Мир после войны

      — Триста лет шла холодная, ожесточённая война в Европе. Я был великой страной, и что в итоге? Я проиграл… Нам казалось, что вот — начнётся новая жизнь без войны в лице страны-победителя. Могла начаться новая эра в истории России. Я бы поставил на колени всех неугодных, но за мной уже выехали… Сколько поколений сменяли друг друга? Сколько эта война забрала людских жизней? Война, длившейся настолько долго, что уже никто и не помнит, за что он боролся…       Мужчина отвернулся от выбитого от взрывов окна, повернувшись спиной к разрушенной стене, и посмотрел на двери, что тоже не внушали надежды держаться из последних сил. Российская Империя управлял крупной армией, численность которой постоянно колебалась от постоянных смертей солдат и пополнений подростков ряды юных воинов. Являясь главнокомандующим, он понесёт ответственность по всей строгости и скорее всего без права на помилование. Нескольких генералов казнили на месте, как только настигли их. Российской Империи доносили каждую весточку из фронтов, он владел информацией, но не смог овладеть новыми временно завоёванными территориями. Из последних новостей стало известно, что и по его душу выехала сама правая рука Германской Империи — его врага или, можно сказать, верного соперника на долгие военные годы.       Война окончена. Эта мысль крутилась в головах обеих империй. Каждый думал о своём, о наболевшем. РИ своими глазами видел бунт своих российских крестьян против собственного дворянства. Как так вышло, что те, кто убивал врага поколениями, замахнулся на отечественную аристократию? Врагом оказались не только германцы, но и высший слой родной феодальной России: кто пировал и гулял, сорил деньгами и прожигал светскую жизнь за бокалом алкогольного напитка; кто не жалел свой народ и спускал его на пушечное мясо, отправляя на верную смерть без подготовки и вооружения; кто продался сам и продал Родину за золотые монеты. Тварей было не мало, как родных, так и прибывших знати. ГИ же отдался войне умом, но не сердцем. Её полюбить он так и не смог, хоть в ней провёл немалое время. А вот понять и разобраться в ней смог, что и помогло ему выйти победителем и сохранить свою натуру. Обида и злость была, и очень сильная. Желание встретить соперника и посмотреть ему в лицо, росло с каждой минутой. И скоро наступит день их встречи.

***

      — За Веру, Царя и Отечество наше! Будем стоять до победного! До конца! Нам уже некуда отступать, только вперёд, на врага! Отступающих ждёт расстрел, ибо стыда трусости не смыть вам и кровью! — Генералы подобными высказываниями обязывали биться до смерти. Либо ты убьёшь, либо тебя убьют. Решать тебе.       — Смерть не повод сдаться! — Парировал мужчина из толпы и первым рвался в бой. — За Веру, Царя и Отечество наше! Победа будет за нами!       После этих слов вновь раздались выстрелы из пороховых орудий, череда огня крупной калиброванной артиллерии, да пулемётов. На поле раздавались взрывы мин, земля дрожала под ногами, и чвакала от крови солдат, идущих, возможно, в последний бой. Крестьяне, руководящиеся приказами генералов, выползали из окопов, хватались за оружие и стреляли по живым мишеням. Один за другим народ падал на колени, и делал последние выстрелы. По обе стороны двух крупнейших армий стелились грязно-зелёные и кроваво-песочные тела, покрывая взъерошенную почву своей грудью или широкой спиной. Туман от пороха и искусственных очагов дыма разъедал слизистую оболочку глаз, душил солдат и усложнял ход военных действий. В густом смоге, поблизости от очагов, самые хитрые и поворотливые солдаты дожидались своих жертв и закалывали до смерти ножами, да штыками, снятыми со сломанных винтовок.       Много народа полегло в той схватке, прежде чем, осознание приближающегося поражения не пришло в головы генералов. Отступать нельзя. Только вперёд. В объятия смерти, к вечному сну. Россию умом не понять. Она выберет смерть, нежели жизнь рабом. Как вещал Князь Святослав: «Да не посрамим земли русской, но ляжем костьми, ибо мёртвые сраму не имут!». Российская Империя, перебинтовывая раненное плечо, бранил всё, что на глаза попадалось. Боль сжимала в своих тисках, лекарств не было на фронте, ему пришлось зашивать рану на живую. Но нужно было терпеть, стиснуть зубы и про себя проклинать чёртового немчуру.       Было решено сменить тактику и отойти назад, для попытки взять в кольцо врага и разбить часть его войска, то есть выиграть себе время. Отступая, раненых оставляли бороться за жизнь один на один с врагом. Вновь звучали лозунги опустить оружие и сдаться. Немцы давили на больное — на любовь к жизни. Сладкая сказка заставляла задуматься: сдаться и зажить, как свободный человек, или сдохнуть здесь, как собака. Здравый смысл покидал не все больные головы. Никакой иной жизни не будет. Были рабсилой, рабсилой и останутся, вот только уже при чужом царе-батюшке. Или точнее сказать при царе-отчиме.

***

      — Российская Империя, — В дверном косяке появился силуэт мужчины в форме. В руках он держал пистолет, который через секунду был наставлен на царя. — Главнокомандующий армией… Вам ведь известно, какова судьба у генералов? — Злорадство не спрятать, как не контролируй голос и манеру общения.       — Конечно, мне известна моя дальнейшая судьба. — Фраза не обошлась без самодовольной улыбки. Отличительная черта здешнего люда. — Достойная смерть от немецкой пули. — На улице были слышны дикторские голоса немцев, что зачитывали приговоры и давали команды открыть огонь. — Удивительно, что тратите на нас свои хвалёные пули. — Выбешивая собеседника уверенностью и сарказмами, россиянин замолкает, стоило снять предохранитель.       — Я учту ваше мнение и передам Его Величеству. — Мужчина сдерживается, дабы не выстрелить в эту самодовольную рожу напротив, но он должен его довести в целости и сохранности до Германской Империи.       — Являясь императором и генералом армии, могу ведь рассчитывать на достойную смерть? — Мужчина смеет смеяться смерти в глаза, но его грубо обрывают.       — Ты двадцать минут, как уже не император. С нашим приходом ты потерял свой статус. — Резкий переход с «Вы» на «ты» создаёт контраст, столь же резкий, что взрыв пушечного ядра раздался позади спины РИ. Мужчины присели, прикрывая голову и жмуря глаза. — Я ведь сказал не стрелять. — Прошипел верный помощник ГИ и стал подниматься на ноги.       — Не император… — Без воодушевления произнёс он. Пала его Империя. Нет! Не верит он, в то, что пала его Империя! Силы бороться ещё были, а значит, нужно идти в бой до последнего! — Не император? Да, ты! Холоп немецкой крови… — Подрываясь с места, Россия рвётся в сторону уверенного мужчины, который вновь наставил пистолет на него.       — Не советую, Россия. Его Величество Германская Империя будет расстроен твоим поведением. — Неформальное обращение к проигравшему царю ранит сердце и самолюбие того. Слишком всё быстро для него происходит. Не готов он к таким переменам. — Если всё уяснил, то шагай вперёд к лестнице, а там уже и на улицу. К люду своему российскому.       — Не выйду я в люди. Смерти моей хочешь? Стреляй здесь! — Выходить к народу было стыдно. Не довёл он их до победы, и искоренил героев в родном краю. — Я не ступлю и шагу. Стреляй! Целься в это место! — Мужчина указывал на грудь, на сердце, что так быстро бьётся и хочет спрятаться от встречи со свинцом.       — Мне не когда с тобой драму разыгрывать. Нас ожидает Его Величество Германская Империя. Если ты, русский, сейчас же не пойдёшь на улицу, я призову сюда солдат, и они силой выведут тебя скрученным на главную площадь. Последний шанс не ударить лицом в грязь.       Российской Империи не нужно повторять дважды слова, касающиеся его чести и достоинства. Вот только противник, оставшийся за спиной, прижал его к стене и велел завести руки за спину. Через силу на бледных руках оказались неудобные холодные оковы. Стиснув зубы, выдавил из себя показательную улыбку и направился вниз по лестнице. Желание выходить к починным, народу, вражеским войскам совсем не было. А вот желание вернуться в прошлое и изменить ход событий был всё сильнее с каждой пройдённой ступенькой. Цоканье двух пар каблуков окутывал холодные стены и, отражаясь от них, эхом провожал своего бывшего государя. Контраста между улицей и помещением в здании особо не было: всё в серо-грязном оттенке. Кругом разрушенные сооружения, трупы на дороге лежат, зашуганные крестьяне молчком стоят и искоса поглядывают не действия германцев, а генералы один за другим падали от выстрелов под чёткие громкие голоса зачитывающих приговор. Российскую Империю проводили до центра сего хаоса, где остановили и, после чего наступила гробовая тишина. Солдаты прекратили огонь, зачитывающие замолчали, а россияне немым взглядом поглядывали на царя. На того, за кого отдавали детей, отцов, себя в объятья мучительной смерти; на того, кому доверяли беспрекословно, выполняли все указы и исполняли прихоть. Ради него они шли! Генрих, он же верная правая рука ГИ, кивнул головой диктору, и приподнял уголок губ, хищно смотря на сдерживающего себя РИ.       — В течение долгого времени мы страдали от ужасной проблемы, проблемы созданной данной недружественной нам страны — Российской Империи, которая усугублялась, пока мы не поставили точку над i. Германия была и есть великая и могучая страна. Своей победой она убедила каждого из вас, из нас и всего мира. — Надменный голос оборвали нежеланием выслушивать унизительную речь.       — К делу переходите, чего языком зря шевелишь?! Зачитывай приговор и сгинь с нашей земли! — Терпения не хватало, хотелось уже скорее покончить с этим.       — Именем Германской Империи, он же Немецкий Рейх, 15-го сентября 19ХХ года, выдвигается постановление военного трибунала Германской Империи за планирование, подготовку и развязывание военных действий, за ведение агрессивной войны, на основании Указа Имперского канцлера от 17-го сентября 19ХХ года — приговорить к лишению статуса государя и передать в личные имения Его Величества Германской Империи Российскую Империю в качестве раба.       В глазах от приговора стало темнеть. Не верилось во всё это. Этого не должно было быть, и не может! Лишить статуса государя и … РИ шатнулся не могши устоять на своих двух подрагивающих конечностях. В личное имение в роли раба. Уж лучше смерть, нежели прислуживать тому, чью кровь проливал. Крутя головой, Россия заметил пистолет в кобуре у одного из солдат, и потянулся за ним, делая шаг вперёд. Его никто не посмеет убить, на то указ и зачитали. Он свершить страшный грех — выстрелит в себя. Он умрёт и отправиться в Ад, но не живым к врагу рабом. Мужчина понимал, что шансов у него мало: руки закованы за спиной, кобура застёгнута, к нему направляется императорская гвардия. Отступая назад, он повелительным тоном приказывал к нему не приближаться и не сметь его трогать. Осуществить задуманного оный не сумел. Не хватило ни времени, ни сил. Ради него они шли?