлённый на кронпринца, с неприкрытым недовольством присутствующим говорил о многом.       — Я… — Было начал юноша, как в кабинет вошёл запиханный гонец с повязкой на руке, свидетельствующей о причастности к лечебнице.       — Николай Фёдорович, не велите прогонять! — Валясь с ног, тот продолжал. — Беда, Николай Фёдорович, беда! До Москвы беда достигла. — Глаза выражали сожаления и страх, словно он сам был повинным в случившимся.       Чувство дежавю нахлынуло на младшего императора и тот отшатнулся назад, сжимая руки на груди, а лицо выдавало его растерянность в подобной ситуации. Внезапная паника накатила на него: слишком рано его оставил брат Александр, не готов он к такой ответственности. Он также беспокоился о том, что не сможет справиться с тяжестью решений, которые ему предстояло принимать, и о том, что его неопытность может привести к непоправимым ошибкам. Он слишком долго надеялся на своего брата, который был харизматичным и опытным лидером, и почувствовал себя неподготовленным занять его место.

***

      — Людвиг, ты ничего не перепутал? — Саша опешил от его «предложения».       — Я твою спину проверю и отпущу. Тебе не привыкать быть в моей постели, так что прошу. — Посмеиваясь, немец жестом указывал на постель. Больше смеху вызывало недовольное лицо русского, считавшего его извращенцем. — Не разденешься сам, я раздену тебя. Не забывай, ты мне принадлежишь.       — У тебя прекрасно получается испортить отношение к себе. У меня всё нормально. Я пойду. — Развернувшись в сторону дверей, петербуржец услышал шаги в свою сторону. Осознание о правдивости слов Германской Империи настигло его быстрее, действий немца. — Ладно-ладно! Только не трогай меня! — Вновь повернувшись к тому пришлось наблюдать самодовольное выражение лица. — Бесишь…       Монарх не понял падшего, тем не менее, это ему не мешало продолжать дразнить генерала. И в какой момент они поменялись местами? Саша скинул с себя рубашку и отвернул голову к балкону. В это время Цезарь подошёл к нему снимать бинты. В связи с тем, что бинты покрывали тело, немец при снятии их был слишком близок ко второму и когда заводил руки за спину, чтобы передать моток, голубые глаза сжигали его не довольствием. К слову, Саше не дали самому снять их, сославшись на его состояние и болезненность действий, хоть тот был не согласен о своём состоянии.       — Как видишь спина практически зажила. Пару ран открылось, но всё нормально. Твоя мазь мне помогла. — Речь была суха, но в ней присутствовали нотки раздражения.       — Напомни сколько тебе лет, Алекс. Двадцать? Двадцать пять? — Ему пожелали не отвечать. — По поведению могу предположить, что все шестнадцать. В этом возрасте, наверное, такие подколки ещё воспринимаются серьёзно.       — Я могу быть свободен? Мне не комфортно подле тебя. — Посмотрев в зелёные глаза напротив, полководец пожалел о сказанном. Глаза Кайзера засветились от такой информации. — У меня полно работы. — Только и успел сказать он, как немецкие руки больно сжали его туловище, удерживая на месте. — Пусти, Герман.       — Не забывай, Алекс, я здесь закон и всё будет по-моему. Я же тебе говорил, нам нужно переговорить. Ты практически здоров, а у меня все документы на руках. В ближайшие дни мы отправимся в Россию и ты убедишь своего братишку довериться мне. Если нет, то Россию ты больше никогда не увидишь, даже находясь на территории Российской Империи.       Угрозы прозвучали серьёзным тоном, не давая и малейшего намёка на то, что это могло быть дурной шуткой. Брюнет умел резко менять мимику и атмосферу возле себя. После таких слов никакой мысли о мести или неподчинении не могло возникнуть. По лицу проигравшего императора было ясно, он понял серьёзность дела и своё положение. Герман отпустил его и отошёл к столу, давая возможность выйти из его покоев. Да вот только, Саша не то чтобы не покинул покои, он ещё и уселся на кровати государя.       — Иди со мной перекуси, я всё же не тиран. — Видя состояние мужчины, хозяин пригласил того к столу. В его планы не входило морально подавлять некогда Российскую Империю, потому он старался сохранять баланс в их отношениях.

***

      Мужчина сидел на пороге своего дома и аккуратно вытачивал из дерева заострённую деталь; на переднем дворе бегали парнишки лет двенадцати-четырнадцати. Отец тяжко вздохнул и устремил взор к серому небу. Зима пришла раньше, чем её ждали, но с природой не поспорить. С погодой нужно дружить, доверять ей. Он медленно, покачиваясь из стороны в сторону, вставал на ноги, стряхивая снег с головы и плеч, и подзывал детей к себе. Совсем скоро эти мальчонки покинут дом, который стал им родным, и отправятся помогать фронту. Своего родного сына оный потерял более пяти лет назад, по направлению на северные земли Германии, а после ни слуху ни духу. Как в лету канул.       — Холостёжь, — Привлек внимание к себе мужчина, — подойдите ко мне. Разгрузите телегу, дрова в хату несите, и сами в дом. Что б до моего приезда никому из чужих двери не открывали. Ясно? — Те синхронно закивали головами. Ян Васильевич убрал заказуху деталь и оседлал своего верного товарища — черного коня. Путь его лежал в Санкт-Петербург, хоть родом он из Подмосковья.       Васильевич направлялся в столицу только с одной целью, которую поддерживали его единомышленники с разных уголков их большой бескрайней страны. До их селений дошли слухи, ставшие отправной точкой для свершения правосудия в отношении всей той свиты, которая продолжала жировать и праздновать, пока их граждане шли пушечным мясом во благо интересам империи.

---

      До конца недели Саша прислуживал Его Высочеству, а тот в свою очередь символично оплачивал ему персональное лечение у Маркуса. Стоило отдать должное немцам, русского подданного сильно не грузили работой, всё-таки им нужен здоровый и активный генерал, чтобы юный Николай Фёдорович ничего не заподозрил. Слухи о хвори достигли и Германскую Империю, он на скорую руку подписывал указы об укреплении здоровья населения, об ответственности за неоказание помощи и реабилитации в случае выздоровления. Как абсолютный монарх он был задействован во всех сферах жизни своего народа. Это также отразилось на Александре, который восстанавливался под его присмотром, и не должен был ни коем образом слечь с хворью.       Людвиг зашел в читательский зал, обставленный множеством книг, стоящих на полках, дабы написать письмо российскому господу об его скором визите, но уловил тихо сопение. Прислушиваясь к посторонним звукам, тот вышел на его источник — Александр Алексеевич удобно лежал на диване, прикрыв лицо книгой, и судя по сопению он спал. Немец, удивленный такой находкой, усмехнулся и осмотрел тело перед собой. Совсем скоро здесь будет Генрих, представить Алекса в таком виде будет некрасиво с его стороны. Русский ведь вредный и злопамятный мужчина, за такой поступок он может на своей территории многое натворить. В этой гипотезе не было сомнения благодаря проявленному поведению северянина здесь.       — Алекс, — Спокойный голос прервал сопение, а после прикосновения к книге, монарх был уверен, что потревожил чужой сон. — и не стыдно тебе спать в разгар рабочего дня? Или ты выполнил все задания, которые тебе дали? — Глядя в сонные холодные глаза, германец опустил книгу на грудь второго мужчины.       — Почему мне должно быть стыдно за отдых, а тебе нет за эксплуатацию честного человека? — Александр принялся массировать лицо, дабы быстрее пробудиться ото сна.       — Верно. Человек. Алекс, скоро прибудет Генрих и мы отправимся в Россию. Будь наготове и помни о сделке. — Глаза славянина распахнулись сильнее — Генриха он точно не ожидал здесь увидеть.       Николай Фёдорович получил уведомление о скором прибытии немецкого господа и ему предстояло достойно встретить гостя. В письме от Германской Империи не было сказано об Александре ни слова, от чего возникли две мысли. Первая гласила о том, что кайзер передумал везти старшего императора в Россию, возможно, опасаясь побега того или враждебный настрой русского народа на такую наглость. Вторая же утешала его душу и вселяла надежду, что монарх таким образом готовит «подарок». Ведь, как говорил майор Гущин, Александр Алексеевич обязан прибыть в Санкт-Петербург, так как сам слово давал.       Господина Беляева отстранили на время от его обязанностей, ссылаясь, что мужчине за его заслуги положен хороший отдых, однако он это расценил в прямом смысле. Из-за послушности младшего императора к какому-то офицеру, который явился из ниоткуда и туда же пропадет в скором времени, Михаил Иванович затаил обиду. Свои эмоции и чувства тот профессионально сдерживал и стремился не выдать себя до конца осуществления плана «Б».       — Николай Фёдорович, разрешите покинуть ваш кабинет и уединиться. — Павел провёл достаточно времени с господином для подготовки к скорой встречи и хотел написать своей дочери письмо. Он много думал что написать и как преподнести весть об его приезде домой.       — Да, конечно. У меня скоро встреча, так что я бы Вас не задержал. — Парень легко улыбнулся, отпуская майора в его комнату. Перед ним стояла серьезная задача — разобраться в новом списке указов, которые ему подготовили чиновники.        Офицер Гущин двигался по длинному коридору и перед самым поворот на лестницу, замедлил шаг и почти сразу остановился у самого края из-за голосов молодых парней, прислуживающих двору. Те переговаривали в полтона не на русском языке о ведомой политике. Павел Сергеевич хотел было разогнать юнцов и отчитать их за непристойные разговоры, только сдержался поддаваясь соблазну подслушать их разговор и сделать выводы.