Возлюбленная монстра

Холод заползал под кожу, пробирался в кости, наполняя каждую клетку тела ледяной пустотой. Астория лежала на полу заброшенного домика у Северного моря. Она не знала, сколько времени прошло с тех пор, как её ноги отказали. Часы, минуты, секунды — всё слилось в одно сплошное ощущение холода, которое будто стало частью её самой. Её взгляд был прикован к потемневшему деревянному потолку. Щели в нём пропускали слабый серый свет, и откуда-то доносился гул ветра. Её руки лежали на животе, он давно перестал подниматься в ровном ритме. Дыхание стало редким и поверхностным. Мысли путались, но лица тех, кого она оставила, не давали ей покоя. Гарри. Невилл. Джинни. Каждый из них заслуживал, чтобы она была рядом. Они все сражались, а она… Она оказалась здесь, вдали от битвы, вдали от того, за что боролась. “Гарри, — пронеслось у неё в голове. — Ты был лидером, каким я никогда не смогла быть. Ты никогда не боялся, даже когда шансы были против нас.” Она вспомнила его серьёзное лицо, взгляд, полный решимости. Невилл. Её напарник. Её друг. Он всегда был рядом, даже в самых безнадёжных ситуациях. “Он не сдастся, — думала она, — но я подвела его. Он будет искать меня. Он не простит себя, что не успел помочь.” Джинни. Яркая, храбрая, несломленная Джинни. “Она назвала бы меня глупой, если бы увидела, как я умираю здесь. Но я бы всё отдала, чтобы услышать её смех ещё раз.” Слёзы скатились по её замёрзшим щекам, но она даже не почувствовала этого. Горе сдавливало её грудь. Её главная боль была не в холоде, а в том, что она покидала мир не там, где должна была быть. Не на поле битвы, не среди друзей, не защищая их. Её уход был тихим, незаметным, бессмысленным. «Я хотела умереть, борясь.» *** Жар пробудил её. Ото сна. От смерти. Неудержимый, обволакивающий, как мягкий шелк, он заполнил каждую клетку её тела. Астория открыла глаза медленно, почти с неохотой, будто боялась, что это сон, который исчезнет, стоит ей сделать хоть одно лишнее движение. Первое, что она увидела, — свет. Золотой, тёплый, заливший всё вокруг. Солнечные лучи проникали через широкие окна с тонкими занавесками, лениво развевающимися от морского бриза. На белоснежных простынях рядом с ней лежала брошенная цветастая шаль, а в воздухе витал запах соли и нагретого дерева. Комната была проста, но невероятно уютна: деревянные балки на потолке, старый комод с причудливыми узорами, большая ваза с тропическими цветами. Всё выглядело так, словно время здесь остановилось, позволяя жизни течь медленно и безмятежно. Она услышала шум прибоя. Вначале слабый, словно где-то далеко, но с каждым ударом волн звук становился громче, наполняя её сознание. Океан был близко. Её тело почувствовало солёный воздух, влажный и тёплый, который обжигал губы. Она повернула голову к двери, открытой настежь, и увидела тропический рай. Пляж из ослепительно белого песка, зелёные пальмы, склонившиеся над лазурной водой, и океан, блестящий, как бескрайнее зеркало. Волны лениво накатывали на берег, унося тишину и возвращая её вновь. Музыка наполняла воздух, как живое существо. Ритмичные удары барабанов перемешивались с завораживающими звуками флейты и аккордами гитары. Лёгкие переливы мелодии, чувственные и притягательные, были словно созданием самой природы. Астория услышала этот звук сквозь тонкие стены дома, и он тянул её, манил, обещая открыть что-то неведомое, но до боли реальное. Она медленно пошла на звук, босые ноги мягко ступали по прохладному полу. С каждым шагом музыка становилась громче, обволакивала, заполняя собой всё пространство. Запах океанского бриза, смешанный с ароматом жасмина, доносился через открытые двери. Когда она вышла на веранду, мир перед её глазами взорвался яркими красками. Солнечный свет ослеплял, танцующие женщины кружились под ритмы барабанов, их юбки взлетали, разбрасывая цвета радуги. Они смеялись, их смех звучал как ещё одна мелодия, гармонично вплетённая в общий ритм. Сбоку, в тени пальм, она увидела Блейза. Он сидел расслабленно, одна рука покоилась на спинке кресла, другая держала бокал с вином, бок которого отражал солнце. Его взгляд, обычно насмешливый, сейчас был полон безмятежности. Когда он заметил её, на его губах появилась лёгкая улыбка. — Наконец-то, – произнёс он, поднимаясь и направляясь к ней. Она стояла, застыв, как каменное изваяние, хмуря брови. Этот контраст, этот мир, полный света и тепла, казался настолько чужим, что её злость начала пробуждаться. Блейз, не спеша, подошёл ближе и, прежде чем она успела отстраниться, слегка коснулся её талии. Его прикосновение было лёгким, почти мимолётным, но этого хватило, чтобы Астория резко обернулась и бросила на него яростный взгляд. — Расслабься, дорогая, – усмехнулся он, отступая на шаг, но продолжая смотреть на неё с тем же выражением беспечной уверенности. – Вот так должен выглядеть домик у океана, не находишь? Не тот мрак, в который тебя таскает Теодор. — Ты правда думаешь, что это смешно? – холодно спросила она, её голос звучал твёрдо, но в нём чувствовалась усталость. – Война уничтожает всё, что у нас есть, а ты… ты устроил здесь райский уголок, как будто ничего не происходит! Блейз пожал плечами, продолжая смотреть на неё, словно изучая. — Я не устроил. Этот уголок всегда здесь был. В отличие от тебя, Астория, я умею находить баланс между адом и раем. И поверь, ты должна этому научиться. — Что это за страна, Блейз? Почему я здесь и где… Где Нотт? Её голос был хриплым, как будто каждая фраза давалась с трудом, но в нём звенела сталь. Она стояла на пороге дома, солнце обжигало её лицо, но внутри всё ещё чувствовался ледяной холод того места, где она почти умерла. — Это Бразилия, дорогая, — с едва заметной улыбкой ответил он. — Думаю, ты должна сказать мне спасибо. Астория нахмурилась, игнорируя его тон. — Спасибо? За что? За то, о чем я не… — Что спас твою жизнь? — перебил он, подходя ближе. — Да, я в курсе. Её взгляд потемнел, и она сжала кулаки, чувствуя, как злость поднимается изнутри. — Ты избегаешь ответа, — сказала она, пытаясь сохранить спокойствие. — Где Теодор? Блейз усмехнулся и, слегка наклонив голову, как будто оценивая её, проговорил: — По-моему, это прекрасное место для медового месяца. Нет, для вашего медового месяца, не находишь? Астория смотрела на него в изумлении, потом хмуро прищурилась. — Серьёзно? У чистокровных семей не бывает медового месяца, Блейз. Они заключают брак, и всё. Затем послушная, верная жена вместе со своим мужем посещает сотни мероприятий. Она лицо, он принимает решения. Она просто существует. Это уже считается достаточным. Блейз поднял брови, но в его глазах не было удивления, только лёгкая издёвка. — Говоришь так, будто у тебя не было выбора. Она вспыхнула. — У меня его и не было! — Мне нравится это место, Астория, не порочь его своим нытьем. Астория зло развернулась, нахмурившись ещё сильнее, и зашагала обратно в комнату. Блейз, заметивший её злость, лишь сильнее раззадорился и, ухмыльнувшись, последовал за девушкой. — Ты куда, Астория? Бросаешь меня? — его голос звучал с ноткой насмешки, словно это всё был просто забавный спектакль. Она не отвечала, её шаги были быстрыми, но Блейз легко догнал её, перекрывая дорогу. В его глазах блеснул знакомый огонёк. — Ты слишком напряжена, — заявил он, наклоняя голову набок. — Тебе нужно расслабиться. И знаешь, что поможет? Танец. — Я не собираюсь с тобой танцевать, Забини, — отрезала она, пытаясь обойти его. — А я и не спрашивал твоего разрешения, — с этими словами он схватил её за руку и, прежде чем она успела что-либо возразить, резко потянул её к себе. — Блейз! — её возмущённый крик утонул в звуках музыки, доносившейся снаружи. В комнате было светло, солнечные лучи пробивались сквозь распахнутые окна и открытую дверь, обволакивая их фигуры золотым свечением. Лёгкий ветерок трепал полупрозрачные занавески, принося с собой ароматы моря и звуки барабанов. Она попыталась вырваться, но его руки, крепко держащие её за талию, не оставляли шанса. — Отпусти меня! — выкрикнула она, упираясь ладонями в его грудь. — Только если ты признаешь, что этот танец — лучший момент в твоей жизни, — сказал он, смеясь. Она метнула в него яростный взгляд, но музыка, ритм барабанов и его уверенные движения постепенно начали пробиваться сквозь её раздражение. Она по-прежнему пыталась сопротивляться, но её шаги уже предательски совпадали с его. Платье, в которое Асторию приодели, очень хотелось верить, что эльфы — было словно воплощение жаркого тропического солнца, что пронзало её фигуру ярким алым цветом. Легкая ткань струилась по её телу, подчёркивая каждое движение, и в то же время создавая эффект лёгкости и свободы. Оно было с глубоким вырезом на бедре, открывающим стройные ноги, и открытой спиной, где ткань мягко касалась её кожи, создавая иллюзию лёгкости и невесомости. Внизу, по краю, платье слегка распахивалось, как лепестки экзотического цветка, играя на ветру, который пронизывал комнату, проникая сквозь открытые окна. Ткань, блеск на её коже и откровенность выреза – всё это придавало ей некую загадочность, но вместе с тем пробуждало страсть, скрытую под её холодной внешностью. Астория выглядела как огонь, который готов был вспыхнуть, но не сразу – лишь тогда, когда сама этого захочет. — Забини, ты просто невыносим, — прошипела она, когда он снова закружил её, заставив платье взвиться и обнажить её стройное бедро. — А ты — невероятно упрямая, — парировал он, улыбаясь. Музыка за окном стала громче, ритм барабанов задавал темп, а её возмущение, казалось, только подогревало его азарт. Он шагнул ближе, обвёл её в очередном круге, и вдруг, повернувшись, замер на мгновение. Астория, тяжело дыша и вырываясь из его объятий, заметила, что его взгляд стал серьёзным. Она проследила за ним и замерла сама. В дверях стоял Теодор. Его тёмный силуэт был обрисован солнечным светом, взгляд изучающий и холодный. Он ничего не говорил, не двигался, но одно его присутствие заставило воздух в комнате ощутимо похолодеть. — Что ж, — наконец произнёс Блейз с лукавой усмешкой, отступая на шаг и отпуская Асторию. — Кажется, на этом наш танец окончен. Его боевые доспехи и тёмная мантия не вписывались в эту яркую, экзотическую атмосферу. Он, казалось, пришелец из другого мира — холодного, жестокого и полного боли. В его глазах мелькнуло какое-то странное облегчение, когда он увидел Асторию живой, стоящей перед ним. Блейз, почувствовав себя лишним, решил удалиться. Он посмотрел на Теодора и заметил, как тот замер, не зная, как себя вести. С улыбкой, как всегда уверенный в себе, Блейз мягко похлопал Теодора по спине, словно говоря: «Расслабься, всё нормально». Его жест был лёгким и игривым, с лёгким намёком на беспечность, которая так сильно контрастировала с напряжённостью в комнате. Без лишних слов он повернулся и шагнул к двери, оставив Теодора и Асторию наедине, а музыка снаружи продолжала наполнять пространство волнующими и чувственными ритмами. — Если ты желал мне смерти, то должен был позволить мне умереть там, где оставил. Что за игру ты ведешь? Зачем привел теперь сюда? — Астория взорвалась, она отдернула платье вниз, прикрывая бедро. Её бледного тела впервые касалось так много обжигающего солнца. Ей нравилось находится в холодных условиях, чувствуя костлявые руки войны. Она была на грани жизни и смерти, как и ее товарищи. Они каждый день рискуют жизнями, не зная ни тепла, ни покоя. Для неё это было нормально — ощущать себя на грани, бороться за каждый вдох, за каждую секунду. Это было её миром, её реальностью. Но теперь, когда её вытянули из этого мира, когда её заставили очутиться в этом жарком, неестественном месте, ей было сложно адаптироваться. Каждый луч солнца на её коже казался её противостоянием, насмешкой над её борьбой. — Мой отец решил проучить предательницу без моего ведома.  Астория внимательно посмотрела на Теодора, ощущая, как его слова отпечатываются в её голове. Она сдерживала дрожь, но внутри неё буря не утихала. Слишком много боли, слишком много обмана. Всё, что он сказал, было ещё одной попыткой оправдать свои поступки. — И ты решил поиграть в героя и спасти свою принцессу? Благородный рыцарь, мне уже упасть перед тобой на колени и благодарить?  Теодор не сдержал усмешку, услышав её язвительный ответ. Он шагнул ближе, его взгляд оставался холодным, но в нём было что-то, что говорило о неизбежности их столкновения. Он мог бы обрушить на неё слова, чтобы затмить её ярость, но вместо этого он просто стоял перед ней, будто изначально всё уже решено. — Спасти тебя? Нет, Астория, это не так. Я не собирался быть твоим рыцарем, — его голос был холодным, но в нем скользнула нотка жестокой правды. — Я просто принял решение, которое нужно было сделать. И если ты думаешь, что я ожидаю твоих благодарностей, то ошибаешься. Ты для меня не принцесса, ты — игрушка, пленница, пешка в моей игре. Не более.  — Ты, должно быть, перегрелся, раз начал нести подобную чушь. Переоденься, Нотт, здесь очень, очень жарко!  — Тебе от Забини передались такие остроумные шуточки? — произнес Теодор с насмешливым оттенком в голосе. Девушка проигнорировала его слова, сосредоточив взгляд на двери. Ей стало любопытно, как он отреагирует, если она просто обойдет его и выйдет на улицу. Или он собирается держать её здесь силой? В этот момент её тело напряглось, готовое к любому повороту событий. — Куда ты пойдёшь, Астория? Ты даже не знаешь. Ты не знаешь, куда тебе идти. Ты не можешь аппарировать, у тебя нет палочки. Ты беззащитна, — его слова звучали как приговор, холодно и уверенно. — Подальше от твоего нудного общества, Нотт. Ты меня напрягаешь, я была счастлива умереть, потому что знала, что больше не увижу тебя. Какое было бы счастье! — её голос был наполнен сарказмом, а взгляд, устремленный в его сторону, искрился яростью. Она попыталась обойти его, но Теодор, не давая ей шанса, ловко подхватил её за талию, притягивая к себе. Её тело, разгоряченное жарким бразильским солнцем, мгновенно прижалось к его груди. В его руках она почувствовала не только физическую силу, но и холодное, безжалостное давление. — Вы, парни, совсем обнаглели! Хватит распускать руки!  Теодор не ответил, только сжав её ещё крепче, чувствуя, как её дыхание ускоряется. Его руки не отпускали её, и с каждым его движением она чувствовала, как её нервы напрягаются ещё сильнее. Тонкая ткань платья прилипла к её коже от жаркого воздуха, и она едва сдерживала раздражение, осознавая, что ни одно её движение не было способно освободиться от его хватки. — Ты пахнешь войной, Нотт, ты пахнешь кровью, смертью и неизбежностью. Я чувствую себя ужасно рядом с тобой, но это что-то… близкое. Лучше, чем наслаждаться лживым раем, музыкой и танцами. Обманывать и тешить себя. Жить этими мимолетными мгновениями радости. Я не хочу быть здесь. Верни меня на поле боя, позволь умереть, сражаясь.  Астория не теряла надежду достучаться до него, словно его ледяное и жестокое сердце могло бы сжалиться.  — Умереть, сражаясь? — его голос был мягким, но в нём звучала сталь. — Как же ты драматична, Астория. Ты действительно думаешь, что смерть – это решение? Это избавление? Нет, это слишком легко. Ты не получишь такой привилегии. Он слегка наклонился к ней, чтобы их лица оказались почти на одном уровне, его дыхание обжигало её кожу. — Здесь, в этом месте, под этим солнцем, ты научишься жить с самой собой. Без твоих соратников, без героизма, без твоей жалкой попытки быть кем-то. Ты всего лишь пленница, чья судьба уже давно решена. А хочешь ты этого или нет, больше не имеет значения. Её губы дрогнули, словно она собиралась бросить ему ещё один вызов, но прежде чем она смогла сказать хоть слово, он резко наклонился, касаясь её губ своими. Это был не мягкий, не утешающий поцелуй. Он был требовательным, властным, словно хотел показать, что каждое её слово, каждый её жест — не более чем иллюзия контроля, который ей никогда не принадлежал. Астория замерла, не в силах сразу вырваться, чувствуя, как его дыхание смешивается с её собственным, а сердце яростно бьётся в груди. Её пальцы на мгновение впились в его плечи, словно она пыталась оттолкнуть его, но силы не хватило. В этот момент она не понимала, ненавидит ли она его за это ещё больше или ненавидит себя за то, что не смогла сопротивляться. Теодор отстранился так же внезапно, как и поцеловал её, оставив её тяжело дышать.  — Как же сильно я тебя ненавижу, — прошептала Астория, её голос дрожал от ярости и… чего-то ещё. Она обняла себя за плечи, словно пытаясь спрятаться от него, от своей собственной уязвимости, которую он безжалостно вырывал наружу. Теодор усмехнулся, его холодная усмешка едва коснулась губ, но взгляд остался жёстким, пронзительным. — Это чувство взаимно, — тихо ответил он, делая шаг назад, чтобы дать ей хоть немного пространства, и в то же время показать, что он полностью контролирует ситуацию. — Но ты всё ещё здесь, в моих руках, в моей власти. И ненависть не изменит этого.