Связанные долгом

Серкан был очень скрытен. Это то, что все мне всегда говорили, поэтому я понимала, насколько неправильным было мое вторжение в его личное пространство. Но я должна была увидеть, что скрывает Серкан за той дверью, которую показала мне Габи. Может, это поможет мне лучше понять его. Ранним утром Серкан уехал на встречу в одно из подпольных казино Синдиката. Я не знала точно, когда он вернется, но, если считать ориентиром последние два дня, прошедшие с моей неловкой попытки соблазнения, вероятно, не раньше восьми. В доме было тихо. У Габи сегодня был выходной, а Зита, как всегда, была занята на кухне и избегала меня. Я повернула ручку и вошла в комнату, где Серкан хранил памятные вещи своей умершей жены. Задернутые шторы погружали комнату в темноту. Нашарив выключатель, я нажала на него, но ничего не произошло, пощелкала им еще несколько раз, пока не решила, что это бесполезно. После секундного колебания, вызванного чувством вины, я осторожно прокралась к окну и раздвинула шторы. Закашлявшись из-за клубов пыли из складок тяжелой ткани, я заморгала, ослепленная неожиданно ярким светом. Я быстро потерла глаза и рискнула осмотреться. Лампы на потолке не было, вместо нее — только связка старых проводов. Неудивительно, что выключатель не сработал. Частицы пыли плыли в воздухе, и мой нос заполнил запах затхлости. Слой пыли лежал на всех поверхностях и даже на полу, отчего мои следы были очень заметны. В общем, меня начала охватывать паника. Я не могла скрыть своего присутствия в комнате, если мои следы были везде на полу, но, похоже, сюда давно никто не заходил, даже Серкан, так что, вполне возможно, он и не узнает. Комната была загромождена мебелью и картонными коробками. Гардероб темного дерева, два комода и огромная кровать с балдахином. До меня стало медленно доходить. Должно быть, это спальня, которую Серкан и его жена делили до ее кончины. По крайней мере, я не спала на той же кровати, где Серкан занимался любовью со своей умершей женой. Я подошла на цыпочках к шкафу. Я даже сама себе не смогла бы объяснить, почему старалась не шуметь, но находиться в этой комнате казалось почти кощунством. Я открыла гардероб, и меня поразил запах старой и давно не используемой одежды. Две дюжины самых разных платьев висели на обитых розовой тканью вешалках: начиная от длинных бальных и заканчивая красивыми коктейльными и повседневными летними платьями. Некоторые были похожи на вещи из моего гардероба, но понятно, что они были слишком малы для меня. Я провела пальцами по ткани. Было странно размышлять о том, что человек, который носил их, давно ушел, похоронен в холодной сырой земле. Содрогнувшись, я закрыла дверцу и отступила назад, но мое любопытство еще не было удовлетворено. Открыв один из ящиков комода рядом с гардеробом, я обнаружила в нем нижнее белье и быстро его закрыла. Это слишком личное. Я не могу рыться в нижнем белье умершей женщины, даже если оно может мне рассказать о каких-либо предпочтениях Серкана. Я нерешительно шагнула ко второму комоду и открыла верхний ящик. Он был пуст, за исключением двух фотоальбомов. У меня сложилось ощущение, что ящик когда-то принадлежал Серкану, давным-давно в него складывались его носки и трусы. Когда он сменил спальни, то оставил все, даже свой комод. Проигнорировав свои сомнения, я вытащила оба альбома и отнесла их к кровати. Темно-красное покрывало, лежащее на ней, тоже было под слоем пыли. После бесполезных попыток найти другое место в комнате, я присела на краешек покрывала, положив альбомы себе на колени. Первый альбом был белоснежным с изображением двух переплетенных золотых колец. Я с трепетом открыла его. На первом снимке Серкан, гораздо моложе, и юная миниатюрная женщина в подвенечном платье. Серкан не смотрел в камеру. Все его внимание принадлежало невесте, и от обожания, отчетливо заметного в его глазах, в моем горле образовался комок. В его лице не было ни холодного расчета, ни бесчувственной утонченности. Возможно, потому что он был еще юн, но у меня сложилось впечатление, что причина была в женщине, стоявшей рядом с ним. Это была просто фотография, и все же она передавала все, что должна символизировать свадьба: любовь, преданность, счастье. Я еще не видела фотографий с нашей свадьбы, но знала, чего не найду на них. Я проглотила подступающие слезы и просмотрела другие фотографии, чисто по-детски надеясь найти Серкана с тем же безразличным видом, который он всегда показывал мне. Но даже при том, что на более поздних фотографиях выражение его лица стало более осторожным и контролируемым, трудно было не заметить его чувства к жене. Они были женаты в течение почти двенадцати лет, но у них никогда не было детей. Я знала, что его жена Селин боролась с раком в последние три года своей жизни, но я задавалась вопросом, почему до этого ничего не было. Я никогда не видела ее с ребенком, и ничего не слышала о выкидыше. Хотя, конечно, это не мое дело. Может, я должна считать себя везучей из-за того, что у Серкана с Селин не было детей, иначе еще бы и они меня презирали в этом доме. Мне стала ненавистна горечь этой мысли, и я быстро избавилась от нее, так как не хотела становиться мелочной или ревновать к умершей женщине. Она не сделала мне ничего плохого, и было ужасно несправедливо, что она умерла так рано. Я открыла второй альбом. На последних страницах было несколько фотографий, на которых Селин в парике и без бровей. Рука Серкана обернута в защитном жесте вокруг его худой, бледной жены. Меня затопило волной скорби. Каково это — потерять кого-то, кого ты так любил? Я любила Каана как друга, но это даже и близко не было к тому, что было у Серкана и Селин, и, если быть до конца честной, я обижалась на Каана за то, что держал меня в золотой клетке без любви лишь для того, чтобы скрыть, что он был геем. Внезапно распахнулась дверь, заставив меня подскочить, и вошел Серкан, его лицо не предвещало ничего хорошего. Раньше, чем я смогла пошевелиться, он оказался рядом со мной и вырвал фотоальбом у меня из рук. Бросив его на кровать, Серкан повернулся ко мне, его глаза, полные ярости, прожигали меня насквозь. — Что ты здесь делаешь? — он схватил меня за руку и поднял на ноги, прижав к себе так близко, что наши губы почти соприкоснулись. — Эта комната тебя не касается. Я стала вырываться из его хватки. — Серкан, ты делаешь мне больно. Он отпустил меня, сменив свой гнев на холодное неодобрение. — Ты не должна была сюда заходить, — его глаза вперились в альбом, лежавший на кровати и открытый на странице с фотографией его больной жены с ним. Он сделал шаг назад, последние признаки его злости исчезли и сменились пугающим спокойствием. — Уйди. Мне не нужно было говорить дважды. Я со всех ног ринулась в коридор, испугавшись всплеска эмоций Серкана, но, по правде говоря, ещё больше испугавшись странного спокойствия, которое в конце появилось на его лице. Серкан вышел из комнаты и закрыл дверь. Он снова не смотрел на меня. Я наблюдала, как он, повернувшись ко мне спиной, прошел по коридору и направился вниз по лестнице. Закрыв глаза, я обхватила себя руками. Я не любила бросать на полпути. Я была упряма, слишком упряма, как всегда отмечала моя мать, но сейчас серьезно задумалась о том, что из нашего союза с Серканом ничего не выйдет. У меня больше не было сил выносить этот брак. *** За ужином мы почти не разговаривали, и, если уж говорили, речь шла о текущих событиях, что было последним, о чем я вообще думала. Серкан не упоминал о случившемся, и я уж точно не собиралась начинать. После того, как Зита убрала наши тарелки, бросая чересчур любопытные взгляды в направлении меня, Серкан встал. — У меня много работы. Ну конечно. Я молча кивнула и отправилась в библиотеку. «Если все будет продолжаться так, как сейчас, я очень скоро заговорю по-русски», — подумала я с горечью, когда взяла учебник. Я не могла сосредоточиться. Буквы плыли у меня перед глазами, и в конце концов я сдалась, вышла из комнаты и бросила взгляд в сторону кабинета Серкана. Из-под двери не пробивался свет. Возможно, он лег спать. Я направилась к лестнице, но остановилась, уловив краем глаза движение. Дверь в гостиную была открыта, давая мне хороший обзор на Серкана, который сидел в широком кресле перед погасшим камином и пил то, что выглядело как виски. Я подумывала о том, чтобы подойти к нему и извиниться, но его задумчивый вид заставил меня остановиться. Вместо этого я тихо поднялась по лестнице и проскользнула в спальню. Под теплыми струями душа мои пальцы снова нашли себе дорожку между ног, но, по правде говоря, желания у меня не было, и в конечном счете я отказалась от попытки достичь удовлетворения. Эти старые фотографии разбередили старые раны и нанесли новые. Они напомнили мне о нескольких эпизодах в начале нашего брака с Кааном, когда он приводил своего любовника Фрэнка в наш дом, чтобы заняться с ним сексом. Это было одно из самых безопасных мест для их встреч, но, несмотря на все мои старания смириться с этим, я страдала, потому что связь Каана с Фрэнком говорила о любви и желании, которые он так никогда и не смог мне дать. Увидев Серкана с женой, я почувствовала то же самое. Тогда у меня не было шанса против Фрэнка, и теперь я все больше убеждалась, что и против мертвой жены у меня его тоже не было. *** Бибиана посоветовала мне пока оставить Серкана в покое и надеяться на лучшее, и, пока мы говорили по телефону, это действительно казалось хорошим решением, но после дня мучительного молчания я не могла больше этого выносить. Когда я увидела Серкана в тот вечер, сидящего перед погасшим камином и пьющего виски, во мне что-то надломилось. Мой первый муж не желал меня, потому что предпочитал мужчин, а второй — потому что не мог отпустить умершую жену и потому что предпочитал поразмышлять за стаканом виски. Я знала, что у Серкана был секс с другими женщинами после смерти его жены. Бибиана подтвердила, что он часто бывал в клубе ее мужа, так почему он не хотел заниматься сексом со мной? Может, было во мне что-то, что отталкивало мужчин? Это было единственным логическим объяснением, и, если это так, мне нужно было знать точно и перестать тратить свое время на глупые надежды и нелепые планы соблазнения. Я шагнула в гостиную, убедившись, что мои каблуки достаточно громко цокают по паркету. Серкан сидел, уставившись в темный камин. Конечно, он меня проигнорировал. Он делал так практически всегда. Мои руки задрожали от сдерживаемого гнева. — Это правда, что ты часто посещал клуб «Палермо»? Серкан нахмурился. Он взболтал виски в стакане, не глядя на меня. — Он принадлежит Семье, но это было задолго до нашего брака. Бибиана сказала то же самое, но его небрежный тон и высокомерный язык жестов были уже чересчур. Он вел себя так, как будто это не мое дело. Злость забурлила в моих венах. Я почувствовала, как мое самообладание вырвалось из своей клетки, но была слишком возбуждена, чтобы его контролировать. — Значит, ты ничего не имеешь против компании проституток, но не можешь взять девственность своей собственной жены? Это привлекло его внимание, но теперь я желала, чтобы этого не случилось. Он резко поднял свои голубые глаза на меня. Я бы больше всего на свете хотела запихнуть эти слова обратно себе в глотку, хотела, чтобы он снова вернул свое внимание к стакану с виски. Возможно, на миллисекунду даже искра замешательства мелькнула на его лице, прежде чем вернулась заученная маска спокойствия. Я молча развернулась, в шоке от того, что произнесла, и в ужасе от последствий, которые может иметь моя вспышка. Звон стеклянного стакана, поставленного на красное дерево, раздался за моей спиной, а за ним последовал скрип кресла. У меня сжалось горло, а грудь заполнил холод. Пальцами я стискивала перила, поднимаясь наверх. Его шаги следовали за мной, спокойные и размеренные. Я подавила желание оглянуться или даже побежать. Серкан не мог видеть, насколько я шокирована. Что мне теперь делать? Он потребует ответов. Ответов, которые я не смогу дать ему, обещала никогда никому не давать. Но Серкан был Боссом. Никто не добился бы такого положения, не зная, как добыть информацию. Он не собирался пытать меня, да даже руку на меня не поднимет. Уверена, что ему это и не потребуется. Я проскользнула в спальню и остановилась возле окна. Больше некуда бежать. Сбоку от меня была кровать. Я закрыла глаза, когда услышала, как Серкан вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. Его высокая фигура появилась в отражении окна позади меня. Я опустила глаза на свои пальцы, которые гладили холодный мрамор подоконника. Иногда мне казалось, что я со всем могу справиться, как будто была искушенной, держащей все под контролем женщиной, какую, вероятно, Серкан и желал, но в такие моменты, как этот, я чувствовала себя бестолковой девчонкой. — Девственность? — без намека на эмоции произнес он. Особый дар всех мужчин Семьи. Если ты рос среди насилия и смерти, то научился запечатывать свое сердце от всего мира. Почему они не преподавали то же самое женщинам Семьи? — Вы с Кааном были женаты четыре года. Я не оборачивалась, даже дышать не смела. Как я могла допустить такой промах? Моя ошибка может разрушить репутацию Каана и мою из-за того, что согласилась на его план. Быть геем было наказуемым преступлением в мафии, и я в значительной степени помогла Каан совершить его. Я сосредоточилась на дыхании, на ощущении мрамора под кончиками пальцев, на деревьях, склонившихся на улице под порывами ветра. — Эда, — на этот раз в его голосе появился слабый намек на напряжение. — Я ничего не должна была говорить, — прошептала я. — Это была просто фигура речи. Я не имела этого в виду в прямом смысле слова. — Я была хорошей лгуньей, но у меня не было другого выбора, кроме как стать такой. — Как ты и сказал, мы с Кааном были женаты четыре года. Конечно, я не девственница. Его рука коснулась моего бедра, и я буквально дернула ногой, стукнувшись о подоконник. Я ахнула от боли, а затем прикусила губу, чтобы проглотить вскрик. Я целыми днями жаждала, чтобы Серкан прикоснулся ко мне, и теперь, когда он это сделал, мне хотелось, чтобы он снова меня игнорировал. Серкан наблюдал за мной в отражении в окне. — Повернись, — тихо сказал он. Я ни секунды не колебалась. Его голос, даже без угрозы и опасности в нем, содержал слишком много властности, чтобы было возможным сопротивляться. Я набралась решимости, встав лицом к нему, и сфокусировалась на пуговицах его белой рубашки. Смотреть ему в глаза было выше моих сил. Каждая мышца в моем теле была натянута как тетива. Он обхватил пальцами мой подбородок и поднял его, вынудив меня встретить его взгляд. Опять прикосновение. Почему он прикасался ко мне сейчас, в то время как прежде он изо всех сил старался держать дистанцию между нами? Я сглотнула. «Будь сильной, Эда. Желание покойного священно. Не нарушай своего обещания». И дело было не только в Каане, которого я защищала. Я вела двойную жизнь так же хорошо, как лгал сам Серкан, со времени нашей первой встречи заставила его поверить в одно, в то время как правда была совсем другой. Я хотела хоть каких-то эмоций на лице Серкана, даже злости; я могла бы с этим справиться, но он не показал ничего. Всегда айсберг. — Значит, твои слова внизу были лишь провокацией? — Он казался спокойным и незаинтересованным, но я не позволила этому тону провести себя и знала, что завладела всем его вниманием. Я ничего не могла ответить. Сформулированный таким образом вопрос выглядел действительно неприглядно. О чем он думал? Мне было жаль, что у меня не было ни малейшего намека на то, в хорошем или плохом настроении он был. «Он не причинит тебе вреда, Эда». До сих пор Серкан ничего мне не сделал, но мы не особо общались за несколько дней до нашей свадьбы, и два дня назад он был чертовски пугающим, когда нашел меня с фотоальбомами. Напряжение стало невыносимым, и из моего правого глаза соскользнула слеза, покатилась вниз по щеке и попала на палец Серкана, который все еще держал меня за подбородок. Он нахмурился и опустил руку. Я сразу отвела от него взгляд и сделала шаг назад. — Почему ты плачешь? — Потому что ты меня пугаешь! — выпалила я. — До сегодняшнего дня ты никогда меня не боялась. — Он был прав. За исключением незначительных случаев, я его не боялась, но знала, что с таким мужчиной, как он, мне должно быть страшно. — Тогда, наверное, я хорошая актриса. — У тебя нет причин меня бояться, Эда, — спокойно сказал он. — Что ты скрываешь? — Ничего, — быстро сказала я. Он слегка обхватил пальцами мое запястье. — Ты о чем-то врешь. И как твой муж я должен знать, что это. Злость вспыхнула во мне с новой силой. Она в этот раз была быстрее осторожности. — Ты имеешь в виду, что должен знать как Босс, потому что как мой муж ты до сих пор точно не поступал. Он наклонил голову, тщательно исследуя каждый дюйм моего лица. — Почему ты все еще невинна? — Я же сказала, что нет! — с отчаяньем выкрикнула я, пытаясь выдернуть руку из его хватки, но он сжал пальцы, немного, только чтобы я не смогла убежать. Он притянул меня к себе, прижавшись к моей груди. Из моих лёгких выбило воздух, когда я подняла на него глаза. Мое сердце отчаянно билось в груди, в висках, в венах. И он это чувствовал. Потому что держал меня за запястье. — Итак, — продолжил он пытать меня. — Что, если бы я уложил тебя на нашу кровать прямо сейчас? — Он сделал шаг, заставив меня приблизиться к огромной кровати с балдахином. — И вошёл бы в тебя? Я бы не узнал, что ты просто соврала мне? Я ничего не хотела от него так сильно, как только чтобы он, наконец, уложил меня в кровать, и теперь, когда он использовал это в качестве угрозы для выяснения правды, я мечтала о том, чтобы никогда ничего не хотеть от него. Почувствует ли он, что я никогда не спала с мужчиной? Я разговаривала только с женщинами об их опыте, но не представляла, могут ли мужчины почувствовать, невинна ли девушка. — Ты бы не сделал этого, потому что прямо сейчас не уложишь меня на эту кровать. — Почему нет? — Он приподнял свою светлую бровь. — Нет, потому что ты не возьмешь меня против моей воли. Ты не одобряешь изнасилование, — я говорила словами Бибианы, что звучало довольно странно из моих уст, ведь это даже не было бы против моей воли. Я пыталась соблазнить Серкан в течение многих дней; он должен был догадываться, что я хотела его. Все еще хочу, невзирая ни на что. Мое тело изнывало от тоски по его прикосновениям. Он усмехнулся. Я никогда не слышала, чтобы он смеялся. Это было пустым звуком. — Так вот, что ты слышала? — Да, — ответила я уже тверже. — Ты дал прямой приказ подчиненным рассказать своим людям, что кастрируешь любого, кто будет использовать изнасилование для мести или пыток. — Так и было. Я считаю, что женщина не должна подчиняться никому, кроме своего мужа. Но ты моя жена. — Все еще. — Мои слова были жалким шепотом, наполненным неопределенностью. — Да, все еще. — Серкан кивнул и отпустил мое запястье. На меня нахлынуло облегчение. — Сейчас я хочу, чтобы ты сказала мне правду. Я всегда буду относиться с уважением к тебе, но жду того же и от тебя. Я не потерплю лжи. И, рано или поздно, мы ляжем в кровать, и тогда, Эда я узнаю правду. — Когда мы наконец ляжем в кровать как муж и жена, а не просто чтобы спать рядом? Случится ли это когда-нибудь? — огрызнулась я. Мой дурацкий язык постоянно спешил. На его лице мелькнуло еще что-то, чего я не смогла понять. — Правду, — сказал он просто, но властно. — И помни, я все равно узнаю. Я опустила голову. Сделает ли правда хуже наши с Серканом отношения? Определенно будет намного хуже, если у нас когда-нибудь будут супружеские отношения, а он узнает, что я лгала ему. — Эда, — резко сказал Серкан. — То, что я сказала в гостиной, было правдой. — Я испытала облегчение и испуг одновременно, когда слова вылетели из моего рта. Как долго я смогла бы продолжать лгать? Серкан кивнул, странно взглянув на меня. — Я так и думал, но спрашиваю сейчас, почему? — Почему это так удивительно, что Каан не хотел меня? Возможно, он не считал меня привлекательной. Очевидно, ты тоже не хочешь, иначе не проводил бы большинство вечеров в своем кабинете, а свои ночи, повернувшись ко мне спиной. Мы оба знаем, что, если бы ты меня хотел, если бы вообще считал меня желанной, я бы лишилась своей невинности еще в нашу первую брачную ночь. — Я думал, мы договорились, что я не буду принуждать тебя, — сказал он. Я пыталась заглянуть ему в глаза, потому что слышала в его голосе злость. — Но тебе и не нужно было меня принуждать. Ты мой муж, и я хочу быть с тобой. — Мои щеки залил румянец. — Я уже несколько дней пыталась соблазнить тебя, и ты даже не обращал внимания на мое тело. Если бы ты считал меня привлекательной, хоть какую-то реакцию бы проявил. Я думаю, мне просто повезло, что я всегда в итоге оказываюсь с мужьями, которые считают меня омерзительной. — Ты мне не омерзительна, — твердо ответил он. — Поверь мне, я считаю тебя привлекательной. Я, должно быть, выглядела сомневающейся, потому что он сократил расстояние между нами. — Так и есть. Даже не сомневайся. Каждый раз, когда я вижу мелькнувшую сливочно-белую кожу твоих бедер. — Он провел по моему бедру через высокий разрез ночной сорочки. Мне пришлось подавить удивленный вздох от его неожиданной близости. Все мое тело покрылось гусиной кожей. — Или когда я вижу контуры твоей груди через те маленькие ничтожества, которые ты надеваешь, когда ложишься спать. — Он нежно провел пальцем по кружевному краю моей сорочки прямо над грудью. — Я хочу бросить тебя на нашу кровать и войти в тебя. — Он опустил руку, опять перестав прикасаться ко мне. Я округлила глаза. — Хочешь? Тогда почему… Он прижал палец к моим губам. — Сейчас моя очередь задавать вопросы, и ты обещаешь не лгать. — Я уставилась на него, кивая. Он сказал правду? Он меня хотел? — Почему Каан не спал с тобой? — спросил он, по-прежнему находясь так близко, что меня затопило его теплом. Мне с трудом удалось сосредоточиться. — Я дала ему обещание не рассказывать никому. — Каан мертв, — сказал Серкан. В его голосе не звучало сожаления. — Теперь я твой муж, и твое обещание мне важнее. Я отвела взгляд. Он прав, но я так долго хранила в себе правду, что она практически стала частью меня. В конечном итоге Серкан, вероятно, все равно бы все выяснил. — Эда? — Каан был геем, — выпалила я. Бремя лжи Каана наконец-то перестало давить на мои плечи, подарив ощущение свободы. Лишь на миг Серкан показал потрясение. — Я никогда не подозревал. Ты уверена? Я закатила глаза. — Он иногда приводил своего любовника к нам домой. — Почему он не спал с тобой, чтобы появились наследники? Это могло бы снять возможные подозрения. Я замялась. — Не думаю, что это получилось бы. Ну ты знаешь… — Я махнула в сторону паха Серкана. — Он был бесплоден? — Нет, он как-то сказал, что у него не встает на женщин, — выдавила я из себя, чувствуя, что покраснела. — Кто его любовник? — небрежно спросил он, но я знала, что не стоит доверять его показному равнодушию. В его взгляде был намек на решимость добиться от меня ответа любой ценой. Было чувство, что он пытается использовать мое эмоциональное состояние против меня, но меня не так легко сбить с толку. Я покачала головой. Фрэнк все еще был жив и все еще далеко не член Семьи. Если Серкан узнает, что Каан встречался с посторонним… Я не хотела даже думать о последствиях. Он не остановится, пока не найдет его, и я точно знала, что тогда будет с Фрэнком. — Я не могу тебе сказать. Пожалуйста, не заставляй меня. Серкан взял меня за плечи, без малейшего давления. — Если это кто-то из Семьи, я должен знать, и, если он не… Семья на первом месте. Мне нужно защитить всех, кто доверяет мне. Он убьет Фрэнка и, возможно, сначала подвергнет его пыткам, чтобы выбить имена всех людей, которые знали об Каане. Я не смогла бы жить с этим, если бы такое случилось. Мне хотелось закрыть глаза под проницательным взглядом Серкана, но я понимала, что это плохая идея. — Я не могу тебе сказать. И не скажу. Прости, Серкан, но неважно, что ты сделаешь, я не назову тебе имя. Гнев, ещё свирепее, чем вчера, вспыхнул на лице Серкана. Это была самая настоящая ярость, и впервые она была направлена на меня. Что говорила Бибиана? Серкан не терпел неповиновения. — Ты жила под защитой, Эда. У меня крепкие мужики говорили то же самое, и в итоге они открыли все свои секреты. — Тогда сделай, что должен, — отодвигаясь, огрызнулась я. — Отрежь мне пальцы на ногах и накорми меня ими. Бей меня, жги, режь, но я лучше умру, чем буду нести ответственность за смерть невинного человека. — Так значит, он посторонний. Я удивленно уставилась на него. Такой вывод он сделал из моей вспышки? Господи Боже, да он в этом был ас. Даже не причинив никому вреда и не уронив с моей головы ни одного волоса, уже выудил из меня информацию. — Я этого не говорила. Но было слишком поздно. Серкан ухмыльнулся. — Это и необязательно. — Его глаза были проницательными и напряженными. Он был похож на охотника. — Если Каан приводил своего любовника домой, я полагаю, что ты встречала его и знаешь, как его зовут, и можешь описать его мне. Я поджала губы, глядя с негодованием на него. И через миллион лет я не скажу ему то, что он хочет узнать. Я уже и так сказала слишком много. Мне нужно быть бдительнее в будущем. Серкан снова шагнул ко мне. Он прикоснулся к моим бедрам, и, невзирая ни на что, простое прикосновение послало языки пламени к низу моего живота. Я жаждала его, может быть, сильнее, чем когда-либо прежде. Что делало этих опасных людей такими неотразимыми? — Разве ты не лояльна ко мне? — пробормотал он. — Ты не считаешь, что задолжала мне правду? Не считаешь, что это твой долг? Не только потому, что я босс Синдиката, но и потому, что я твой муж. — А ты задолжал мне достойную брачную ночь. Твой долг как моего мужа — заботиться о моих потребностях. Полагаю, нам обоим придется жить с разочарованием. Его маска треснула. Без предупреждения Серкан схватил и развернул меня, прижав спиной к своей груди. — Эда, я терпеливый охотник, — понизив голос, произнес Серкан, и его тембр отозвался у меня внутри. — Рано или поздно ты расскажешь мне все, что я хочу знать. Его рука скользнула по моему боку к бедру, задержавшись там на мгновение, и заставив меня затаить дыхание в предвкушении и смятении. Он задрал подол моей ночнушки до трусиков. Я задрожала и еще сильнее прижалась к его груди. Накрахмаленная ткань его рубашки шелестела при контакте. Это был странно эротичный звук. Серкан просунул палец под кружевную ткань моих трусиков и погладил меня. Я застонала, уже влажная и умирающая из-за нашего спора и его близости. Я не представляла, почему он вдруг стал меня трогать или чем вызваны такие перемены в его намерениях, и меня это не заботило, пока он продолжал прикасаться ко мне. Он погрузил пальцы между моими складками, и его дыхание стало тяжелее. — Ты хочешь этого? — Да, — просипела я, бесстыже потираясь об его руку, другой рукой Серкан обхватил меня за талию и крепко удерживал. — Я хочу тебя, Серкан. — Скажи мне то, что я хочу знать. Он медленно поглаживал пальцами туда и обратно. Медленный чувственный натиск заставил меня часто задышать. Я была на грани. Мое тело слишком долго этого ждало. Ноги начали дрожать, и я откинула голову назад, на плечо Серкана. — Разве ты не хочешь меня? — спросила я, задыхаясь, вместо того, что он хотел услышать. Как будто отвечая, он коснулся пальцем моего клитора, и я, вскрикнув, разлетелась на осколки, когда наслаждение пронзило меня. Сильная и надёжная рука Серкана вокруг моей талии удерживала меня вертикально, пока я тряслась в своем оргазме. — Хочу. В этом и проблема, — прорычал он. Внезапно он отпустил меня и отступил. Я схватилась за подоконник, чтобы не рухнуть на пол, обернулась, но Серкана уже выходил из комнаты. Мой пульс все еще учащенно бился в венах. Что только что произошло?