Мир после войны

      Российская Империя, опустив голову, тяжело выдохнул. Всё тело горело и болезненно ныло. Видеть, то месиво, во что превратили его спину, совсем не хотелось. Не хотелось, и чувствовать, как образующиеся горячие капельки крови скапливались и стекали по мокрой, жаром отдающей спине, оставляя после себя размытый грязный след. Спина после подобных телесных наказаний обрела новые свежие окровавленные рубцы. Жёсткий в плетение, погрубевший и пошарпанный от времени кнут рассекал кожу подобно плохо заточенному острию ножа. Рваные следы и ссадины начинали зудеть, желание расчесать повреждённую спину только росло. Эти навязчивые мысли засели в подкорке сознания.       — Я с тобой разговариваю. Сколько раз мне стоит к тебе обратиться, чтобы привлечь твоё эгоистичное внимание? Или мне стоит повторить наказание? Теперь по случаю твоей пренебрежительности ко мне. — Куратор на протяжении минуты выспрашивал (как по мне оно не подходит сюда, замени его на более подходящее слово) у РИ об его словах, но так и не получал никакого ответа. Только пустой взгляд в землю и время от времени вздрагивание тела, которое не зависело от воли наказанного. Понимая, что оный сейчас не способен ему отвечать, мужчина принялся скручивать кнут и велел увести новенького к лекарю, дабы тот обработал по возможности раны, наложил бинты и дал прогноз о дальнейшей способности использовать физическую силу русского царя.       Царевич сопротивляться не стал, сил уже не было и сейчас не до проявления характера. Для него это, несомненно, выгода: лекарь может назначить ему отдых, или его переведут в слуги, которым нет необходимости обладать силой. В общем и целом он добился для себя более лёгкой работы, хоть и такой ценой. При ходьбе его ноги подкашивались, но солдаты, которые его сопровождали, не давали ему упасть. Видимо, судьба повернулась к нему лицом: раз выборы действий имеют положительные последствия, что сейчас прекрасно чувствовалось. За процессом, как уводят Россию с заднего двора, наблюдал не кто иной, как сам Герман. Кайзер германских земель, смотря сверху вниз, хмыкнул, но ухмылка быстро пропала с уст господина, он сжал кулаки за спиной до характерного хруста суставов, после чего скрылся за плотными шторами в тёмной комнате.       На удивление РИ, его повели обратно в это зловещее здание; маленькая ординаторская находилось на первом этаже, а в самом «кабинете» было два врача: первый был персональным лекарем Германской Империи, один из самых верных поданных императора, он же один из немногих, кому доверяет Герман, второй — врач для служащего персонала, он не так близок с правителем и ориентирован на простой народ и их болезни. Справедливости ради, Российская Империя попал ко второму, хоть и относится к высшему родовому слою дворян. Мужчину уложили на скрипучую койку, тот прикрыл глаза и провалился в беспамятство при соприкосновении с мягкой постелью. Царь долго терпел боль, так что ожидаемо было, что оный при удобном моменте расслабиться, и отдаться небытию. Во время отбытия ареста, тот не имел ни нормальной кровати, ни стула, ничего, на чём можно было бы расположиться и отдохнуть уже не только физически, но и морально. Сегодня же тёплая ванна расслабила его затвердевшие усталые мышцы, сняла напряжение, а после настал контраст расслабления и напряжения от бичевания, что подкосило немолодого правителя.       — Вижу вновь взялись за старое… — Мужчина лет так тридцати мыл руки и обращался к рядовым.       — Он позволил себе неподчинение, Игнац позволил себе наказать наглеца. — Холодно произнёс блюститель порядка. А вот врач покачал головой, вытирая руки досуха и обращая своё внимание на пациента.       — Что-то я его совсем не узнаю… Новенький? — Приближаясь к раненому, оный рассматривал его кровоточащие раны и размытые следы от крови и севшей пыли. — Для новенького не слишком ли суровое наказание?       — Маркус, братец мой, коллега и спутник жизни! Наше дело лечить таких, как он, а не вести профилактическую беседу, да обмениваться пустыми по смыслу словами. У каждого своя работа, займись уже своей. А ты, — Обратившись уже к солдату, Карл (первые врач) отмахивался от него, словно прогонял назойливого комара, что упрямо летал у лица. — Покинь помещение. Свободен.       — Да, но ты только глянь… — Желание обратить внимание на раны лежащего мужчины увенчались провалом.       — Не моя компетенция, не мой клиент. — Отрешённо отмахнулся и от коллеги. Карл уважал свои личные границы и не терпел никакого влияние со стороны, конечно, если лицом, осуществляющим влияние, не был кайзер. — Приступай к работе, а то этот не дождётся твоей помощи. — Второму ничего не оставалось, как только начать очищение и обработку спины РИ.       До самого вечера брюнет не приходил в чувства, как утверждал Марк, а на деле Россия просто не реагировал на него из-за крепкого сна. Заполучив мягкую кровать с подушкой, Империя забылся в желаемом, в удовольствие, в блаженстве. Просыпаться он стал ближе концу вечера, уже тогда, когда процесс труда завершался, а рабочий шум стихал. Подавать признаки своей бодрости не спешил, сперва Империя прислушался, после предпринял попытку подняться на локтях, но потерпел поражение и потревожил швы, и затем уже принял решение остаться в лежачем положении и слушать царствующую здесь тишину.       Смотря на пустую невзрачную стену, РИ размышлял о дальнейших действиях. Ему нужен хороший план. Ход мыслей нарушил хлопок деревянной двери и разговор двух человек. Голову от их шума, вызванного переговорами, деятельностью, стуком каблуков, сдавливало, отчего она начинала побаливать. Недомогание распространялось на всё тело. Жжение. Зуд. Покалывание. Царскому отпрыску казалось, что у него к тому же поднялась температура, ему в одночасье стало душно. На внешние факторы он перестал реагировать, он не заметил, очередной хлопок двери, как в комнате стало тихо, как к нему кто-то подошёл. Прикрытые веки мелко вздрагивали, брюнет не выходил из образа спящего, но не учёл одного.       К левой лопатке прикоснулись холодные кончики пальцев и замерли, в такт прикосновениям закрылись и веки, сперва жмуря глаза, а затем расслабляя их. Ни голоса, ни звука от владельца пальцев не исходило, что мешало понять, кто стоит за его спиной. Подушечки пальцев скользнули вниз по направлению к пояснице. Контакт двух тел прерывались из-за наложенных бинтов, однако чувствительность частично уже восстановилась и Россия чувствовал движение. Одно неосторожное нажатие и Хозяин сибирских потайных дебрей распахнул свои глаза и выдал шипение: чужая рука прошлась по повреждённой спине и задела одну из ран.       — Так ты не спишь? — В звучание вопроса слышалась усмешка. Или можно было бы в защиту ГИ сказать, что это добрый тон связан с хорошим настроением.       — Что тебе надо? — Неподвластный царь хотел красноречивее поинтересоваться целью визита, но лёжа на груди и не имея возможности улучшить условия диалога, он выдавил из себя лишь эти три жалких слова. Рука всё же оторвалась от тела и легла уже на влажные волосы нового подданного. А он сам решил усесться рядом, опускаясь на матрас, своим весом создавая ямку и заставляя пружины скрипнуть.       — За что понёс наказание? — Длинные пальцы аккуратно перебирали слипшиеся пряди волос.       — Не важно…— Признаваться, или как это виделось со стороны спрашиваемого — объясняться, он не желал. По этой причине он и не повернул голову в сторону собеседника. Столь бережное отношение к его волосам тоже не давало надежды на то, что Германия решил позаботиться о нём. Это абсурд, дамы и господа. Это обман с целью определенной выгоды. — Для чего пришёл? — Уже более серьёзно спросил Царевич.       — Какой же ты не разговорчивый… Хотя чего ожидать от варвара? — Плечи кайзера вздрогнули от внутреннего смешка, но смех не поддержали и не осудили. Так совсем не интересно. — Пришёл пригласить на торжественный ужин. Будет много стран и гостей.       — Какая честь… — Хоть немец уже не наблюдает за его мимикой, но почувствовал, что тот закатил глаза при ответе. — Пожалуй откажусь.       — Ты не понял меня, Россия. — Пальцы, что так бережно и осторожно перебирали прядки, резко сжали не малый пучок волос и потянули назад, принуждая следовать за ними. На фоне шипения и тихих русских проклятий, он продолжил монолог. — Ты там будешь не гостем, что может отказаться или сослаться на плохое самочувствие. Ты мой слуга и ты будешь обслуживать моих гостей, и в том числе лично меня, на моем празднике. — Германская Империя отпустил россиянина и отряхнул ладонь пару раз от тёмных волосинок, что прилипли к нему. Взглянув на бинты, что отдавали красноватыми оттенками крови, оный криво улыбнулся и один раз хорошенько ударил рядом по бинтам. — Восстанавливайся, Россия. — Дожидаться проклятий и капризов слуги он не стал, сразу направляясь к дверям, за которыми его ждали двое врачей.       — Будет тебе праздник… Будет тебе ужин, немчура проклятая… Запомнишь этот день надолго! — С злобой в душе, болью по телу, с тиснутыми зубами и горящими глазами РИ проводил своего тёмного собрата и упал лицом в подушку. Только-только восстановившаяся спина вновь заболела ноющей болью, да вновь треснула в местах рассечения кожи.