Мир после войны

      Российскую Империю конвой германцев проводил до Mercedes 15/70/100 PS — новинка немецкого автопрома. Возиться с новым подчинённым своего Господина особо не хотелось, как и не хотелось быть ему добродушной дружиной. Оно и понятно — он убийца их родных людей. Подталкивая бывшего государя, его сажают на заднее сиденье между двумя вооружёнными солдатами, спереди находился шофёр и присоединился к ним герр Генрих фон Гуттенберг. Кабриолет был с опущенной крышей, как и его новый пассажир — РИ. Мужчине было некомфортно находиться рядом с врагами, сидеть в их машине и медленно проезжать мимо своего народа, после публичного унизительного приговора и упадка. Россиянин, не рассчитав свои расшатанную нервную систему, состояние здоровья и возможности, при попытках завладеть пистолетом упал на колени от толчка в бок. Его активность и взгляд элитное войско Германской Империи заметили и предотвратили.       — Мы можем поднять крышу? — Не смотря ни на народ, ни на немцев вокруг, царевич с приподнятой головой, но с опущенными глазами, смотрел себе в ноги.       — Не хочешь смотреть на преданный тобой народ? Хах! Нет, ты будешь им виден. Пусть каждый наблюдай и запоминает главного врага своей семьи. — Генрих не изменял своей манере речи с проигравшей страной. — Они будут смотреть на тебя. Мне следовало сесть рядом и заставить тебя смотреть в грустные глаза российского народа.       — Грубиян. — Бросил напоследок Россия, после чего сосредоточился на мыслях. Они хотят получить послушного и смиренного раба; ну, пусть получат его. Но, только во время поездки. А вот во дворце… На устах Императора заиграла игривая улыбка. ГИ ещё пожалеет, что оставил его в живых и привёл в свои имения.       Путь из России (Санкт-Петербург) в Германию (Берлин) занял полтора суток. За Мерседесом, где и сидели важные люди, выехали две сопровождающие техники с солдатами. Их долг — сохранность и обеспечение безопасности главной машины. Разрушенная дорога от взрывов, оставленные трупы солдат, которых ещё не успели опознать и захоронить, поднимающийся ветер и начинающийся дождь препятствовали вывозу российской царской крови с его территорий. Им также приходилось делать остановки для заправки машин топливом, которое они возили с собой в канистрах, и для ночёвки у обочины шоссе. Останавливаться в деревни они не могли, так как для ближайшей ехать ещё километров сто, а возвращаться назад смысла нет. Час за часом и они прибыли в столицу германских земель — Берлин. Рассмотреть городскую архитектуру гостю не дали, не для этого его сюда везли.

***

      Немцы с трофеем остановились у белых высоких ворот, поверх которых натянули проволоку с импровизационными шипами. Российский Император приоткрыл глаза, кои он прикрыл от постоянной тряски и долгой дороги, и посмотрел, куда же его привезли. Быть может сразу к Германской Империи на блюдечке, да с голубой каёмочкой. Царевич усмехается и выпрямляется в спине, расправляя плечи и вытягивая шею. Блюдечко с голубой каёмочкой только он может пожелать, немцам подавай чего богаче. Двери открылись, солдаты синхронно покинули кабриолет, а герр Генрих, посмотрев на пленного через зеркало заднего вида, с улыбкой на устах проговорил:       — Тебе здесь не понравиться.       — Взаимно. — Ехидно улыбаясь в ответ, РИ чувствовал себя всё ещё властным. Дайте ему свободу, и он покажет, кто истинный государь во дворце.       Генрих фон Гуттенберг покидает машину, в то время как россиянин потихоньку пододвигается к открытой двери и осматривается более внимательно. Ранее он наблюдал только белую стену, а теперь его взору открылись масштабы здания позади массивной преграды и проволока… Проволока?! А она к чему? Не успев понять, что к чему, рука ненавистного ему мужчины хватает его мягкие светлые волосы и тянет наружу. Боль терпима, жаловаться оный не станет, но, вот за новое публичное унижение он ещё поплатиться. Не монетой золотой, а кровью алой. Стиснув зубы, царь шагнул вперёд и искоса глянул на немчуру подле себя.       — Глядите, Ваше Высочество. Это Ваша новая обитель. Добро пожаловать. — Посмеиваясь, Генрих вертит головой в руке в разные стороны, после чего отшвыривает того от себя. От подобных действий следов не остаётся, следовательно, доказательств не будет. — Уведите его с глаз моих! И пока не назначат суд, кормить и поить окаянного строго по графику, пропускать приём пищи дозволено.       РИ от толчка в затылок сделал пару неуверенных, неровных шагов, но упасть себе не позволил. Чувствуя твёрдую почву под собой, поднял взгляд из-под бровей на обидчика и тихо проговорил: «Тебе это ещё аукнется, холуй». Когда солдаты приближались к нему, непокорная душа не хотела попадаться в руки врага. Медлить нельзя, хоть шансов убежать не было. Россия, срываясь с места, побежал прочь. Послышались предупредительные выстрелы, в него они не выстрелят, если дорога собственная жизнь. На нём неприкосновенность от их же государя. Однако, это не гарантирует безопасность самому РИ, солдаты могут сказать, что нашли его таковым ещё в Санкт-Петербурге, а Генрих фон Гуттенберг подтвердит их слова. Убежать далеко ему не удалось, поймали слишком быстро, да из-за непреодолимой ограды вышли ещё немцы с оружием и псами на поводках.       Дальше всё как в тумане… РИ неделю находился в тюрьме совместно с государственными заключёнными, он не доедал, не досыпал, и порой подвергался психологическим издёвкам. И, если поначалу он принципиально не ел те «отходы», что ему давали, то после первого дня его порцию сократили, а затем и забывали об ужине. За состоянием особенного узника следили на расстоянии, не показывая этого. Количество еды хватало, чтобы не падать в обморок и, чтобы он сам себе не навредил, ведь их предупреждали о наклонностях иностранного царя, было решено заковать его кисти и подвесить на высокий крюк. Только на ночь тот мог прилечь и разглядеть синяки, оставленные грубыми оковами. Находясь часами на ногах, РИ бредил местью к собрату, а ночью наблюдал желанное в красочных снах. Он ждал когда придут за ним, ждал, когда его освободят, и он сможет приступить к задуманному.       Он также думал, что может произойти на суде. Каково будет решение военного судьи и что с ним сделают. Конечно, с должностью генерала его, скорее всего, казнят, но есть надежда на то, что его просто сошлют в дальние уголки страны и забудут на пару десятков лет. Воспринимать в серьёз слова о его рабстве в имениях ГИ не хотелось. Россия усердно старался не думать об этом и внушал себе, что слова эти были лживы. Он здесь несколько суток, скоро должны за ним прийти и огласить весть о суде. А пока, стоит ждать, когда этот день настанет. И уже скоро он настал.

***

      Машина остановилась у ворот дворца имперского суда, — высшего судебного органа Германской Империи, из неё вышли мужчины в костюмах и направились внутрь бело-серого здания. Российская Империя, потирая переносицу, поглядывал на высокие колонны, объёмные декорации. Довольно не плохо, стоило отдать должное архитектору — потрудился на славу. Однако, оценить всю красоту суда не предоставляется шанса. Дверца машины открывается и того призывают выйти на улицу. Второй город Германской Империи скрыл свою красоту от чужих глаз, предоставляя только одно здание для рассмотрения. Лейпциг запомнится ему надолго, а в рассказах о саксонской земле будет упоминаться только судопроизводство.       Россия не в первый раз оказывается по внутреннюю сторону решётки, право, уже без наручников, но всё так же под присмотром вооружённых солдат. Внутри всё светлое, подбадривает свидетелей и самого обвиняемого. За длинным столом собираются люди с серьёзными лицами, а в руках их толстые папки. Все находящиеся здесь люди его не интересовали. Сейчас будут подолгу зачитывать все обвинения, искоса смотреть на него, произносить колкие и задевающие фразы, вот только россиянин плохо их слушал, молча дожидаясь вердикт. Двери тихо скрипят, от громкого голоса зачитывающего и эха, посторонний звук остаётся незамеченным, но только не виновник скрипа. В зал суда проходит Его Величество Германская Империя. Глаза немцев поднимаются, и голос затихает, а время останавливается вместе с ГИ, который навис над, сидящим на лавочке РИ. Взгляды пересеклись, слова, что хотелось так давно высказать друг другу, куда-то исчезли. Нет. Они никуда не исчезали. Это ком в горле перекрыл путь фразам, заставляя молча смотреть в глаза своему противнику, и душил изнутри.       Германский Император отвлекается на судью, тем самым привлекая внимание, и легонько кивает головой, давая разрешение продолжить вынесение приговора.       — Российская Империя приговаривается к статусу р… — Судью перебивают и мужчина сам произносит приговор в своей уже манере.       — Россия, ты мой раб, навеки. — Герман радостно улыбается и делает шаг назад, в то время как россиянин подрывается с места, бьёт кулаками по решётке, кричит о своих правах и пытается ухватиться за одеяние ГИ.