Связанные долгом

Спустя 1,5 года POV Эда Мы все втайне молились, чтобы близнецы Серафины не проявили никакого сходства со своим отцом. Это была наша единственная надежда на данный момент, наш единственный шанс дать этим детям будущее в Наряде. Инес позвонила мне вскоре после того, как Серафина родила сына и дочь, Невио и Грету. Ее дыхание было затруднено, а голос низким и отчаянным. — Они катастрофически похожи на него. Я затаила дыхание. — Его волосами? Я видела фотографии Римо Фальконе, его темные волосы и еще более темные глаза. — Волосы, глаза, все остальное. Особенно мальчик. Будто Римо смоделировал его самого, чтобы мучить нас. — Инес, — тихо сказала я. — Эти дети никогда не должны знать, кто их отец. Она издала сдавленный звук. — Они его точная копия, Эда. Люди будут говорить. Невозможно не знать, чьи это дети. Господи помилуй, что нам теперь делать? — Мы ничего не можем сделать, кроме как помочь Фине справиться с ситуацией. Как она это восприняла? Некоторые жертвы изнасилования не могли вынести, если их дети были похожи на их насильника, но до сих пор Серафина восстанавливалась на удивление хорошо. Она настаивала, что ее не насиловали. Серкан и остальные не поверили ей, обвинив в этом Стокгольмский синдром. Я не была полностью уверена, но у меня не было права совать нос в чужие дела, пока Фина не доверится мне. — Она просто без ума от них. Словно она не замечает, что они похожи на Фальконе. — Они и ее дети. — Я знаю, что не должна этого говорить, но лучше бы она никогда их не рожала, — прошептала Инес. Я не была уверена, преувеличила ли Инес сходство, но когда два дня спустя я впервые увидела близнецов, потребовалось усилие, чтобы не выдать своего шока. Их волосы были черные как смоль, а глаза невероятно темные. Они совсем не походили на Кавалларо или Мионе. Они были Фальконе, по крайней мере по крови, но они научатся быть частью нашей семьи, Наряда. Позже в тот же день я нашла Фину в детской с ее близнецами, где она склонилась над их общей кроваткой, с мягкой улыбкой на лице. Она быстро взглянула на меня, когда я вошла, прежде чем снова переключить свое внимание на детей. — Я знаю, о чем все думают, — яростно сказала она. — Я не слепая. Вы все хотите, чтобы они исчезли. Я покачала головой. — Нет, это неправда, Фина. Твоей семье тяжело принять факт того, кто их отец, на этом все. Фина безрадостно усмехнулась. — Почему они не могут принять это, когда я могу? Почему не видят их такими, какие они есть? Невинными детьми. Я остановилась рядом с ней. Невио и Грета спали рядом, их руки соприкасались. Они были друг у друга, и им нужна была их связь, чтобы противостоять суду нашего мира. — На это потребуется время. — Я буду защищать их, чего бы это ни стоило. Я сжала ее плечо. — Ты их мать, конечно, будешь. Раздался стук в дверь, и Серкан просунул голову внутрь. — Ужин готов. Он вошел, его взгляд бросился на детей, прежде чем он сосредоточился на Фине. Ему было невыносимо смотреть на них. Раньше я этого не замечала. — Я скоро спущусь, — сказала Фина с напряженной улыбкой. Я последовала за Серканом наружу и сплела наши пальцы, повернувшись к нему лицом. — Что это было? Его брови поползли вверх. — Что? — Ты даже не смог посмотреть на детей. Губы Серкана сжались. — Если бы ты встретилась лицом к лицу с Римо Фальконе, а потом взглянула на Невио... блядь, Эда. Этот мальчик будет выглядеть точно так же, как этот ублюдок. — Но он не Римо. Его зовут Невио Мионе. Он часть нашей семьи, часть Наряда. — Я не уверен, что этот мальчик когда-нибудь станет частью Наряда, по крайней мере в важной должности. Мои люди никогда не примут его. Мои глаза расширились. — Только не говори об этом Фине. Не сейчас. Она никогда не простит тебе, если ты накажешь Невио за грехи его отца. — Я не наказываю его, но должен помнить Наряд. Ребенок Римо Фальконе вызовет слишком много разногласий. Не говоря уже о том, что кровь Фальконе несет в себе безумие. Я поджала губы. — Я думаю, ты позволил своей ненависти к Римо взять верх над логикой, Серкан. Не теряй себя в бесполезной ярости. Он мрачно улыбнулся. — Эда, всякий раз, когда я думаю о Римо, а это происходит постоянно, когда я смотрю на Серафину или ее детей, все, что я чувствую, это чистая ярость и жажда мести. Я не успокоюсь, пока не получу свою месть. Я с трудом сглотнула, потому что его глаза выражали абсолютную решимость. Ничто из того, что я могу сказать, не изменит этого. — Не позволяй ему разрушить все, что нам дорого. — Я не позволю ему ничего разрушить. *** Спустя несколько месяцев, мы вернулись в Чикаго, к привычному распорядку дня. Серкан и его люди усердно работали над местью, но Серкан сдержал свое обещание. Дети и я остались равнодушными к его стремлению отомстить, и даже Серкан казался более спокойным и менее одержимым. Я подумала, что мы, возможно, находимся на правильном пути к взаимному игнорированию с Каморрой. Возможно, я была глупа. Все мечты о мире и нормальности были разбиты вдребезги, когда Серкан, Данило, Пьетро и Сэмюэль добрались до Адамо Фальконе, младшего брата Римо. Вскоре после того, как Серкан получил известие о захвате, он готовился отправиться на конспиративную квартиру, где они держали мальчика. Ему всего пятнадцать лет. Серкан был погружен в свои мысли, надевая пиджак поверх кобуры с пистолетом и ножом. Нож, которым он воспользуется сегодня? — Серкан, — тихо сказала я. — Мальчику всего пятнадцать лет. Серафина сказала, что он никогда не причинял ей боль. — Он не невинен, Эда, — прорычал Серкан, его глаза гневно сверкнули. — Он член Каморры. Он Фальконе. Ты ничего не знаешь об этой семье. Если бы знала, то даже не подумала бы просить меня пощадить Адамо Фальконе. Его гнев неожиданно поразил меня. Я медленно кивнула. Он был прав, я ничего не знала о Фальконе, кроме слухов, ходивших по округе, и тех немногих вещей, которые Серафина говорила с тех пор, как ее освободили. Я знала только, что Адамо заплатит за преступление, которого еще не совершил. Может, он стал таким же жестоким, как и его братья, но сейчас это не так. — Альп будет призван через три года, и это сделает его виновным в твоих преступлениях тоже? Серкан напрягся. — Это не одно и то же. Разве? Я не имела понятия. Меньше чем через две недели Альпу должно было исполниться девять лет, и в моих глазах он все еще был маленьким мальчиком, но для наших врагов он был будущим Капо в процессе становления, потенциальным врагом. — Серкан? — крикнул Пьетро, и голос его звенел от нескрываемого нетерпения. Меня передернуло. — Мне нужно уходить. Мы можем продолжить эту дискуссию сегодня вечером. Он поколебался, потом подошел ко мне и поцеловал в губы, прежде чем уйти. Я медленно пошла за ним, но на полпути остановилась. Сэмюэль одарил отца улыбкой, на которую тот ответил ему тем же. Их жажда мести была вполне ощутима. Серкан даже не потрудился скрыть темную жажду крови. Я вцепилась в перила, ощущая себя немного потерянной. Прежде чем они ушли, Серкан снова поднял голову, но в его глазах не отразилось никакого конфликта. Адамо Фальконе не будет помилован. Он будет страдать вместо своего брата. Я спустилась вниз и вошла в гостиную, где обнаружила Инес, Софию и Кираз с близнецами. Невио ползал по полу, а Грета цеплялась за Инес. Маленькая девочка выглядела немного потерянной без Фины. — Мне не нравится, что Фина будет там, когда они будут пытать этого мальчишку Фальконе. Кираз посмотрела на меня широко раскрытыми глазами. Я надеялась, что она не узнает о пытках, но Инес была поглощена своим беспокойством и даже не понимала, как много открыла перед нашими девочками. — Фина говорила, что мальчик ненамного старше нас с Софией, ему пятнадцать лет, — сказала Кираз. — Он член Каморры, — сказала Инес. Невио подполз ко мне, и я подняла его. Его темные глаза сверкнули на меня, и я попыталась представить, как Серкан и другие мужчины могли видеть только плохое, когда смотрели на этого мальчика. Я вздохнула. — Я не знаю Адамо Фальконе. — Разве он заслуживает того, чтобы его пытали? — с любопытством спросила София. Инес пожала плечами: — Фина тоже не заслужила страданий. Кираз посмотрела на меня, ожидая ответа. Я не знала, что сказать. Софии и ей было по двенадцать лет, и они тоже страдали от последствий действий Римо. Они обе учились на дому, отгороженные от внешнего мира, и их золотые клетки были более сдерживающими, чем мои, когда я была маленькой девочкой. Послышались шаги, и появился Сантино, таща за собой борющегося Альпа. — Что происходит? — Я услышал шум оружия и обнаружил, что он набивает карманы пистолетами, будто готовится к войне, — сказал Сантино, скривив губы и отпустив Альпа, который бросил на него сердитый взгляд. Этим летом Сантино стал телохранителем Кираз. Серкан опасался, что рядом с нашей дочерью будет бывший Головорез, но в конце концов решил, что это лучший способ гарантировать безопасность Кираз, когда его нет рядом. — Альп, что все это значит? Альп пожал плечами и сунул руки в карманы брюк. Я прищурилась, глядя на него. — Я просто хотел помочь отцу разобраться с этим ублюдком Фальконе. — Следи за языком, — резко сказала я. — И как же ты хотел это сделать? Опять это упрямое пожатие плечами. — Поймать такси до конспиративной квартиры и помочь им пытать его. Я смотрела на своего маленького сына, моего почти девятилетнего сына, пытаясь понять, что произошло. Эта война слишком быстро лишила его невинности, окружив людьми, жаждущими мести и крови. — Ты больше никогда не прикоснешься к оружию без разрешения. Понятно? Глаза Альпа слегка расширились от моего тона. Я никогда раньше не повышала на него голос. Наконец он кивнул. — Спасибо, Сантино, — сказала я. Он кивнул, повернулся и вышел. Он вернется на свой пост охраны, пока мы не выйдем из дома. Кираз закатила глаза. — Ты просто идиот. Ты действительно думаешь, что папа позволил бы тебе остаться? — Он знает, что я могу справиться со всем этим в отличие от тебя. Кираз скрестила руки на груди. Они постоянно спорили о том, что Альп ходит в школу, а Кираз остается дома. София толкнула ее локтем и что-то прошептала на ухо. Они встали и поспешили прочь. Я вздохнула, глядя вниз на Невио, который извивался в моем захвате. Инес с усталым видом опустилась на диван рядом со спящей Гретой. — Когда мы вернемся в Чикаго? — спросил Альп. — Скоро, — сказала я. Я опустила Невио на пол и наклонилась, чтобы оказаться на уровне глаз Альпа. — Пожалуйста, больше не говори так в присутствии своей сестры и Софии. Не хочу, чтобы кто-то из вас думал о том, что папа делает на своей работе. Альп с любопытством склонил голову набок. — Мама, я стану Капо, — сказал он с абсолютной уверенностью, будто это решило вопрос. Я задумчиво улыбнулась. — Я знаю, но пока ты не пройдешь посвящение, ты всего лишь мой маленький мальчик. Он сморщил лицо, когда я притянула его к себе и поцеловала в щеку. — Мама, — запротестовал он. Когда я не отпустила его, переполненная эмоциями, он в конце концов смягчился и обнял меня. Мне почему-то казалось, что он меня утешает. POV Серкан Когда я вернулся домой в тот вечер, Эда уже лежала в постели. Мое тело все еще гудело от адреналина, вызванного пыткой и сладостным удовлетворением от того, что завтра Римо обменяет на брата себя. Я мечтал об этом дне с того самого момента, как Римо похитил Серафину. Возмездие было уже близко. Проведав Кираз и Альпа, я скользнул в постель к Эде. Она повернулась и подвинулась ближе. Несмотря на наш сегодняшний спор, я чувствовал ту же потребность прижать ее к своему телу. Я поцеловал ее в лоб. — И? — Римо согласился обменять себя на место своего брата. Даже я услышал мрачный триумф в своем голосе. — Он должен знать, что ты жестоко будешь пытать и убивать его, но все же он обменяет мальчика на себя? — я слышал замешательство в тяжелом от сна голосе Эды. — Я думала, что он ни о ком не заботится. — Он делает это ради своих братьев, — сказал я нейтрально. У Эды была склонность смотреть на вещи с двух сторон, видеть дальше чьих-то недостатков, но с Римо это было бессмысленно. — Тебе ведь будешь этим наслаждаться, правда? Я не был похож на некоторых моих людей, которые жаждали острых ощущений от мучений других, но с Римо я буду наслаждаться каждой секундой его мучений. Я провел носом по горлу Эды. Я не ответил, потому что Эда хотела услышать что-то еще. Моя спокойная, сдержанная внешность часто позволяла ей забыть мою не слишком цивилизованную натуру, порочность, которую я скрывал от нее и наших детей и всегда буду скрывать. — Римо не получит пощады ни от одного из нас. Пьетро, Сэмюэль и Данило жаждали кровопролития не меньше моего. Мы вместе поставим Римо на колени, будем наслаждаться его гибелью, а когда он будет расчленен и изгнан из этого мира, мы придумаем способ оставить бремя его действий позади, чтобы двигаться дальше. *** Я вел машину к месту встречи, Данило ехал рядом со мной. Пьетро и Сэмюэль сидели по обе стороны от Адамо, который, тяжело дыша, наклонился вперед. Когда я припарковал машину, он поднял голову и встретился со мной взглядом в зеркале заднего вида. Эти проклятые темные глаза Фальконе. Ему было всего пятнадцать, но он выглядел так, словно ему было все равно, всажу я ему пулю в голову или нет. — Пришло время обменять тебя на твоего ебаного брата, — сказал Сэмюэль напряженным от нетерпения голосом. — Вы ничего не знаете о Римо, если думаете, что он даст вам то, что вы хотите, — пробормотал Адамо. — И чего же мы хотим, Фальконе? — прорычал Данило. — Сломать его. Но мой брат непобедим. Вы должны были продолжать мучить меня. Это было бы гораздо веселее. Я толкнул дверь и вышел. — У меня нет времени на эту ерунду, мальчик. Твой брат сломается. Все они. Римо, Нино и третий парень, вероятно, еще один брат Фальконе, ждали возле машины. Сэмюэль поднял Адамо с заднего сиденья и потащил его к Данило, Пьетро и мне. Лицо Римо посуровело. Никаких признаков его прежнего триумфа или насмешек. Я подал Сэмюэлю знак, и он подтолкнул Адамо к своим братьям. Адамо упал на колени, прижимая к себе сломанную руку. То, как он посмотрел на Римо, открыло мне глаза на связь, которая не имела для меня никакого смысла, по крайней мере из того, что я знал о Фальконе. Римо коснулся головы своего брата так, как я иногда касался Альпа, и они взялись за руки. Сэмюэль шагнул вперед и ударил Римо кулаком в лицо, затем пнул его в пах, прежде чем тот успел ударить его пистолетом в висок. Римо отключился с этой долбаной кривой улыбкой на лице. Я махнул рукой нескольким солдатам. Они бросились вперед и схватили Римо, затем отнесли его к машине, где запихнули в багажник. Фальконе уже сидели в своей машине, но Нино смотрел на меня с чистым расчетом. Я снова сел в машину, и мы отправились в конспиративную квартиру, где в течение следующих двух дней должны были расчленить Римо. Сэмюэль недоверчиво рассмеялся и похлопал Пьетро по плечу, а тот натянуто улыбнулся. Данило с глубоким вздохом откинулся назад. — Мы его поймали, — сказал Сэмюэль. — Мы действительно его поймали. Блядь. Не могу поверить, что мы можем разорвать этого ублюдка на куски. — Имею честь отрезать ему член, — сказал Данило. — Да, мы так и договорились. Данило все еще не мог забыть ни Серафину, ни то, что Римо обесчестил ее. Его правление в Индианаполисе стало более суровым и жестоким, чем правление его отца когда-либо, он был эффективным и преданным, поэтому я позволял ему делать то, что он считал необходимым, даже если это подпитывалось его безудержной яростью. Возможно, после смерти Римо он сможет жить дальше. Может, мы все сможем сделать это. Серафина ждала нас в конспиративной квартире. Пьетро неуверенно посмотрел на меня. Ему не нравилась мысль о том, что она будет наблюдать за пыткой, но, как сказала Серафина, она заслужила свое присутствие. Мы втащили Римо в просторный холл. Я еще не сказал Римо ни слова, даже не взглянул ему прямо в глаза. Я знал, что мне будет трудно сдержаться, и если я сдержусь, я хотел оказаться за звуконепроницаемыми стенами до того, как это произойдет. Увидев Римо, Серафина побледнела. — Ангел, — пробормотал Римо. Моя голова повернулась к нему, брови плотно сошлись. Ангел? Сэмюэль не дал Римо возможности сказать еще что-нибудь, ударив его кулаком. — Это твой шанс попросить прощения, — сказал Пьетро. Римо смотрел на него, пока его взгляд наконец не встретился с моим. Пока никаких признаков страха. Скоро это изменится. У каждого мужчины своя точка перелома. Он снова взглянул на Серафину. — Ты хочешь, чтобы я попросил прощения? — Я не прощу тебя, — сказала Серафина. Я жестом велел Сэмюэлю и Данило увести Римо в камеру пыток. Как только они ушли, я подошел к Серафине. В ее глазах мелькнул намек на конфликт. — Рано или поздно он попросит прощения, — сказал я. Серафина одарила меня странной, несчастной улыбкой. — Я не хочу, чтобы он это делал, потому что это было бы ложью, — она сделала паузу. — Вы его кастрируете? Я предпочитал не посвящать девушек в ужасные подробности нашей практики пыток, даже Эду. Я уважал ее, но она была склонна испытывать жалость даже к такому человеку, как Римо. И все же Серафина заслуживала ответа, и я не мог себе представить, чтобы она прониклась сочувствием к своему мучителю. — Завтра. Не сегодня. Это слишком ускорит его смерть. Данило и Сэмюэль сделают это. Не уверен, что тебе стоит на это смотреть, но, возможно и стоит. Сегодня будет легче переварить, чем завтра, так что оставайся, если хочешь. — Спасибо, — сказала она, прежде чем направиться к экранам, где могла бы наблюдать, как мы разбираемся с Римо. Я коротко кивнул охраннику, сидевшему рядом с ней, и направился в камеру. Мой пульс ускорился, странное явление. Обычно требовалось немного пыток, чтобы вызвать скачок в моем сердечном ритме. Не сегодня. Это было почти так же, как в первые несколько раз, когда отец заставлял меня участвовать в сеансах пыток. Когда я вошел в камеру, Римо лежал на голом каменном полу, а Данило и Сэмюэль пинали его вновь и вновь. Он не сопротивлялся ударам, только смотрел в камеру в углу, словно знал, что Серафина наблюдает за ним. Пьетро выхватил нож и разрезал Римо грудь. Затем то же самое сделал Сэмюэль, а за ним и Данило. Когда подошла моя очередь, я присел на корточки рядом с Римо. Он улыбнулся, обнажив покрытые кровью зубы. — Это вызывает у всех вас ебаную эрекцию, не так ли? Я холодно улыбнулся ему, вынимая нож из кобуры. — Посмотрим, как долго ты будешь держаться за свое высокомерие. — Ты действительно хочешь поговорить со мной о высокомерии, Серкан? Я вонзил кончик ножа ему в подмышку, зная, что это одно из самых чувствительных мест. Римо напрягся, но не издал ни звука, его взгляд не отрывался от моего. Он был хорошо знаком с болью. Его отец, вероятно, воспитывал его так же, как и мой. Он станет настоящим вызовом. — В конце концов, все умоляют. Рот Римо стал еще шире. — А ты? Я скорее умру, чем стану молить кого-то о пощаде. — Не сравнивай меня с собой. Мы совсем не похожи. Римо рассмеялся. — Ох, но мы похожи. Этот блеск в твоих глазах я ощущаю каждый раз, когда подношу нож к чьей-то коже. Это, блядь, самое лучшее. Ты действительно считаешь себя лучше только потому, что прячешь своего монстра за чертовым костюмом-тройкой? — Римо, ты еще встретишься с моим монстром, не переживай. В отличие от тебя, я не насилую девушку, ради получения власти. Я вонзил нож ещё глубже в его подмышку, а затем жестом пригласил Данило подойти с зажигалкой. Спустя несколько часов я вымыл руки. Сэмюэль покачал головой и пробормотал: — Когда этот ублюдок начнет просить милостыню? Нахуй это. Я взглянул на Римо, который лежал без сознания на залитом кровью полу. Он снова потерял сознание, но не издал ни звука, только время от времени вздыхал или скрипел зубами. Сэмюэль вышел в коридор, я последовал за ним и запер камеру. Пьетро и Данило ждали в коридоре, оба потные и растрепанные, как и мы с Сэмюэлем. Рубашка прилипла к коже, а под ногтями запеклась кровь. — Он сильный ублюдок, — сказал Пьетро, вытащив из кармана сигарету и закурил. — Возможно, боль его и не беспокоит, но он покажет свою реакцию, когда я заставлю его смотреть, как отрезаю ему член сантиметр за сантиметром, — прорычал Данило. Для этого было уже поздно. — Я переночую здесь. Не уйду, пока Римо не умрет. Пьетро, Данило и Сэмюэль согласно кивнули. — Один из нас должен следить, — предложил Пиетро. — Я начну, — быстро сказал Сэмюэль. — Я все равно слишком заведённый, чтобы спать. — Хорошо. Мы направились в спальню и легли на раскладушки. Я закрыл глаза. Несмотря на удовлетворение, которое я испытывал, мучая Римо, я не мог дождаться, когда он умрет, когда все это наконец закончится. *** Меня разбудил чей-то крик. Я дернулся на раскладушке, на секунду потеряв ориентацию. Пьетро встретил мой пристальный взгляд с другого конца комнаты. Данило не было. Я вскочил на ноги и побежал в камеру пыток. Черт, неужели Римо освободился сам? Он был тяжело ранен. Я даже представить себе не мог, что у него хватит сил встать на ноги. Когда мы с Пьетро ворвались в камеру, в центре ее стоял Данило. То, что я увидел, заставило меня замереть. Серафина находилась внутри камеры, прикрывая Римо своим телом, ее одежда пропиталась его кровью. — Ты не должна находиться здесь, голубка. Это не для девушек, — попытался урезонить Серафину Пьетро. Он не мог видеть то, что видели мы с Данило. Что Серафина выбрала чью-то сторону, и не нашу. — Где Сэмюэль? — спросил я. Я его нигде не видел. Я не мог себе представить, чтобы Серафина причинила боль своему близнецу, но, возможно, я недооценил способности Римо манипулировать ею и его власть над ней. Серафина сунула руку под кардиган и вытащила два пистолета, направив их прямо на нас. Я легонько положил руку на свой пистолет, но не смог заставить себя направить его на племянницу. Римо изо всех сил пытался встать, но у него не было оружия. — С Сэмюэлем все будет в порядке. Он отключился за диваном, — сказала Серафина. Лицо Пьетро исказилось от осознания ужаса. — Фина, ты через многое прошла. Опусти пистолет. Серафина спустила предохранитель. — Прости. За то время, что я был Капо, мне пришлось сделать много тяжелых выборов. Сегодня произошло самое худшее. Я достал пистолет одновременно с Данило. Серафина нажала на курок, и Данило вздрогнул, его рука взлетела вверх, хватаясь за кровоточащее пятно на руке. — Ни единого движения. Римо придвинулся ближе к Серафине, и его глаза встретились с моими. Он казался почти потрясённым, будто тоже был застигнут врасплох этими событиями. — Мы только хотим уехать. Никто не должен пострадать, — прошептала Серафина. — Голубка, — прохрипел Пьетро. — Ты ничего не должна этому человеку. Он изнасиловал тебя. Я знаю, что эмоции могут запутаться в такой ситуации, но у нас есть люди, которые могут тебе помочь. Глаза Серафины наполнились слезами, но она покачала головой. Сэмюэль с ошеломленным видом ввалился внутрь. Лицо Серафины болезненно исказилось, прежде чем она посмотрела на меня. — Пожалуйста, позволь нам уйти, дядя. Эта война из-за меня, и я могу сказать, что не хочу ее. Не хочу, чтобы за меня мстили. Не лишай моих детей их отца. Я отправлюсь с Римо в Лас-Вегас, где мое место, где место моим детям. Пожалуйста, если чувствуешь вину за то, что случилось со мной, если хочешь спасти меня, тогда сделай это. Позволь мне вернуться в Вегас с Римо. Это не должно быть бесконечной спиралью кровопролития. Это может закончиться сегодня. Для твоих детей, для моих. Позволь нам уйти. Ее глаза умоляли меня, но я отвел взгляд и посмотрел на Римо. Моя ненависть вспыхнула ярче, чем когда-либо, понимая, что он взял больше, чем мы когда-либо ожидали. — Она говорит от имени Каморры? — Да. Ты вторгся на мою территорию, а я на твою. Мы квиты. — Вовсе нет! — взревел Сэмюэль, делая шаг вперед и покачиваясь. Римо приподнял пистолет на пару сантиметров, и мои пальцы сжались ещё сильнее. Одной пули было достаточно... для чего именно? Превратить Римо в мученика, ради которого его братья и Каморра пойдут на войну? Потому что его убийство не вернет нам Серафину. — Ты похитил мою сестру и сломал ее. Превратил в свою ебаную марионетку. Мы не закончим, пока я не встану над твоим выпотрошенным трупом, чтобы моя сестра наконец освободилась от тебя. Серафина была на грани слез. — Сэм, не делай этого. Я знаю, ты не понимаешь, но мне нужно вернуться в Вегас с Римо, ради себя, но что более важнее ради моих детей. — Я знал, что ты должна была избавиться от них, — сказал Сэмюэль. Возможно, близнецы изменили чувства Серафины к Римо, усилили ту извращенную связь, которую они разделяли. Дети меняют все, я это знал. — Отправь их с ним в Лас-Вегас. Они Фальконе, но не ты Фина. Освободись от них и от него. Ты можешь начать новую жизнь, — сказал Пьетро. Серафина покачала головой: — Куда мои дети, туда и я. Тебе не кажется, что я уже достаточно настрадалась за все ваши грехи? Не превращайте меня в очередную пешку в своей шахматной партии. Освободите меня, — она снова повернулась ко мне. — Дай нам уйти. Однажды ты подвел меня, и теперь я потеряна для тебя. Но, пожалуйста, позволь мне привести моих детей в семью, которая будет их любить. Позволь мне привести моих детей домой. Ты в долгу передо мной. Я был обязан ей защитой в день ее свадьбы и более быстрым спасением, но сейчас я не был ей обязан, и все же чувствовал, что должен. — Если я позволю тебе уехать сегодня, ты будешь предательницей. Ты перестанешь быть частью Наряда. Станешь врагом. Ты больше не увидишь свою семью. Не будет мира с Каморрой. Эта война только началась. — Когда закончится эта война, дядя? Я встретился взглядом с Римо. Он ни о чем не жалел. Война между Каморрой и Нарядом никогда не закончится, определенно не в моей жизни. Я часто представлял себе, как освободил Серафину, убив человека, который ее мучил. Это было моей движущей силой. Все отошло на задний план: ошеломленное выражение лица Сэмюэля, страдание Пьетро, ярость Данило, когда я смотрел в глаза своей племянницы. Речь шла о мести. Мести за нее. Мести, которую она не хотела. Я должен был освободить ее, но не из-за нее, а из-за Эды и моих детей, из-за Инес и Софии. Нам нужно было отпустить ее, потому что Серафина уже была потеряна. Возможно, мы потеряли ее в тот момент, когда Римо украл ее. Может, все месяцы надежд были потрачены впустую. Серафина сделала свой выбор, и сегодня я должен был сделать свой. Я бы не стал втягивать Наряд в кровавую войну с Каморрой ради нее, особенно когда она выбрала жизнь с Римо. Нино и его братья отомстят, если я убью Римо. Я бы с радостью сделал это, если бы это послужило целью, но нет: Серафина никогда не вернется к нам, а ее дети всегда были Фальконе. Я буду защищать людей, которые хотят моей защиты, которые нуждаются в ней больше, чем Серафина. — Уходите, — холодно сказал я. Данило дернулся, шок отразился на его небритом лице. — Ты же не серьезно, Серкан. Ты не можешь их отпустить. Я понимал гнев Данило, его жажду мести, но ни он, ни я не могли получить того, что хотели, ни сегодня, возможно и никогда. — Освободи меня, — повторила Серафина. — Уходите. — Спасибо. — Не благодари меня. Не за это. Много лет назад я позволил отдать девушку монстру, которого она не выбирала. Айше выжила. Серафина сама выбрала себе монстра, свою судьбу. Она больше не была моей ответственностью. Многие в Наряде были бы возмущены моим решением, но это был мой последний подарок племяннице. Серафина и Римо ушли. Теперь Кираз, Альп и Эда будут в большей безопасности. В камере повисло ощущение завершенности, полного шока.