Всё равно что мертвецы

      Последующие дни оказались спокойными. Видимо, у них началась белая полоса, если так можно назвать безрезультативный дрейф в океане. За прошедшие дни запасы провизии источились более чем на половину, поэтому вскоре им пришлось начать ловить рыбу и прочую дрянь из океана. Хотя дрянь попадалась куда реже, почти всегда только рыба. Проблем с витаминами не было, благо в аптечке были таблетки с добавками, которые вполне можно было надолго растянуть. Они оба надеялись, что не будут так долго дрейфовать, чтобы им пришлось выращивать водоросли на своей одежде. С водой проблем также не было — был и опреснитель, и дождевые запасы. Да и в сырой рыбе была пресная вода. К тому же им негде было рыбу готовить, разве что сушить на солнце, так что в крайнем случае им придётся потреблять её как есть.       По этому ряду причин единственной весомой проблемой оказалась скука. Каждый день, с утра до ночи, сидеть на одном месте, может изредка плавать, и заниматься одной рыбой было жутко однообразно. По сравнению с насыщенностью войны и их активного противостояния эта повседневная рутина ощущалась как наказание. Особенно, если учесть, что они не разговаривали, только перекидывались необходимыми фразами. После нескольких дней такого молчания тишина начала сводить с ума. Не просто «хотелось с кем-то поговорить». Это тоже, но отсутствие знания того, о чём думает другой, заставляло мозг додумывать, и в итоге мысли накручивали себя так, что расслабиться было просто невозможно. То, что Капитан взял на себя роль надсмотрщика, а Черепа заставил стать заключённым, всё только усугубляло.       Капитан, не терявший бдительности, постоянно держал пистолет при себе, даже когда спал. Этот пистолет был яблоком раздора, ведь Капитан, как его владелец, постоянно думал, как сохранить его у себя, а Череп — как его отобрать. Первый даже не осмеливался покидать лодку, чтобы поплавать, не приковав последнего наручниками, а в воде нарезал круги вокруг, не сводя с врага глаз. Это достаточно раздражало, поэтому мозг Черепа обрабатывал планы по перехвату инициативы.       Несколько раз Череп пытался отобрать пистолет, когда Капитан спал, но сон его противника оказался слишком чутким, даже обострённым. Тот просыпался от каждого лишнего шороха и сразу же либо бил в ответ, либо хватал за руку — приходилось откладывать манёвр на «потом» и играть невинность. Капитана же это не обманывало не столько из-за качества игры, сколько из понимания. Днём же реализовать план было совсем нереально, будучи единственным источником шума и движения на многие мили помимо волн.       Вся эта ситуация сильно давила на них обоих. Капитан недосыпал из-за постоянного напряжения и ночных пробуждений, а Череп просто не мог успокоиться с угрозой в виде вооружённого врага. И вот, к концу первой недели, когда они после очередной рыбалки в очередной раз чистили рыбу, Капитан уснул прямо за работой. Череп, когда заметил, что Капитан не открывает глаза, нож еле держится в его руках, а рыба так вообще выскользнула из пальцев, поспешил этим воспользоваться. Отложив свою работу, тот как можно тише поднялся со своего места и подкрался к своему врагу. Капитан отреагировал только когда почувствовал, как у него из-под мышки вытаскивают пистолет. «Череп!», — крикнул Капитан, рванулся вперёд, схватил противника за вооружённую руку и отвёл её вверх от себя. Названный ожидал реакции, и смог устоять на ногах после рывка, но рука, что выудила пистолет, схватилась за него не прочно, и, когда Капитан с силой скрутил её, оружие сползло по пальцам, и Череп случайно нажал на курок. Над головами раздался выстрел. Они, кто за последние дни ничего громче чужого бормотания под носом не слышали, оказались ошарашены. Пистолет тут же выпал из руки, а они оба повалились на пол.       Вместе со звоном в ушах, по телу Капитана прошёл холодный пот. Он только что понял, что забыл поставить пистолет на предохранитель, и даже не мог вспомнить, когда и зачем вообще он его с него снял. Череп, на которого он повалился, с силой ударил его ногой в живот, и Капитан откатился в другую часть лодки. Он заметил свой же нож в чужом плече, который, получается, всё это время не выпускал из руки.       Череп рванулся к пистолету, игнорируя боль. Капитан не успел даже подняться, как был уже под прицелом.       — Руки за голову! Встать на колени! — крикнул Череп, и Капитан подчинился. Только Капитан открыл рот, чтобы что-то сказать, как в воздухе прогремел второй выстрел. Череп явно был на взводе.       — Тишина! Говорю сейчас я! — прорычал Череп. — Проясню одну вещь: я не собираюсь терпеть унижений. В самом начале я предложил сотрудничество, ты согласился, но подло его нарушил, когда появилась возможность. Возомнил себя чёрт знает кем. От тебя я такого не ожидал, — он судорожно вздохнул, то ли от боли, то ли чтобы успокоится, сбавляя обороты. — Но я буду великодушным ради нашего общего выживания, и предложу перемирие снова. Мои условия: никакого оружия, никаких драк насмерть, нет, вообще никаких драк, никаких ударов в спину, делим всё поровну, оказываем друг другу посильную помощь. И, самое главное, соблюдаем это постоянно и без исключений. Всё ясно?       Капитан, всё это время стоявший на коленях, с руками за головой и под прицелом, внимательно слушал. Он просто не мог поверить, что Красный Череп способен предлагать такие адекватные условия за просто так, и что тут нет какого-либо подвоха. Больше всего пугало то, что это были те условия, которые он бы предложил сам, если бы был уверен, что последний на них согласится. Капитан не понимал, что тот от этого выигрывал.       Череп смотрел на лицо Капитана, выражающее явное недоверие и сомнение. «Чем он вообще думает?», — недоумевал он. Через мучительно долгие секунды Капитан всё же выдавил:       — Я тебе не доверяю.       — Как будто я тебе доверяю! Выбора нет. Либо так, либо никак. Последние дни показали, что мы быстрее переубиваем друг друга, если не сойдём с ума, чем оголодаем.       Капитан задумался. Он бы точно не вынес второй такой напряжённой недели. Он хотел отдохнуть хоть как-нибудь уже.       — Хорошо, я согласен, но добавлю свои условия.       — Говори.       — Пистолет разберём и отложим до востребования, а ножи можно будет доставать только по делу. И никаких провокаций.       — Согласен. — сказал Череп. — «Ну наконец-то», — пронеслось в его мыслях. Он даже не подозревал, что достучаться до мозга американца будет так трудно. Череп высвободил из пистолета магазин и пнул его в сторону Капитана, а последний заряд в патроннике выстрелил в воду. После он перехватил пистолет в другую, повреждённую, руку и вытащил нож из плеча. Оттуда и до этого сочилась кровь, а после так вообще беспрепятственно вытекала из руки. Он бросил нож на палубу и поспешил латать рану.       Капитан поднял с палубы магазин, заколебался, но всё же начал опустошать его от патронов. Теперь тот был простой болванкой, и даже если он или Череп захотят воспользоваться пистолетом, придётся затратить какое-то время.       Впрочем, отсутствие пистолета не было гарантией. Капитан взглянул на окровавленный нож, что лежал на палубе. Они и зарезать друг друга могли, не меньше. Капитан оглянулся на Черепа. Тот зашивал свою рану с каменным лицом и широко раскрытыми глазами, обливаясь холодным потом. Можно было подумать, что он смотрит в никуда, если бы не точные, но очень медленные движения руки с изогнутой иглой. Из-за красной кожи Капитан бы и не заметил, сколько крови натекло с его руки, если бы под ней не скопилась лужа.       У Капитана промелькнула мысли, а не помочь ли ему? «Явно не оценит, да и не позволит», — подумал он. Но предложить всё же решился.       — Тебе помочь? — спросил Капитан, когда подошёл к вещам и спрятал патроны с пустым магазинов куда подальше. Череп на это усмехнулся:       — Что, совесть мучает? Или решил начать соблюдать договорённости? — прошипел он через сжатые зубы. На самом деле он бы не отказался от помощи. Работать одной рукой было явно неудобно, медленно, да и пальцы плохо слушались, но гордость ему не позволяла соглашаться. — Нет, спасибо. Мне лишних дырок от тебя не нужно. Лучше кровь вытри.       — Справедливо, — согласился Капитан. Всё-таки это в его руке был нож, от которого Череп получил эту рану, хоть и случайно.       А крови было повсюду. Кто бы мог подумать, что из такой незначительной раны можно размазать столько красного. Оттирать пришлось долго. Большая часть крови успела свернуться и присохнуть, зияя на жёлтом фоне как пятна чёрной краски. В то время, как Капитан оттирал палубу, Череп оттирал сам себя. Тот задумывался, не приплывут ли акулы на такое количество крови, которое они вымыли за борт. Хотелось бы, чтобы акул здесь не водилось. Эта мысль и навела его на размышления о том, где они вообще сейчас находятся и куда плывут.       Когда со всем было покончено, они смогли вновь заняться рыбой. Точнее, Капитан вновь занялся рыбой, а Череп после того, как разобрал пистолет, просто наблюдал за этим. Кровь хорошо отмыли, но её вонь всё равно осталась. И даже так, обстановка ощущалась куда спокойнее. У Капитана руки подрагивали от догнавшего его адреналина, что не переставал вырабатываться с первого выстрела, но дышать было точно легче. За всю неделю он мог по-настоящему расслабиться, и у него развязался язык.       — Не думал, что ты просто так объявишь перемирие, — сказал он, не отвлекаясь от чистки рыбы.       — Что? — Череп, погружённый в свои мысли, не ожидал, что с ним вообще будут говорить. Он бросил удивлённый взгляд на Капитана.       — Я говорю, у тебя же нет скрытых мотивов? Условия перемирия слишком хорошо звучат, чтобы быть правдой.       — А, — буркнул Череп. — Кто я по-твоему? Машина? Или злой дух? У меня есть и другие мысли, и далеко не только о войне. Мне, как и любому другому, приятно знать, что у меня нет угрозы за спиной. Так почему бы не сделать взаимовыгодное предложение?       — Хорошо звучит. И всё же, можно же было по-другому прийти к соглашению. Договориться без драки.       — Каким это образом? — съязвил Череп. Капитан нахмурился.       — Ну, например, каждый высказал бы своё мнение…       Череп тихо рассмеялся, еле сдерживаясь.       — Ты сейчас так говоришь. А что тогда? Задумался бы ты вообще о каких-либо соглашениях, когда у тебя была власть? С каких пор тюремщики думают о заключённых, как о равных? Прислушиваются к их жалобам на заключение? Или, стал бы ты договариваться со своим надзирателем о чём-либо? Сильно сомневаюсь.       — Мы не в тюрьме, — заметил Капитан, — и у меня не было такой власти, как у тюремщика.       — Ещё как было. Угроза иногда работает куда лучше любой клетки, а оружие всегда даёт власть над безоружным или тем, у кого оружие хуже твоего. А власть всегда развращает. Мне пришлось истечь кровью, чтобы заставить тебя слушать. Не отрицай.       Капитан не нашёл, чего ответить, поэтому промолчал. Череп, к счастью, тоже замолчал, сплёл пальцы в замок, закрыл глаза и о чём-то задумался.       Череп очень хорошо знал, о чём говорил. Он сам много раз пользовался этим. И ему было ясно видно, что Капитан ещё ни разу не брал на себя роль тюремщика. Тот только убивал или спасал, но никогда не подавлял кого-либо дольше дня. Череп даже сомневался, смог ли бы тот продавить своё мнение в своё руководство. Капитан не умел манипулировать, у него просто не было в этом опыта. У Черепа, напротив, этого опыта хватало, и все ошибки соперника были ему очевидны. Капитан был слишком честен даже с врагом, и вся его власть была прямым и невыносимым подавлением. Таким образом обращаться с равным по силе врагом было чертовски опасно. На полый контроль нужно значительное превосходства сил, чем есть у соперника. Здесь, как и на поле боя, в нападении потерь много больше, чем в защите.       В данном же случае, когда силы примерно равны, требовался непрямой подход. Набрать превосходство в силе было нереально. Они оба постепенно, примерно с одинаковой скоростью, будут терять вес и слабеть от доступного им питания. Огнестрел же, как сверхмощная бомба, был ультимативным инструментом. Кто владел пистолетом, тот и контролировал лодку. Драка за него в перспективе же была такой же эффективной, как перебрасывание друг другу в руки активированной гранаты. Именно поэтому первым из условий Черепа было «никакого оружия». Таким образом, без непредсказуемого и непреодолимого препятствия, можно было провернуть план когнитивного превосходства.       Благодаря агентам Гидры в США Череп много знал о Капитане Америка. Ничего сверхъестественного. В самом начале он слышал о каком-то новом американском клоуне и не воспринимал это всерьёз. Однако, при первой же личной встрече, тот оказался той ещё проблемой, и Череп сразу же понял, что столкнулся с новым результатом работы Авраама Эрскина. Он был уверен, что американец в цветастой форме обернётся сильной головной болью, поэтому сразу же начал собирать о нём информацию. То многостраничное досье, что он завёл на своего нового врага, не содержало почти ничего секретного. Единственными уникальными данными были имя Капитана и факт, что тот родился в Бруклине. Всё остальное же содержало листовки, обращения, чужие рассказы, передачи по телевидению и радио — в общем всё, что как-либо касалось американской знаменитости. В какой-то момент данных оказалось настолько много, что пришлось сначала выделять отдельный ящик, а потом шкаф. У него даже были чёртовы коллекционные карточки и комиксы.       Бесполезные данные для одного — клад для другого. Американцы хорошо защищали своего единственного суперсолдата и постоянно его монетизировали. Это прямо говорило о том, что Эрскин всё-таки был успешно убит засланным им агентом. Иначе американцы бы не постеснялись и наклепали роту сверхлюдей, и никакие переживания доктора не будут препятствием. Кроме того, вся эта продукция «по мотивам» давала хорошее представление, какую маску навязывали Капитану. Герой, честный и открытый, умеющий сопереживать, добряк, кто заботится о слабых, бескорыстный, патриот и так далее по списку. Все эти моральные качества подтверждались словами его агентов, которые видели Капитана вживую или общались с ним и его знакомыми. Да что уж там, даже на поле боя всё это прямо вырывалось из-под его костюма. А это уже значило, что образ, сделанный для Капитана, был не столько маской, сколько преувеличенной правдой. Тем более, какой хороший актёр не знает, что постоянное амплуа всегда рискует срастись с личностью. Особенно, если актёр и не играет вовсе. И с этим можно было работать.       Капитан изредка посматривал на своего врага, и чем дольше они так сидели, тем шире губы Черепа расплывались в улыбке. «А он очень доволен собой», — подумал Капитан, когда эта улыбка стала сильной усмешкой.       — О чём думаешь? — спросил Капитан из интереса, потому что выражение лица уже можно было назвать гротескным. Череп тут же открыл глаза, как будто ожидал вопроса, и усмехнулся:       — О тебе думаю, о чём ещё.       «Чего это такого он обо мне думает?» — задал Капитан сам себе вопрос. На его недоумённое выражение лица последовал ответ:       — Любит же ваша страна патриотичных пидоров в трико.       Но этот ответ только сделал хуже.       — Что?!       — Нормальный человек такое точно бы не носил. — Череп уже явно забавлялся. Капитан чувствовал, как в нём поднимается волна возмущения. — И ни в каком цирке бы не снимался.       — Никакое это не трико, — сказал Капитан, пытаясь понять, что Череп имеет в виду под «цирком». — И в чём бы я «не снимался»?       Тот еле сдерживал смех. «Да что он так веселится?», — не понимал Капитан.       — Я про ваши патриотические фильмы.       — Ты их видел? — Капитан был удивлён. Череп рассмеялся.       — Конечно видел. И не только я. И не только фильмы. Всем штабом ржали. Я до сих пор не могу понять, как тебя после всего этого вообще воспринимают серьёзно, — он прочистил горло. — Хотя девушки на том спектакле были бы ничего, если бы не были одеты в настолько же звёздно-полосатые клоунские наряды, что и ты.       Капитан разинул рот от удивления. Откуда он знает? Череп уже не сдерживался и смеялся от души.       — Погоди, тогда же никто не снимал! Как?       — В зале сидел один из агентов Гидры и фотографировал, — сказал Череп и изобразил руками фотоаппарат, всё ещё содрогаясь от смеха. Он смеялся от души, разгоняя недельное напряжение.       Если бы Капитан знал, во что выльется его желание послужить стране, то никогда бы не согласился на то, на что согласился. Но это, увы, уже часть его биографии.       — Вот только подумай: ты получил в своё распоряжение суперсолдата, и первое, что ты с ним делаешь — одеваешь в цветастые тряпки и снимаешь фильм. Это же абсурд.       «Жаль, что он про комиксы тогда не узнал», — подумал Капитан. — «Умер бы от смеха».       — Насколько я знаю, ты тоже ходил в трико, — вспомнил Капитан. Он видел фотографии из архива, где тот был в зелёном комбинезоне и со свастикой на груди. Выглядело, конечно, ужасно. Во всех смыслах этого слова.       На этот аргумент Череп перестал смеяться, и всё же продолжал усмехаться, но уже с явным недовольством на лице.       — Никакое это не трико, — спародировал Череп Капитана. Последнему стало не по себе от того, насколько похоже получилось. Только это его не удовлетворило, и Черепу пришлось продолжить, но без капли прежнего веселья. — Попробуй отказать Гитлеру и посмотри, что выйдет. Тут и думать не надо. Художника легко обидеть. И кто я такой, чтобы критиковать?       — То же самое и я могу сказать. Как можно отказать правительству?       — Никак, — согласился Череп. — Только если не стать его частью. Твоё мнение никого не волнует, пока ты — никто.       Капитан задумался. Да, Череп не был «никем», но и не был «кем-то» в популярном смысле. О нём не знал никто, кроме ограниченного круга лиц, которые с ним сталкивались. Парадоксально. Казалось бы, человек с таким лицом должен привлекать к себе внимание, что бы он ни делал. Однако, о Красном Черепе с амплуа и именем, точнее, прозвищем, ведь настоящее имя так и не было установлено, они узнали совсем недавно. Первым источником информации по нему был сам Авраам Эрскин. Именно он навёл всех на одну личность, объединяя своими данными разрозненные факты. И сложилась картина. Люди, ответственные за невероятные устранения политических противников, агентов разведки, источников информации и многих других, оказались одним лицом. И это только то, о чём им было известно. Страшно подумать, сколько он успел натворить в тени. И всё равно, было неясно, как, может и очень эффективный, но головорез, вообще оказался там, где оказался. Это было интересно далеко не только Капитану.       — А сейчас ты знаменитость, так же, как и я.       — К счастью, нет. О провалах не распространяются.       «Провалах?», — переспросил про себя Капитан. Как может быть живой суперсолдат провалом?       — Да, Капитан. Провалах, — Череп вздохнул, ответив на немой вопрос, написанный на лице собеседника. — Не знаю, как у вас, но суть нашего проекта был в том, чтобы создать армию. А армий из одного человека не бывает.       — Но разве один суперсолдат уже не достижение?       — Какое это достижение, если его нельзя воссоздать? То, что невозможно повторить, бесполезно как оружие.       — Эрскин же свою работу повторил, так почему бы не попробовать?       — Думаешь, всё так просто? Эрскин — создатель формулы, и хорошо понимает, как она работает. Мы — нет. Тем более, когда наш вариант оказался порченным.       Последнее предложение было сказано с ужасным количеством яда. Капитан уверен, что, если бы Череп плюнул сейчас ему в лицо, в том месте, куда попала слюна, защипала бы кожа.       — Ты намекаешь на то, что доктор Эрскин мог саботировать сыворотку? — спросил Капитан с ощутимым недоверием. Он не мог представить, что тот добродушный человек вообще способен на такое. На такой вопрос Череп нахмурился и заинтересованно взглянул на своего врага.       — Как, по-твоему, работает сыворотка?       — Она усиливает все внутренние качества человека.       — И это тебе Эрскин сказал?       Капитан кивнул и дополнил:       — Поэтому меня и выбрали для сыворотки.       Лицо Черепа вытянулось в удивлении. Тот уточнил:       — Так как ты получил сыворотку…?       Капитан коротко пересказал всю историю, упуская подробности. Череп всё время внимательно слушал, с каждым фактом меняясь в лице. Под конец он горел от ярости, и, когда Капитан закончил, взорвался:       — Ты хоть представляешь, какая грызня началась за сыворотку, когда Эрскин её представил?! — Череп настолько сильно вкладывался, что до Капитана долетала слюна. — Все, кому не лень, рвали друг другу глотки за неё! Ты понятия не имеешь, сколько сил и денег я потратил на то, чтобы прототип не попал не в те руки, а тебя просто подобрали чуть ли не с помойки, как брошенную псину, и подарили билет в жизнь! Не может обычному человеку так везти!       — Но мне повезло! — возразил Капитан и заметил: — А то, что вы у себя дрались за неё, не говорит о вас ничего хорошего.       — А ты не думал, почему так удачно совпало, что Эрскин сбежал именно в тот момент, когда началась та неразбериха? Да потому что он её подстроил! Раструбил о своей новой разработке всем, до кого мог дотянуться, и ушёл, когда запахло жаренным! Он не мог без подготовки вынести абсолютно все документы по проекту, если бы решил сбегать тогда, когда началась драка. Предатель это спланировал!       У Капитана в голове не складывалось, как такой человек, как Авраам Эрскин, мог такое провернуть. Всё звучало очень складно. Если принять это за правду, доктор как раз и мог саботировать сыворотку ещё при её создании. Особенно, если учесть, что, как он знал, Эрскин и до побега был на связи с США. Как раз из-за потери этой связи они наткнулись на Гидру, где Эрскин и начал работать над новым секретным проектом. Именно со слов Эрскина Красного Черепа знают как главу этой организации. Но один вопрос всё же казался непонятным.       — Почему ты думаешь, что сыворотка была испорчена?       — У какого суперсолдата будут проблемы со здоровьем? Вот у тебя они есть? Ты хорошо спишь? Галлюцинации не мучают? Тело не болит? С потенцией всё в порядке? — Череп махнул рукой, не дожидаясь ответа. — Да что я спрашиваю, конечно же у тебя всё в порядке! Максимум, что ты получил, так это незапланированные побочные эффекты вроде этой странной дряни с запахами.       — Это могут быть просто мощные побочные эффекты первого прототипа. Ты не можешь говорить о саботаже, если не понятно, как сработает прототип.       — Ещё как могу. Это не просто побочные эффекты, и у меня есть весомый аргумент, — сказал он и указал на своё лицо. — Я не верю в совпадения. Моё нынешнее лицо точь-в-точь моя старая маска. Как ты думаешь, человек, способный создать сыворотку, хорошо разбирается в том, что он делает? Он меня не любил, и это мягко сказано. Так почему бы не дать сыворотке такой эффект, чтобы лицо того, кто добьётся победы в соревновании за порченный продукт, не стало таким же, как у его ненавистного начальника? Последний явно будет в ярости. А что, если это окажется сам начальник? Вот потеха будет! Человек в маске остался с ней на всю жизнь!       — Эскин не способен на такое, я уверен.       Аргументы Черепа было нечем перебить, но Капитан всё равно не мог ему поверить. Что-то просто не давало ему думать о докторе как о плохом человеке. Капитан считал себя проницательным в плане распознавания подлецов, и у него никогда не возникало ощущения, что Эрскин хоть в какой-то степени тот человек, которого описали с другой стороны.       — Достаточно ли хорошо ты его знаешь, чтобы утверждать? — Череп явно сомневался.       — Он бы никогда до такого не опустился.       — Глупая бездоказательная вера, — выдохнул Череп, явно показывая, что у него нет ни сил, ни желания переубеждать собеседника. — Хотя, возможно, именно из-за неё тебя и выбрали.       Капитан проигнорировал последнее ради общего спокойствия. День клонился к вечеру, и ему хотелось хорошо отдохнуть от этого разговора. В приятной тишине, где только маленькие волны ударялись о борт лодки, они просидели до заката.       Когда небо начало желтеть, Капитан задремал. Череп же притворился, что спит, раньше этого. Даже если бы он захотел, то не мог уснуть так рано, поэтому он полусидел полулежал с закрытыми глазами, прислонившись к борту лодки, и просто наслаждался спокойствием и тёплыми лучами солнца. Даже рана в плече не так сильно беспокоила.       Однако тишину нарушил отдалённый жужжащий гул. Он был настолько тихим, что его можно было легко спутать со слуховыми галлюцинациями, когда в помещении слишком тихо, однако эти звуки становились всё громче с каждой минутой. Череп открыл глаза и огляделся. Спустя некоторое время он разглядел чёрную точку в небе. Сложив всё это, он понял — то были самолёты.       Капитана из дрёмы вывел шум перебираемых вещей. Череп что-то искал, и ему это «что-то» было явно очень нужно прямо сейчас. «Да что случилось?» — спросил себя Капитан. Когда его враг достал небольшую подзорную трубу и начал всматриваться в небо, он тоже заметил точку. Самолёт? Эта точка двигалась со стороны заходящего солнца, и со временем становилась ярче. И без компаса было понятно, что двигалась она на восток. «Наши», — подумал Капитан, и улыбнулся. У них была сигнальная ракета, и ей вполне можно обозначить своё положение. Если их увидят, то хотя бы отметят их на карте — тогда был бы шанс, что их подберут. Капитан потянулся за ракетой, но тут Череп усмехнулся и развернулся, всем своим видом показывая своё хорошее настроение.       — Наши летят! — сказал он, и у Капитана настроение сразу же упало. «Как так?» — подумал он с беспокойством. Быть не может, что немцы летят из Америки. Однако он засомневался, стоило ли сигналить самолётам. «Неужели кто-то ещё летел помимо Валькирии?» — ужаснулся Капитан про себя, но тут же засомневался: «Хотя стоп, прошло же больше недели». В любом случае, мысль о новых атаках была, мягко заказать, неприятна.       — Дай-ка мне посмотреть, — попросил Капитан со всем скепсисом, что у него есть.       Получив трубу, Капитан постарался как можно лучше разглядеть самолёты. Они летели слишком высоко и были слишком далеко, чтобы точно сказать, чьи они были. Но даже так, Капитан не мог сказать, что это были немцы. Среди них как минимум был один американский самолёт с его хорошо узнаваемым силуэтом — в похожем он прилетел в Европу.       — С чего ты взял, что это ваши? Я вижу своих, — категорично заявил Капитан.       — Ты что, ослеп? — опешил Череп, отобрал у Капитана прибор, и вновь посмотрел на точку. Он, быстро убедившись в своей правоте, сложил трубу и помассировал глаз.       Они думали что хотели. Пока самолёты не пролетели почти прямо над ними, разглядеть их тщательнее было невозможно. Долго ждать не пришлось. Звук летящих самолётов был уже хорошо слышен, хоть и глухо из-за расстояния. Свет солнца в ясном небе хорошо подсвечивал фигуры, и под более прямым углом можно было разглядеть не только форму, но даже цвет самолётов.       — Какого чёрта, — пробормотал Череп, вглядываюсь в самолёты. Капитан, всматриваясь в небо своими глазами, также был в замешательстве, так как крылья самолётов явно различались. Да и звук пролетающих самолётов был каким-то странным, не похожим ни на что, что они до этого слышали.       К их общему удивлению, оказалось, что это была смешанная группа американских и немецких самолётов. И все летели на восток — в Европу.       — Это что, какая-то шутка? — с раздражением сказал Череп.       — Маскировка? — размышлял вслух Капитан. — Если так, то это очень оригинально. Я никогда о таком не слышал.       — И смысл такой маскировки? — согласился Череп.       Эта группа для них обоих была очень сомнительной, поэтому сигнал подавать не решились. Капитан и Череп проводили самолёты взглядом, пока те не скрылись в свете заката. Больше самолётов они не встречали.       Можно было подумать, что это была странная галлюцинация, если бы они не видели её вместе. Коллективного помешательства, как известно, не бывает. А если и бывает, то каждый отдельный разум уж точно не показывает одинаковых вещей. Поэтому над этим странным событием решили не задумываться, чтобы не ломать себе мозг.