Мир после войны

      До раннего утра в лагере было тихо: солнце только всходило, озаряя своими лучами охлаждённую землю, при этом кирпичные казармы в окружении высоких каменных стен оставались преимущественно в тени, заключённые вояки досыпали свои последние минуты сна, которых никогда не было достаточно из-за тяжести работ, часть состава надзирателей тоже должна вскоре проснуться и вступить на смену, заменяя собой сослуживцев. Ночь не задалась только у одного человека. Российская Империя не спал этой ночью — чувство голода и холода его начала мучать как-никогда. Он страна, а значит нужда в физиологических потребностях не столь сильно играет роли, по сравнению с обычным человеком, но есть одно «но». Александр перед полноценным переходом в армию, для занятия главнокомандующего поста, передал полномочия доверенному лицу. Как говорилось «на случай, если не вернусь». Кто ж знал, что слова пророческими окажутся. Император был уверен, что вернётся с победой. Однако сейчас оный находится на грани человеческой жизни и жизни страны. Взойдут на его место и он точно ослабнет, и как страна потеряет силу и значимость. Этого нельзя допустить.       Гробовую тишину «кладбищенское» места прервал громкий рёв сирены, воющий звук пробирал до костей, кожа покрылась мурашками, и сердце застучало значительно быстрее. Подрываясь с места, Саша закрыл уши руками, пошатнулся и упал на колени, выставляя руки перед собой. Более десяти часов тот просидел на ногах, и они успели онеметь. Рёв не прекращался, казалось, он становился только сильнее. А собственно из-за чего её врубили? Что успело произойти на территории лагеря, что без единого крика или выстрела из оружия раздалась сирена? Царевича сковала неслабая паника: его тело ослаблено, ноги не слушаются, сам он где-то на отшибе площади в закрытом помещении, и о нём знают только пара людей.       Предпринимая попытку встать на ноги, хватается за рукоять дверцы и тянется вверх, при этом ловя равновесие на покалывающих ногах, после перехватывается за металлические прутья, что были на месте окошка.       — Хей! Что за дела?! — Заорал генерал. У него были основания беспокоиться, и требовать объяснения. Пусть ГИ и устроил торжественный ужин по поводу своей победы в этой войне с присутствием других стран и побеждённым РИ, а до Санкт-Петербурга, как и до Москвы сведенья уже могли дойти, но кто оповестил самовольные роты и оставленные батальоны на боевом поле, что война окончена и у них нет больше дома? Эта мысль укрепилась в сознании России. — Откройте дверь! Здесь есть Я! — Мужчина заметил замешкавшихся немецких солдат, которые лёгким бегом забегали в более благоприятную казарму. Их спокойствие не передалось нервному, не выспавшемуся и голодному Государю. Разум погружался в мысли о неизбежном. Может где-то что-то вспыхнуло? или произошла утечка чего-либо? может им поступил приказ избавиться от всех здешних путём отравления и немцы сейчас спокойно покинут место геноцида. Дёрнув за решётки двери, ударил кулаком по бетонной стене. — Открой дверь! — Приказным тоном прокричал Россия, видя, как напротив него остановился инспектор с ключами на большой связке. Из казармы теперь выбегали мужчины с винтовками Мондрагона, что поменяли русло мысль в подходящую сторону. Всё-таки российские войска подошли к границе Берлина и наткнулись на лагерь. Пришли так сказать за своими, за родными. На перекошенном от злости и страха лице заиграла нервная улыбка. Кричать он перестал, даже немного расслабился, плечи его опустились, и он отступил на шаг назад. Каков смысл кричать? Сирена продолжает гудеть и его, естественно, никто не слышит, да и инспектор уже подходит.       Сирена стала терять свой бывалый голос, становилась тише, и на её замену стали слышны ораторские голоса командиров. Инспектор медленно перебирал ключи в связке и поглядывал в «окошко» на успокаивающегося мужчину. Алекс сложил руки на груди и дожидался, когда откроют двери. Так, стоп! Шагнув вперёд к двери, схватился за рукоять и потянул на себя. В это время Арн уже нашёл необходимый ключ и только вставил его в замочную скважину. Между ними наступило неловкое молчание.       — Ты что делаешь, дурачок? — Поднимая глаза на вновь напрягшегося русского, изгибает бровь и прокручивает ключ. — Руки убрал, я за тобой пришёл.       — Зачем я вам? Чего надо от меня? — Агрессия подступала к горлу. Если его догадки верны и освободители пришли к стенам лагеря, то открывать дверь категорически нельзя. И всё по той же причине: кто оповестил самовольные роты и оставленные батальоны на боевом поле, что война окончена, и они проиграли? Именно, никто. А значит, Александр в лице Российской Империи продолжает быть действующим императором (по крайней мере, для них).       — Будем продолжать твои воспитательные процедуры. — Инспектор Браун резко дёрнул дверь на себя, на что отреагировал РИ и обратно потянул на себя металлический щит в виде двери, хотя ранее именно в ней видел опасность. Получив в ответ громкий хлопок, немец нахмурил брови. — Ваня, предупреждаю. — Пригрозил пальцем. — У меня терпения нет, а у моих подчинённых тем более. Открыл дверь и вышел, иначе останешься без еды ещё на сутки, и это как минимум.       Хороший аргумент, чтобы повиноваться руководству и сдаться. Саша над этим задумался. Арн не был похож на тех, кто шутит о терпимости, а получать новые побои, когда старые не зажили не лучшая идея. Покосившись на задний план, россиянин как-то погрустнел. За спиной инспектора были тишина и спокойствие, нет никаких движений, подтверждающих, что российские солдаты пришли к лагерю, и сирена предупреждала о скором нападении. Кулак на ручке разжался и тот опустил голову в думках. А что тогда произошло? Какой же он дурачок…       Саша был осведомлённым человеком, и оный знал, что в таких местах нужно уметь приспосабливаться, никогда не доверять слишком сильно и всегда нужно держаться подальше от проблем. Однако, он также знал, что без поддержки со стороны сограждан не сможет добиться справедливости. Потому нужно повиноваться сейчас, чтобы в будущем обрести свободу.       — Так бы сразу. Что за народ такой образовался? — Фыркнул Браун, после открыл дверь, прошёл внутрь и встал возле Саши. — Ваня, чего дверь-то на себя тянул? Понравилось одиночество? Кха-ха! — Рука инспектора упала на плечи петербуржца. — К сожалению, к тебе гость приехал. — Улыбка оголила пожелтевшие от курения зубы мужчины.       — Кто? — На вопросе он почувствовал резкую боль в области живота, из-за чего согнулся пополам. — Мхах! Чёрт… — Осознание складывало пазлы и получалось так, что он стал менее внимателен, раз пропустил удар.       — Ваня, а я ведь предупреждал тебя. — Раздался голос над воякой, а там и почувствовался железный хват за волосы. — Терпения у меня нет, и у подчинённых моих тоже нет. Пошёл на выход. — Под конец тон стал грубее, так ещё и толкнули, не давая посмотреть, куда ему шагать.       Россия, чуть не ударившись о грань металлической двери, выровнялся и вышел из маленького сооружения, придерживая себя за живот. На улице только рассветало, но разница в освещении всё же чувствовалось, русский слегка прищурился, прикрывая глаза ладонью. Главная площадь, которую вчера он ещё приметил, уже заполнялась людьми разного возраста и пола, право, мужчин больше. Из одиночной камеры вышел Браун, на что пришлось реагировать незамедлительно, поскольку бьёт тот не предупреждая. Ну ничего, не долго ему измываться над РИ, только Империя восстановиться, он ему ещё отомстит. Довёл Германа, доведёт и Арна. Дело времени.       — Иди за мной, и не смей отставать. — Руководитель данного места направился в главное здание, у дверей которого вчера встречал неожиданных гостей. Александру ничего не оставалось, как следовать за ним и осматриваться.       Больше всего его внимание привлекали военнопленные. Измученные, уставшие и больные люди стояли и ждали своего номера, дабы узнать какая работа сегодня их ждёт. В большинстве случаев, назначенные работы закреплялись за определёнными людьми, но бывает так, что работы меняют, чтобы заключённый не умер раньше времени из-за истощения. Народу, к слову, не мало. Это удручало в обоих смыслах: и в том, что это может быть ему в тягость по осуществлению в будущем мести, и в том, что его огорчало это количество его сограждан и граждан других стран. Почему-то казалось, что здесь есть те, кто не был отродясь в его подданстве.       — Иван, — Послышался знакомый голос. Россия, тихо ахнув, посмотрел перед собой. Русский совсем не заметил, как открылись двери и навстречу вышел он. Сколько его не видел? В принципе не так давно они расстались, тем не менее на душе почему-то стало спокойнее. Точно старого друга встретил. — Привет. Как ты? — Губы второго вытянулись в тонкую линию и недовольно отвернули лицо, складывая руки на груди. О заботе от него не стоит ждать, вопрос явно с упрёком. Один надзиратель меняется другим. Нервозность из-за неспокойной ночи и чувства голода вернулась.       — Бывало и лучше. — Брюнет косится на инспектора, который усмехается такому заявлению.       — Сам виноват. — Хором отвечают немцы, немного удивляясь от совпадения мысль.       Дальше их действия сильно отличаются. Взору Игнаца предстала следующая картина: покрасневшие глаза, измученный и какой-то потрёпанный вид, а кожа казалась светлее. Может ли так сильно измениться внешний вид человека? Наверное, стоило также отметить и то, что он является страной. Хотя нет. Не страной. Его Высочество утверждал, что Иван не страна, а личность выдающая себя за неё.       — Что у него с видом? Что произошло? — Продолжая изучать внешние изменения, хмурый куратор обращался к Арну Брауну. Дошли ли до инспектора поручения Кайзера об «уходе» за императорским рабом?       — Не понимаю о чем ты говоришь. — Безразлично отвечает тот, на что получает более требовательный вопрос. У того не было ни малейшего желания отчитываться за свои решения перед тем, кто ниже него по должности и полномочиям.       — Что с его видом? — Для ясности делал паузы и начал жестикулировать. — Почему он выглядит больным?! Инспектор Арн, вы хоть понимаете, что это сулит для вас и меня? — Уже на этом этапе их переговоров было понятно, что Брауну никто не передал приказ Германа. И это очень плохо.       — Как тебя там… — Игнац подсказал своё имя, к чему небрежно отнеслись. — Да-да. Генрих фон Гуттенберг передал его мне на попечение, он пленный и заключенный в этих местах. За своеволие он, как и любой другой, несёт дисциплинарную ответственность. — Пока обсуждали положение РИ, оный прошёл до стены и облокотился на неё. Шансы сбежать ничтожно малы, а привлекать к себе внимание во время нарастающего конфликта так себе идея. Да и каким он будет правителем, если сбежит один, оставив свой народ здесь.       — Инспектор Браун, попрошу! Его Высочество кайзер германских земель дал распоряжение не причинять никакой вред Ивану, на правах собственности в отношении этого раба! — Подсознание, обеспокоенное наказанием за неповиновение, выдало лишнюю информацию не для тех ушей.       — Что? — На этот раз синхронность была у Арна и Александра. Второй оживился сильнее, его переполняли эмоции, а учитывая, что он не ел и не спал почти сутки, он был особо эмоционально возбуждённым. — Ты… — Стискивает зубы, хмурит брови, впрочем сил практически нет. Отталкиваясь от стены, властелин севера сжимает кулаки и сурово смотрит на инспектора. Ох, он ему покажет кузькину мать!       — Игнац, а это твоя вина. Ты знал о распоряжении, в то время как я не знал. Да и он таковым к нам прибыл. — Игнорируя недовольного Царевича, разводит руками.       — Это просто неприемлемо! Наберись смелости признать, что ты велел меня наказать! — Из-за всех сил крикнул Александр. Все эти внешние раздражители так сильно действовали ему на нервы, что оный срывался на повышение голоса и активность жестикуляции. Помимо этого, Император привлёк внимание здешних служащих и уходящих заключенных, которые обернулись посмотреть на источник шума.       — Видно мало тебе досталось, раз смеешь рот открыть в мою сторону. — Незамедлительно реагируя на самовольного пленника, хватает того за шиворот рубахи и приподнимает. Теперь возникает необходимость вмешательства куратора, пока оба мужчины не перешли к кулачному бою.       — Успокойтесь! Давайте зайдём в здание и спокойно всё обсудим. Я понимаю ваши эмоции, но давайте решим эту ситуацию мирно и законно. — Наблюдая за эмоциями одного и другого, замечает, как у первого глаза наполнены гневом и властью, а у второго они меркнут и прикрываются.       Обоим мужчинам пришлось брать себя в руки: на них смотрят посторонние и развитие их сложившихся отношений не сулит ничего хорошего. Инспектор Арн отпустил русского военнопленного и толкнул того плечом, когда проходил к входной двери. Российская Империя отдернул одежду вниз и покосился на немцев. Сложно им будет ужиться здесь — друг другу не дадут спокойно жить после выявления новых фактов содержания Алекса. Замыкающим был Игнац, который уже волновался о своем благосостоянии и следил как бы не ухудшились взаимоотношения начальника и подчиненного. Зайдя в кабинет первого, они расположились за столом и каждый из них молчал, тая гнев и обиду.       — И так… — Начал куратор Ингац после долгого молчания. — Давайте разъясним, что произошло.       — А разве не понятно? — Встрял в разговор Саша. — Он ужасно обращается с здешними!       — Заткнись, раб. Тебе слова не давали. — Оскалился на неподчиняющегося пленника.       — Остановитесь! Пожалуйста… Давайте более спокойнее поговорим. — Видя нарастающее напряжение, предпринял попытку взять все под свой контроль. — Инспектор Арн, вас никто не оповестил, об Иване?       — Нет. Спрашивай Генриха фон Гуттенберга. Он мне его передал. — Руки скрестили на груди, давая понимание, что оный отказывается брать на себя ответственность.       — Ваня, ты что скажешь? — Переводя взгляд на мрачного генерала, сковывается в движениях.       — Я буду жаловаться. Я подниму этот вопрос на собрании стран. — На данное заявление громко засмеялись, тем самым высмеивая слова оппонента. - Смейся-смейся, пока можешь.       Александр затаил обиду на Арна Брауна, и это значит, что этому немцу теперь не отвертеться от кармы Царевича. Игнац не мог оставить эту ситуацию без внимания. Он решил провести своего рода следствие и выяснить все детали произошедшего инцидента. Задавая вопросы, постепенно выяснял, что Ваня был подвергнут пыткам и издевательствам со стороны немцев. Это вызывало гнев и неприятие у русского, которые были объяснимы. Выслушивая и вторую сторону - Арна и его мировоззрение на эту ситуацию - куратор решительно заявил, что подобное поведение не может быть допущено ни при каких условиях. Также тот напомнил присутствующим о необходимости соблюдать устав и приказ Германской Империи.       Здешнему руководителю крайне не нравился факт, что его отчитывают за обращение с пленником при нём самом да ещё и младший по должности. Ком неприязни застрял в горле, Браун был отчаянно раздражён, выслушав все их разговоры, нервно и в спешке соглашался с их словами, желая поскорее выпроводить их обоих за дверь. А благодаря вмешательству наставника РИ удалось предотвратить более серьёзные последствия конфликта. Все участники инцидента вольно-невольно пришли к перемирию, вот только время покажет на деле или на пустых словах это все.