Возлюбленная монстра

Этот день начался так же, как и все предыдущие. Астория проснулась рано, когда первые лучи солнца пробились сквозь грязные окна штаба Ордена. За стенами всё ещё стояла тишина — редкий момент покоя перед тем, как начнётся обычный хаос. Она лежала, глядя в потолок, ощущая, как пустота разрастается внутри. Сегодня был день, когда она исчезнет. Никто об этом не знал. Для них она просто выйдет за порог и не вернётся. Её руки дрожали, но не от страха. От осознания, что когда они поймут — когда увидят, что её нет — они будут думать, что она их предала. Астория встала, заправила постель, оделась, как обычно. Ни одного лишнего движения, ни намёка на то, что это её последний день среди них. На кухне уже сидели Невилл, Джинни и Фред. Невилл что-то говорил, и она смеялась.Смеялась, зная, что это последний раз, когда она слышит его голос вот так — беззаботным, тёплым. Она запомнит это. Запомнит, как Джинни лениво размешивала чай. Как Фред шутил, а все закатывали глаза. Как если бы всё было в порядке. Но ничего не было в порядке. Грюм нашел её после обеда, когда она, сдерживая очередной поток непрошеных слез, уединилась в комнате. Её руки снова предательски дрожали. Она знала, что это за ней. Он молчал, а за его спиной стояло низкое, худое существо — домовик. Его огромные глаза блестели в полумраке. — Хозяин прислал за миссис, — раздался тихий, скрипучий голос. Миссис. Они уже были связаны. Магически. Без колец. Без свидетелей. Без любви. Только контракт. Только сделка. Ни одного прощального взгляда. Ни у кого не дрогнуло лицо. Они даже не понимали, что видят её в последний раз. Она встала. Молча.   По её щекам бежали влажные дорожки слез, но девушка старалась держаться стойко. Это долг перед Орденом, это ради её друзей.  Она просто взяла домовика за руку, и в следующую секунду штаб Ордена исчез перед глазами. Теперь её дом — поместье Ноттов. Теперь её жизнь — Теодор Нотт. Её слегка шатает после перемещения, но она быстро приходит в себя. Холод. В воздухе витает запах старого камня, древесины и чего-то лёгкого, терпкого — то ли специй, то ли дорогого вина. Она в находится комнате. Шикарной, просторной, но мрачной. Стены тёмные, украшенные изысканными серебряными узорами. Глухие портьеры почти полностью скрывают окна, пропуская лишь узкие полосы серого света. На полу дорогой ковёр — густой, мягкий, но цвета тёмного вина. В центре комнаты огромная кровать с массивными резными колоннами, заправленная идеально гладким покрывалом. Безупречно. Безупречно, но холодно. Неуютно. Как и всё, что теперь принадлежит ей. — Хозяина нет в поместье, миссис, — скрипуче сообщает домовик. — У него важные дела. Конечно. У Теодора Нотта всегда важные дела. Он не спешил встретить её, не собирался наблюдать за тем, как она впервые входит в его дом. Может, ему даже всё равно. Она опускает взгляд на свою одежду — тёмная мантия, пропитанная запахом гари и крови. Одежда войны. Одежда Ордена. — Миссис должна переодеться. Домовик вытягивает вперёд руки, протягивая совершенно новый наряд. Платье. Длинное, элегантное, шёлковое. Изысканное, но сдержанное. Ни кричащих украшений, ни ярких цветов. Всё идеально подогнано, всё говорит о статусе хозяйки поместья Ноттов. Теперь она не воин. Теперь она жена. Теперь она собственность. Она берёт платье, ощущая его вес на руках. В голове гул. Она даже не замечает, когда домовик отбирает ее палочку. Это не подлежит возмущениям. Он испаряется в воздухе, оставив девушку на саму себя.  Её свобода длилась больше полугода. Полгода жизни, где она сама выбирала, что делать, как думать, во что верить. Полгода, где её мнение значило что-то. Полгода, где она была частью чего-то большего, а не просто дочерью, невестой, женой. И теперь всё кончено. Астория медленно разжала пальцы, позволяя ткани платья скользнуть по её рукам. Одежда, что была на ней, вдруг стала нестерпимо тяжёлой. Но переодеваться она не спешила. Вместо этого она шагнула к стене, где висели портреты. Старая, чистокровная семья. Люди с холодными лицами, с высокомерными глазами, с аристократическими чертами. Нотты. В одном из них она сразу узнала отца Теодора. Такой же прямой нос, такая же строгая линия губ, такие же тёмные волосы. Глаза, правда, были чужими — жестокими, но не изучающими, не безупречно спокойными, как у его сына. Астория чуть склонила голову, разглядывая и другие лица. Дед? Прадед? Они все были одно лицо. Она сглотнула. Теодор — часть этой чертовой родословной. Он мог быть чудовищем. Он и был чудовищем. Но даже она не могла отрицать очевидное: он был красив. Безупречен. Настоящий Нотт. Ей стало не по себе. Этот дом принадлежал ему. Только ему. Его отец был жив, но находился далеко. Где-то в другой стране, служа Волан-де-Морту. Мать мертва. Не было никого. Они будут одни.  Дни тянулись в тягостной тишине. Астория всё реже выходила из своей комнаты. Каждый раз, когда она поднимала взгляд, она видела те же строгие стены, те же портреты, которые на неё смотрели глазами её мужа, глазами его предков, глазами людей, которым она теперь принадлежала. Поместье было великолепным. Грандиозное, холодное, с массивными колоннами, величественными лестницами и длинными коридорами, которые казались бесконечными. Всё было сдержано, изысканно, но никак не уютно. Этот дом был богат, как и у ее семьи – Гринграссов, но это был другой мир, мир, в котором она не могла найти себе места. Каждое утро её встречал домовик с едой, который настойчиво предлагал ей спуститься в зал, чтобы поесть за большим столом. Но она отказывалась. Ордена больше не было. Или, скорее, его не было для неё. Она уже не была с ними, не знала, что происходит, что случилось с её товарищами. Не знала, кто из них жив, а кто погиб. Не знала, побеждают ли они, или их армия рушится под натиском врага. И эта мысль беспокойно сверлила её изнутри, как ядовитая стрела. Она не могла быть частью этого, не могла больше поддерживать их, бороться с ними за будущее. Теперь она была только объектом, не имеющим значения в этой игре. Слёзы начали собираться на ресницах. Она пыталась не думать о том, как тяжело, как невыносимо больно быть оторванной от всего, что для неё когда-то было смыслом. Вспоминала, как они все стояли рядом, с каким чувством они сражались бок о бок, как поддерживали друг друга. Она была частью этого, частью того света, и теперь её место было тут, в этой комнате, где не было никого, кто бы её знал, кто бы её понимал. Каждый день был одинаков. Никаких новостей о том, что происходит за пределами. Сколько времени прошло? Это казалось бесконечным, и вместе с этим её нервы истощались. Её спокойствие было иллюзией, расслабленность — лишь следствие одиночества, невыносимой тишины и отсутствия смысла. Она пыталась понять, что происходит за пределами поместья, пыталась найти хоть какие-то связи с внешним миром, но не могла. Всё казалось далеким и недостижимым. Вокруг неё было много роскоши, много красоты, но это не имело смысла. Она не могла понять, что за этим стояло. В один из дней она решила, что должна спросить у домовика, первая искра надежды, которая проникала в её душу, была связана с желанием узнать, что происходит в мире. Когда он снова принёс ей еду, она решилась задать вопросы, волнующие ее. Он был странным, маленьким и сдержанным существом, чьи глаза искрились то ли страхом, то ли уважением к своей хозяйке, но она не могла отступить. — Как тебя зовут? — спросила Астория, хотя и знала, что это не самая важная часть разговора. Но она пыталась хоть как-то начать общение. В своём семейном поместье Астория хорошо относилась в домашним эльфам и никогда им не грубила.  — Борнк… Миссис, — ответил домовик, — я всего лишь слуга… Астория кивнула, и затем, чувствуя, как её голос теряется, спросила: — Я хочу знать, что происходит за пределами поместья. Как проходит война? Что с Орденом? – Её взгляд был умоляющим. Домовик несколько секунд колебался, опуская взгляд, и наконец ответил: — Извините, миссис. Хозяин приказал мне не рассказывать вам ничего о внешнем мире. Её сердце ёкнуло, но она уже ожидала этого. Всё оказалось так, как она и думала. Он не позволил бы даже этим маленьким крупицам информации достаться ей. Этот ответ был для неё, как удар молнии. — Я понимаю, Борнк, — тихо произнесла она. Она вдруг почувствовала, как грустная, холодная пустота заполнила её душу. Её мысли снова вернулись к Теодору. Она не могла не думать о нем, хоть и не хотела. Он не появлялся ни разу, с момента, как она сюда пришла. Он просто забыл о ней? Это не казалось возможным, но если так, то что значила эта связь, этот магический ритуал, который их связывал? Возможно, он просто оставил её в этом доме, игнорируя её существование? Но, несмотря на все её сомнения, в её груди теплилась слабая надежда. Надежда, что он мертв. Но эта мысль сразу же отпадала. Она знала, что не может быть, чтобы она не почувствовала его исчезновение. Они были связаны. Тогда что? Почему он не пришёл? Почему не объяснил, что происходит? Почему она сидит здесь, в этом доме, наедине с собой, как забытая вещь? Ответов не было. И не было никаких признаков, что это изменится.