Возлюбленная монстра

Каждый в комнате казался готовым взорваться от напряжения. Только Грюм сохранял пугающее спокойствие — его магический глаз вращался так быстро, что, казалось, вот-вот выпадет из глазницы. — Вы все — полные идиоты, — прорычал он, его голос был холодным. — Одна ночь, один неверный шаг — и вы могли бы похоронить себя и всю эту войну. Гарри сжал зубы, но промолчал. Он не собирался оправдываться. Крестраж уничтожен. Разве не это главное? Разве не ради этого они всё делают? Он бросил взгляд на Гермиону, которая стояла с опущенной головой, и на Рона, уставившегося на Грюма с раздражением, но ничего не сказавшего. Они знали, что нарушили приказ. Знали, что он прав. Но осознание этого не делало легче. — Вы трое, — продолжил Грюм, указывая на них своей деревянной рукой, — можете считать себя героями, если хотите. Но мёртвые герои мне не нужны. — Мы справились, — Гарри не выдержал, его голос сорвался. — Крестраж уничтожен. Разве не это важно?  Магический глаз Грюма резко остановился и впился в Гарри, будто прожигал насквозь. Его нормальный глаз прищурился, придавая взгляду угрожающий вид. — Важно, Поттер, — прорычал он наконец, шагнув ближе. — Но знаешь, что ещё важно? То, что теперь Волдеморт знает, что вы охотитесь за его крестражами. И ты догадываешься, что это значит? Тишина в комнате была настолько гнетущей, что казалось, будто воздух стал тяжелее. Гермиона приподняла голову, словно собиралась что-то сказать, но Грюм осадил её взмахом руки. — Значит, — процедил он, опираясь на свою магическую ногу, — нам всем придётся работать вдвое быстрее. Потому что теперь Волдеморт знает, что за ним идут. А это значит, что он не станет ждать, пока вы, детки, разберётесь, как его победить. Эти слова повисли в воздухе, холодные и суровые, как сама война.  Астория прикусила губу, она даже не смела поднять взгляд на командира, потому что то, что они натворили ночью, было пугающе опасным. Это могло стать концом! Импульсивные решения были в их стиле.  — Полагаю, что Том становится слабее с каждым уничтожением частички его души, – легко произнесла Полумна, наматывая на палец белокурый локон своих волос. Её речь всегда была мягкой и успокаивающей, несмотря на произнесенные слова.  — Полагаю, что вы можете умереть раньше, чем все его части души будут уничтожены. Ваши глупые действия быстро приведут к этому! – Аластор вздохнул, потому что Луна оставалась все такой же невозмутимой.  Вечером того же дня, Астория стояла перед треснувшим зеркалом в небольшой ванной комнате. Свет мерцал над головой, отражаясь на осколках стекла, которые слегка искажали её лицо. Она долго смотрела на себя, разглядывая чужую, почти призрачную девушку, которую едва узнавала. Её кожа казалась слишком бледной, почти прозрачной, подчёркивая глубокие тени под глазами и каждую синеватую вену. Скулы заострились, будто срезанные ножом, а ключицы резко выступали, выдавая её исхудалость. На плечах и руках темнели свежие синяки, едва затянувшиеся царапины и кровавые подтёки от нескончаемых тренировок и боёв. Она аккуратно стянула рубашку, и перед ней открылось тело, покрытое отметинами войны. На тонких ребрах был синяк, сбоку — порез, уже начавший заживать. Это было не тело той девушки, которую она помнила раньше. Это было тело воина, закалённого в сражениях, даже если оно казалось хрупким. Астория подняла руки и провела пальцами по своим волосам. Они выглядели удивительно хорошо, несмотря на всё, что она пережила. Густые, мягкие, они спадали волнами чуть ниже плеч, тёмно-русые пряди с золотистыми бликами мерцали в свете, будто цеплялись за остатки прежней жизни. В них сохранилось что-то из прошлого — что-то, что напоминало ей о том, кем она была до войны. Она снова взглянула в зеркало, искажённое трещинами, и вздохнула. Здесь, в Ордене, всё было иначе. Не идеально, но достаточно для того, чтобы жить, сражаться и держаться. Боль, усталость, раны — всё это стало привычным. Но её волосы, густые и блестящие, были символом того, что в ней всё ещё осталось что-то живое, что-то её. И, несмотря на усталость, она гордилась этим. В дверях показалась рыжая макушка Джинни: она помахала Астории, прежде чем заговорить:  — Грозный глаз хочет видеть тебя. Астория оторвалась от своего отражения, ее сердце пропустило удар. Чувство безысходности охватило девушку и она молча кивнула.  — Астория… – с нежностью в голосе произнесла Джинни, – если хочешь, я пойду с тобой. Никто не посмеет принуждать тебя к чему-либо.  — Все в порядке, я справлюсь. В конце концов, я выбрала сторону львов, надеясь, что стану такой же отважной, как и вы.  Джинни усмехнулась. — Ты выбрала правильную сторону!  Грюм ожидал ее в одной из комнат, в которых проводились встречи командиров. Он был один, хотя Астории, почему-то, так хотелось видеть рядом Тонкс или кого-то ещё. Аластор был жесток и прямолинеен.  — Вы хотели видеть меня? – голос Астории был тихим, потому что она дрожала всем телом.  Куда подевалась ее сила? Ее смелость?  Грюм, может, и заметил это, но не подал виду. На войне все средства хороши, а его план – был единственным возможным спасением.  — Нотт согласился встретиться. Место выбрал он сам. Встреча будет в небольшом доме на берегу Северного моря, недалеко от утёсов. Это нейтральная территория, спокойное место. Снейп передал твоё послание и сам устроит встречу. Астория почувствовала, как внутри всё сжалось. Домик на берегу океана… Это было место, где не было никого, где ничто не напоминало о войне, но где всё могло закончиться. — Когда? Что именно сказал ему Снейп? — спросила она, стараясь сохранять спокойствие. — Завтра вечером, — ответил Грюм, не выражая никаких эмоций. — Сказал, что Астория Гринграсс, бывшая невеста, предательница крови, желает встретиться. Место встречи ты выбрать не можешь, иначе он не согласится, это может оказаться для него ловушкой.  — И он просто согласился? – Астория не могла в это поверить. — Кто из нас двоих более уязвим… – с горечью произнесла девушка.  — Это единственный.. Астория перебила его:  — Я знаю. Я не отказываюсь. И сделаю все возможное, чтобы убедить его выбрать нашу сторону. Я не жалею себя, сэр.  — Он не согласился бы говорить с тобой, если бы ты не была ему важна.  Девушка была не согласна. Теодор был хитер и умен, преследовал свои цели, действовал так, как сам считает нужным: Астория не играла в его жизни никакой важной роли.