Мир после войны

      — Р-р-россия! — Громкий, грозный, рычащий голос Германии рассёк воздух. Атмосфера праздника сменилась нагнетающей обстановкой. Тяжким грузом ладони падают на край столешницы, и массивное тело поднимается на ноги. — Твоих рук дело?! — Яро вопрошает немец, перегибаясь через стол, как бы нависая над виновником.       Слуги, которые подбежали помочь подняться Его Высочеству, переключили всё своё внимание на упавшее кресло. Германскую Империю лучше не трогать в минуты, когда он очень зол. Это всем придворным известно. И сейчас те самые минуты. В спешке и тихо слуги поднимали предмет мебели на ножки, который никак не хотел поддаваться влиянию. Президенты остановились на полпути к Императору, цепенея из-за крика, музыканты оборвали мелодию, от чего наступила полная тишина, остальные гости прекратили светские беседы и устремили любопытные взгляды на страны, а часть стран, подскочив с мест, медленно переводили взгляды то от одной Империи ко второй, то обратно возвращали. Все выжидали продолжения. Люди хотят «Хлеба и зрелищ». Аббат, находившийся рядом с Господином, аккуратно положил руку на плечо государя и тихо говорил об успокоении и о грехе, который тот сейчас совершает. Отмахнуться от мужчины с боку ГИ не мог. Сжимая кулаки до побелевших костяшек, переваривал произошедшее и обдумывал дальнейшее.       Россия на упоминание своего имени лёгким поднятием головы отреагировал. Точно важный Государь позволяет вести с собой беседу. И стоило Герману твёрдо встать на ноги, РИ поднял чужой, но пока ещё нетронутый бокал с алкоголем, и сделал шаг назад от обвинителя. На его лице тут же появилось выражение недоумения, грусти и обидчивости (?). Всем своим видом он говорил, что понятия не имеет в чём его обвиняют. Что он такого сделал, что заслуживает такого обращение к себе? Повернув голову, дабы выбрать путь отступления, замечает недовольного Игнаца у дверей. Мужчина разочаровано машет головой и прикрывает лицо рукой. Если описать его мысли одной фразой, то она бы звучала так: «Он не исправим». С этим бы русский не стал спорить. И вновь раздался глухой стук о дерево — ГИ кулаками ударил по столешнице и крикнул, а РИ вернул положение головы.       — Отвечай мне! — Глаза его наполнились кровью, брови сошлись воедино, в ломаную линию, крича о гневе Германии. Даже на столь длинном расстоянии Царевич ощущал тяжёлое дыхание немчуры, видел, как пульсирует вена у виска, мог даже разглядеть напряжённые мышцы лица, шеи и сжатых кулаков. Ну, или это всё были фантомными чувствами.       — Вы заблуждаетесь. ― Спокойным голосом ответил Россия, чем вызвал бурю негативных эмоций. К его счастью, за него сразу заступилась француженка.       — Германия, что за беспочвенные обвинения? — Женщина сложила руки на пышных грудях и выставила палец перед Кайзером. — Я, конечно, понимаю, у вас не лучшие отношения, но это не повод обвинять его во всех неприятностях, что происходят косвенно или напрямую с тобой. Для чего ты его вообще привёз во дворец свой? Срывать гнев на нём? Ты же понимаешь, что мы не позволим издеваться хоть над павшей, однако страной. — Сделав акцент на слове «страной» пригрозила пальцем. Угрозы были не пустой болтовнёй: присутствующие страны могли оспорить решение принадлежность РИ немцу. Последние две Империи это прекрасно понимали.       — Франция, … — Монарха перебили, не дав высказаться, договорить фразу. На этот раз это был британец.       — Германия, прошу, успокоиться. Действительно, чего его обвинять? Только за то, что он находится на праздновании с собой, когда случилось то, что случилось? — Под конец вопроса БИ слуги с трудом поставили кресло на ножки, удостоверяясь в его равновесии. Да вот незадача, элемент обстановки вновь осел на пол с глухим грохотом. — Давайте, все успокоимся. Споры и крики ничего не исправят, только настроение и мнение о себе испортим. — Слова доходили до разума ГИ. Его всегда холодный ум с появлением северянина изменился в противоположность.       — Да… Ты прав… — Говоря с расстановкой, Германская Империя положил ладонь поверх ладони аббата и подтвердил, что он спокоен. Возвращая взгляд на виновника, который довольно попивал напиток, оный упирается о край стола и предупреждает. — Сильно не обольщайся. Своё… — Государя внеочередной раз обрывают.       — Россия, садись к нам. Здесь твоей вины нет. — Подбадривая некогда партнёра, единственная дама за столом, протягивала ему руку, подзывая подойти и присесть рядом. — Германия, дорогой. Не держи на нас обиду. У тебя торжество, всё внимание тебе полагается, а ты его переводишь на нас. На гостей. — Чарующе улыбаясь, Французская Империя присела на своё место, усаживая рядом подошедшего брюнета.       Подоспевшие подвластные германцы, потихоньку расходились с разрешения господина, а для Германа поставили другой стул, вынося сломавшееся кресло. Тот сел на том же месте, где чуть ранее упал, так как отсюда лучше всего виден каждый угол комнаты и его посетитель. Ему были видны все люди, их движения, взгляды, жесты, но лучше всего ему было видно, как ФИ мило общалась с РИ, а тот был довольным как кот, объевшийся сметаны. Немец, взяв в ладони столовые приборы, сжал их от нарастающей неприязни ко второму.       — Германия, — Привлекая внимание, Австро-Венгер подсел ближе. — каковы твои дальнейшие действия? — Являясь близким Его Высочеству, смел интересоваться более интимными подробностями жизни младшего Императора.       — Наказать того, кто опозорил меня. — Голос звучал грубо, обида и злоба никуда не делись, чувства не глушили, лишь взяли под контроль на определённое время.       — Есть подозреваемые? — Глупый риторический вопрос: ГИ не сводил тяжёлого взгляда с русского генерала, который уже походу переходил на лёгкий флирт с мадемуазель.       — А ты как думаешь? — Разговор прервал смех дамы, русский что-то смешное рассказал ей, а та расхохоталась. — Пора поставить его в стойло, даже при всём уважении к Франции.       Германия встал из-за стола и сделал пару шагов в сторону парочки, пока не остановился от увиденного. РИ и ФИ общались как свойственно закадычным друзьям или влюблённым. Но второй вариант не рассматривался. Когда они успели так сладко спеться? Не могут же они быть в прошлом друзьями, на войне ГИ не видел французскую армию, да и британских военных не наблюдалось, а британец не отставал от ФИ и подхватывал их диалог. Такое вызывающее поведение слуги — нет. Раба. — непозволительно для германского традиционного общества. Он, помимо того, что смеет вести светские беседы с Императорами, так ещё и не стесняется угощаться всеми спелостями, закусками и напитками. Кулаки сжимаются до выступа голубых вен на кистях.       — Россия, — Отвлекая мужчину от увлекательного разговора с гостями, получает недовольный вздох и усталый взгляд Царевича. В кое-то веки он обретает спокойствие и может спокойно пообщаться по интересам, как его отвлекают. И не кто иной, как опять этот надоевший европеец. — Пойдём, выйдем. — Пауза. — Поговорим.       — Батюшки… — Удивлённо вскидывая брови ко лбу, расплывается в радостной улыбке при выдохе усмешки. — Какие знакомые речи вдали от дома… — Не унимаясь, продолжал паясничать.       Не разделяя чувства юмора с Северным Господином, Германия возобновляет путь к выходу. РИ возвращает взгляд на собеседников, которые не против ничего не говорят, не подталкивают к действиям. Как сохраняли нейтралитет в их с Германом сложных отношениях, так и сохраняют, периодически обсуждая их деяния. Дабы поторопить медленного поданного, ГИ проходит спину россиянина, останавливается с свободного края, в противоположность сидящих ФИ и БИ, и кладёт ладонь на плечи.       — Прошу меня простить, но я его заберу с собой. — Рука неспешно скользит на лопатки, где раны заныли от приближающейся боли. На спину не давили, но пару раз сильно похлопали по швам, от чего брюнет вытянулся во весь рост и склонил голову, терпя издёвку в ответ. Улыбка бесследно сошла с уст. — Выходи. — Чуть тише произносит Его Высочество, обращаясь к павшей Империи.       — Германская Империя, изволь поинтересоваться необходимостью забирать наша собеседника. — Пригубив вино, беря пробу нового сорта, женщина нежно улыбается. Глазами она изучала кавалера, которого время от времени отбивает у хозяина праздника. Ей не понравилась реакция старшего из мужчин на воздействие младшего.       — Секрет. — Отозвался Кайзер, поднимая свою собственность, держа за локоть, пока тот допивает бокальчик вина. Какой ненасытный. — Я не заставлю вас долго ждать.       Мужчины вышли из зала, оставив гостей без своего внимания. Может оно и к лучшему. Оба привлекают лишнее внимание, даже с учётом того, что они виновники торжества. Выйдя в коридор, они прошли молча пару метров от двери и остановились. Российская Империя смотрел в глаза Германской, во взгляде читались вопросы «Что тебе нужно? Чего ожидаешь? и Что хочешь от меня?». Его Высочество, завёл руки за спину и слегка склонил голову в сторону, усмехаясь. Нет, не ничего смешного или радостного не скажет. Усмешка была нервной. Стало ясно, это новое затишье перед бурей. Возник вопрос: бурей эмоций или всё-таки действий. Плечи действующей Империи дрогнули, он обдумывает движения; одно, из которых только что пресёк.       — Германия, к твоему сведенью. — Генерал засучивал рукава, докуда позволяла плотная ткань обшлага. — Если прибегнешь к рукоприкладству, я терпеть не стану. — Нахмуривая брови, Россия отступил на шаг. Если его слуги руки распускают как их душе удобно при любом случае, то и сам Государь от них ничем не отличится. — И не смотри на моё состояние. Силушки найдётся.       Столь дерзкий говор для раба раззадорил Второго Рейха. Мужчина упёр одну руку в бок, второй прикрыл глаза и беззвучно рассмеялся с поведения России. Чувства второго не были затронуты. Для него важно быть готовым к любому исходу событий, нежели быть слишком доверчивым и попадать в глупые ситуации. И тот и другой, будучи увлечёнными друг другом, не заметили, как двери приоткрылись и в коридор вышла Франция. Сближаться с родоначальниками она не спешила: предпочитала оставаться в тени и молча наблюдать со стороны.       — Ты такой глупый, Россия… Неудивительно, что я тебя выиграл в войне. — Затрагивая важные ценности и болевые точки, Германия переходил в нападение. — Ты слаб и не образован, чтобы быть равным мне. Победителю. А опускаться на твой уровень… Хах! Нет. У меня есть честь и достоинство. — Нависая над злящимся русским, он расправлял плечи, интуитивно стараясь быть крупнее.       — Не глупее тебя, напыщенный самодовольный индюк! — Не превышая голоса, он тыкнул в грудь Государю и был тут же схвачен крепкими руками за шиворот.       — Ты… — Прорычал немчура, приближая к себе генерала, который схватил его кисти, дабы хоть как-то контролировать их движение.       — Германия! — Раздался взволнованный голос ФИ. — Отпусти его! Придушишь же! — Женщина, прихватывая юбку и приподнимая её, подбежала к мужчинам и стала их расталкивать в противоположенные стороны. Преимущество было на стороне РИ. Осознание этого факта пришло в голову очень быстро. — Что же ты делаешь? Нельзя так вести себя по отношению к другой стране. — Отчитывая хозяина поместья, она не замечала коварной улыбки россиянина.       — Франция, успокойся. Не убил бы его… Наверное. Возможно. Это наши отношения, мы сами справимся. — Задумавшись над последствиями своей агрессии, он указал на Росса и серьёзно предъявил. — Да посмотри на него, он жив и здоров! Даже при всей его провокации.       Мадам повернула голову и уже наблюдала, как Царевич держался за горло, чуть пригнувшись в коленях и спине, старался восстановить дыхание, хапая кислород губами, а покрасневшее лицо стало отравной точкой. Повернув голову обратно к удивлённому германцу, она невербальным общением выразила и недовольство, указала на нестыковку слов и действительности, а также потребовала объяснений. И это всё один взглядом и жестами рук. ГИ был действительно удивлён, как удаётся павшему генералу так перекручивать реальность в свою пользу. Как только гости уедут ему не поздоровится. Защиты уже не будет.       — Франция, он только что стоял на ногах и улыбался. Я его ещё и пальцем не тронул, чтобы он вёл себя таким образом.       — Германия, но слова твои не соответствуют его состоянию. Давай осмотрим его, не будет никаких следов я принесу свои извинения и больше не буду вмешиваться в ваши отношения. Но. Если на нём будут следы и твоё воздействие негативно влияет на здоровье России, то я буду вынуждена сообщить об этом другим странам.        Вот она — причина, по которой Герман не может быть дерзким с гостями-странами. Они могут осудить его действия и ввести против него репрессалии, чего оный совсем не хотел. Однако… Обе Империи понимают, что, если немец согласится, то он сразу проиграет ведь на теле брюнета уже красуются гематомы от прошлых «наказаний». ГИ медлил с ответом, отчего подтолкнул Мадам на повтор вопрос:       — Германия, каков твой ответ? — А Германия молчал. Выбор без выбора: он и так и этак будет отвечать за следы и шрамы на теле северянина. Мужчина поднял взгляд на правителей Европы, особо его взор концентрировался на враге. Желание отомстить ему за все мучения и страдания было, но не таким оружием. Как сказал Кайзер это их отношения и они сами разрешат их.       — То, что ты увидишь, это ведь будет только твоей оценкой и мнением.       — При всём уважение к Вам Кайзер германских земель, я должна увидеть всё своими глазами. Если не выявлю ничего, что могло бы заинтересовать Союз стран, то собирать остальных нет необходимости. Так каков Ваш ответ? — Росс за её спиной выпрямился. На нём тоже лежит эта ответственность. Он до этого довёл и обыграл так, что у немца нет выхода. Глупец я. Да, Германская Империя? Тогда кто ты сам, если попал в такую ситуацию, созданную таким глупцом как я? ГИ смотрел на него, нехотя признавая везение РИ и его способность выходить с поднятой головой победителя. Монарх кивает ему и расстёгивает верхние пуговицы рубашки.       — Я согласен на осмотр моего… — Русский приостанавливается в движениях. Он так и ничего не понял. — Осмотрите его Французская Империя. — Или всё-таки…       Франция улыбнулась, сдерживая смех. Как прозвучала фраза «осмотр моего». Об каких таких отношениях шла речь, раз он обозначает границы. Европейка развернулась к Гардарику, и тут её улыбка спала на нет: она приоткрыла рот от ошеломления, и растерянно осматривала его цветную шею. Как бы мужчины не стали оправдывать синяки, было отчётливо видно, что сделаны они при удушении. Пятна от пальцев слишком узнаваемы, чтобы перепутать с чем-либо другим. Взгляд опускался ниже, ключицы были плохо видны, их прикрывали бинты… Бинты? Помимо гематом есть травмы более серьёзные? Недоумение переходило в растерянное беспокойство. Мадам осторожно потянула руку к груди русского генерала, но тот свёл две стороны рубашки, прикрывая шею. Прикасаться к себе оный уже не давал, не в такой они связи, что бы давать себя трогать. Застёгивая пуговицы обратно, улавливает перерастание беспокойства в агрессию.       — Германия, как это понимать?! — Повернувшись к виновнику, он пригрозила пальцем. — Я это просто так не оставлю! На нём же совсем свежие ссадины. Да и вся грудь перебинтована! — Пока парижанка не перешла на угрозы о репрессалиях, Россия положил ладонь на её плечо и внёс свою речь по этому поводу.       — Мадам, не волнуйтесь. Грудь моя правда ранена, я ведь действующий генерал и прибыл с фронта. — Женщина обратила внимание на того и он продолжит. — Что на счёт шеи… — Прикрывая участок тела, аккуратно поглаживает кожу, терпя отзывающуюся боль спины. — Так это правда сделал немец. — Германия хмурит брови. «Если начал защищать, то чего остановился на полпути? Лучше стоило вообще не начинать это дело, если довести до конца не планировал» подумал Его Высочество. — Но не наш Герман, а его поданный. Знаете, грубая сила временами так убедительна. — Посмеявшись, он взял ладошку красавицы и поцеловал тыльную сторону. — Благодарю за беспокойство и спасение, однако большая часть ран получена до прибытия во дворец.       — Германия? Он врёт? — Жительница запада стреляет глазками в сторону соседа и тот вздыхает, прежде чем дать ответ.       — Всем ведь известна русская прямолинейность в речи. Если он говорит, значит так и есть. — Взгляды врагов встречаются. Новая почва и новое семя дадут взрастить те отношения, которые они заслуживают. Российская Империя не преследует целью шантажировать Германскую тем, что спас от внутреннего кризиса и внешнего давления. Нет, это слишком просто и скучно. Пусть его совесть грызёт из глубины души за то, что его спас тот, над кем он позволяет издеваться.