Возлюбленная монстра

«Утрата — это не просто тень, которая накрывает нас, это словно зубы, что вгрызаются в душу, отрывая частицы того, кем ты был, пока не остаётся ничего, кроме чувства, что тебя больше нет.» Мир Астории будто снова начал приобретать краски. Она не могла не ощущать, как всё вокруг становилось ярче — даже воздух, казалось, наполнился свежестью. Сопротивление стояло уверенно, крепко, и с каждым шагом приближалось к победе. Тот долгожданный момент, когда они смогут оставить тени войны позади, казался всё более реальным. Эйфория накрыла её с головой, будто она снова могла дышать на полные лёгкие, вновь ощутить вкус свободы. Когда она почувствовала, что сопротивление начинает одерживать победу, всё вдруг стало легче. Сначала это похоже на лёгкий бриз в жаркий день — освежающий, полный жизни. Будто солнце, что мягко греет кожу, будто лёгкие волны, ласкающие берег. Но эйфория — обманчива. Всё слишком быстро рушится. И вот уже небо чернеет, как будто кто-то сорвал с него голубую вуаль, оголяя холодную пустоту. Вот уже волны разбиваются о скалы, не оставляя после себя ничего, кроме грохота и пены. Так всегда — что-то прекрасное неизбежно превращается в руины. Он всегда всё портил. Разрушал медленно, методично, будто испытывая удовольствие от того, как что-то светлое меркнет, превращаясь в прах. Его слова — словно холодный ветер, обрывающий лепестки с цветов. Его поступки — словно трещины, расползающиеся по стеклу, грозящее вот-вот рассыпаться в пыль. Даже его присутствие — гнетущее, пропитанное тьмой, с которой невозможно бороться. Всегда привносил лишь ужас, лишь кошмар, лишь отврат. Что-то, с чем не хотелось сталкиваться, но приходилось. Астория уставилась на его губы, которые только что произнесли имя. Имя, которое прежде так легко слетало с её собственных губ — порой со смехом, порой с волнением. В такие тяжёлые времена приходилось кричать, чтобы быть услышанной, перекрывая грохот битвы, зовя сквозь ревущий хаос. Тогда имя было надеждой, спасением, криком отчаяния. Теперь же оно звучало иначе.  Оно звучало, как боль, как память о человеке, которого больше нет.  — Что ты… — Астория схватилась за грудь, там где ее сердце отчаянно начало колотиться, словно пыталось выпорхнуть. Это приносило не просто дискомфорт, это было чертовски больно. Больнее, чем получить аваду в упор. Больнее, чем холод клинка, разрезающего кожу. Больнее, чем любое проклятие, которое ей приходилось выдерживать на поле боя. Имя всё ещё висело в воздухе. Глухим отголоском, пульсирующим в висках. Оно несло в себе боль, память и утрату — всё сразу, сконцентрированное в одном звуке, который она не просила произносить. — Я тебе не верю! Но слёзы всё равно покатились по щекам, предавая её. Ему не нужно было ничего доказывать. Она знала. Знала, на что он способен. Знала, кем он стал. Знала, что Теодор Нотт дал свое чертово обещание и выполнит его, даже если Земля прямо сейчас расколется пополам.  — Извини, ты хотела, чтобы я притащил сюда ее бездыханное тело? Ты мазохистка, Астория. Оставь свои извращения…  Он не договорил, потому что звонкая пощечина прозвучала громко, словно разорвавший воздух выстрел. Голова Теодора резко дернулась в сторону, но он даже не моргнул. Лишь медленно провёл языком по внутренней стороне щеки, будто оценивая ущерб. Астория тяжело дышала, пальцы дрожали. Гнев бурлил внутри, заставляя кровь кипеть, а сердце колотиться так, словно оно вот-вот вырвется из груди. — Заткнись, — прошипела она, сжимая кулаки. — Просто заткнись. Полумна, Полумна, Полумна. Светловолосый ангел, чьи слова всегда звучали так легко, так спокойно, даже когда вокруг рушился мир. В её голосе не было страха, не было паники — лишь тихая уверенность, словно она знала что-то, чего не знал никто. Но ее теперь нет.  И всё, что осталось — это призрачное эхо её голоса, звучащее в голове так отчётливо, так близко, что почти можно поверить - она рядом, она здесь.  — Скажи, что ты лжешь мне! — Астория схватила Нотта за волосы, заставляя его наклониться ближе. В её глазах горел огонь — яростный, ослепляющий, почти безумный. — Скажи, что это ложь! — повторила она, сжимая пальцы ещё сильнее. Теодор не пошевелился. Его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах промелькнуло что-то, чего Астория не смогла разобрать. Он медленно наклонил голову, позволяя ей удерживать его так близко. — А если это правда? — его голос прозвучал тихо, почти ласково, но от этих слов стало холодно. Астория затаила дыхание. Она не могла этого принять. Не могла. Не хотела. — Тогда я убью тебя. Она не думала — просто разжала одну руку и со всей силы врезала кулаком ему в челюсть. Глухой удар, хруст костей, резкая боль в пальцах. Теодор качнулся назад, но удержался, лишь медленно провёл языком по губе, слизывая выступившую кровь. — Ты это серьёзно? — он вскинул брови, но в глазах уже вспыхнул опасный огонь. — Заткнись! — Астория бросилась на него снова, размахиваясь для нового удара. Он перехватил её запястье, дёрнул на себя, но она успела нанести удар коленом в живот. На этот раз он зашипел, отшатываясь, и Астория воспользовалась моментом, чтобы толкнуть его в грудь, заставляя отступить. — Хочешь драки? — он вытер губу тыльной стороной ладони, усмехнулся. — Отлично. И в следующую секунду он уже схватил её за плечи и рванул вниз, едва не сбивая с ног. Астория не собиралась уступать. Едва почувствовав, как он дёрнул её вниз, она резко развернулась, ударяя локтем в бок. Теодор стиснул зубы, но не ослабил хватку. — Слишком предсказуемо, Гринграсс, — усмехнулся он, а затем рывком развернул её, толкая к стене. Спина ударилась о холодный камень, но Астория не дала ему воспользоваться моментом. Она врезала кулаком в его рёбра, а затем — ещё раз, и ещё. Он зарычал, схватил её за запястья, прижимая к стене. Дыхание сбилось, пальцы сжались в кулаки, но она не сдавалась, дёрнулась, чуть приподнялась на носках, затем резко врезала головой ему в лоб. Теодор чертыхнулся, отшатнулся, отпуская её руки. — Твою мать, — прохрипел он, щурясь от боли. Астория воспользовалась шансом, бросившись вперёд, собираясь сбить его с ног, но он оказался быстрее. В последний момент он перехватил её, рванул вниз, и они вместе рухнули на пол, тяжело дыша, сцепившись, словно загнанные звери.  — Ты серьёзно думаешь, что сможешь победить меня? — Теодор оказался сверху, его руки впились в её плечи, удерживая. — Я не думаю, я знаю! — огрызнулась она, и, вложив всю оставшуюся силу, рванулась вверх, заставляя его потерять равновесие. — Хватит, — процедил он сквозь сжатые зубы, крепко удерживая её запястья. Но Астория даже не думала останавливаться. Она дёрнулась, пытаясь высвободиться, извиваясь под ним, но его хватка была железной. — Чёрта с два! — Она попыталась ударить его коленом, но он перехватил её ногу, прижав бедром, и теперь она оказалась полностью обездвижена. — Ты всегда была такой упрямой? — Он наклонился ближе, его дыхание обжигало кожу. — А ты всегда был таким ублюдком? — прошипела она, глядя ему прямо в глаза. Он усмехнулся. — Всегда. Одним быстрым движением он прижал её руки над головой, а другой сжал её подбородок, заставляя посмотреть на него. — Ты просто трус! — Астория зло выдохнула, в её голосе была ярость, переплетённая с отчаянием. — Знаешь почему я оставила вас? Потому что вы ничего из себя не представляете. Манипулировать, плести интриги, нечестно побеждать! Вы не выбирали сторону, вы просто слепо последовали за «сильнейшим». За злом, просто сумасшедшим злом, у которого нет ни чести, ни… Астория остановилась, словно не могла подобрать подходящих слов. В её глазах было что-то такое, что заставляло Теодора задержать дыхание.  Он отпустил её и поднялся. Его вид был немного потрёпанным, и это действительно не украшало чистокровного мужчину. Он только что подрался со своей женой. Это было смешно. Однако, зияющая дыра в груди Астории становилась только больше, потому что она не могла забыть то, что он отнял жизнь у её друга, у её товарища. Она медленно поднялась за ним следом, тяжело дыша.  — Ты можешь делать всё, что угодно. Ты можешь прямо сейчас пойти нахуй, ёбаный Теодор Нотт. Потому что я никогда не буду принадлежать тебе. И я сделала свой выбор. И мой выбор, несмотря на то, что ты пытаешься его отнять у меня, — всё ещё в моем сердце. Я буду бороться до последнего своего вздоха. Если ты думаешь, что заточив моё тело здесь, то это что-то изменит, то ты ошибаешься. Моя душа там, вместе с Орденом!  Теодор сделал шаг назад, его взгляд стал ещё более холодным, и его слова звучали, как зловещий шёпот, в котором не было ни капли сомнения. Он играл с ней, и она знала, что ему не нужно никаких оправданий, чтобы довести её до крайности. Может, я и правда слишком мягок с тобой, — его голос становился всё более жёстким, его слова проникали в неё, как ледяные иглы. — Может, тебе пора понять, что с таким отношением тебе не будет места даже в этом мире, не говоря уже о твоём «Ордене». Он приподнял бровь, его губы скривились в усмешке, которая была больше похожа на угрозу. — Может, мне стоит заточить тебя в темницу, привязать к чему-нибудь, чтобы ты не была такой бешеной? Или… — он вздохнул, как будто это был самый простой выбор. — Может, мне стоит познакомить тебя с лордом Волдемортом? Он бы с удовольствием залез в твою гадкую голову и выудил всё, что тебе так важно скрыть. Может, мне стоит всё это сделать? Я люблю держать обещания, Астория. Я же обещал тебе, что буду каждый раз возвращаться с новым именем. И вот, я могу сделать и это… Хочешь?